Прорицание для скептиков

В течение следующих десяти минут 15 июня 2002 г. — ВРЕМЯ, — гаркнула Гермиона сразу после того, как вежливо постучала по раме открытой двери в апартаменты Джорджа, заставив его выронить кусок недоеденного тоста. На полпути к магазину Уизли ее нагнала сова с очередным посланием от Донтлесса, который поручал ей связаться с командой Лили Мун. Количество редакционных заданий неуклонно росло: помимо посещения какого-то детского сада для отпрысков богачей теперь в расписание добавились периодические встречи с капризной поп-дивой, что было… вершиной журналистики, не иначе. — Время, — твердо повторила Гермиона, как только тост, который она услужливо подняла с пола и вернула в исходное санитарно-гигиеническое состояние, снова оказался в руке Джорджа. — Мы не могли рассчитать его влияние на совместимость, потому что… — Потому что ты на самом деле не участвовала в создании чар? — догадался Джордж. — …потому что с момента их первоначальной разработки прошло недостаточно… времени, — закончила Гермиона, прежде чем с насмешкой добавить. — А потом, ты же сам пришел ко мне для экспертной оценки, разве нет? — Технически, — произнес он, откусывая тост с малиновым вареньем, — мои слова были, цитирую: «Пожалуйста, выскажи свои сомнения сейчас, прежде чем публиковать разгромную критическую статью в «Ежедневном пророке», но… — Но мой вклад ведь был полезен? — подсказала Гермиона. Джордж, у которого либо был слишком большой кусок тоста во рту, либо достаточно здравого смысла, чтобы не возражать, примирительно пожал плечами, что могло означать что угодно. Из соображений целесообразности Гермиона предпочла интерпретировать его молчание как согласие. — Дело в том, — продолжила она чуть громче на тот случай, если его единственное ухо мешало ему осознать всю серьезность ситуации, — что у нас не было достаточно данных, и мы не могли однозначно доказать, что совместимость может со временем меняться, но теперь, когда чары находятся в обращении уже полный календарный год… — Я не совсем понимаю, что именно заставило тебя поверить, будто я провожу какое-то социологическое исследование, — произнес Джордж, наконец расправившись с остатками завтрака. — Я всего лишь бизнесмен, Гермиона. Мне в равной степени фиолетово как физическое благополучие тех, кто приобретает мои товары, так и истинное понимание ими природы любви. (Она в этом не сомневалась. См. также раздел: Забастовочные Завтраки, 1995 г.) — Что ж, могу ли я угостить тебя печеньем? — весело добавил Джордж. Гермиона вежливо отказалась от перспективы стать счастливой обладательницей синих волос, полупрозрачной кожи или чего-то еще, ставящего под сомнение как внешний вид, так и основы законов физики. Вместо это она села за стол напротив Джорджа. — Проценты меняются, — твердо сказала ему Гермиона, и он вздохнул, признавая свое поражение на следующие пять минут. — Я получила доказательства, что это возможно. Как ты думаешь, что это значит? — Что ж, — сказал тот, обдумывая озвученную информацию, — за исключением каких-либо ошибок в формулировках заклинания, которых, конечно же, нет… — Параметр принят, — подтвердила Гермиона. В конце концов, она анализировала само заклинание десятки раз. — …тогда, я полагаю, да, можно ожидать, что совместимость с другими будет меняться по мере того, как носитель чар претерпевает внутренние изменения, будь то личностный рост или, наоборот, регрессия. — Это как скорость и ускорение, — заключила Гермиона, и в ответ на гримасу на лице Джорджа, выражавшую то ли боль в животе, то ли недоумение, пояснила: — Ну знаешь, скорость характеризует быстроту перемещения и направление движения объекта, а ускорение определяет изменение скорости к промежутку времени, за которое… — Да как скажешь, — отмахнулся Джордж, как будто ее «маглизмы» из мира науки и математики были совершеннейшей чушью и не имели никакого отношения к его империи фарса (а они, скорее всего, и не имели). Впрочем, Гермиона предпочла оставить свое мнение при себе, дабы это впоследствии не привело к окрашиванию какой-либо ее части тела в вышеупомянутый оттенок синего. — А если говорить терминами, несущими смысловую нагрузку? — Люди меняются, — сказала она больше себе, чем ему. — То есть если я меняюсь, то меняется и моя совместимость с другими людьми. Не то чтобы она была полностью удовлетворена результатом своего предположения, в значительной степени из-за открывающейся перспективы стать более привлекательной для некоторых хорьков (См. также раздел: Злоупотребление Властью Со Стороны Профессоров Хогвартса/Сбежавшие Преступники под Оборотным или Занимательные и Кармически Заслуженные Случаи Превращения Человека В Животное, 1993 г.). Джордж пожал плечами, заложил руки за голову и откинулся на спинку стула, приняв позу «капитан пиратского судна на отдыхе». — Весьма вероятно. — Но проценты же не могут меняться просто потому, что я сталкиваюсь с кем-то пару раз в неделю. Если бы все зависело только от степени знакомства, то совместимость между незнакомцами была бы совершенно бесполезной оценкой, — подытожила Гермиона, — что, конечно, как мы уже знаем… — Мм, — перебил Джордж, — а имеет ли отношение к делу личность того, с кем именно ты сталкиваешься? Он бросил на нее ликующий взгляд, который когда-то означал, что испытания кровопролитных конфет на первокурсниках начнутся, как только она выйдет из общей гостиной, из чего, в свою очередь, следовало, что дальнейший разговор вряд ли получится продуктивным. — Не имеет, — натянуто ответила Гермиона, которая даже близко не была в настроении обсуждать Драко Малфоя. Мысль о том, что она могла каким-то образом стать более совместимой с ним, была терпимой только в том смысле, что являлась противоречиво многообещающей: то есть увеличение процентов между ней и человеческой версией ее персонального ада означало, что совместимость также должна экспоненциально увеличиваться и с другими людьми. — Ты уже поняла, в чем дело, — вмешался Джордж, переключая свое внимание с нее на тарелку с печеньем, которое, как она теперь подозревала, содержало нечто большее, чем следы яда докси. — Мы оба знаем, что ты больше года бомбардировала меня собранными по собственной инициативе данными… — Ах, значит, мои сообщения все-таки доходили! — с облегчением воскликнула Гермиона. — Должна сказать тебе, Джордж, что я уже начала беспокоиться о том, что ты забудешь про техническое обслуживание дымохода. Разве ты не читал книгу об уходе за коммерческими каминными линиями, которую я подарила тебе на прошлое Рождество? — строго спросила она, когда он вздохнул. — Ты же знаешь, что они требуют постоянной заботы… — Так чего ты от меня хочешь, а, Гермиона? — проигнорировал Джордж эти небезосновательные опасения. Ее рождественский подарок отлично подошел в качестве дверного упора (в его защиту можно сказать, что книга оказалось идеального веса и размера, хотя чары могли бы выполнить ту же работу с чуть менее вопиющей экстравагантностью). — Ты надеешься, что я скажу: «Прекрасная работа, Гермиона, пожалуйста, пересмотри все случаи совместимости, с которыми ты столкнулась за последний год, и НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО доложи мне о результатах»? — Ну, у меня действительно много дел, но я уверена, что справлюсь, — заверила его Гермиона, радуясь, что он наконец решил ее об этом попросить. — Я не хотела излишне вмешиваться, в конце концов, это твое изобретение… — Да, мой magnum opus, — пробормотал Джордж себе под нос, чего Гермиона, конечно же, не услышала, так как пыталась определить, с чего начать исследование. — С моей стороны не было допущено катастрофической ошибки, поскольку результат получился именно таким, как я задумал, и раздражающим именно в той степени, как предполагалось изначально… — Прости, Джордж, я бы хотела остаться и поболтать еще, но, к сожалению, мне нужно работать, — сообщила ему Гермиона, прикрывая извинением тот факт, что дальнейший диалог с ним утратил смысл. — Однако если ты хочешь поговорить о техническом обслуживании камина, я могу заглянуть к тебе на обед в следующий четверг. — К сожалению, я уже запланировал спонтанно утопиться в океане, — ответил тот. — Может быть, в понедельник на моих поминках? — Понедельник не подходит, но мы что-нибудь придумаем, — заверила его Гермиона, размышляя, где бы она могла отыскать Симуса Финнигана, который стал первым человеком на ее пути после приобретения чар и с которым они разделили загадочные 54%. — Хорошего вторника! — Сегодня суббота. — И тебе! — крикнула через плечо Гермиона, выбегая из магазина.

***

Несколько дней ничего не происходило, и Драко начал подозревать одно из двух: либо Тео уже устал придумывать, как извести Гарри Поттера, доводя того до безумия, и решил взять паузу, либо он полностью погрузился в паутину интриг и очень скоро их ожидала катастрофа. К тому времени, когда Тео пригласил его прогуляться по Косой аллее, Драко решил пустить все на самотек и не проявлять излишней инициативы. — Что ты думаешь о маленькой вспышке Грейнджер, хм? — обозначил предмет разговора Тео, после того, как они провели раунд небрежной светской беседы а-ля: Как работа? Ужасно. Более или менее ужасно, чем обычно? Одинаково. Разве может что-то быть ужасно, если нет прогресса? Что это значит, Нотт? Ну если что-то ужасно каждый день, то вскоре ужасное становится просто нормальным. Я бы мог поспорить: если ужас постоянен, то моя степень удовлетворенности уменьшается, хотя шкала ужаса сохраняется неизменной. Понятно. Молоко? Да, и один сахар. — Я вообще не думал о Грейнджер, — ответил Драко, что было категорической ложью, которую они оба восприняли как стартовую точку для дискуссии. — Ты о ее показательном психическом срыве? Потому что отъехавшая крыша всегда казалась мне неизбежным финалом, не думаю, что это стоит подробного рассмотрения, — небрежно произнес Драко, делая глоток кофе. — О, умоляю, — усмехнулся Тео, сворачивая налево. — Хочешь сказать, что ты даже ни на секунду не задумался, что может означать изменение совместимости между вами двумя? Наверняка эта концепция стала частью твоего постоянного экзистенциального кризиса. — Кризиса? — отозвался Драко. — Чепуха. У меня нет на него времени. — Драко, на моей памяти ты еще не сталкивался с дилеммой, которую тебе не хотелось бы расковырять, — ответил Тео, пугая прохожих своей маниакальной улыбкой. — Это просто обязано хоть немного тебя беспокоить. — Только косвенно. — В этом смысле бессонница была превосходным проклятием, позволявшим мозгу мучить Драко неприятными воспоминаниями и мыслями, а также рандомным воспроизведением текстов песен. — Предполагаю, что у тебя есть соображения по этому поводу, Нотт, которые тебе не терпится озвучить? — Конечно, — радостно ответил Тео. — Теория первая, — объявил он, бросив галлеон маленькому ребенку, который с восторгом разглядывал навозную бомбу в витрине соседнего магазина. — Ты и Грейнджер стали безвольными игрушками в руках всемогущего, но амбивалентного бога и отныне призваны служить для него источником неиссякаемого развлечения. — Это пришло мне в голову первым, — согласился Драко. — Теория вторая, — продолжил Тео, — ты поддался непреодолимому тайному желанию броситься в пламя равнодушного ада, что, как мы знаем, является самым заветным желанием Грейнджер в отношении твоей персоны, и, следовательно, это стремление, которое теперь вы оба разделяете всем сердцем. — Менее вероятно. Я не фанат телесных повреждений. — Третья теория состоит в том, что Грейнджер недавно прониклась образом жизни богатого, обаятельного, но высокомерного холостяка, с любовью к роскоши и склонностью к саморазрушению, что, конечно же… — Невозможно, — сказали они хором. — Ну тогда остается только теория за номером четыре, которая заключается в том, что, возможно, вы сами являетесь источником вашего таинственного увеличения совместимости. — Хочешь сказать, я стал больше походить на Грейнджер? — Драко усмехнулся. — Теодор, позволь мне прояснить, я пришел сюда не для того, чтобы меня так жестоко оскорбляли… — Это не вопрос сходства, придурок. Это вопрос совместимости, — со знанием дела сообщил ему Тео, подталкивая Драко вправо. — У меня тут одно дельце. — В Гринготтсе? — с сомнением спросил тот. — Я думал, твой отец хранит все деньги в тех причудливых катакомбах, которые вырыты под вашим поместьем. — Так и есть, — подтвердил Тео, — но не думай, что я не заметил твоей неуклюжей попытки перевести тему. Итак, какая часть тебя стала более совместимой с мозгом, стоящим за чередой удачных совпадений в жизни Поттера, которые сделали его Спасителем Волшебного Мира, хм? Ах, да, здравствуйте, — обратился он к сморщенному гоблину, — я бы хотел ограбить банк. — Наша совместимость, Нотт, выросла всего на один процент. Этого маловато, чтобы мы поклялись друг другу в вечной любви. — Прошу прощения, — переспросил слегка оскорбленный гоблин. — Вы сказали ограбить? — Все верно, — ответил Тео, добавив в сторону Драко. — Но увеличение на один процент все еще само по себе весьма примечательно и уникально, разве нет? — Я не понимаю, — сказал гоблин. — Это что, шутка? — Уникально? То есть ты просто предполагаешь, что совместимость всех остальных осталась неизменной? — спросил его Драко. — Ты что, провел необходимые исследования, чтобы прийти к подобному выводу? — Драко, погоди, пожалуйста, здешний персонал известен своей невосприимчивостью. ПРИВЕТСТВУЮ ВАС, СОТРУДНИКИ И КЛИЕНТЫ БАНКА ГРИНГОТТС, — объявил Тео, взмахом палочки перенося себя на мраморную стойку. — С ПРИСКОРБИЕМ СООБЩАЮ, ЧТО ВЫ ВСЕ ЯВЛЯЕТЕСЬ ЖЕРТВАМИ ОТВРАТИТЕЛЬНОГО И АМОРАЛЬНОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ. КОНКРЕТНО, ЭТОГО. — Если быть честным, то я перепроверил проценты у Пэнси, — задумчиво произнес Драко, облокотясь о стойку, рядом с которой только что с воплем упала на пол какая-то ведьма, в то время как несколько других в панике бросились к дверям. Пэнси, которую Драко не видел уже неделю, уделила ему всего пять минут своего внимания. Она с грохотом опустила на стол не менее четырех юридических талмудов и заявила, что у нее есть дела поважнее, чем всякая гриффиндорская чушь. — Ее совместимость тоже ни с кем не менялась. — Она поведала ему об этом, прежде чем рявкнуть, чтобы он либо убирался, либо провел следующие четыре часа исследуя малоизвестную судебную практику в отношении чего-то, что он так и не понял, и от чего он, конечно же, искренне открестился. — А я тебе об этом и толкую. — Тео непринужденно взмахнул палочкой, чтобы унести прочь на маленьком пушистом облачке группу гоблинов, которые двинулись в его сторону. — Конечно, ты не можешь утверждать, что это ни капельки… — Он сделал паузу, вздохнул и повернулся через плечо, обращаясь к одному из клерков за стойкой. — Наверное, кто-то должен вызвать аврора, вам не кажется? — несколько нетерпеливо произнес он. — Насколько я понимаю, это стандартный протокол на случай ограбления. Так, на чем я остановился? — спросил Тео, возвращаясь к Драко. — Правильно, ты же не можешь утверждать, что это ни капельки не интригует? — Не могу, — признал Драко, скрестив на груди руки. На самом деле, это было предметом немалого количества размышлений. И только нездоровая реакция самой Грейнджер удерживала его от совершения дурацких поступков, таких как, например, отправить сову Астории, чтобы спросить, не хочет ли она выпить по чашечке кофе, что он в конце концов все равно сделал, но только потому, что с их последней встречи прошло уже несколько месяцев, а поддерживать переписку в их кругах было очень важно — урок, полученный им от матери. Если бы Грейнджер отреагировала на их увеличившийся процент чем-то менее интенсивным, чем приступ безумия, то Драко мог бы позволить себе почувствовать, как в груди что-то сжалось при мысли, что его совместимость с другими людьми могла измениться. Но он не посмел дать зеленый свет зарождающейся надежде. Да и вообще Астория была занята планированием какого-то благотворительного детского мероприятия, так что… (Она из вежливости пригласила Драко присоединиться, но волшебники младше пяти лет никогда не входили в число его любимых демографических групп. Что-то в детях и их безудержной честности вызывало у него крайнюю степень неловкости, и, кроме того, у него не было времени для лечения желудочного гриппа вследствие взаимодействия с крошечными ходячими рассадниками инфекции.) — Это может иметь определенное отношение ко мне, — признал Драко, отступая в сторону, когда гоблин попытался повалить Тео, бросившись ему на лодыжки, — но не могу сказать, что в отличие от тебя нахожу это увеличение столь же впечатляющим. — Я действительно одержим жаждой знаний, которой тебе, как слизеринцу, всегда не хватало, — сказал Тео, уклоняясь от заклинания, направленного ему в голову, и спрыгивая вниз к Драко. Ему надоело вялое течение событий. — Ты вообще-то тоже слизеринец, на случай если у тебя начались провалы в памяти, — закатил глаза Драко, следуя за Тео, который бросился в направлении банковских хранилищ, по пути наколдовав защитное заклинание, образовавшее вокруг них полупрозрачный пузырь. — Кстати, это строго необходимо? — мимоходом спросил он, указывая на продолжающийся хаос за пределами сферы их личной беседы. — Ну, похоже, здешний персонал не особенно серьезно относится к моей угрозе совершения правонарушения, — не притормаживая пожаловался Тео. — Я думал, что к этому времени уже буду, по крайней мере, обездвижен. — Я так понимаю, ты не забыл о своих угрозах Поттеру. — Драко, это ограбление банка, — Тео был воплощенная невинность. — Я понятия не имею, почему ты думаешь, что эти вещи даже отдаленно могут быть связаны… — НОТТ! — раздался рев позади них. — ТЫ ОКОНЧАТЕЛЬНО СБРЕНДИЛ? Драко изогнул бровь, и Тео пожал плечами. — Простое совпадение. Откуда мне было знать, что Поттер дежурит в это время, а? — Конечно, не в результате обширного шпионажа, — сухо ответил Драко. — Так откуда ты узнал, что пришлют именно его? — Точно не потому, что до этого анонимно сообщил об угрозе взрыва на празднике в детском саду, что потребовало присутствия других авроров. Ведь это бы было чудовищно аморально. — Так и есть, — согласился Драко, как раз в тот момент, когда слабое обезоруживающее заклинание наконец пробило щит и попало Тео прямо в лопатки, отбросив палочку из его руки в ожидающую ладонь Гарри Поттера. — Ну если это не Мальчик-Который-Развлекается-Экспеллиармусами, — сказал Тео, медленно оборачиваясь и кладя руки за голову, — смею ли я предположить, что наконец арестован? — Я действительно не уверен, что понимаю, чего ты добиваешься, — пробормотал Драко. — Со временем все прояснится, Малфой. Или нет, — снова пожал плечами Тео, все еще бросая на Гарри насмешливые взгляды, — тогда я скажу, что это был просто многоактный перформанс. — Это мне нравится, — одобрил Драко, когда к ним присоединился измученный аврор, выкручивая руки Тео, чтобы связать их за спиной. — Теодор Нотт, Вы арестованы за ограбление банка Гринготтс, — вздохнул Гарри, и голос его звучал одновременно отрепетировано и глубоко взволнованно. — Вы можете хранить молчание — я прошу Вас хранить молчание, — всё, что Вы скажете, может быть и будет использовано против Вас… — Как мило, что ты подготовил речь по этому случаю, — перебил Тео, поворачиваясь и вызывающе улыбаясь Гарри. — Надеюсь, тебе было не слишком одиноко без меня, Поттер. — Ты сможешь внести залог, когда его оформят, — пробормотал Гарри Драко, бросив на Тео убийственный взгляд. Казалось, даже шрам на его лбу источал раздражение. — Постарайся не покидать страну. — Ну альтернатива не особо убедительна, но так уж и быть, — Гарри хмуро аппарировал, и остальные гоблины начали выражать некоторое недовольство все еще продолжающимся присутствием в банке Драко.— Ухожу-ухожу, — заверил он их, осторожно ступая по мраморному полу в направлении выхода. — Хотя, знаете ли, он прав. У вас действительно должен быть протокол для такого рода вещей, — уже в дверях добавил он. Ему срочно надо было выпить.

***

— Я не могу себе представить, зачем кому-то угрожать причинением вреда детям, — в отчаянии простонала Астория Гринграсс, указывая рукой на огромный бальный зал позади нее. — Ну то есть детей здесь, конечно, сейчас нет, но все же сам принцип. — Безусловно, — ответила Гермиона, подзывая перо. Она не совсем понимала, зачем детскому саду понадобилось проводить аукцион со строгим дресс-кодом, но честно боролась с желанием озвучить этот вопрос. Жизнь элиты протекала по своим собственным законам. Тем временем Астория с явным беспокойством озиралась по сторонам. — Я просто не знаю, как теперь быстро распродать что-то из дорогих товаров, — пожаловалась она, хмурясь при виде метлы с автографом. — И как выступать Лили Мун после всей этой суеты… поэтому, наверное, мы просто должны сделать то, что нам говорят, и эвакуироваться… — Вы собираете деньги на новое образовательное учреждение? — полюбопытствовала Гермиона, которая не совсем понимала, как метла стоимостью в десятки тысяч галлеонов и «камерное благотворительное мероприятие» с участием самой известной поп-певицы современности могли послужить образованию маленьких детей-волшебников. — О нет, конечно, нет. Но чем больше средств мы выручим во время летнего аукциона, тем более многообещающей станет осенняя «Ночь казино», — громко вздохнула Астория, ненадолго оторвав взгляд от толпы авроров, чтобы взглянуть на Гермиону. — Моя мать — давний член правления «Священной школы», — пояснила она, и Гермиона кивнула, указывая перу добавить это к заметкам. — Мы с сестрой обе учились здесь. Лили Мун тоже ее выпускница, как и почти все старосты, окончившие Слизерин… — Насколько я понимаю, обычно детей-волшебников обучают дома, прежде чем они поступят в Хогвартс, — вслух заметила Гермиона, и Астория деликатно рассмеялась, выражая терпеливое несогласие. — Многие идут по этому пути. Но, конечно, в семьях, которые хотят, чтобы их дети получили наилучшее образование, предпочтение отдается волшебным детским садам, — любезно пояснила она. — В конце концов, разве не хотел бы каждый родитель увидеть, как его сын превратит своего первого питомца в чайную чашку задолго до Распределения, или уже на ранней стадии узнать, что у их дочери есть дар прорицания, который необходимо поощрять? Раннее развитие детей очень важно, — назидательно добавила Астория. Гермиона ощутила себя нюхлером, почуявшим в земле золотую монетку. — Посещать детский сад могут все дети-волшебники? — О, Мерлин, да, — сказала Астория со смехом, — хотя правление, конечно, требует соблюдения самых высоких стандартов обучения. Мы нанимаем лучший персонал и стараемся, чтобы классы были небольшими. Почему-то Гермиона подозревала, что маглорожденным детям или всем остальным, кто не может позволить себе непомерную плату за обучение, вход в это чудесное учреждение был закрыт. Она готова была съесть шляпу бабушки Невилла, если слово «Священная» в названии не являлось прямой отсылкой к небезызвестным «Священным двадцати восьми». — Вам не кажется, — натянуто начала Гермиона, — что предоставление некоторым детям форы в образовании может оказаться несправедливым преимуществом… — Ой, извините, прошу прощения, там мама́, — перебила Астория, как будто не услышав последних слов Гермионы. — Пожалуйста, выразите в своей статье огромную благодарность нашим волонтерам, которые трудились не покладая рук, чтобы помочь организовать это прекрасное благотворительное мероприятие, хорошо? Большое вам спасибо! — протараторила Астория, быстрым шагом удаляясь в направлении женщины, которая вполне могла сойти за ее старшую сестру. До этого момента Гермиона Грейнджер никогда бы не подумала, что ей будет жаль потерять собеседницу в лице Астории. Помимо прочего, теперь она не могла прикрыться интервью и с опаской бросила взгляд туда, где аврор Рон Уизли заканчивал писать отчет, опрашивая участников аукциона. Последние дни все свое свободное время Гермиона, как и обещала Джорджу, посвящала исследованию совместимости. (На запястье у Астории, между прочим, высветились поразительные 78%. И так как Астория была очень красива и явно успешна, то это было даже лестно.) Гермиона трижды заверила Гарри, что не будет бегать за Роном, чтобы включить его в свой исследовательский проект, но раз уж они все равно случайно пересеклись, то было бы глупо этим не воспользоваться. Она подождала, пока Рон оторвется от своих заметок, и поймала его взгляд, а затем притворилась, что поражена его присутствием в этом зале, полагая, что таким образом избавит их от очевидного смущения, связанного с попытками поприветствовать друг друга через все помещение. — О, привет, Рон, — окликнула его Гермиона, и после секундного замешательства тот неторопливо направился в ее сторону, одарив своим фирменным кивком, который всегда придавал ему нескладности. — Давно не виделись. — Давненько, да. — Рон бросил на нее странный взгляд, прочищая горло. — Что ты здесь делаешь? Никогда бы не подумал, что ты фанат элитарного чистокровного общества. — Мне дала поручение редакция. Я, ну… — Ах, и как вообще можно произнести вслух, что ее заданием было осветить самое бессмысленное из общественных событий? — Я веду журналистское расследование, — начала Гермиона, посчитав, что это звучит достаточно важно, — о… — Проклятье! — …классовой дискриминации, скрытой в раннем магическом образовании волшебной элиты, — поспешно закончила Гермиона. Что ж, это было почти наполовину правдой, сказала она себе. — О, да, конечно. Падма говорила, — на какой-то момент ей показалось, что кислород перестал поступать в легкие, но Гермиона усилием воли протолкнула его внутрь, — ты готовила статью о Лили Мун, и я сперва подумал, что, может быть, дело в этом. Я сказал ей, что ты наверняка сочтешь это задание полной ерундой, — добавил он со смешком, — но… — Ерундой? Ну что ты! Лили Мун попросила меня написать серию статей о ее турне по Великобритании. — Что было совершенно правдой и почти не было только что использовано в личных целях. — Если хочешь знать, я делаю ей одолжение. По словам менеджера, Лили Мун прониклась подачей Гермионы, что не стало для нее большим сюрпризом: в конце концов она все еще была героиней войны и высококлассной журналисткой, и Рону не нужно было об этом напоминать. — Ты, кстати, — продолжила Гермиона, откашлявшись, — не говорил, что встречаешься с Падмой. Рон провел рукой по волосам, которые на удивление были приличной длины. Сколько она себя помнила, он часто отлынивал от стрижки — наверное, сказывалось благотворное влияние его новой девушки. Гермиона внутренне ощетинилась, а затем взглянула на его запястье и заставила себя сглотнуть. — Да, чуть больше месяца. Все идет хорошо, но не думаю, что тебе интересны подробности. — Почему? Мы ведь друзья, — сказала Гермиона, у которой от этих слов что-то внезапно сжалось в груди, — разве нет? — Конечно. Да, да, безусловно, — Рон откашлялся, виновато отводя взгляд. — Ты… гм. Ну, я полагаю, у вас с Гарри все хорошо. Я знаю, что он пока не особенно счастлив на работе, но уверен, что… — Чисто из любопытства, какой у тебя процент совместимости с Падмой? — спросила Гермиона, стараясь, чтобы ее голос звучал беззаботно. — Я интересуюсь только потому, что ты был абсолютно уверен, что это не должно иметь значения, — добавила она, заметив, что в его взгляде появилось напряжение. — Миона, — произнес Рон тоном, в котором сквозило предупреждение. — Сейчас неподходящие место и время для еще одной ссоры. — Какой еще ссоры? Это обычный вопрос, — заверила она его. — Надеюсь, это не больная для тебя тема, — добавила она, изображая беспокойство. — То, что у нас не вышло, еще не означает, что не получится у вас с Падмой. Недавно я выяснила, что совместимость способна со временем меняться, так что даже если сейчас проценты далеки от идеальных, в будущем вы все равно… — 93%, — отрезал Рон, мышцы вокруг его челюсти напряглись. Гермиона ошеломленно замерла. — Довольна? — Его тон намекал, что на самом деле он сам ни в малейшей степени не был доволен тем, что был вынужден признаться под давлением; тон, который стал обычным явлением на более поздних стадиях их полных разочарования отношений. — Я… Рон, на самом деле я рада за тебя, — сумела выговорить Гермиона. — Ведь это именно то, о чем я всегда говорила… — она ненадолго замолчала, пытаясь подобрать чуть больше слов, — …что, в конце концов, мы просто теряем время и… — Откуда тебе известно, что процент может измениться? — нахмурившись, прервал ее не очень убедительную речь Рон. — Ты… — он замолчал, и у Гермионы возникло тошнотворное ощущение, что он вдруг почувствовал к ней жалость. — …хочешь сказать, что подумала о том, чтобы мы с тобой снова… — О боги, конечно, нет, — поспешно перебила его Гермиона. Не после того, как она удостоверилась, что их совместимость ни на кнат не изменилась. — Это просто… ну знаешь, для поддержания беседы. Вежливого разговора. Ну, потому что… мы же друзья, — напомнила она ему и, просияв, добавила: — На самом деле, было бы хорошо встретиться всем вместе, что скажешь? На мгновение Рон побледнел. Гермиона очень хотела бы забрать свои слова обратно, но было поздно. — Я не знаю, Гермиона… — Почему бы и нет? Мы с Падмой коллеги. А с тобой мы десять лет были лучшими друзьями… — Мерлин, почему она не могла просто заткнуться?! — Поэтому я подумала, что собраться всем вместе — отличная идея. Нет никаких причин, чтобы отказываться. — Конечно, никаких, вопил ее мозг, за исключением буквально каждой причины, которая существовала или когда-либо будет существовать! — Ну я думаю, мы могли бы поужинать или что-то в этом роде, если хочешь, — медленно проговорил Рон, с каждым словом все дальше загоняя ощущение ужаса куда-то в глубь ее живота. — Только… ээ… мы трое? Гермиона, конечно, не могла сказать ему, что это была самая идиотская идея, которую она когда-либо слышала. Это было бы грубо, а Гермиона не была грубой. Она была чрезвычайно рассудительной и безукоризненно любезной. — Ну, только если ты этого хочешь, Рональд. — Я хочу, если ты хочешь… — А я, без сомнения, хочу! — Гермиона издала отрывистый безумный смешок, внезапно ощутив непреодолимое желание воткнуть ему в грудь свою палочку и пару раз провернуть. — Разве я бы стала предлагать, будучи неуверенной в отношении тебя или Падмы? — Ее мозг явно расплавился. Другого объяснения этому не было. Что-то лопнуло, и теперь она физически рассыпалась под тяжестью расплавленного мозга. — Я ни о чем так не мечтаю, как об этом! — Ну если только похоронить себя заживо в компании его матери и Риты Скитер. — Как здорово, Рон, что ты это придумал! — Возможно, если бы она не так часто делала за него домашнюю работу, он смог бы мыслить более независимо и критично. — Завтра вечером на Гриммо? Скажи нет, скажи нет, пожалуйста, скажи нет… — Прекрасно, нам подходит, — согласился Рон, и на какой-то миг Гермионе пришла в голову мысль убить его, а затем и себя. — Извини, но мне пора возвращаться к работе. Тогда до встречи завтра? — До завтра, — подтвердила Гермиона, дождавшись, пока он отвернется, прежде чем аппарировать. Ей срочно нужно было выпить.

***

— Яйца Мерлина, — пробормотал до боли знакомый голос как раз в тот момент, когда Гермиона осознала, что приземлилась прямо на кого-то, чей виски выплеснулся на рубашку. — Грейнджер, ну конечно, — произнес Драко Малфой скользко-снисходительным тоном, его серые глаза сузились, и он махнул рукой, избавляясь от пятен. — Верная примета: если видишь кого-то с избытком кудрявых волос, то это к… — Дай мне это, — рявкнула Гермиона, выдергивая стакан из его руки и одним глотком осушая то, что осталось от виски, с запозданием понимая, что это вовсе не виски. — Боже мой, — прокашлялась она, скривившись. — Что здесь было? — Абсент. Всегда пожалуйста. Гермиона вздрогнула от отвращения. — Ужасно, — прокомментировала она, поворачиваясь, чтобы поставить стакан на стойку. — Еще два, пожалуйста, — обратилась она к Тому, который щелкнул пальцами, быстро наполнив один и подзывая другой. — Чудесно, — пробормотала Гермиона и тяжело опустилась на барный стул, снова поднося стакан к губам. — Что ж, это интересно, — заметил Малфой, чьих знаний социального этикета явно не хватало, чтобы оставить ее в покое, наедине с личным кризисом. Вместо этого он выдвинул стоящий рядом стул и принялся с любопытством ее рассматривать, как будто она была каким-то экзотическим зверьком в зоопарке. — Что такого могло с тобой приключиться, Грейнджер? Она выпила вторую порцию абсента, повернула голову и сдвинула в сторону его часы, взглянув на проценты. 22%. — Да вы, блять, издеваетесь?! — спросила она вслух Вселенную, не удивившись, что та не соизволила ей ответить. Гермиона редко обращалась к своему вокабуляру непристойностей, но в данной ситуации ей показалось это вполне уместным. Кроме того, она позволила своему лицу скорчиться в самой отвратительной гримасе, а затем потянулась за вторым стаканом, чувствуя небольшую тошноту. — Не хочу утверждать очевидное, но маловероятно, что ты что-то празднуешь. Его дыхание было пряным и сладким, как лакрица. — Ты выпил, — заметила она, приподняв бровь. — Зашел пропустить пинту. Пить захотелось. — Драко потянулся и вытащил из ее пальцев второй стакан. — Ты должна мне вот это, — напомнил он. На секунду он зажал край губами, чтобы сделать глоток, а затем запрокинул голову, выплескивая содержимое прямо в горло. Драко часто заморгал, когда его глаза наполнились слезами. — Ужасно, — сообщил он и вздрогнул всем телом. — Обожаю этот напиток! Заставляет чувствовать свою смертность — угнетающе, но заслуженно. — Он повернулся к ней со своим обычным скептицизмом в прищуренных глазах, слизывая каплю алкоголя, оставшуюся на губах. — Что? — рявкнула Гермиона, находя этот взгляд крайне тревожащим. — Расскажи мне об исследованиях, — дерзко попросил он. — Ну же, Грейнджер, я знаю, ты умираешь от желания. Гермиона насторожилась. — Каких исследованиях? — Твой… сбор данных. Твои записи. — Драко наклонился вперед, приподняв голову и опершись локтем о барную стойку. — Знаешь, я бы никогда не подумал, что тебя это сильно волнует, — он постучал пальцем по процентам на ее запястье. — Ты всегда была таким прожженным циником. — Это тебе не карты Таро, — возмутилась Гермиона, оттолкнув его руку. — Это математика. Дело не в предсказании будущего, а в личности. Черты, характеристики, предпочтения… — Бла-бла-бла. Слушай, я знаю, что ты провела исследование, Грейнджер, — снисходительно отозвался Драко. Она отшатнулась, когда он потянулся и постучал пальцем по ее носу, — так что можешь поделиться со мной, тем более что я, наверное, единственный человек во всей галактике и, безусловно, в этом пабе, кто готов тебя выслушать. — Так я тебе и сказала, — пробормотала Гермиона. — Для тебя это всего лишь способ повеселиться за мой счет. — Мм… верно. — Драко вытянул руку, так резко крутанув сиденье ее стула, что она чуть не свалилась на пол с громким возгласом возмущения. — Итак, твой процент совместимости с Уизли вырос? — спросил он, ошибочно посчитав, что допрашивать ее было вполне разумной тактикой. — Просто скажи мне. — Что? Нет, — отрезала она, отстраняясь от Драко. — Отвали. — Скажи мне, и я оставлю тебя в покое. — Он то ли ухмыльнулся, то ли улыбнулся. Улыбнулся? Либо Малфой становился приятнее, когда был пьян, либо это был другой человек, носивший лицо Драко Малфоя в качестве маскировки. Гермиона ненадолго задумалась о том, чтобы проверить наличие Оборотного зелья, прежде чем поняла, что тогда она будет морально обязана помочь этому человеку, чего она сейчас была не в настроении делать. Поэтому она малодушно предпочла отвернуться. — Ну же, Грейнджер, просто скажи мне. Нас никто не слышит, и я знаю, что тебе до ужаса хочется поделиться. — Нет, не вырос, счастлив? Это выскользнуло как-то само. Это могло бы стать ее линией защиты в суде. После того, как она направила бы на Малфоя рой разъяренных пчел, Гермиона сказала бы: «Ваша Честь, клянусь, это заклинание выскользнуло само». Однако к ее изумлению, Малфой не засмеялся. — Не вырос? — эхом повторил он. — Нет, — подтвердила она, а потом, хотя ей очень не хотелось (но пришлось, потому что жизнь вообще несправедлива), прибавила: — Ни с кем не вырос. — Ты уверена? — Глупый вопрос. — Сколько человек ты проверила? — Семьдесят пять. — Он моргнул, пораженный, и Гермиона подавила стон. — Прекрати, ладно? — Семьдесят пять, — повторил Драко, — и ни одного процента не прибавилось? — Нет. На самом деле в некоторых случаях даже уменьшилось. Он поднес руку ко рту, обдумывая сказанное. — И с Уизли?.. — Никаких изменений, — подтвердила Гермиона, чувствуя, как анис все больше горчит на языке. Внезапно в ее сознании вспыхнула мысль, что, наверное, сейчас была единственная возможность воспользоваться ситуацией. — Слушай, возможно, если бы я знала, почему наша совместимость изменилась, я могла бы воспроизвести этот эффект. Ну знаешь, — добавила она, слегка воодушевленная или, возможно, поддавшаяся воздействию абсента, — применить теорию на практике. — Какую теорию? — О том, что наша совместимость увеличивается. — Это наблюдение, а не теория. — Я… не в этом суть. Если наша несовместимость уменьшается, то, возможно, один из нас непреднамеренно делает что-то, что на нее влияет, — предположила Гермиона, посчитав, что с этой стороны зайти будет проще. Судя по задумчивому выражению лица, это предположение показалось логичным затуманенному мозгу Драко. — Итак, твоя теория, Грейнджер, — попытался обобщить он, — заключается в том, что мы оба могли бы улучшить нашу совместимость с другими людьми, если бы каким-то образом сумели сделать это… нарочно? — Да. — Наверное… как бы… что-то вроде. — Что-то вроде того. — Ну, — протянул он, жестами указывая Тому организовать им еще напитки, — в чем, по-твоему, выражается наша несовместимость? Гермиона рассмеялась. Естественно, она решила, что Малфой шутит, но взгляд, который тот бросил на нее, твердо говорил об обратном. — О, ты… ты серьезно? — спросила она, сбитая с толку. — Ты действительно не можешь придумать ни одной причины, по которой мы абсолютно несовместимы? — Что ж, я, например, предпочитаю, чтобы мои партнерши не поправляли меня во время секса. Представляю твой шепот на ухо в спальне: «Правильно говорить кли́-и-тор, а не кли-то́-ор», — передразнил ее Драко. — Ах ты, самодовольный ублюдок! — Гермиона почувствовала тонкую вспышку ярости, которую она потушила элем, поставленным перед ней Томом. — Может быть, — буркнула она, ныряя в кружку, — а может быть, меня отталкивает твоя предвзятость, а может быть, демонстрируемое неоспоримое превосходство, хм? Или, может быть, тот факт, что мне хочется заставить тебя есть слизняков каждый раз, когда вижу твое заостренное личико… — Кто сказал, что оно неоспоримое? — возразил Драко с ленивой ухмылкой. — Мое превосходство, я имею в виду. — А ты когда-нибудь думал, чтобы оспорить его? — рявкнула Гермиона, а затем с новой волной прежнего раздражения добавила: — Знаешь что? Держу пари, ты ходил в эту «Священную Школу», не так ли? — А? Ну да, — равнодушно произнес Драко. — Ужасное заведение. Однако с прекрасной библиотекой. Очаровательное место, где можно изучить чью-нибудь голову, плечи, колени, пальцы ног… — Разве ты сам не видишь, насколько это нелепо? Как будто мало того, что ты богат и привилегирован из-за своего статуса крови, так к тому же ты получаешь преимущества в образовании! — Это же не помешало тебе стать старостой? — адресовал он вопрос своему стакану, который она, переполненная раздражением, случайно (нет) толкнула, так что часть жидкости выплеснулась на стойку. — Грейнджер… — Я была старостой, Малфой, потому что училась в два раза больше, чем все остальные! — вспылила Гермиона, у нее вдруг пьяно защипало в глазах. Мысль о том, что кто угодно мог сделать то, что она сделала, или что ее усилия могут не заслуживать должного признания, каким-то образом увязалась с его детскими насмешками по поводу ее крови, зубов и большой кудрявой головы. — Более того! Я училась во много раз больше, чем все остальные, и в итоге меня же за это и оскорбляли. А теперь ты сидишь тут и спокойно заявляешь, что даже не знаешь, почему мы двое несовместимы?! Да потому что ты всего лишь привилегированное, высокомерное, пафосное чучело… — Я тоже учился, — вмешался Драко, выглядя несколько задетым, или, возможно, у него просто всегда был такой оскорбленный прищур, когда он выпьет. — Я учился больше, чем Поттер и Уизли, и что-то не вижу, чтобы ты отдавала мне должное. — Должное? Думаешь, ты заслуживаешь уважения? — эхом отозвалась Гермиона, недоверчиво усмехаясь. Но, прежде чем они пошли по проторенному пути «моя лошадь больше, чем твоя лошадь» (а ее «лошадь» была, несомненно, больше в глазах любого, кто не был гребаным слепым идиотом), она решила перенаправить свое неустойчивое эмоциональное, настоянное на абсенте, состояние на более возвышенную тему, то есть к первоисточнику их спора. — И вообще, суть не в том, чтобы пересказывать всю нашу ужасную историю, Малфой, я просто говорю, что когда дело доходит до нашей совме… Она оборвала себя на полуслове, когда откуда-то из-под потолка вынырнули два одинаковых оленя. — Малфой, забери Нотта, иначе я буду вынужден арестовать сам себя за убийство, — произнес недовольный голос Гарри, как раз в тот момент, когда второй олень сказал чуть более мягким тоном: — Гермиона, не могла бы ты купить что-нибудь на ужин? И встретиться со мной в офисе? Я умираю с голоду, а каннибализм, к сожалению, осуждается в большинстве западных культур. Олени растворились в воздухе, и после минутного молчания Гермиона повернулась к Драко, который, в свою очередь, выжидающе посмотрел на нее. — Ну, — сказал он натянуто. — Полагаю, нас обоих вызывают в Аврорат. Похоже, так оно и было. Что смешало все карты Гермионы на эффектный уход: бросить Малфою через плечо какое-нибудь тонкое оскорбление и гордо удалиться, опционально хлопнув дверью. С другой стороны, это было слишком по-детски и безвкусно. Будучи взрослой женщиной, Гермиона вполне могла обратиться к более популярной модели я-на-тебя-обиделась поведения: прохладное, максимально отстраненное общение. Могла, да. К сожалению, Гермиона оставалась той, кем она была — логичным и рационально мыслящим человеком. — Может, тогда мы просто… — Не придавай этому значения, Грейнджер, умоляю тебя. Том, — позвал Драко, — два ужина навынос. Запиши на счет Грейнджер. — Что? Малфой, у меня нет счета… — Уговорила. Том, открой Грейнджер счет и запиши на него. — На барной стойке материализовались две аккуратно упакованных порции. — Великолепно. Пойдем? — предложил Драко, бросив на нее взгляд, который было сложно каталогизировать: не сочувствующий, не несочувствующий — какой-то подчеркнуто нейтральный. Хорошо. Он не имел для нее значения. Она не имела значения для него. Идеально. Никто ни перед кем не притворялся. Она была в порядке, он был в порядке, они были в порядке, все были в порядке. — Пойдем. — Гермиона наполовину встала, наполовину сползла с барного стула, направляясь в Министерство, а Драко был вынужден плестись следом за стуком ее искусно зачарованных «на максимальные удобство и комфорт» каблуков.

***

Гермиона Грейнджер была зубрилой с ярко выраженными нотками командирши, окруженной шлейфом угрозы, — человеком, с которым Драко не хотел бы пересекаться даже в самых липких своих кошмарах. Тем не менее он не мог не признать, что этот образ удивительно ей шел. Она была как целеустремленное торнадо. Никто из охранников не задавал вопросов, что она делает в Министерстве в нерабочее время. Никто не смотрел в их сторону. Грейнджер, не останавливаясь, просто шла к лифтам, громко выцокивая каблуками уверенность в том, что все делает правильно. — «Священная школа», — пробормотал Драко, как только они вошли в лифт, внезапно вспомнив, что она поднимала эту тему. — С какой стати ты спрашивала меня об этом? Гермиона помедлила, прежде чем ответить. — Если хочешь знать, Малфой, я была там сегодня по заданию редакции. В школе проводился… — Аукцион по сбору средств, — закончил за нее Драко и хмыкнул. — Меня приглашали, но я отказался. — Что ж, тем лучше для тебя, — натянуто произнесла Гермиона, — потому что не успел он начаться, как аврорам пришлось всех эвакуировать. — А ты там что забыла? — удивился Малфой, никак не прокомментировав эвакуацию. — Какое отношение сбор средств для детского сада имеет к политическим новостям? — Я… — она отвела взгляд, сжав губы в тонкую осуждающую линию. — Я не работаю в политических новостях. — О, — он откашлялся. — Ну, если это поможет, то я не читаю «Пророк». — Честно говоря, меня поражает, что ты вообще умеешь читать. — Верх остроумия, — закатил глаза Малфой. Значит, она так решила играть? Лифт тренькнул, и Драко бесцеремонно отодвинул ее плечом, пролезая вперед. — Малфой, что за… — Она оттолкнула его, сверля взглядом, и вышла в холл Департамента магического правопорядка. — Мне вот стало интересно, о чем ты тогда пишешь, Грейнджер. Судя по всему, не о новостях… возможно, о культуре? Не поп-культуре, конечно… — На этих словах она на мгновение застыла столбиком, как суслик, и Малфой с трудом подавил ухмылку. — Поп-культура, серьезно? Великая Гермиона Грейнджер, с ее гигантским мозгом и всеми этими важными научными мыслями… — Астория была там со своим женихом, — бросила на него косой взгляд Гермиона, — разве вы не встречались? Что ж, это было довольно неуместно. Или, наоборот, в данном контексте довольно уместно? Драко запутался. — Встречались — сильно расплывчатый термин для того, что мы делали, — заверил ее Драко, отмахнувшись от пренебрежительного отношения. — То, чем мы с Асторией занимались раньше, Грейнджер, было очень хорошим, высококачественным добрачным сексом. — О, круто, теперь он собирается похвастаться своими сексуальными победами, — усмехнулась Гермиона, комментируя происходящее для некой невидимой аудитории, прежде чем повернуться к нему, поджав губы. — Знаешь, если бы у тебя действительно был такой фантастический член, тебе бы уже было куда его вставить. К ее чести и его полному неудовольствию, Малфой был весьма потрясен. — Мерлин Всемогущий, Грейнджер, как непристойно, — Драко ухитрился притворно вздохнуть. — И этими губами ты целуешь свою мать? — Знаешь, это невероятно утомительно, все эти «о, Драко Малфой — бог секса», как будто мы с тобой не знаем, что ты плакал, как девчонка, во время инцидента с Клювокрылом в 1993 году. — Я никогда не утверждал подобного, — парировал Драко, не вполне уверенный, был ли он взволнован тем, что она сказала о его победах вслух, или тем, что он оказался в непостижимой ситуации, вынужденный все отрицать. — Но определенно еще никто не жаловался. А что, у тебя есть какие-то тайные горячие фантазии на тему доминирования и приватного использования библиотеки? — Все, что у меня есть, Малфой, так это здоровый сексуальный аппетит и достаточно средств, чтобы его удовлетворить, — не моргнув глазом, ответила Гермиона. Она распахнула дверь в офис Аврората и решительно вошла внутрь, пока он смотрел ей вслед, совершенно ошеломленный. Задержавшись на мгновение, чтобы переварить ее слова, Драко поспешил за Грейнджер, обнаружив в кабинете Поттера уже знакомую диспозицию: аврор сидел за столом, Тео — привязанный к стулу. Между ними шла битва «в гляделки». — Жаль, что тебе пришлось остаться так поздно, Гарри, — посочувствовала ему Гермиона, выразительно глядя на Тео. — Похоже, пора открывать отдельное заведение для своенравных придурков и отправлять их туда на вечную ссылку с запретом на размножение. — Я вижу, ты успела пообщаться с Драко, — с понимающей улыбкой заметил Тео, переводя взгляд с нее на приближающегося Малфоя. — Чудесно, мне было невыносимо при мысли, что я был единственным, кто развлекался в этот вторник… — Сегодня суббота, — поправил Гарри. — Только в мире, где время имеет значение, — шелковисто-сладким голосом ответил Тео. — Но я перестаю замечать его бег, когда ты рядом, милый. — Похоже, я никогда не выберусь из этого ада, — заметил Гарри, поворачиваясь к Гермионе, чтобы одарить ее мимолетной благодарной улыбкой. — Кстати, спасибо. Я не хотел взваливать на тебя Малфоя, — добавил он, бросив обвиняющий взгляд через ее плечо на Драко, — но… — Знаешь, на самом деле, хорошо, что так вышло, — сказала Гермиона, с вызовом глядя на Малфоя. — Это очень вовремя напомнило мне, что способность совместимости увеличиваться все еще не означает, что 22% имеют для моей жизни большее значение, чем 18%. Ну что, доволен результатами моего исследования? — Вне всяких сомнений. — Он внутренне напрягся, когда ему пришло в голову, что, возможно, он соврал. — Какого еще уровня результатов я мог от тебя ожидать? — Как замечательно, что он владел способностью разговаривать с презрением на уровне мастера спорта: это был крайне полезный навык в водовороте социальных обычаев, из которых был соткан мир людей. Гермиона захлопнула рот, тут же ощетинившись. — Прекрасно, — прорычала она, — рада слышать! — Прекрасно, — согласился он. Гермиона, слегка фыркнув, повернулась к Тео: — А что до тебя, ты — пустая трата места! — авторитетно заявила она. — Спасибо! Если тебе интересно, то моя личность занимает собой целую деревню, — с улыбкой ответил Тео, и Гермиона отвернулась, слишком раздраженная, чтобы даже попытаться придумать колкий ответ. Слизеринец обладал уникальным умением доводить людей до белого каления. Его квалификация вполне позволяла давать мастер-классы. — Дай мне немного времени избавиться от них, — со вздохом сказал Гарри, поднимая Тео за воротник куртки. — Нужно оформить документы, и тогда мы сможем поесть, — заверил он Гермиону. Тео весело помахал ей рукой, проплывая мимо со связанными лодыжками и позволяя Гарри левитировать себя в сторону соседнего помещения — он был совершенно доволен собой. Драко и Гермиона снова остались одни, гипнотизируя взглядом противоположные стороны кабинета. Ученые были бы шокированы, узнав, что Драко преимущественно винил в этом себя. Конечно, он никогда бы в этом не признался, и совершенно точно не собирался нарушать повисшую тишину первым. Это случилось как-то само собой. Условный социальный рефлекс. — У тебя явно выдался плохой день, — пробормотал он, и Гермиона взглянула на него с удивлением и даже с испугом. Как детеныш оленя. — Поверь, у меня не было намерений сделать его еще хуже. — Тогда зачем?.. — Блять, если бы я знал… это как-то получается само собой. Гермиона настороженно посмотрела в его сторону. — Я сказала Рону, что завтра поужинаю с ним и его новой подружкой, — проворчала она, а когда Драко отреагировал старым добрым фейспалмом, добавила, — которая также является человеком, получившим вместо меня повышение в отделе политических новостей. — Что ж, — Драко посмотрел на свои туфли и пожал плечами. — А я трутень в иерархии Министерства без каких-либо перспектив, романтических или иных, плюс у меня есть лучший друг, который, похоже, задался целью потратить все свое огромное состояние, чтобы подобраться к Азкабану как можно ближе, но при этом не стать его резидентом. На секунду ему показалось, что она была близка к тому, чтобы хихикнуть. Но она не хихикнула. — В защиту Тео, — осторожно произнесла Гермиона, откашлявшись, — деньги, которые он платит Аврорату в виде залогов и штрафов, вероятно, идут на улучшение инфраструктуры Министерства. Можно сказать, он делает благое дело. Еще пару мгновений тишины. — Тебе не обязательно работать в политических новостях, чтобы писать о чем-то значимом, — снова нарушил молчание Драко. — Политика полна всяких глупостей так же, как и другие сферы жизни, так что какая разница? — Тебе легко говорить. — Да, мне легко говорить. Но это не делает мои слова менее правдивыми. Гермиона посмотрела на него долгим взглядом. На секунду ему показалось, что она скажет спасибо. Но она не сказала. — Думаешь, мне стоит просто отменить ужин? — вместо этого спросила она довольно оптимистичным тоном человека, по уши увязшим в отрицании. — И позволить Уизли поверить, что он имеет над тобой преимущество? Нет. Ты застелила эту постель, Грейнджер, теперь тебе в ней и умереть. — Ты же в курсе, что пословица звучит по-другому? — Я сказал именно то, что хотел сказать. — Ее рот опять слегка дернулся от того, что могло бы быть началом смешка. — И для протокола, я прекрасно знаю, почему мы несовместимы. Это не такая уж большая загадка. — То есть ты намеренно вел себя отталкивающе? Малфой пожал плечами. — Мне кажется, это к лучшему. А то, знаешь, все могло бы закончиться тем, — еще одно пожимание плечами, — что я бы тебе понравился или что-то в этом роде… — Фу, — поморщилась Гермиона, — не порть наш момент подобными оскорблениями. — Хорошо, — в кабинет бодро вошел Гарри, вспугнув обоих. Он снова, как на буксире, тащил за собой Тео. — Если бы Нотт действительно ограбил банк, это было бы уголовным преступлением, — сообщил он Драко, — и тогда я мог бы сплавить его дементору или хотя бы Долишу… — Жесть, — содрогнулся Тео. — …но поскольку самое большее, что я могу ему вменить, это подстрекательство, то в качестве моей моральной компенсации он получит максимальный штраф, — закончил Гарри. — Вопросы? — У меня есть один, — снова подал голос Тео. — Чисто гипотетический. Как близко я могу подобраться к убийству, прежде чем оно выйдет из-под юрисдикции аврора начального уровня и попадет под Испытание Огнем? — Намерение, — хором ответили Драко и Гермиона. Он бросил на нее взгляд, но она его проигнорировала. — Ты должен иметь намерение убить кого-то, чтобы это расценивалось как покушение на убийство, — пояснила Гермиона Тео, — кроме того, не хочу тебя разочаровывать, но, будучи цивилизованным обществом, мы больше не устраиваем Испытание Огнем, а еще, если ты пропустил период новейшей истории, мы отказались от использования вил. Однако, если ты действительно угрожал кому-то причинением какой-либо степени физического вреда, — продолжила она, несмотря на то, что Драко жестами призывал ее вспомнить, где и с кем она находится, — то в большинстве случаев… — Пожалуйста, прекрати подавать ему идеи, — взмолился Гарри. — Уходи и больше не возвращайся, — добавил он в адрес Тео, который безжалостно и нагло улыбнулся ему в ответ. Драко задумался, стоит ли ему попрощаться с Грейнджер, не зная, требует ли их краткий период невражды какого-либо формального признания. Он мысленно апеллировал к матушке, но кажется ее кодекс этикета не отражал подобных коллизий. Поэтому после секундного колебания он решил просто уйти и сделать вид, что этого вечера не было, и она, похоже, с ним согласилась. — Отлично повеселились, Поттер, — сказал на прощание Тео. — Постарайся не заскучать без меня. — Уже скоро, Нотт, — лениво ответил Гарри, — я заставлю тебя пожалеть, что ты вообще родился. — Тебе же хуже! — возразил Тео, и Драко, который внезапно открыл в себе дар прорицания и смог предсказать по ухмылке друга, что в ближайшее время ему понадобится удвоить дозу алкоголя, схватил Тео за воротник, утаскивая того за собой из кабинета Поттера. Катастрофический вечер, кажется, наконец подошел к концу.