Любовь смертельная сила, не так ли?

Дима ехал домой в такси вместе с Линой. Девушка не могла смириться с тем, что ее лучший друг умирает и решила во что бы то ни стало узнать по кому же так страдает сердце чернокнижника и помочь ему хоть чем то. А Дима ехал и думал о том, что каждый раз, когда у них не было съёмок слишком долго, каждый раз, когда Олег не обращал на Диму внимания, каждый раз, когда у Матвеева не было возможности даже мимолётно ощутить его присутствие, у чернокнижника появлялась возможность ощутить прогресс цветений в груди. Отнюдь не мгновенный. Можно сказать, Дима привык и нечего его жалеть Можно было и не стесняться. Матвеев прекрасно знал, что времени у него в обрез. Возможно, Лина возненавидит его потом, но Диме не хотелось, чтобы она наблюдала то, как он медленно потухал. Разве есть что-то более жестокое, чем эта пытка? Раковая опухоль по сравнению с этим была просто детской игрушкой, вышедшей из-под контроля. Когда ты видишь, как жизнь постепенно вытекает из близкого тебе человека, и совершенно ничего не можешь сделать это сродни самому глубокому отчаянию. -Дим, скажи пожалуйста, из-за кого у тебя эта болезнь, - ласково произнесла Лина, после того, как ребята зашли к Диме в квартиру. -Может я смогу помочь? - наседала на парня Лина. Дима помотал головой, таким образом говоря девушке "нет". Слабость во всём теле поражала, особенно после того, как Лина скосила взгляд и увидела на правом предплечье Матвеева цветок в районе кисти, который пророс среди месива крови и кожи, его рука вполне могла походить на какую-то вычурную инсталляцию. Дима хмыкнул. Какая красивая и убийственная болезнь. Чернокнижник поздно понял, что происходило. Лина смотрела Диме прямо в глаза и дымок, шедший от свечи, которую она незаметно зажгла, чуть разъедал слизистую глаз. Дима вдруг понял, для чего были все эти уговоры. Лина прекрасно знала, что Дима не скажет ей, поэтому решила сама посмотреть это, и своими распросами заставила Матвеева думать об Олеге. Дима отвёл взгляд, но было слишком поздно. В глазах Лины уже отпечатался образ Олега Шепса, окутанный в темноту гостиной чернокнижника, как всегда с прищуром во взгляде и лёгким превосходительством, будто даже в сознании Димы он оставался таким. Лина стояла у стены, поджав губы и сложив руки внизу. Это говорило о глубоком мыслительном процессе подруги. Диме иногда говорили, что они с Линой похожи, не внешне, а внутренне, и если это так, то парень примерно представлял, как пазы извилин вертятся в голове у девушки, пытаясь найти выход и не видя его. Чернокнижник выдохнул, положив ладонь себе на щеку. Жар курсировал по его телу, сдерживаемый таблетками, потому оставался терпимым, но уже сейчас парень знал, что завтра ему понадобится новая порция жаропонижающих и обезболивающих. Больше. А после ещё больше. И так, пока его организм не сдастся или от количества медикаментов, или от самой болезни. "Будущее ещё никогда не было таким светлым." - С иронией думал Дима. Если бы не боль в груди он бы смеялся и смеялся над своим положением, умереть от любви, что может быть смешнее? -Дим, я даю слово, что сделаю всё, чтобы помочь тебе, — вдруг произнесла Лина почти шёпотом, смотря в глаза парню. Матвееву хотелось сказать, чтобы та не вкладывалась в это слишком сильно, если вдруг решение не найдётся в краткие сроки, но слабость надломила его сознание, и он вновь погрузился в размышления заваривая чай для себя и Лины на кухне, переставая чувствовать стебли под кожей хотя бы на пару часов благодаря новой порции обезболивающих.

*****

На следующее утро Дима проснулся очень помятым, с новыми болезненными ощущениями. Он простонал, поворачиваясь на бок и нащупывая рукой телефон. Одним движением парень выключил будильник, который безжалостно верещал, разрывая тишину спальни. Дима откинул смартфон и перекатился на другой бок, вдруг ощутив резкую боль в плече. Он подавил крик и открыл глаза, понимая: несмотря на то, что источник раздражения в виде будильника был устранен, уснуть ему всё равно не удастся. Парень встал с кровати принял решение пойти душ. Он стянул с себя свободную футболку, осматривая плечо, попутно подумав, что отныне дома он будет ходить с голым торсом, потому что любое прикосновение к ирисам отдавалось режущей болью. Отодвинув одежду, он увидел, что несколько дорожек крови присохло к коже, а из плеча все всходили и всходили новые бутоны цветов. Смыв с себя остатки пота от ночной лихорадки и кровь от новых ран, которая уже успела измазать молочную кожу, что на контрасте с красными разводами и фиолетовыми цветами смотрелась футуристично, Дима промокнул волосы полотенцем и высушил их при помощи фена. Матвеев ощутил приятную отдушку шампуня, которой всё равно не суждено было остаться с ним надолго — через пару часов любой аромат перебивал тонкий запах цветов. Он мог бы быть даже приятным, если бы не сулил парню смерть. Для Димы было очевидно: ситуация вот-вот должна усугубиться. Это его предсказание, в котором Дима проявлял все свое мастерство экстрасенсорики, сбылось ровно через минуту, когда он поправлял резинку домашних штанов. Утро будто каждый раз давало ему фору примерно в час, а потом парня настигали последствия. Матвеев не ощущал присутствия Олега уже очень долго, поэтому чернокнижнику казалось, что он физически чувствует, как по его кровеносным сосудам распространяются семена, обещая потом задушить побегами. Дима ухватился за дверную раму, привалившись к ней неповреждённым плечом. Блять. Силы покидали его, он не был готов к такому стремительному опустошению. Будто кто-то проткнул воздушный шар внутри него тонкой иглой и выкачал все силы в один миг. Как-то, в связи с болезнью одного из участников съёмки передвинули на четыре дня, давая заболевшему время выздоровить. На третий день Матвеев думал, что умрёт. Нет, он никогда не был человеком, склонным всё драматизировать, но лёжа на полу в душе, чувствуя, как вода хлещет по его щекам, и выкашливая кровавое месиво из цветов, парню тогда казалось, что смерть — неплохой вариант. На полу в ванной. Вряд ли Дима это так себе представлял. Не то чтобы он часто представлял себе свою смерть, но не видеть Олега столько дней было мучительно.

*****

Дима сидел на диване в гостиной, и проматывал ленту Инстаграмма в попытках отвлечься после очередного приступа кроваво-цветочного кашля. Матвеев услышал шаги и голоса за дверью квартиры, в подъезде. К ним примешался шум машин за окном и гомон детей, играющих на площадке во дворе, но сути уже было не разобрать. Понимание накатило на Матвеева новой волной лихорадки. О, нет. Только не это. Когда Лина сказала, что сделает всё для его выздоровления, Дима предполагал, что та истратит кучу времени, для поиска альтернативного исцеления, но блять не будет же звать Олега в Димину обитель. Он уже пожалел, что когда то они обменялись ключами от квартир друг друга, это значит что просто не открыть дверь - не вариант. Дима не знал, от чего его трясло больше: от страха, стыда или болезни. Ему удалось дойти до ванны и ополоснуть лицо водой, привести себя в более менее порядочный вид. Господи, пусть он понял всё неправильно, а голос Олега послышался всего как побочка из-за болезни. Пусть его догадки будут лишь... Звук открывания двери его же квартиры заставил бы Диму подскочить, если бы слабость не завладела каждой клеткой тела. Олег замер у порога, прищурившись, а затем медленно вошёл в квартиру, ищя глазами Диму. Лина разулась и прошла на кухню, говоря Шепсу следовать за ней. Девушка поставила чайник, достала кружки и указала Олегу на стул. -Чай или кофе? - буднично уточнила Лина. -Лин, ты уверена, что Дима не будет против? Мы буквально вломились к нему? -неуверенно спросил Олег, чувствуя себя не в своей тарелке. -Конечено он против, но если мы уйдем и ничего не будем делать, то он загнется буквально через неделю, он тот ещё упрямец и сам на контакт не пойдет. -отвечала Лина с напускной уверенностью и легкостью, но на самом деле ее сердце разрывалось при виде Димы, из которого медленно уходила жизнь. Дима вышел из гостиной и направился на кухню, на совсем негнущихся ногах, он сглотнул, почувствовав, что слюна у него в глотке больше не похожа на стекловату. Облегчение пронеслось по его телу так резко, что разум даже не успел оценить ужас ситуации из-за прилива эндорфина. Матвеев чувствовал, как боль в ранах притупляется просто от одного присутствия Шепса в комнате. В этом был весь ужас этой болезни. Многие называли её романтичной, но сейчас, смотря в глаза Олегу, Дима точно мог сказать, что сам дьявол сотворил её из ошмётков остальных грехов и бросил людям под ноги, чтобы от души позабавляться. Дима отвёл взгляд от глаз Шепса, и посмотрел прямо на Лину мысленно спрашивая, что за хуйня сейчас происходит. -Привет, Дим, прости за то, что вломились, я решила, что пора начать кардинальное лечение. Как ты вообще? -начала Лина, искренне интересуясь здоровьем Матвеева. -Хорошо, сейчас хорошо, - задумчиво отвечал Дима. -Хорошо потому что Олег здесь, или ты снова выпил больше нормы обезболивающих? - как будто невзначай спрашивала Лина. Дима метнул на девушку раздраженный взгляд. Напряжение в комнате дошло до апогея, его чувствовал каждый из присутствующих. -Первый вариант, -уклончиво сказал Дима. -Блять, можно было так и не пялиться - смущенно добавил чернокнижник, проследив за взглядом Олега, который был устремлён прямо на его голые предплечья и ключицы, где расположились новые соцветия ирисов. Дима развернулся и ушел в спальню, что бы надеть на себя футболку и прикрыть всю эту кровавую картину. Выйдя из комнаты и обратно направляясь на кухню Дима все так же смотрел на Олега. В его глазах читалось искренне беспокойство и удивление. -Я не думал что ханахаки существует в реальной жизни, я думал это всего лишь красивая литературная болезнь. - сказал вдруг Олег, нарушив общее молчание. -Теперь знаешь, перед тобой живой или почти уже не живой пример человека с этой блядской болезнью. - отвечал Дима, боль от соцветий и желание выкашливать новые цветки пропали совсем, поэтому он мог позволить себе пару шуток. Лицо Олега вдруг изменилось, окрасившись лёгкой, почти незаметной улыбкой. Наверное, только Дима подмечал самые маленькие изменения в лице Шепса. Иногда, когда Олег сидел в компании экстрасенсов в перерывах между съемками, выдавая пару смешных шуток, Дима замечал, как он действительно искренне смеялся. Его глаза наполнялись блеском, чистым восторгом, становились ещё более светлыми. Это действительно украшало Олега. -Дим, Олег, я пойду, Луна дома одна , не хочу ее надолго отставлять без присмотра. -сказал Лина, направляясь в прихожую. -Хорошо, иди, я потом напишу тебе, - ответил Дима, все ещё находясь под лёгкой эйфорией от присутствия Шепса. Девушка ушла, мягко закрыв за собой дверь на ключ. На кухне воцарилось молчание, прерываемое только звуком кружек, то отрываемых, то опускаемых на стол. -И давно ты знаешь? - решил прервать молчание Дима. -Сегодня утром узнал, Лина позвонила ночью, попросила встретиться, сказала что это не телефонный разговор. При встрече мне все рассказала, что знала сама. Почему ты не сказал мне раньше? - спросил Олег. -Ты думаешь это так легко? Ты сам то себе это представляешь? Я что, должен был подойти и сказать: "Привет Олег, тут такое дело, ты должен меня полюбить или я умру через пару недель примерно, ну что думаешь?" Это было бы до жути глупо, тем более я не хочу принуждать тебя любить меня. - ответил Матвеев с лёгкой грустью. -Знаешь, Дим, когда дело касается жизни и смерти нужно оставить свою упрямость и решать проблему вместе. - возражал Шепс. -Эти цветы, что у тебя на плечах, очень красивые, я могу рассмотреть их поближе? Дима не ответил, а Олег расценил это как положительный ответ, бесшумно подходя к чернокнижнику со спины. Дима замер, когда рука Олега коснулась его футболки. Заинтересованные глаза парня не выглядели сомневающимися. Шепс аккуратно отогнул ткань, и Дима инстинктивно сцепил зубы, но медиум не задел цветок. Лицо Олега выражало крайнее удивление, когда он осмотрел несколько бутонов ирисов, прорастающих из плеча Димы и тянувшихся к ключице. Кровавые разводы делали их лепестки красноватыми, но Матвеев знал, что если кровь смыть водой, они станут идеально фиолетовыми. -Не надо, - еле слышно сказал чернокнижник, потянув за ткань, и футболка выскользнула из пальцев Олега, позволяя Диме прикрыть голый участок кожи. На какую-то секунду Шепс перевёл обеспокоенные глаза на лицо Матвеева, будто пытаясь что-то рассмотреть, прежде чем подбадривающее улыбнулся. Чернокнижник сглотнул, он понимал, что боли не будет, пока одеколон Олега по-прежнему витал в воздухе, и это действовало на Димину чёртову болезнь, как смирительная рубашка. -Дим, тебе не больно, когда я рядом? -осторожно спросил Шепс. -Боль уходит не полностью, но я ее почти не чувствую, это как приложить что то холодное, к горячему участку кожи или почесать сильно зудящее место. - нервно ответил Матвеев. -А если я потрогаю соцветия, может они пропадут или перестанут разрастаться? - аккуратно предположил Олег. -Я..я не знаю, можем проверить - уже смущённо проговорил чернокнижник. -Ты уверен, что я не сделаю больнее? - спрашивал Олег, он искренне не хотел усугублять и так ужасное состояние парня. -Я уже ни в чем не уверен, - сквозь зубы пробормотал Дима, стягивая с плеча футболку. -Вот, можешь потрогать, вдруг будет лучше, -уверенно сказал Матвеев. Пара касаний Шепса, и его сердце начинало стучать медленнее, спокойнее. Кашель больше не душил и сковывал горло, хотя недавно Дима был уверен, что сегодня выплюнет одно из своих лёгких. Впрочем, судя по всему, совсем скоро они станут ни на что не способны. Пальцы Олега коснулись рук Матвеева чуть ниже цветения, и Дима вздохнул от облегчения. Это было похоже на то, если бы в кровь парня прямо в место поражения впрыснули обезболивающее: прохладную смесь, что окутывала цветы и усмиряла их. Шепс будто сказал всей боли: «смирно», и она замерла, полностью подчиняясь. Дима непроизвольно склонился к медиуму, когда он чиркнул пальцем по его подбородку. Чернокнижнику нужно было не поддаваться на глупые уловки тела, но когда Шепс медленно наклонялся, не переставая смотреть Диме в глаза, чернокнижник позволил этому произойти. На секунду, наверное, буквально на мгновение перед тем, как губы Шепса опустились на его, он увидел во взгляде медиума проблеск серьёзности и нежности. Словно он действительно чувствовал что-то к Диме. Потом создалось ощущение, что в легкие Матвеева кто-то вдохнул баллон с кислородом, и он полностью растворилась в этом ощущении. Шепс легко проник языком к Диме в рот, абсолютно не сомневаясь. Этот поцелуй длился меньше минуты, но он был ценен для обоих. Дима наклонил голову, прижимаясь к Олегу сильнее, и, когда рука Шепса потянулась к талии чернокнижника, всё остальное перестало иметь значение. Это было похоже на то, как люди отходят от пыток. Дима понимал, что ему вот-вот снесёт крышу от нахлынувшего облегчения, но впервые он почувствовал себя наркоманом, добравшимся до самого изысканного сорта мета. Такого же хрустально-прозрачного. Который крошишь, подогреваешь и вдалбливаешь прямо в сознание, отключаясь от внешнего мира. Прохладные капельки его присутствия будто охлаждали заражённые лейкоциты в крови, даря облегчение. Мозг Димы стал предателем: подкидывал ему воспоминания о том эффекте, которые произвела лишь пара прикосновений к губам Шепса. Матвеев зажмурился, провоцируя звездочки под веками, чтобы сознание перестало быть такой тварью. Он и так был ужасно влюблен в Олега, а тут ещё такое. Матвеев был все ещё в состоянии эйфории, разум его был затуманен и он продолжал ластиться, как кот, к Шепсу. -Олег, не давай мне ложных надежд, пожалуйста, - попросил Дима, ему и так хуево, его сердце не переживет просто. -С чего ты взял, что они ложные? - с иронией спросил Олег. -Может поговорим уже наконец или будешь продолжать страдать? - мягко проговорил Шепс, улыбаясь Диме.