Колыбельная души

– Вэй Усянь! Заклинатель внутренне содрогнулся, услышав, с какой глубокой ненавистью прозвучало его имя из уст родного человека. Вэй Ин нерешительно поднял взгляд и горько усмехнулся. Некогда мальчишеское лицо его шиди вытянулось, черты его заострились и истончились, под выразительными глазами, сочащимися брезгливым отвращением, залегли густые тени. Саньду Шеншоу. Цзян Ваньинь. Цзян Чэн, его горячо любимый шиди, его младший брат и один из немногих оставшихся в живых дорогих сердцу людей. Человек, в чьих руках яростными всполохами сверкал направленный на него разгневанный Цзыдянь. Оружие, некогда оберегавшее его на тропе войны, теперь готовилось растерзать его тело, жаждало его крови. За госпожу Юй и дядю Цзяна. За милую шицзе и Цзинь Цзысюаня. За их обездоленное дитя. Это конец. Вэй Ин заслужил свою кару. За его спиной сотни невинных душ, загубленных его упрямством. Ему никого не удалось защитить – будь-то собратья по оружию или взятые им под покровительство погибшие здесь остатки клана Вэнь. Но даже понимание этого не могло унять глухую боль, пронзавшую его сердце при виде Цзян Чэна. Верно. Их беззаботные дни в Пристани Лотоса давно миновали. Всё закончилось. Человек, стоящий перед ним, пришёл сюда за его, – Вэй Усяня, – жизнью. – Простите меня, глава, – потупив глаза, прошептал Вэй Ин, не решаясь назвать своего шиди по имени. У него более не было на это права. – Я не позволю вам марать о себя руки, – он сделал шаг назад, уворачиваясь от рассёкшего землю удара грозового кнута. Стигийская тигриная печать вновь принялась пульсировать в его ладони. «Убей. Убей. Убей» – всё громче и громче звучало у него в голове. «Замолчи. Замолчи. Замолчи» – кричал ей в ответ Вэй Ин, сжимая печать всё сильнее. – Вэй Усянь!!! Собственное имя ранило сильнее любого меча. Названный вновь поднял взгляд, и его сердце сжал ледяной ужас. Сонмище восставших из глубин преисподней мертвецов бессчётным числом окружили его шиди. Сейчас Вэй Ину было плевать на остальных, – Не Минцзюэ, Цзинь Гуаншань, Лань Цижэнь, – неважно, погибнут они или нет, но Цзян Чэн, его драгоценный младший брат, обязан выжить. Стигийская тигриная печать взмыла в воздух. Проклятый огонь, коим пылала гора Луаньцзан, вмиг собрался вокруг неё, пытаясь подавить распространяющуюся тьму. «Убейте. Убейте. Убейте!!!» В ответ на зов нечестивой воли печати мертвецы разом обернулись. Гонимые слепой яростью, они набросились на тёмного заклинателя, вгрызаясь своими сгнившими зубами в чужую плоть, разрывая его кожу на части. Вэй Ин жадными глотками принялся хватать воздух ртом. Сознание помутилось. Перед глазами замер ошеломлённый образ его любимого шиди. «А-Сянь, тебе… тебе нужно остановиться. Не надо, не надо больше…» Прерывистый голос шицзе ворвался в разум, воспламенив внутри старые воспоминания о том, как ему не удалось защитить своё сокровище. Нет, нельзя сдаваться, нельзя допустить этого снова. Вэй Ин сморгнул навернувшиеся слёзы и, отбив вонзившуюся когтями в его плечо истлевшую руку, собрал все свои последние силы и потоком направил их на печать, раскрошив её половину в невидимую пыль. Ударная волна накрыла его с головой. Сердце, с трудом поддерживающие свой ритм, вздрогнуло. Глаза затянуло мутной пеленой. Мир медленно погрузился в кромешную темноту…

***

– А-Сянь. Вэй Ин резко открыл глаза, услышав нежный голос своей дорогой шицзе. Он решительно поднялся на ноги и вмиг застыл на месте, встретившись с ней взглядом. – А-Сянь, – она так искренне и широко улыбнулась, что Вэй Ин не смог сдержать улыбки в ответ, – я скоро выхожу замуж. Он кивнул и ещё раз внимательно окинул взглядом сестру. Блестящий парадный буяо , украшавший её высокую изысканную причёску, придавал стати, величественности дочери великого ордена; а ярко-красный шёлковый кипао с затейливой золотой вышивкой облегал её гибкий стройный стан, заставляя даже цветы смущаться при виде этой неземной красоты. – Мне идёт? – смущённо прикрыв лицо рукавом, спросила Яньли. – Очень, – Вэй Ин, как завороженный, следил за каждым её движением, внутренне поражаясь, насколько же прекрасна его сестра. – Шицзе, что это у тебя на плече? – спросил он, заметив нечто странное на её рукаве. То было длинное алое перо . Тело Вэй Усяня закаменело, взгляд его потемнел. Он медленно, не веря во всё происходящее, обернулся. В шаге от него стояли сотни восставших мертвецов. Мертвецов, чьи скрюченные пальцы тянулись к его телу, грозясь разорвать на мелкие куски. Вэй Ин было попятился назад, но был остановлен мягкой рукой его сестры. – Не сопротивляйся, А-Сянь, – замогильным голосом прохрипело из-за спины. – Тебе давно пора остановиться, – ледяной холод сковал всё вокруг. Вэй Ин сопротивляться не стал. Чувствуя, как плоть его рвут на части, а сознание погружается во мглу, он только и мог думать о том, насколько всё же прелестна была его сестра в свадебном традиционном наряде.

***

– А-Лин! – внезапно раздался громкий детский плач, и Вэй Усянь широко распахнул глаза, перед которыми расстилалось ясное голубое небо. Он быстро поднялся, оглядевшись. Блестящие глади озёрных вод, покрытых цветами распустившихся лотосов; плавающие там и сям саньбани да развевающиеся на ветру тонкие ветви ивы – сомнений не было, что это место – его родная Пристань Лотоса. Вэй Ин опустил взгляд на свои эфирные руки, и внутренняя паника заполнила всё его существо. Умирая на горе Луаньцзан, он от всей своей истерзанной души надеялся отправиться под небеса , кои избавили бы его от земных страданий. Судьба явно решила поглумиться над ним, отплатить за всё произошедшее, уготовив его душе вместо пути перерождения жизнь в некогда потерянном доме. – А-Лин, чего разревелся? – Вэй Ин обернулся, и глаза его расширились ещё больше. Рядом с главной цзинши стоял Цзян Чэн со служанкой, держащей на руках младенца, сотрясающегося от громких рыданий. Девушка осторожно передала ребёнка главе, и слёзы того иссохли в считанные мгновения, как он оказался в руках мужчины. Если бы мог, Вэй Ин рассмеялся от умиления. Цзян Чэн, его дорогой шиди, не привык дарить ласку. К тому же, у него явно было ужасное настроение – Вэй Ин понял это по плотно сжатым губам, по проступившей меж бровей складке и напряжённому голосу. «Вероятно, он совсем недавно вернулся с Луаньцзан…». Но то, как осторожно он держал Цзинь Лина, как трепетно прижимал к себе малыша, с какой нежностью и любовью смотрел на это дитя, вызвало в его духовном теле неожиданный всплеск эмоций. Несмотря на всё произошедшее, ему удалось сохранить в своём сердце место для своего племянника. – Уложи его в моей комнате, я скоро подойду, – глава отдал ребёнка служанке и повелел ей удалиться, сам оставшись стоять на улице. Он глубоко вздохнул. Развернувшись, сделал несколько шагов в сторону, и застыл на месте, будто что-то рассматривая. Вэй Ин удивлённо вскинул брови. Подойдя к главе сзади, он любопытно выглянул у него из-за спины. «Это…» – внезапная догадка обрушилась на него, словно всполох Цзыдяня среди ясного неба. Цзян Чэн стоял перед его, – Вэй Усяня, – бывшими покоями, нерешительно протягивая руку к двери. «Зачем же ты терзаешь себя, не стоит тебе здесь находиться, Цзян… Глава» – Вэй Ин печально улыбнулся, отойдя на почтительное расстояние в два шага. Он ощущал гнетущую напряжённую атмосферу вокруг брата и горько ухмыльнулся – даже после смерти своего шисюна ненависть к нему не утихла, продолжая терзать родное сердце. Цзян Чэн приоткрыл дверь, зашёл внутрь и Вэй Ин поспешил за ним. Он осмотрелся и глупо улыбнулся, к своему удивлению поняв, что с момента его ухода всё здесь осталось неизменным. Наверняка его дорогая шицзе всеми правдами и неправдами умоляла Цзян Чэна не трогать эти покои, всем сердцем надеясь, что тот однажды вернётся домой. На него моментально нахлынули воспоминания из далёкого прошлого. Как за этим низким столом они втроём ели суп со свиными рёбрышками и корнем лотоса, впервые тогда приготовленным их старшей сестрой. Как Цзян Чэн, бурча и возмущаясь, оставался с Вэй Ином на ночь, когда того мучили кошмары о его детстве. Они спали вместе на этой кровати, на которой сейчас лежал его клановый колокольчик. «Мой… колокольчик?» – он удивлённо уставился на Цзян Чэна, который склонился у его ложа и, достав из-за пояса чёрную флейту, возложил её рядом с изголовьем. Вэй Ин опустился на колени, руки его безвольно повисли вдоль тела. То была Чэньцин, которую он держал, проживая свои последние вздохи на Луаньцзан. – Если кто-то часто гуляет по берегу реки, его обувь в конечном итоге намокнет , – Цзян Чэн криво усмехнулся и зажёг у постели палочку для благовоний. – Ты сам виноват во всём, что с тобой произошло, – после этих слов он подозрительно затих. Вэй Ин ожидал услышать ругань, причитания, обвинения, но когда в комнате раздался короткий всхлип, его душа словно похолодела. – Найди своё место под небесами, сбрось смертное тело и обменяй кости , будь счастлив в своей следующей жизни, – почти скороговоркой протараторил Цзян Чэн и, резко поднявшись, покинул цзинши, оставив растерянного Вэй Ина одного.