Бродяга из Руконгая

После уроков нас встретил всё тот же молчаливый офицер Первого отряда. С таким выражением лица, будто он каждую минуту своего существования готовил предсмертную речь. Непонятно кому. Себе? Нам? Без лишних слов он повёл нас к территории своего отряда. А знаете, бытие учеником Генрюсая-сотайчо уже даёт свои преимущества. Нам официально разрешили использовать шунпо в пределах Сейрейтея, но только на участках, прилегающих к отрядам. Офицер коротко проинструктировал нас: смотреть, куда идёшь, не мешать старшим, не спешить. Особенно он подчеркнул, что не стоит его обгонять, ведь сейчас именно он отвечает за наши действия. Складывалось впечатление, что это поручение досталось ему в качестве наказания. Привёл он нас не в главный зал, где впервые прозвучало предложение, от которого невозможно было отказаться, нет. Мы шли дальше, пока не оказались перед старым зданием. Оно выглядело намного древнее и, разумеется, в разы меньше Академии Шино. Массивная крыша, покрытая мхом. Тёмное дерево, отполированное до блеска. Над входом на каменной плите было высечено два слова:

「Школа Генджи」

— Это и есть та самая школа? — прошептал Укитаке, с каким-то благоговением глядя на здание. — Да, — отозвался Кьёраку с непривычной серьёзностью. — Здесь Ямамото-сэнсэй преподавал до основания Академии Шино. Здесь обучали воинов… ещё до того, как слово «шинигами» стало профессией. Но следом он весело добавил: — Если верить слухам, половина нынешних капитанов хотя бы раз получали здесь серьёзную порку от старика, — я заметил, как на него скосились глаза сопровождавшего нас офицера, но тот ничего не сказал. Да уж, аристократам позволено не следить за языком. Наш провожатый распахнул створки, поклонился стоящему внутри командующему и тут же исчез. Нас встретило просторное, лишённое украшений помещение. Пол, отполированный до блеска, тёмные колонны, высокие потолки — внутри царила пугающая чистота и порядок. Всё выстроено точно, как на военном смотре: маты уложены в линию, оружие расставлено по стойкам. Воздух был натянут, словно тетива. У самого центра зала стоял он, будто вплавленный в тень — Ямамото Генрюсай Шигекуни. Без капитанского хаори, в простой тренировочной форме. Он не произнес ни слова, пока мы не остановились перед ним и не поклонились. — Вы пришли, — сказал он. Голос прозвучал спокойно, но в нём чувствовалась мощь закалённого клинка. — Да, Ямамото-сотайчо, — ответили мы хором. Кто-то чуть громче, кто-то тише. — Подойдите ближе. Мы послушались. Он всё так же смотрел вперёд, словно сквозь нас, за дальние стены Сейрейтея, за пределы Руконгая. Словно пытался объять взглядом всё Сообщество Душ. Но почему-то я чувствовал, что на нас всё-таки смотрят… а может именно на меня? Казалось, что это был не Ямамото, но внутри помещения больше никого не было. Или же моё Обнаружение просто спасовало перед настоящим профессионалом скрытности. В прочем, если Генерал ещё никого не испепелил за дерзость вторгнуться в его священную обитель… то у наблюдателя есть разрешение остаться. Наверное, это кто-то из Второго? Но зачем? — Сегодня вы сделали свой выбор. Теперь ваш путь — не просто долг шинигами. Это путь тех, кто однажды встанет на передовой. Кого будут слушать и на кого будут равняться. Здесь нет места сомнению. Готей 13 стоит между порядком и хаосом. Вам предстоит быть не только мечом, но и щитом. Не героями и не идеалистами, а защитниками. Воинами. Сообщество Душ — наш мирный сад, и мы должны защитить его от любых паразитов. Глаза его были, как пепел — не горящие, но готовые вспыхнуть в любой момент. В них не было снисхождения. Только бесконечный опыт и высокие ожидания. Ямамото действительно заботился о Сообществе Душ и Сейрейтее. Возможно, не идеальным способом, но искренне. Было утешительно знать, что такой человек стоит на страже обычных душ и людей. Ведь для Нулевого отряда мы были лишь первой линией обороны, не последним рубежом и не объектом защиты. Им важен лишь Король Душ. И если мы не можем его защитить, то не имеем никакой ценности. Все наши проблемы… словно разборки между колониями муравьёв. Жаль, что ваша верность и осторожность в тот день связали ваши же руки. Вы не использовали всю мощь Занка-но-Тачи против Яхве… и бесславно погибли. Но вы воспитаете достойную замену, я знаю. Кьёраку примет ответственность за всё, что вам было дорого. А Укитаке… погибнет от той же руки, в отчаянной попытке спасти мир. Заменить Короля Душ. — Ученичество у меня — не привилегия. Это бремя. Вы докажете свою силу не словами. Не титулами. Только действиями, — его перекрёстный шрам на лбу в дневном свете, казалось, блестел. Как метка, что была доказательством сказанных слов. Незыблемым. Он подошёл к нам на шаг ближе. Преодолел то расстояние между нами, которое мы постеснялись преодолеть. Тяжёлые шаги по деревянному полу гремели, как удары молота по наковальне. Голос его был ровным, но в нём чувствовался внутренний жар, как в раскалённых углях: — Кьёраку Шунсуй. Укитаке Джуширо. Каору. С этого момента вы официально приняты в Школу Генджи. Все приказы, отданные мной, обязательны к исполнению. Занятия будут проходить по расписанию. Дисциплина — обязательна. — Есть, — ответили мы. Почти в унисон. Вот так всё и произошло. Без церемоний. Быстро и чётко. — Но прежде чем я признаю вас своими учениками, — сделал он упор на слове «своими». — Вы должны доказать, что достойны. Отложите занпакто. Возьмите боккены. Ну, конечно же. Теперь мы будем обязаны бесконечное число раз доказывать себя, я прав? Ничего не оставалось, мы подчинились. В руках оказался деревянный меч — простой, тяжёлый, лишённый духовной силы. Только техника и воля. — Сражайтесь друг с другом. Без шунпо. Без кидо. Без хитростей. Я хочу увидеть, кто вы есть и как вы дышите в бою. Не в отчётах и не в разговорах. А здесь. Я внутренне ухмыльнулся. Надо же, столько ограничений. И всё чтобы у этих двоих был против меня хоть какой-то шанс. Но это даже лучше. Скоро узнаем, на что мы действительно способны друг перед другом. Я видел их в деле, по навыкам они едва ли уступают мне. Первым был бой между мной и Кьёраку. Мы стояли друг напротив друга. Он лениво держал боккен в одной руке, будто это был всего лишь веер. Глаза прищурены, на губах — лёгкая усмешка. Но я знал, что за этой расслабленностью скрывается внимательный взгляд и точный расчёт. Каким бы разгильдяем он не пытался казаться, дома его хорошо натаскали. — Только не обижайся, если случайно попаду по голове, — пробормотал он, чуть наклонившись вперёд. — Не обижусь. Если успеешь, — ответил я. Он атаковал первым. Резко, без агрессии, просто проверяя. Я отразил удар, сделал шаг в сторону, нанес ответный — он легко ушёл, как будто знал направление заранее. Кьёраку двигался плавно, почти вальяжно, но это была обманка. Каждый его шаг, каждое движение имели цель. Секунда, и он оказался со стороны. Боккен летел мне в бок. Я заблокировал, но другой рукой получил удар в плечо. Использует элементы хакуды? Хорош. Он отвлёк — и тут же ударил в бедро. Я проигнорировал незначительный укол боли, скользнул вперёд и сократил дистанцию. Сказывался новый уровень Духовного покрова — С, что я заработал, взорвав себя на Меносе. Теперь же атаковал я. Несколько быстрых ударов — он парировал два, но третий прошёл прямо по ребру. Болезненно, судя по скривившемуся лицу. Он отпрыгнул, первый раз за бой по-настоящему напрягшись. Я чувствовал это. Что заслужил его уважение. Больше он даже не подумает со мной играть. Когда раунд завершился, мы оба тяжело дышали. Пот стекал с подбородка на пол. Мы не выкладывались до конца, сохраняя силы для второго боя, но сделали вполне достаточно, чтобы ощутить вкус настоящего боя. — Победа, — выдохнул я, переводя дыхание. — Хорошо держишься, — кивнул он, признавая поражение. — Даже не верится, что ты не из благородной семьи. — Я надеюсь, что доказал тебе одну вещь, — ухмыльнулся я. — Меня не стоит недооценивать. Генрюсай-сэнсэй не сказал ничего. Лишь поставил следующую пару. За Кьёраку шёл Укитаке. Пусть белячок покажет всё, что знал и умел, против меня. Мы с Джуширо поклонились друг другу. Он был спокоен, движения осторожны. Ладони слегка дрожали, но в глазах читалась решимость. Он не выглядел опасным, и в этом была его скрытая сила. Укитаке начал с разведки: пара быстрых ударов, чтобы проверить реакцию. Первый я отбил, второй заблокировал. Ответный удар прошёл мимо — он отступил ровно настолько, чтобы не попасть под клинок. — Бей серьёзнее, — отражая очередную простую атаку, я спросил: — Неужели ты меня жалеешь? — Нет, — тихо ответил он. — Я просто не хочу причинить тебе вред. — Плохо, друг мой, — не нарочно использовал я оборот речи Шунсуя. — Ты мне навредишь гораздо меньше, чем Генрюсай-сэнсэй, если мы не покажем всё, на что способны. Сказав это, я пошёл в атаку. Мы встретились взглядом, и он понял, что я, так или иначе, не собираюсь сдерживаться. Мгновения хватило чтобы он переключился. Отбросил страх, что сдерживал его. Наши движения слились в один ритм — словно танец, а не бой. Он парировал почти всё, но не бил в ответ, пока я сам буквально не вынудил его. И тогда он ударил. Словно скальпелем. Как врач, что вырезал опухоль. Его техника была безупречной. Не самой быстрой, не самой мощной, но исключительно точной. И продолжал бить, выискивая бреши в защите. Его тело, может, и слабело, но воля была крепче стали. Бой продолжался ещё какое-то время, но вскоре завершился. Мы остановились одновременно. Концы наших боккенов замерли у горла друг друга. Как так? Неужели на мне сказалась усталость? Возможно. Но сказать честно, я мало чего от него ждал, за что и поплатился. Недооценил его, как Кьёраку недооценил меня. И это стоило мне победы. Возможно, он был прав. Он и я… мы не такие уж и разные. — Ничья, — произнёс я, хотя и знал, что это далеко от правды. Тяжесть поражения, ошибки, начала давить на меня. Та глупая фраза, что я надменно обронил, когда окончил битву с Шунсуем начала разъедать меня изнутри. Но ты не сможешь исправить ошибку, если сперва не признаешь, что совершил её. Хотя бы самому себе. — Прости, Джуширо. Я не должен был тебя недооценивать, — склонил я голову. Не так низко, как перед главнокомандующим, но искренне. — Это не так уж серьёзно, Каору-кун, — смущённо замахал руками он. Но я увидел, как он кивнул. И, кажется, впервые с начала той злополучной практики — искренне улыбнулся. Без влияния алкоголя и наших искренних попыток его чем-то рассмешить. Третий бой. Кьёраку против Укитаке. А я пока переведу дух. Очень хотелось проверить цифры прогресса, ведь я буквально нутром чувствовал, как они подросли. Но нет, нельзя. Тысячелетний старик возможно и не раскусит меня на раз-два сразу же, но что-то заподозрить просто обязан будет. Как и таинственный наблюдатель. Подождут меня циферки, никуда не денутся. — Пожалуйста, не бей меня по лицу, Джуширо-кун, — театрально попросил Кьёраку, вращая боккеном в руке. — И мои родители, и природа-сама очень сильно постарались, чтобы я получился таким красивым. — Постараюсь, — мягко отозвался Укитаке, но глаза у него оставались внимательными, почти серьёзными. — Но я не могу ничего обещать, Шунсуй-кун. Их отношения были далеки от той нерушимой дружбы и доверия, что описывались в оригинальной вселенной. Но прошёл всего-то один семестр в Академии, сложно выковать такую связь так скоро. Хотя, стоило сказать, что тот бой в Генсее всё же сплотил этих двоих. Да и меня с ними тоже. Может, пока эта связь между нами поверхностная, но хороший фундамент заложен. Кьёраку начал первым. Он двигался мягко, без рывков, словно заранее знал, как именно должен сложиться бой. В отличие от предыдущего поединка, он сразу вошёл в темп. Укитаке не торопился. Он не принимал приглашения на обмен ударами, предпочитая держать дистанцию и отвечать на попытки Шунсуя прощупать защиту. Его удары были просты, прямолинейны, но в них не было пустоты. — А ты ведь не так прост, каким притворяешься, — сказал Джуширо, отразив очередной хитрый удар Шунсуя. — Ты тоже, — усмехнулся Кьёраку. — Вечно такой вежливый, спокойный, но вручают меч и становишься будто из стали. Первым обострил ситуацию Кьёраку. Он резко сместился вбок, отбросил ложную атаку — и сразу же последовал подрезающий удар снизу. Укитаке заблокировал, но отступил на шаг, нарушив равновесие. Кьёраку воспользовался этим: поднырнул и нанёс горизонтальный удар в корпус. Ответ последовал мгновенно. Джуширо поймал момент, уклонился и перешёл в контратаку. Резкий, чёткий выпад по запястью, заставивший Кьёраку отскочить и перехватить меч поудобнее. Темп с каждой секундой возрастал. Бой стал напряжённым, удары — глубже, атаки — опаснее. Без избыточной бравады и без демонстрации. Только техника, читаемость поля и выверенные действия. Несколько раз казалось, что один из них получит удар, но оба каждый раз выкручивались — на краю, но вовремя. Последняя атака началась одновременно. Кьёраку сместился по диагонали, одновременно закручивая удар сверху. Укитаке пошёл в обход и ударил снизу. Их движения пересеклись, и в следующую секунду оба оказались друг напротив друга. Боккены вновь оказались у горла оппонентов, на этот раз затупленной кромкой. Бой окончен. Они отступили друг от друга на шаг. — Думаю, если бы ты начал давать сдачи чуть раньше, я бы уже лежал, — сказал Шунсуй, поправляя хакаму. — Думаю, ты просто слишком любишь болтать, — с трудом переводя дыхание, отозвался Укитаке. Они оба были потные, но ни один не выглядел разочарованным. Сложно сказать, кто победитель, ведь никто и не пытался выиграть. Ни разу я не почувствовал намерения навредить или победить. За это я бы даже не дал им ничьей. Это просто была блестящая демонстрация навыков, но никак не сражение. — Достаточно, — раздался голос Ямамото. Он молча наблюдал за тем, как Кьёраку и Укитаке возвращались на свои места. Генрюсай-сэнсэй не просто оценивал технику — он смотрел глубже. В нашу стойку, реакцию, выдержку. Его взгляд скользнул по каждому из нас. Как кузнец, что пытался определить, сколько стали скрыто внутри ещё необработанного камня. — Вы не готовы, — произнёс он больше для себя, чем для нас. — Ни один из вас не готов к войне. Но вы достойны учиться. Ауч. Это больно ударило по нашему самолюбию, но и вдохновило на совершенствование. — По меркам Школы Генджи — удовлетворительно, — подсластил он горькую пилюлю. — Но это только начало. Ваш первый настоящий урок. Разрез, который не оставляет второго шанса. Ямамото развернулся к оружейной стойке и взял длинный деревянный меч, чуть массивнее обычного боккена. Этот меч, скорее всего, принадлежал лично ему. Остальные были всего лишь копиями. Перед нами он установил простую деревянную куклу. — Первая техника школы Генджи. Hitotsume: Nadegiri. Ровный срез. Один удар. Ни сомнений, ни эмоций. Это не приём. Не трюк. Чистота формы — и чистота воли. В переводе… Первый удар: Скашивающий разрез. Сэнсэй поднял меч над головой — медленно, почти торжественно. В следующую секунду меч рассёк воздух. Мы даже не заметили, что произошло и когда именно, как всё закончилось. Раздался тонкий, поющий свист, и деревянная кукла перед нами распалась надвое. Разрез был идеальным. — Разделить цель одной линией. Без усилия. Без лишних движений. Если вы сделали больше одного шага — вы ошиблись. Эта техника не даёт второй попытки. Только одна. И она должна быть безупречна. Я смотрел на обломки и чувствовал, как память цепляется за нечто знакомое. Где-то я это уже видел. Возможно, раньше я бы обратился за помощью к Информационной Справке, но Мечник во мне уже нашёл ответ. Это был тот самый удар, которым он разрубил Айона, ту Химеру из частей тела фраксионов Третьей Эспады. Один безошибочный взмах, способный разделить на две части огромного противника с иерро. Быстро. Чисто. Враг даже не заметит удара, пока тот не случится. Ямамото вернул меч на стойку. Его лицо не выражало никаких ожиданий. — Начинайте. Повторяйте, пока я не скажу, что этого достаточно. Мы переглянулись. Укитаке, как самый старательный, начал первым. Он взял меч, встал в стойку, прицелился… и срезал воздух. Осторожно, но слишком медленно. Кьёраку пошёл следом. Он атаковал с хорошим замахом, но сделал лишний шаг вперёд. Движение было не до конца собранным. Я вышел третьим. Поднял меч, представил цель и нанёс удар. Линия получилась ровной, но недостаточно чистой. Ямамото не шевельнулся. Только произнёс: — Недостаточно. И мы начали сначала. Снова. И снова. Один раз — слишком грубо. Другой — слишком медленно. Резали, как умели, но его молчание оставалось неизменным. — Прежде чем вы научитесь сражаться с врагами, вы должны научиться сражаться с собой, — сказал он, когда мы, вымотанные, остановились. — Иначе погибнете… или, что хуже, предадите тех, кто вам доверился. В зале было жарко. Пот капал с лица, но мы не останавливались. Не могли. Не под его взглядом. Это не было началом пути, я прекрасно понимал нашу ситуацию. Это всё ещё была проверка, что ты достоин вообще на него ступить. Так прошёл остаток дня. Удары в воздух. Коррекция стойки, дыхания. Никакой магии. Никакого кидо. Только движение. Поиск сути удара. Нас не хвалили, не говорили, когда получалось. Только когда мы ошибались. Это раздражало, истощало, но именно в этом и был смысл. Когда мышцы сводило от повторений, когда плечо отказывалось поднимать меч, а в запястьях стучала тупая боль, только тогда он начинал говорить. — Не стойте, как слабаки. Заново. Мы не сражались с воздухом или деревянной куклой. Мы сражались с собой. С каждым ударом, который был «почти», но не «идеально», за спиной вырастала давящая тишина. Ямамото не кричал и не делал замечаний. Он просто смотрел. И этот взгляд жёг сильнее, чем любой крик. — Hitotsume: Nadegiri, — повторил он, словно заклинание. — Один взгляд. Один шаг. Один удар. «Ein Volk, ein Reich, ein Führer,» — шутила у меня в голове от безделья Кобальт. Ей почему-то очень нравилось передразнивать старика Генрюсая. Постепенно наши движения начали меняться. Кто-то перестал напрягать плечо. Кто-то стал работать массой тела, а не усилием рук. Укитаке, казалось, почти понял, как устроен сам удар. Его движения были плавными, почти грациозными, но в них всё ещё чувствовалась мягкость. Снова скальпель врача, но не меч. Слишком тонко, слишком деликатно. Кьёраку бил, как фехтовальщик. С ленивой улыбкой и без видимого напряжения. Его ритм был идеален, словно он слышал музыку, которой мы не слышали. Но он всё никак не мог уловить смысл убийства одним ударом без лишних движений. Ему казалось, что у него нет ничего лишнего. Что все его движения служили какой-то цели. Я скрупулёзно воссоздал форму удара. Выучил её и идеально повторил. Но чего-то не хватало. Как будто внутри не было главного компонента. Смысла. Сути. Спустя столько времени, я наконец-то решил прислушаться к Инстинкту. Чего мне не хватало? Он твердил одно и то же. Намерения «Убить». Неужели проблема в этом? Так получи же сполна. Наполненный едва заметной чёрной аурой, что существовала лишь в восприятии чувствительных к Яки людей, меч прошёл сквозь воздух чище, чем прежде. Он вздрогнул, будто я преодолел какой-то невидимый барьер. Но для Дневника этого было недостаточно. Как и для Ямамото. Кьёраку и Укитаке синхронно вздрогнули, повернувшись ко мне. Осознав, что я делаю, они кивнули, признавая успех в тренировке удара. А Ямамото? Просто посмотрел мне в глаза. Он ничего не сказал. Не стал предпринимать каких-то действий или править ошибки. Просто молчаливый приказ продолжать практиковаться дальше. Но не только он обратил внимание на меня… Невидимый наблюдатель тоже. Я не знаю почему, но это вызвало у меня животный страх. Худшим в этой ситуации была невозможность определить местоположение угрозы, сказать откуда исходило внимание. Я несколько раз незаметно оглянулся, и чувство дискомфорта снова исчезло. Неужели я схожу с ума? Это уже паранойя или просто маниакальная шизофрения? Но тренировка продолжалась до самого заката. Нас заставляли менять позиции, выполнять движения с разных углов, работать на скорость и точность. Не просто махать клинком, а вырезать в воздухе правильную линию. В старой школе Генджи, каждый удар был письмом, написанным мечом. И если ты писал с ошибками — тебя читали как глупца. Никто из нас не справился. Ни идеально, ни даже приближённо. Но в глазах Ямамото этого было достаточно, чтобы позволить нам продолжать пытаться. Что-то отличало нас от тех, кто не мог бы научиться в принципе. — Завтра после уроков придёте снова. И так каждый день. Разумеется, если не произойдёт чрезвычайных обстоятельств, что отвлекут нас, — сказал он, когда солнце уже зашло за горизонт. — Я хочу увидеть, кто из вас сможет хотя бы на шаг приблизиться к настоящему Nadegiri. Тот, кто не справится — будет продолжать. До тех пор, пока не станет мастером. Мы поклонились на прощание и ушли. Он остался. — Знаете, — начал Кьёраку, потирая запястье. — У меня есть такое ощущение, что с каждым днём мы будем медленно, но верно приближаться к смерти от переутомления. — Возможно, если мы сойдём с ума от бесконечных повторений, Генрюсай-сэнсэй дарует нам милостивую смерть прямо на месте, — поддержал я. — Если уж умирать, то в красивом разрезе. Может, нас даже похоронят на территории школы Генджи как почётных учеников. Или кремируют. Они оба уставились на меня, как на сумасшедшего. Возможно, так и было. Я широко, уродливо оскалил зубы к небу, до самых дёсен и счастливо рассмеялся. В моём чек-листе — это абсолютная победа. Всё это время я работал, чтобы стать учеником Генерала, и в итоге стал. Да, именно такие тренировки мне и нужны, чтобы взобраться на вершину! Не важно чего. Мира. Башни. Какая по сути разница? — Смотри, Джуширо-кун, — указал на меня пальцем Кьёраку, шепча тому на ухо. — Вот так и начинает у людей ехать крыша. Возможно, он прав. Сейчас я просто хочу лечь и умереть от усталости.