Сердце сироты

Арсений сидел в палате на стуле возле окна. Поставив локти на колени, руками поддерживал лоб. Он смотрел куда-то в пол и просто ждал. Потом сложил пальцы замком и поставил на них подбородок. Взгляд сразу переместился на пустую кровать. Нет, его стояла слева. Двухместная палата была полностью их. Мужчина оплатил своё пребывание на время лечения сына. Надеялся, что за полторы недели, пока он в отпуске, Антону станет легче, можно будет поехать домой и там положить его в больницу на контроль, а самому выйти на работу. Будет приезжать каждое утро и вечер к нему, чтобы поддерживать и ухаживать. Но это пока всё только планы и надежды. Сейчас он сидел один и смотрел на пустую кровать. Сегодня парня забрали на операцию. Арсений ещё никогда так не переживал. Чем больше дней он проводил вместе с этим мальчиком, тем больше любил его. Мужчина встал, убрал руки в карманы и стал ходить из стороны в сторону, томя время в ожидании. Ручка двери щёлкнула и он тут же обернулся, вытащив руки из джинс. Двое санитаров, на каталке ввезли Антона в палату. Арсений дрожащей рукой закрыл рот и тут же пальцами стал теребить губы. Взволнованные, испуганные глаза наблюдали за тем, как вялое тело мальчика перекладывали на стационарную кровать. Весь в трубочках, абсолютно голый, прикрытый лишь полупрозрачной одноразовой тканью. Медсестра присоединила к катетерам капельницы. На пальчике был пульсоксиметр, присоединенный к экрану, что стоял рядом и показывал ритм сердца. Арсений стоял на месте и просто наблюдал. Боялся спросить, сделать шаг. Он замер. К нему подошёл лечащий врач и негромко сказал: — Ещё раз здравствуйте, Арсений Сергеевич, операция прошла хорошо. Были некоторые сложности, пришлось добавлять наркоз, плохо держал давление, но всё запланированное сделали. Сейчас пусть спит, проснётся сам, будить не надо. Осложнений быть не должно, но бывает всякое, поэтому смотрим пока что. Венку взяли с внутренней стороны бедра и соединили сосудики сердца. После выздоровления всё будет работать как часы. Парень молодой, сильный, — Арсений лишь кивал на слова врача и постоянно поглядывал на сына. — Я понял, спасибо вам большое. — Да вы так не переживайте, выкарабкается пацан, — мужчина улыбнулся взволнованному отцу. Персонал покинул палату и Арсений протянул купюру, — уберите, — тон сразу стал серьёзным, — я детей лечу, а не наживаюсь на них, уберите, — тот убрал деньги в задний карман и крепко пожал руку врачу. — Спасибо вам. Хирург похлопал его по плечу и вышел, оставив отца и сына наедине. Арсений поставил стул с правой стороны кровати, сел рядом и взял хрупкую вялую ручку. Тонкие пальчики, указательный в пульсоксиметре, лежали на большой крепкой ладони. Подушечки были холодные, и мужчина укрыл сына белой хлопковой простынёй. Потом подошел к своей кровати и взял с неё телефон. Быстро написал смс Серёге и родителям об успешной операции и снова сел рядом. Он просидел так около часа. Молча, держа его за руку и отдавая своё тепло. Внезапно телефон позвонил и Арсений судорожно принял звонок, чтобы не разбудить сына. — Да, мам, — шёпотом сказал он, поглаживая тонкие пальцы Антона, — всё хорошо, спит. В общем, кровотока в полной мере не было, нужно было вену с ноги пересадить к сердцу. Ну сначала думали, что само сердце плохо работает, Серёга после второго обследования советовался с кардиологом и тот сказал, что при рождении ещё произошёл сбой. Мы должны были по приезде пойти к нему, чтобы посмотрел, сделал с контрастом КТ, но вот. Да, плохо стало. Антон встать не мог. Жаловался, что в челюсть отдаёт, в ухо, дышать больно. Я скорую вызвал, испугался. Ну, а там оказался тромб. Ну, мам, в детском доме никто ничего не смотрел, что теперь, тем более тромб сразу не увидеть, — он встал и подошёл к окну, — да, давай меня винить, что я не уследил, записал его на баскетбол и сделал хуже? А что ты тогда начинаешь? — повисла пауза, он слушал, что говорит мама и немного негодовал, но всё же старался говорить тихо, — всё, он поправится и всё будет хорошо. Не знаю, напишу тебе. Возможно, попрошу с ним посидеть, у меня работы навалилось. Мам, а давай я вообще не буду работать и не зарабатывать? Я не бросаю его, — он сказал это уже громче и тут же повернулся на Антона. Тот дёрнул головой. Арсений сжал губы, — всё мам, он в себя приходит, давай, пока, — положил телефон на свою кровать и сел на стул. Взял его руку и погладил по ней. Антон задёргал пальчиками и плавно открыл глаза. Туманный взгляд метался по потолку, сквозь узкую щёлку ресниц. Потом разлепил сухие губы и простонал, почти шёпотом. Арсений лишь наблюдал за всем и боялся сделать лишнее. Мальчик повернул голову в сторону отца, глаза бегали по его лицу, которое уже неделю не брилось. Вялый, плавный голос, словно опьяненный, пробормотал. Антон пытался выговорить слова, но они сливались все в одну массу, проглатывая согласные. — Паааапааа, я ман… я… ман…аин… мне… — Родной, без мандаринки. Пока ничего нельзя, даже водички, — сердце сжималось от состояния сына. Хотелось его взять на ручки, приласкать, сделать всё, что он хочет. Накормить, напоить. Туманное состояние Антона создавало хаос в голове. Он не понимал ситуацию, не осознавал своих слов, просто говорил то, что сидело в голове, не думал совсем: — Я не нушэн…мммм… — он вертел головой и вёл взгляд в разные стороны, — меня босили…меня… — по щекам потекли слёзы. — Сыночек, я не бросил. Ты мне нужен, — Арсений, держал его руку, встал на колени, чтобы быть ближе к лицу Антона, — ччччч, я рядом, мой хороший, — погладил его по волосам, перебирая их пальцами. — Ммммм… меня... нахуй, выкинули… я… я нахуй... не нушэн. — Чччччч, — он целовал его мокрые щеки, плечо, тыльную сторону руки. Не знал, как показать свою любовь, — успокойся, мальчик мой, чччч, — Арсений посмотрел на монитор, там что-то запиликало, — тихо-тихо-тих. Успокойся, пожалуйста, не надо волноваться. Я с тобой, всегда с тобой, — говорил уже судорожно, чтобы хоть одно его слово дошло, было услышано и принято во внимание, — люблю тебя, не брошу никогда. Нужен мне каждый день, каждую минуту. Ты мой, — на этой фразе глаза Антона соприкоснулись со взглядом отца. — Паааап, — вяло и жалобно произнёс он. — Да мой сыночек, да. Я здесь, с тобой. Буквально секунду и я вернусь, — он встал, приоткрыл дверь и позвал врача. Вернулся и снова взял сына за руку, другой — погладил по волосам, — всё, я здесь. Никуда не ухожу. В палату зашёл хирург и посмотрел на мониторы. Он отрегулировал капельницу и посмотрел Антона. Приложил стетоскоп к сердцу. Там был большой пластырь, перевязывавший рану после операции и датчики. — Всё хорошо, — обратился врач к отцу, который ждал этой фразы, — приходит в себя после наркоза. Это нормальное состояние. Он ещё поспит, а потом уже совсем оклемается, — посмотрел на наручные часы, — скорее всего завтра утром. Не бойтесь звуковых сигналов, как сейчас, просто сердце пытается нормально перекачивать кровь. Всё в скором времени нормализуется. Вы отдохните, — следующую фразу сказал совсем тихо, — у вас вид уставший. — Мда... я не мог спать. Ему ведь плохо, — всё это время он держал сына за руку. — Он поправится. Проблем с сердцем больше быть не должно, мы всё для этого сделали. Просто нужно соблюдать режим и нагрузки. Врач вышел из палаты и Арсений снова присел к сыну. Тот вяло мотал головой, но уже ничего не говорил, лишь мычал. Мужчина погладил его по голове и на уставшей улыбке сказал: — Засыпай, надо поспать, набраться сил. — Ммммм… па… па… — Что? Что тебе сделать? — мальчик попытался взять его за руку. Тот сразу сжал холодненькие пальчики, — я тут, не ухожу, — он смотрел, как голова ребёнка вяло крутилась из стороны в сторону, — Жила-была курочка Ряба… — это единственное, что он смог вспомнить. Сейчас совсем не важен был смысл, лишь голос, постоянный тёплый и родной голос. Другой рукой гладил по голове, зачёсывая волосики на правый бок. Антон постепенно успокоился и заснул. Мужчина молча посидел рядом с ним ещё несколько минут, а потом ему поступил звонок. Он снял трубку и отошёл к окну. Шёпотом ответил: — Привет, Серёг. Спит. Пришёл в себя, бредил и вот снова заснул. Да я очень переживаю. Страшно. Не знаю, всё страшно. Да чёрт его знает, откуда у меня это. Никогда детей не хотел, а тут - папа. Блин, — он приложил ладонь ко лбу, — кто знал, что полюблю этого мальчишку всей душой. Сначала были странные чувства, скорее просто долг заботы и помощи, а потом… потом понял, что люблю. Наверное. Никто меня так не любил, так искренне, за исключением родителей. Да, поездом поедем. Не знаю, должен прийти в себя, надеюсь, что через неделю будем дома. Чего? — он напрягся, — и? Блять! Только не это! — Арсений ударил кулаком по подоконнику и обернулся. Антон спал.