Прорицание для скептиков

Две недели спустя 26 июля 2002 г. — В следующую субботу я устраиваю вечеринку в честь дня рождения Гарри, — небрежно заметила Гермиона, расстегивая его ширинку. — Если ты кончишь раньше, тоже приходи. Морально растущий над собой Драко удержался от того, чтобы сказать: «Я надеялся кончить в ближайшее время, Грейнджер, но если ты продолжишь болтать о Поттере, моим надеждам не суждено будет сбыться». — Значит, Мальчик-Который-Выжил продолжает действовать по установленной схеме, а я должен отпраздновать его усилия, как будто это какой-то невообразимый подвиг? — Произнес вместо этого он с той степенью негодования в голосе, которую только мог позволить себе мужчина, избавляясь от брюк в расчете на плотские утехи. — Ну, если задуматься, это действительно довольно невообразимо, — напомнила ему Гермиона, снимая лифчик. Она положила его поверх платья, и теперь вся ее одежда лежала аккуратной стопкой рядом с кроватью. — Каждый день рождения, который отмечает Гарри, является чудом. — Прекрасный пункт в резюме для последующей канонизации, но не добавляющий ему баллов в этой жизни, — проворчал Драко, поспешно стягивая рубашку через голову. — Я просто приглашаю тебя, Малфой, а не прошу станцевать в его честь праздничный канкан, — возразила Гермиона, вытягивая руки над головой и непринужденно напоминая, что она была очень-очень голой. — Никто не приставляет палочку к твоей голове. — Да, но ты манипулируешь мной, — поправил ее Драко, — сексуально. Она бросила на него косой взгляд. — Я что, пригрозила, что не буду с тобой спать, если ты откажешься? — Это подразумевалось. — У Драко было правило не посещать светские мероприятия с женщинами, с которыми у него был случайный секс, а дни рождения наряду со свадьбами относились к таковым в первую очередь. Похороны тоже, но люди обычно были достаточно умны, чтобы не приглашать его на них: после войны он частенько, пусть и косвенно, был виноват в их организации, и «сожалею о вашей утрате» из его уст звучало… по-другому. — Кроме того, — добавил он, внезапно почувствовав прилив жара, — здесь действительно душно. — Это связано не с моим приглашением, Малфой, а с глобальным изменением климата. Иди сюда, — позвала Гермиона, отбрасывая одеяло и посылая ему нетерпеливый взгляд, который при хорошем воображении можно было принять за манящий. — И если это тебя так травмирует, давай просто притворимся, что я никогда не спрашивала. — Это нечестно, — возмутился Драко, укладываясь в постель рядом с ней. — Приглашение уже доставлено адресату. Ты не можешь просто забрать его. Она вздохнула и потянулась, чтобы прибрать к своим талантливым рукам его член. — Могу применить Обливиэйт. Тебе от этого станет легче? — Конечно, нет, — возразил он, переворачиваясь на бок и просачиваясь одной рукой между ее бедер. — С какой стати ты вообще меня приглашаешь? У нас же разный круг общения, — проворчал он, поглаживая большим пальцем ее складочки. За последние несколько дней все как изменилось, так и не изменилось. Среди изменений была сексуализация их сообщений друг другу, что означало, что этому конкретному свиданию предшествовала дистанционная, но эффективная прелюдия. Ты свободен сегодня вечером? Полагаю, да, а что? У меня от письма сводит мышцы руки, и я сомневаюсь, что смогу провести сеанс эффективной мастурбации. Грейнджер, ты хочешь, чтобы я пришел и возбудил тебя, потому что ты слишком ленива, чтобы сделать это самой? Малфой, дело не в лени, дело в пошатнувшемся здоровье. Ну, ради поддержания здоровья я, конечно, готов на многое. Так что, скажем, в семь? То есть ты завела меня и теперь предлагаешь ждать до семи? Ладно, давай встретимся сразу после работы, а потом поужинаем. Я подумываю о кебабе. Ты же знаешь, Грейнджер, я люблю погорячее. Хаха. Я тоже. — У нас нет кругов общения, — ответила Гермиона, позволив ему приподнять одно колено для лучшего доступа. — Я общаюсь со всеми, а ты ни с кем. Это какие-то другие геометрические фигуры. — Может, поменяемся местами? Ты же знаешь, это не моя ведущая рука. — Но тогда моя рука станет неведущей, — напомнила ему Гермиона, легко проводя большим пальцем по головке. — Да и вообще, я просто проявила вежливость. — Значит, ты не хочешь, чтобы я приходил? — Такого я не говорила. Драко погрузился в нее двумя пальцами, вырывая тихий всхлип. — Зачем приглашать меня на празднование, если ты не хотела, чтобы я присутствовал? Может быть, есть чары, которые сделают левую руку более эффективной? — задумчиво спросил он, отметив про себя, что одной из наиболее замечательных вещей, которые не изменились, было то, как ее стенки сжимались вокруг его пальцев. Драко с нетерпением ждал «проникающей» части их вечера. А еще ужина. Он слышал хорошие отзывы о новом местечке в конце Косой аллеи. — Конечно, есть, — заверила его Гермиона, ускоряя темп. — Так это нет? — Да, — пробормотал он на выдохе, а затем, поняв, что от него ждут ответа на какой-то вопрос, более связно сформулировал: — Что? — Вечеринка. — Ее ресницы затрепетали, глаза ненадолго закрылись, и на мгновение ее рука замерла на его члене. — Это да или нет? — Я… — Драко замолчал, оглядываясь в поисках своих брюк. — Мне нужна моя палочка. — Зачем? — Я же говорил, я не левша. — И все? Малфой, ну, честное слово, — закатила глаза Гермиона, приподнимаясь и толкая его на спину. Драко заметил, как она бросила взгляд на запястье, пока карабкалась по его бедрам. 37%. (Их совместимость не изменилась с тех пор, как они начали регулярно спать вместе, хотя ни один из них не был слишком обеспокоен этим фактом или, по крайней мере, не говорил об этом вслух.) На ее лбу появилась небольшая морщинка, свидетельствующая о том, что если она и ломала в этот момент голову над возможными объяснениями их плато, то лишь на самом минимуме — так, легкое невротическое мерцание мысли, не более. — Просто скажи мне «да» или «нет», — потребовала Гермиона, плавно опускаясь на его член — они оба на мгновение вздрогнули и втянули воздух, — и тогда мы сможем двигаться дальше. Он сел, прижавшись губами к ее левому соску. — Я не могу дать тебе ответ, пока не узнаю, что… — Драко застонал, сжимая руки на ее ягодицах. — Что ты делаешь? — Хм? Теперь у тебя есть доступ к обеим рукам, Малфой, и нет отговорок, чтобы не ласкать мой клитор. — Нет-нет, ты что-то сотворила своими бедрами, — заметил он, покорно опуская руку туда, где она в данный момент больше всего была ей нужна. Драко никогда не пренебрегал условиями их соглашения. (Правило номер один: взаимный оргазм. Если он вдруг кончал первым (один раз, и она сама была виновата), то просто использовал свои пальцы.) — Ах, это. Я как бы произношу ими слово «кокос», — ответила Гермиона, двигаясь с нарочитой медлительностью. — Как тебе? — Хорошо. Пожалуй, даже слишком. — Он обнял ее за талию и перевернул на спину, приподнимая одно колено. — Так почему ты хочешь, чтобы я пришел? — Я не говорю, что хочу. — Гермиона уцепилась за изголовье кровати, используя его как рычаг, чтобы подтянуться повыше. Драко, будучи джентльменом до мозга костей, был рад помочь, обхватив свободной рукой ее ягодицы и подняв ее вверх. — Я просто пригласила тебя, — выдохнула она, — потому что это было вежливо. — Ну, если это только вопрос вежливости, то с моей стороны не будет грубостью отказаться? — Малфой, я… жестче, ах! — простонала она. — Мне все равно, придешь ты или нет, я просто… о, да, вот так! Он наклонился вперед, чтобы быстро ее поцеловать. — Вот так? — Да, ох, боже мой, да, да, о боже! Делай, что хочешь, Малфой, о, да, вот так, пожалуйста, еще, ах, — Гермиона ненадолго замолчала, прикусывая его губу и бурно кончая на его члене. — Я, — начала она и на мгновение закрыла глаза, медленно отрывая ногти от его спины. — Я просто подумала, что это будет весело, — пробормотала она припухшими, розовыми и пахнущими мятой губами. Драко снова вовлек ее в поцелуй. Его язык сплетался в танце с ее, пока Гермиона медленно спускалась с облаков эйфории и выходила из состояния кататонии. Неплохо для ее двадцать пятого оргазма с ним (не то чтобы он считал). — Хорошо, — пробормотал Драко, и они поцеловались еще немного. Он потянулся, чтобы убрать руку Гермионы с изголовья, переплетая свои пальцы с ее и запуская вторую ладонь в кудри. — Я приду. Драко снова перевернул их так, чтобы Гермиона оказалась сверху. — Может быть, после того, как ты сделал из мухи слона без всякой магии, я уже и не хочу, чтобы ты приходил, — сказала она, вонзая ногти ему в грудь и с болезненным удовлетворением наблюдая за сменой его реакций. — Ты отзываешь приглашение? — О, боги, поступай как хочешь. — Гермиона набрала устойчивый ритм и стала поглаживать его везде, куда могла дотянуться своими ловкими пальцами, доводя до исступления; Драко был почти на грани, когда она произнесла: — Но я бы хотела, чтобы ты пришел. Слова были нежными, мягкими, женственными и сводящими с ума. Перейти грань тихо не получилось — он схватил ее за волосы, притягивая к себе и с протяжным стоном впиваясь ей в рот. Гермиона, казалось, не возражала против излишне драматичного финала: она откинула его челку со лба и ответила на поцелуй. — На этот раз я ничего не «произносила по буквам». — Ну, никто не идеален. — Драко откинулся на подушки и накрутил на палец одну из кудряшек. — Кроме того, больше нет нужды убеждать меня в твоей исключительной грамотности. Я и так давно это понял. Она снова поцеловала его, позволив перевернуть ее обратно на спину. — Так ты придешь? — Ладно. Но я буду без подарка. — Ну да, — фыркнула Гермиона, зная, что воспитание Драко не позволит ему заявиться с пустыми руками на какое-либо формальное социальное мероприятие. — Обычно подарок приносит кто-то один, — попытался найти лазейку в кодексе этикета матушки Драко. — Ну, я в тебя верю. — Гермиона потянулась за трусиками. — Черт! Я забыла мантию в прачечной. — Ты идешь в ванную, а не на официальный прием, к чему наряжаться? — А если я, будучи топлес, столкнусь с Гарри? Или предлагаешь аппарировать посреди дома, как какая-то школьница, только что получившая разрешение? — сухо ответила она, и Драко, посчитав всю эту суету излишне театральной, бросил ей свою рубашку. — Ладно, — вздохнула Гермиона, заворачиваясь в ткань, — я быстро. Пока она отсутствовала, он натянул брюки и расположился в кресле. Гермиона, как и обещала, не стала задерживаться в ванной. Тихо проскользнув обратно в спальню, она задумчиво посмотрела в никуда. — Как думаешь, когда мы должны пересмотреть условия нашего соглашения? Драко, не успевший толком полюбоваться видом девушки, облаченной в его рубашку, пикантно обрамляющей верх бедер, нервно моргнул. — Что?! — Условия, — сказала она. — Взаимный оргазм, равнозначное использование домов, право вето на любых других сексуальных партнеров… — Я знаю условия, — напомнил он ей. — Какое из них ты хочешь пересмотреть? Салазар, подумал Драко, только не право вето! Первоначально они обсуждали тему исключительности, но одним из его личных принципов было не соглашаться на подобное, если речь шла о случайном, хоть и регулярном сексе, так как это могло вызвать чувство клаустрофобии у одного или обоих партнеров. При этом Гермиона ясно обозначила, что ее волнует тема гигиены, а Драко в принципе был эгоистом и собственником. В качестве компромисса они решили включить в текст соглашения так называемое право вето, которым Драко собирался немедленно воспользоваться при малейшем намеке с ее стороны на желание поразвлечься с кем-то еще. — Продолжительность. Он снова моргнул. — Что?! — Продолжительность, — повторила Гермиона, выскальзывая из его рубашки и разрушая представление Драко о времени и пространстве. — Это же обычный ресторан? В любом случае, — она занырнула в шкаф в поисках подходящей одежды, — технически мы с тобой не обсуждали, как долго собираемся заниматься сексом. Вернее, — она потянулась за парой джинсов, — в первоначальном соглашении были отражены скорее исходные параметры, чем условия… — Грейнджер, — в отчаянии застонал Драко, — ты не могла бы изъясняться на человеческом языке, по возможности английском? Она повернулась к нему с бесстрастным выражением лица. — Мы начали спать вместе, чтобы посмотреть, как это изменит нашу совместимость, — напомнила она ему. — И мы это выяснили. Никак. — Разве… — Драко замолчал, нахмурившись. — Тебе не понравился секс, который у нас только что был? — Что? Не говори глупостей, Малфой, я получила огромное удовольствие. Речь не о твоей компетентности в данном вопросе, — ответила Гермиона с резким нетерпением в голосе, как будто он ворвался в ее спальню, распространяя вокруг свою мужскую токсичность и разглагольствуя о главенстве пенисов в этом мире. — Я просто думаю, что наш эксперимент… ну, — вздохнула она, выбирая повседневную блузку на пуговицах и натягивая ее на плечи, — я полагаю, что он, возможно, себя исчерпал. На мгновение грудную клетку Драко сдавило так, как если бы на нее наступил тролль. — Это, — хрипло выдавил он, указывая на постель, которая, вероятно, все еще хранила тепло их тел после эксперимента, — был наш последний секс? — Хм? Ну нет, мы могли бы устроить что-то вроде завершающего акта, — произнесла она, обращаясь скорее к своим пуговицам. — Как, ты сказал, называется ресторан? — Но, — беспомощно начал Драко и замолчал. — Но… тебе же он понравился. — Что? Малфой, я же никогда там не была… — Секс, Грейнджер, секс со мной. — Он чувствовал себя страшно измотанным, как будто отыграл затяжной матч в квиддич против команды гарпий (уточнение: не «Холихедских»). — Тебе нравится? — Конечно, нравится, — раздраженно ответила Гермиона. — Но разве дело в этом? — А в чем? — Малфой, — резко повернулась к нему Гермиона. — Ты знаешь, что я не отвечаю за твои эмоциональные потребности, ведь так? — Что? — в третий раз нервно моргнул Драко, отчаянно моля вселенную закончить его муки, ниспослав сообщение от Поттера из КПЗ Аврората. — Мы договорились о сексе, — с расстановкой произнесла она, словно в третий раз объясняла, как именно нужно взмахнуть палочкой, чтобы трансформировать кролика в чашку. — Я предложила тебе заняться исследовательским сексом, и ты согласился. Если с твоей стороны появились какие-то новые вводные, то мы должны пересмотреть условия нашей договоренности. Пересмотреть договоренности, ну конечно. Драко нравились такие перемены. Да он их просто обожал! «Эй, Драко, убей Дамблдора, это будет новый веселый этап твоей жизни!» Или Визенгамот: «О, классно, мы тут придумали кое-что новенькое. Посадим твоего отца в Азкабан до конца его дней, честно, будет здорово». Или Макгонагалл: «Знаю, что ты уже смирился со своей изоляцией от внешнего мира в безопасных стенах Хогвартса, но мы решили, что хватит. Все, давай, до свидания! Пока-пока». — Ты не можешь изменить условия, — выпалил он, и Гермиона слегка нахмурилась. — Ты только что пригласила меня на вечеринку по случаю дня рождения Поттера. — И? — И? Грейнджер, мы не друзья. Если у нас нет… этого, — напомнил ей Драко, вяло обводя комнату потяжелевшей рукой, — тогда зачем мне приходить? Она задумалась, склонив голову набок. — Ну, я полагаю… — А кроме того, у Пэнси свадьба, — непроизвольно повысил голос Драко, стараясь звучать убедительно. — Я собирался попросить тебя быть моим «плюс один». — Это… конечно, неожиданно, но, Малфой, я… — И если задуматься, — продолжил он — его голос все еще звучал слишком пронзительно для такого небольшого помещения, — две недели — это очень маленький срок для любого приличного социального исследования. Ты же не можешь остановиться на полпути и послать все полученные результаты мантикоре под хвост! — в качестве обвинения бросил он ей свой последний аргумент. К его удивлению, Грейнджер, казалось, встрепенулась и ожила. — Это довольно ограниченный период времени, — тихо произнесла она, кивая. — Именно, — с энтузиазмом подтвердил Драко, точно не зная, к чему он ведет, но собирающийся со всей показной уверенностью продолжить этот путь. — Может быть, нам нужно… — Блять! В Хогвартсе не было серьезного курса научных экспериментов, не говоря уже о науке как таковой. Последний год и вовсе был скорее ориентирован на практическое использование темной магии, чем на теоретическую базу и вообще академическое образование. — …изменить какую-то переменную, — решился он, надеясь, что это прозвучит максимально близко к исследовательской терминологии. Судя по лицу Гермионы, это был удачный заход. — Другая переменная? — Да. — Он был согласен и на переменную, и на шмеременную, и на растопырника в фамильяры. — До этого мы не проводили время с другими людьми, — напомнил ей Драко. — Может быть, это повлияет? — Возможно, — задумалась Гермиона. — Но для чистоты эксперимента нельзя менять сразу два параметра. — Поэтому секс должен продолжаться, — с умным и совершенно незаинтересованным видом постановил Драко. Она присела на край кровати, надевая правый ботинок. — Ладно. Его безумная, чересчур эмоциональная апелляция к ее бескомпромиссному чувству логики сыграла ему на руку. Он наблюдал, как Гермиона медленно и тщательно завязывает шнурки на обуви, мысленно благодаря Салазара и прочих основателей за ее склонность к фундаментальности. Она начала напевать одну из песен Лили Мун, и Драко понял, что на этом разговор для нее действительно был закончен, и тема закрыта. Она подняла голову и заправила прядь волос за ухо — на ее запястье высветились все те же 37%. — Готов? — спросила Гермиона, вставая с кровати, и в голове у Драко закружился маленький вихрь из воспоминаний о двух прошедших неделях. Письма, обеды, завтраки, утренние чашки кофе, ночи, когда он засыпал, держа ее в объятиях, и просыпался от того, что она яростно зачеркивала написанное, приводя его в сознание неожиданными вопросами об употреблении предлогов. Она все время пребывала в движении и никогда не останавливалась, ну разве что на несколько минут, когда он обнимал ее и крепко прижимал к себе. И все потому, что однажды под воздействием виски она обещала довести его до оргазма, если он сделает для нее то же самое, и с тех пор держала обещание. Впервые в жизни Драко нашелся кто-то, кто хотел услышать, как у него дела, где он проводит время и что он делает. Он все время находился на орбите ее существования даже после того, как они твердо решили, что это не так. Он думал, что возненавидит такую степень привязанности. Но он ошибся. — Малфой? — позвала Гермиона, и Драко очнулся. — Ты могла бы называть меня по имени, учитывая обстоятельства, — предложил он. — Это тоже переменная, — невозмутимо возразила она. На долю секунды Драко почувствовал, как часть его самого высвободилась из зажатого в тиски сомнений, страхов и аристократических установок «внутреннего я» и упала перед ней на колени, признаваясь в том, что он мог бы влюбиться в нее, если бы она только захотела… если бы она только попросила… Но их договоренность не предусматривала такого количества переменных, поэтому он лишь бросил: — Ты права, Грейнджер, это глупо, — и последовал за ней к двери.

***

За три недели до празднования Гарри Поттером его двадцать второго дня рождения Гермиона получила совиной почтой три письма-громовещателя авторства некой Молли Уизли. Первое, отправленное вскоре после публикации ее статьи о Лили Мун и Бастьене Куинсбери, содержало следующее послание: КАК ТЫ ПОСМЕЛА ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО ИЗОБРЕТЕНИЕ МОЕГО СЫНА ЯВЛЯЕТСЯ ИСТОЧНИКОМ ПРОБЛЕМ В ОТНОШЕНИЯХ ЛИЛИ МУН! ТОЛЬКО ПОТОМУ ЧТО КАКАЯ-ТО ИЗБАЛОВАННАЯ ДРЯНЬ СЧИТАЕТ, ЧТО ОНА СЛИШКОМ ХОРОША ДЛЯ ЭТОГО БЕДНОГО МАЛЬЧИКА, НЕ ОЗНАЧАЕТ, ЧТО ВСЕ НА СВЕТЕ СВОДИТСЯ К ФЕМИНИЗМУ! ТЫ ЗНАЕШЬ, АРТУР ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК! Я ВЫРАСТИЛА ШЕСТЕРЫХ ХОРОШИХ МУЖЧИН, ОДНОГО ИЗ КОТОРЫХ ТЫ УЖЕ УНИЧТОЖИЛА РАДИ СОБСТВЕННОЙ ЗАБАВЫ! ТО, ЧТО ТЫ ОСТАЛАСЬ ОДНА, НЕ ДАЕТ ТЕБЕ ПРАВА ОТЫГРЫВАТЬСЯ НА ДРУГИХ! ТЫ НИКОГДА НИКОГО СЕБЕ НЕ НАЙДЕШЬ, ЕСЛИ ПРОДОЛЖИШЬ ОСТАВАТЬСЯ ТАКОЙ ЖЕ ОЖЕСТОЧЕННОЙ. Я ГОВОРЮ ТЕБЕ ЭТО ДЛЯ ТВОЕГО ЖЕ БЛАГА! Неделю спустя: ИСК! ТЫ ВИДИШЬ, ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА! ИЗ-ЗА ТЕБЯ БЕДНЫЙ БАСТЬЕН КУИНСБЕРИ ОСТАЛСЯ С РАЗБИТЫМ СЕРДЦЕМ И ПОДАЕТ ИСК НА МОЕГО ДЖОРДЖА! ТВОЕЙ ВЕНДЕТТЕ ПРОТИВ МУЖЧИН НЕТ НИ КОНЦА, НИ КРАЯ! НЕЗАВИСИМО ОТ ТОГО, СКОЛЬКО БЮСТГАЛЬТЕРОВ ТЫ СОЖЖЕШЬ, ГЕРМИОНА, ДОРОГАЯ, ЭТО НИКОГДА НЕ СДЕЛАЕТ ТЕБЯ СЧАСТЛИВОЙ! И наконец: Гермиона, была рада услышать, что ты придешь на свадьбу к Перси. Прошло так много времени с тех пор, как мы тебя не видели, и я надеюсь, что ты найдешь в себе силы встретиться с нами лицом к лицу, ПРИНИМАЯ ВО ВНИМАНИЕ, ЧТО ТЫ ИМЕЕШЬ НАГЛОСТЬ ЗАЯВИТЬСЯ НА НАШЕ СЕМЕЙНОЕ МЕРОПРИЯТИЕ ВМЕСТЕ С ЭТИМ УЖАСНЫМ МАЛЬЧИШКОЙ МАЛФОЕМ, КОТОРОГО ТАК ПРЕЗИРАЕТ РОНАЛЬД! НАДЕЮСЬ, ТЫ ПРИГОТОВИЛА ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ ПОДАРОК! — Что ж, — сказал Гарри, у которого не было другого выбора, кроме как прослушать последнее послание вместе с Гермионой, — мм… вселяет надежду. Что именно так ее расстроило? — Это все глупая пиар-кампания Бастьена, — пожаловалась Гермиона, накладывая очищающие чары на дом в рамках подготовки к вечеринке. — Он подает в суд на Джорджа из-за чар «Твой идеал», потому что, по его словам, он не стал бы беспокоить Лили или пытаться вернуть ее, если бы это изобретение не заставило его поверить, что их совместимость является прямым доказательством того, что они созданы друг для друга. — Хм, — произнес Гарри, что означало «какая чушь, но мне не хочется тратить много слов, чтобы объяснить почему». — Да, — согласилась Гермиона, — я знаю. — Ты говорила об этом с Джорджем? — Конечно. Он утверждает, что все в порядке и что все это, по сути, прекрасная бесплатная реклама. Но, — вздохнула она, — только при условии, что он не проиграет судебный процесс и его бизнес не пустят с молотка. — Может быть, ему следует нанять Нотта в качестве адвоката, — проворчал Гарри. — Тот сотворил буквально чудо, передав состояние семьи в руки Пэнси Паркинсон. — Надо признать, Нотт — «нишевый продукт», для любителей мрачновато-экстравагантной гениальности, — высказала свое мнение Гермиона, прежде чем добавить: — Кстати, я его не приглашала. — Может, стоило? — почесал затылок Гарри. — Боюсь, он костьми ляжет, чтобы выкурить меня из дома в самый разгар вечеринки. — Хочешь, я попрошу Малфоя привести его? — Чтобы он своим присутствием испортил праздничную атмосферу? — пробурчал полный противоречий Гарри, который к тому же по жизни ненавидел отмечать дни рождения. Естественно, Гермиона настояла на организации мероприятия, как и каждый год до этого, в очередной раз напомнив, что непреложное правило сосуществования в социуме требовало от виновника торжества собирать под одной крышей друзей, коллег и родственников независимо от того, что по этому поводу думает он сам или они друг о друге. — Что там с Малфоем? — раздался голос позади Гермионы, сигнализирующий о прибытии Падмы и Рона. — Боги, между вами все действительно становится серьезно, — заметила Падма, передавая Кричеру принесенный с собой торт и с силой толкая локтем Рона — фирменное средство против хмурого взгляда. — Теперь все официально? — Нет, все по-прежнему, — заверила ее Гермиона, пока Рон молча строил гримасы и закатывал глаза. — Интересно, что он придумает? — спросил смотрящий в пустоту Гарри, обращаясь то ли к Вселенной, то ли к невидимым зеленым человечкам. — Надо проверить окна и двери. Падма непонимающе посмотрела на Гермиону, но та лишь пожала плечами. — О, мы захватили виски, — спохватилась девушка. — Который мне захотелось немедленно вскрыть до того, как я вскроюсь сам, — пробурчал Рон, направляя палочку на бутылку Огденского. Кто-то другой мог выйти из себя от этого ребяческого поведения, но не Гермиона, нет. Гермиона в принципе была очень вежливым и сдержанным человеком. — Рон, — деликатно начала она, стараясь не забывать, что его неприязнь к Драко на 70% была спровоцирована ей самой (см. также раздел: «Священный Крестовый Слизняковый Поход, 1992 г.). — Я знаю, ты недолюбливаешь Малфоя, но мы предположительно уже взрослые люди, так что веди себя соответствующе. И — раз уж мы так удачно пересеклись, — уйми свою мать, мать твою! Последним громовещателем она перебудила весь дом, а Гарри и так редко удается поспать. Так ей и передай! Единственное различие между собственными сыновьями и Гарри для Молли Уизли заключалось в том, что Гарри она любила больше, чем, по крайней мере, троих из них. Возможно, четверых. — О, я тоже получила от нее вопиллер, — покачала головой Падма. — Что-то о том, что ты одержима разрушением устоев общества. — Как будто у меня есть на это время! — закатила глаза Гермиона, прежде чем снова переключиться на Рона, который пил прямо из горла. — Это не самое худшее, что могло со мной случиться. И, кроме того, мы с Малфоем не женимся. Мы просто, — она пожала плечами, — занимаемся сексом. Рона, однако, это разъяснение, похоже, не успокоило: он запрокинул голову, чтобы влить в себя еще больше жидкого Обливиэйта. — Не обращай на него внимания, — посоветовала Падма, похлопывая Рона по плечу. — Не все вывозят реальность. В этот момент камин снова вспыхнул. — О, ты здесь, — констатировала Гермиона. Драко повел бровями, демонстрируя с присущей ему амбивалентностью, что вообще-то он рассматривал и другие места, в которых мог бы сейчас счастливо находиться. — Я же сказал, что приду. — Он протянул ей бутылку Бордо 1989 года. — Вряд ли все остальное в этом доме можно пить без опасения оскорбить вкусовые рецепторы или навредить здоровью. — Для тебя так уж точно, учитывая, что половина приглашенных с радостью подмешала бы что-нибудь запрещенное в твой бокал, — похвалила его предусмотрительность Гермиона. — Что ж, моя короткая жизнь, по крайней мере, была комфортной, — ровным голосом заметил Драко, кивая Падме. — Патил. — Малфой, — ответила она, бросив на Гермиону веселый взгляд. — Давно не виделись. — Достаточно давно, чтобы все обо всем позабыли, — ответил он своим обычным невозмутимым тоном, скользнув взглядом по приклеившемуся к бутылке Рону и несколько неохотно поворачиваясь к Гарри. — Тебе наконец дали выходной? — Нотт ведь ничего не замышляет? — ответил вопросом на вопрос Гарри, как на его месте поступил бы всякий уравновешенный человек. — Вообще-то, — сказал Драко, — он выражал сожаление, что слишком занят, чтобы присутствовать на вечеринке, поскольку в настоящее время рассматривает возможность баллотироваться на пост Министра. Лицо Гарри немедленно побледнело. — Что?! — Кажется, что-то связанное с финансированием избирательной кампании, — равнодушно пожал плечами Драко. — Или преступным сговором. — Ты же отдаешь себе отчет, что если Нотт будет баллотироваться на пост Министра магии, то он победит, — раздраженно заметил Гарри. — Вполне, — кивнул в подтверждение Драко. — Хотя, честно говоря, лично я только выиграю от его назначения на руководящую должность, так что прости, что не посчитал нужным тратить свое небесконечное время на то, чтобы его отговорить. — Годрик! — вскинул руки Гарри. — Нужно немедленно что-то предпринять! — Его глаза лихорадочно заблестели. — Гарри, — попыталась обуздать Гермиона жажду деятельности друга. — Я не уверена, что… — Да, думаю, тебе немедленно стоит что-то предпринять, — в противовес Гермионе поддержал энтузиазм аврора Драко. — Кстати, у тебя есть куда налить вино? О, спасибо, — сказал он, косясь на Кричера, вставшего на цыпочки и протягивающего ему бокал. — А то я уж было решил, что в этом доме принято пить из горла. — Кричер, что ты… — Бесполезно. — Гарри, куда ты… — Но было поздно. — Копать-колотить, — прошептала Гермиона. Мало того, что их домовой эльф соорудил для Малфоя индивидуальный поднос с канапе, которые они даже не планировали подавать, так еще и Гарри, не дожидаясь прибытия остальных гостей, бросился в сторону камина, явно намереваясь в очередной раз спасти волшебный мир от рук аморального деспота. — Ну, — сказала она, хмуро повернувшись к Драко, — и что это было? — Это, — произнес Драко, делая неспешный глоток вина, — мой подарок Поттеру на день рождения, на котором ты сама настояла. Идеальное сочетание, — похвалил он Кричера, — мне кажется ты впустую растрачиваешь здесь свой талант. — Ты что, переманиваешь к себе эльфа Гарри? — приподняла брови Гермиона. — Постой, значит, на самом деле Нотт не баллотируется на пост Министра? — Ну, я бы не стал этого исключать. И потом, Поттер выглядел таким болезненно скучающим… Сама знаешь — легче предупредить, чем лечить. Гермионе очень хотелось разозлиться на Драко или хотя бы почувствовать легкое раздражение. Однако ее лимбическая система выдала сет из совершенно противоположных эмоций: веселья, так как он сделал нечто забавное; радости, так как он сдержал слово и пришел; и, возможно, даже счастья, хотя это и грозило алкогольной интоксикацией Рону. — Ну хорошо. — Гермиона отчего-то пожалела, что не надела другое платье. А может, дело было в туфлях. Что-то определенно ощущалось неправильно, вызывая легкое беспокойство на дальних границах сознания. — Хотя без именинника какая-то странная выходит у нас вечеринка. — Грейнджер, — сказал Драко, снова поднося бокал к губам, — мне действительно монопенисуально. — Он сделал глоток, бросив на нее многозначительный взгляд, а затем закончил: — Я здесь не ради Поттера. Ее щеки неуместно вспыхнули, а по телу разлилось тепло. — Что ж, пойдем поприветствуем остальных, — громко сказала Падма, взяв Рона за руку и потащив прочь под звуки его хриплых протестов «каких остальных», «почему» и «неужели он действительно только что»… Гермиона и Драко остались наедине друг с другом, испытывая взаимную неловкость. — Кажется, первый блин вышел не комом, а всего лишь деформированным оладушком, — нехотя признал он. — Ты хорошо выглядишь. Привлекательно. Ты выглядишь, — попыталась, в свою очередь, завязать диалог Гермиона, но, кажется, потонула в деталях, впитывая в себя его образ. Открытый, притягивающий взгляд участок кожи между воротником и верхней расстегнутой пуговицей рубашки — не слишком формально, но и не развязано; пронзительно-серые глаза, во взгляде которых сквозила насмешка; странно привлекательная поза, лишенная рассеянности Гарри или неуклюжести Рона — небольшой наклон бедер вбок, как диакритический знак над буквой é во французском слове, обозначающим нечто очень дорогое; бокал в его пальцах выглядел так, как будто он практиковал тысячу способов держать его и обнаружил идеальный незадолго до того, как прийти… Казалось, Драко Малфой имел тайное знание, как именно нужно обращаться с вещами. — Круто, — наконец сформулировала Гермиона. — Ты всегда выглядишь круто. Она тут же почувствовала себя ужасно глупо. Малфой выглядел удивленным. Его рука с вином замерла на полпути к губам, и он одарил ее долгим, слегка снисходительным взглядом. — Спасибо. Ты тоже прекрасно выглядишь. — Он начал движение и снова остановился. — Мне нравится твое платье. — Можешь его снять. Позже. Если захочешь. — Это должно было прозвучать небрежно, но, судя по тому, как дернулся его рот, Малфой явно уловил в ее голосе нотки смущения. — Думаю, мы найдем ему применение, — заверил он Гермиону. И часа не прошло, как Драко выполнил свое обещание. В тот момент, когда Гарри вернулся домой, Лили Мун — в Лондон, а окками Хагрида стошнило червями на пол хижины, она скакала на члене распростертого на полу библиотеки Малфоя, обеими руками яростно сжимая подол своего платья.

***

Дни между вечеринкой Гарри и свадьбой Пэнси протекали для Драко на удивление приятно. Тео был полностью поглощен планированием очередного преступления, а Пэнси — чествованием моногамных отношений длинною в жизнь. Поэтому большую часть своего свободного времени он посвящал совместному досугу с Гермионой — в основном сексу. Но не только ему. С каждым днем они все комфортнее чувствовали себя рядом друг с другом. Если раньше Драко испытывал напряжение, оказываясь в ее личном ментальном пространстве, и предпочитал следовать принципу «стой в сторонке — целее будешь», то теперь, когда идеи Гермионы перетекали из бурлящего мозга во внешний мир, требуя его ответной реакции, он уже мог поддерживать конструктивный диалог. Технически ничего не изменилось — по факту же дни Драко перестали быть бессмысленными временными отрезками, следующими один за другим и разделенными только бессонными ночами. — Почему ты не спишь? — как-то спросила его Гермиона, хотя в ее присутствии он практически всегда нормально спал. Возможно, из-за посткоитальных гормонов, а возможно, из-за физических нагрузок. — У меня нет причин. — Кроме восстановления? — скептически уточнила она. — Ты тоже мало спишь, — заметил Драко, на что Гермиона пожала плечами. — У меня много дел. — Боишься, что если остановишься, то и весь остальной мир замрет? — в шутку предположил он. — Я… возможно, ты прав, — тихо ответила Гермиона, в ее голосе прозвучали панические нотки. Драко обнял ее за плечи, притягивая ближе: не столько чтобы утешить, сколько в попытке сдержать мысленное торнадо, которое могло бесконтрольно вырваться наружу и отправиться крушить все подряд не разбирая дороги — в конце концов, он все еще был ответственен за магические случайности перед волшебным миром. Драко прижался щекой к ее голове, рассеянно теребя кудри. — Нам всем приходится с чем-то справляться, по крайней мере, ты делаешь что-то хорошее. — Я не уверена, — в ее голосе звучало сомнение. Он вздохнул. — Снова накручиваешь себя из-за судебного процесса? — Ну, это произошло по моей вине. — Гермиона откинулась назад, чтобы взглянуть на Драко. — Если бы не моя статья, у Бастьена не было бы причин публично обвинять Джорджа. — Чушь! Никакие чары не могут вынудить кого-то вести себя как задница, только собственный характер. — Да, но если Бастьен выиграет суд, то Джордж потеряет кучу денег. И это уже моя вина. — Это не твоя вина, — слегка раздраженно возразил Драко. — Моя, — уперлась Гермиона, которая всегда с огромным энтузиазмом пускалась в путь, если на дороге стоял огромный сверкающий указатель «САМОБИЧЕВАНИЕ». — Это я выставила его плохим парнем, и ему не оставалось ничего другого, кроме как показать пальцем на кого-то еще. — У него была масса вариантов, — это я говорю тебе как та-еще-задница. (При необходимости Драко мог предоставить рекомендательные письма.) — Просто он выбрал самый простой. — И все же. Думаешь, он прав, нам было бы лучше жить без чар? Знаешь, люди говорят разное. Донтлесс хочет, чтобы я затронула этот вопрос в следующей статье. И пока это самая масштабная задача, которая передо мной ставилась. — Тон Гермионы как бы намекал, что лично она не сильно воодушевлена обозначенным фронтом работ. — Я считаю, что это интересная тема, — продолжила она, как всегда устраивая очную ставку с самой собой и яростно выдвигая контраргументы. — Чары важны. Но с другой стороны, они стали причиной разрушения отношений, и люди принимают решения, которых бы не сделали, не будь у них… — Смешно, не правда ли, — перебил Драко, видимо, увидев иронию в ее словах, которую она сама не могла уловить. — Пока не появились чары, нас мучала неопределенность, страх неизвестности. Должны мы или не должны? Откуда нам знать, что нашли того самого человека? До Джорджа Уизли люди ждали знамений, составляли списки, пытались познать непостижимое. — Он раздраженно вздохнул, слегка потянув ее за кудряшку. — А теперь у нас полная определенность, — проворчал он сокрушенно, — но никто не стал от этого умнее. Гермиона посмотрела на него с удивлением. — Я не ожидала, что ты встанешь на сторону чар. — С чего ты взяла? Я просто говорю, что чары не виноваты в том, что люди чувствуют именно так, а не иначе, — пояснил он. — Уизли никогда и не декларировал, что может сделать кого-то счастливым. — Я… — Гермиона замолчала. — Это хорошая линия защиты, Малфой. — Я не совсем бесполезен, — скромно сказал Драко, довольный тем, что она наконец заметила. — В любом случае, аргументы Бастьена совершенно несостоятельны, так что Уизли легко их оспорит. Просто это громкое дело, вот и все. — Надеюсь, — вздохнула Гермиона. — Я рада, что Гарри и Лили удалось найти общий язык. Он, наверное, единственный, с кем она могла бы сейчас встречаться и чья степень звездности бьет Бастьена. — Умно, — согласился Драко, — при условии, что она сможет выносить поклонение Поттера преступным талантам Нотта. Гермиона закатила глаза и ударила его ладонью в грудь. Он поцеловал ее, она ответила на поцелуй, и все пошло своим чередом — вот только цифры на запястье оставались неизменны. Каким бы превосходным ни был секс, 37% отказывались двигаться с места, насмешливо подмигивая при движении ее руки: «Оргазм? Да не вопрос. Но не думай, что нас можно этим подкупить». Он научился стоически игнорировать подколы чар. Ко дню свадьбы у Драко все было в полном порядке: эмоции, психика и укладка волос. Его водный баланс был на уровне, а настроение и того выше. Он больше не беспокоился о том, что женщина, которую он много раз видел голой, выходит замуж за малознакомого мужчину. Некоторые вещи, рассуждал он с появившейся уверенностью, просто складывались сами собой. Так однажды сказал один очень мудрый человек. Гермиона надела красное платье, и Драко принес ей одну-единственную красную розу — ради забавы и потому, что этот жест не кричал: «Я все еще богат несмотря на мой краткий флирт с геноцидом». Она улыбнулась, как и предполагалось, и чуть не поцеловала его. Свадьба проходила в саду поместья Пэнси, украшенном мерцающими огоньками и тщательно подобранной фарфоровой посудой. Все было дорого и изыскано, никакого тяжелого люкса — именно так, как и должна была выглядеть организация банкета наследницей состояния, которая теперь несла за него личную финансовую ответственность. Тео запретили произносить какие-либо речи: вступительные, поздравительные, напутственные и т.д. — Я совершил безумный поступок, влюбившись в тебя, — сказал Перси Уизли своей невесте во время брачной клятвы. — Я планировал каждый шаг своей жизни, каждый ее момент. У меня были списки, прогнозы и цели. А потом я встретил тебя, и с моих глаз будто упала пелена. Словно все это время я смотрел на черно-белый мир и не понимал, что на самом деле он весь состоит из цветов. До встречи с тобой я просто не осознавал, насколько был слеп. Если бы Драко знал, чем закончится этот вечер, возможно, он бы по-другому воспринимал все происходящее. Возможно, он заметил бы на горизонте грозовые тучи и предусмотрительно захватил бы с собой зонт. Возможно, он ощутил бы дискомфорт Гермионы, когда они сидели за одним столом с Роном и Падмой, Биллом и Флер, с Джорджем, Гарри и Лили, и где-то, хотя ему было все равно где, маячила Астория со своими девяносто с чем-то процентами совместимости и ее идеальным женихом. Возможно, он вел бы учет улыбкам Гермионы Грейнджер и заподозрил неладное, насчитав всего лишь одну. Но Драко был счастлив и беспечно рассеян. И пока не пошел дождь, он даже не заметил, что что-то было не так.

***

Для нее все началось с вопроса: «Какая у вас совместимость?» Невинный вопрос. Бесхитростный. До этого момента все шло относительно хорошо, по крайней мере, настолько хорошо, насколько это возможно, когда за вами пристально наблюдает ваша несостоявшаяся свекровь, как будто надеясь, что вы в любой момент споткнетесь, упадете и сломаете себе шею; настолько хорошо, насколько было нормальным присутствовать на свадьбе человека, с которым ты однажды сходила на свидание и который по совместительству являлся братом твоего бывшего; настолько хорошо, насколько могло быть на свадьбе некогда ненавидевшей ее Пэнси Паркинсон и по совместительству бывшей Малфоя, которая бросила на них с Драко странный взгляд и смеялась целую минуту, почти потребовав, чтобы ее вытащили из этого чертова платья, потому что оно мешало ей дышать. — Боги, — выдохнула Пэнси, осторожно промакивая влагу в уголках глаз тем отточенным движением, которое было даровано девушкам с природными косметическими инстинктами, чтобы не размазать чрезвычайно точную подводку, — это совершенно сбивает с толку, просто… это все правда безумно. — Пэнс, советую вспомнить, по какому поводу мы все здесь собрались, — ровным голосом ответил Драко, выразительно приподнимая брови. — Тебе все еще кажется безумием, что мы с Грейнджер пришли вместе? — Да, — прямо ответила та. — Я начинаю подозревать, что Тео зачаровал приглашения, и люди интерпретируют пометку «праздничная одежда» как указание «составить пару с самым неожиданным человеком, которого только можно найти». — Она одарила их улыбкой матери всех ехидн. — Но уверена, что к вам это не относится, и у вас действительно много общего. — Именно так. Например, мы оба с трудом верим в реальность происходящего, — согласился Драко, махнув рукой в сторону банкетной зоны. — Чья бы корова рычала. — Мычала, — автоматически поправила Гермиона. — Грейнджер, — произнес он очень серьезным тоном. — Я сказал именно то, что хотел. Реакция Перси, когда он смог отбиться от рыдающей на его плече матери, была относительно похожей, хотя, конечно, не совсем такой. — Я и не предполагал, что ты сделаешь выбор в пользу Малфоя, — нахмурился тот. — Конечно, он может рассчитывать на министерскую пенсию, так что все не настолько плохо, но его явно не интересует карьера. — Ты хочешь сказать, что Малфой… не достиг чего-то стоящего? — спросила Гермиона, и Перси смущенно рассмеялся. — Я просто думал, что ты честолюбива. С поправкой на Гриффиндор, конечно, — быстро добавил он, — то есть исключая кумовство и уловки. Не скрою, у меня в какой-то момент возникли в этом сомнения, потому что ты встречалась с Рональдом, — он бросил на нее заговорщицкий взгляд, который предположительно должен был исключить необходимость в дальнейших комментариях, — но потом он вроде как стал весьма успешным аврором. Плюс не то чтобы это было так уж неслыханно, противоположности притягиваются и все такое, но… — Он замолчал, посмотрев на нее так, как будто заметил невидимую пылинку где-то на ее платье или, может быть, на личности в целом. — Удивительно, — подвел итог своим умозаключениям Перси. «Удивительно» из его уст было синонимом к слову «глупо», только сервировалось под соусом благопристойности на подложке из светской вежливости — в конце концов, это был изысканный прием. Не то чтобы Гермиону волновало мнение других людей по поводу нее и Драко. Скорее она сама не видела логических причин находиться здесь вместе с ним, и тактичные комментарии тех, кто знал ее или его, или их обоих, не помогали сдерживать паническую атаку собственных мыслей на робко жавшиеся в углу чувства. — Итак, вы встречаетесь, — сказал тем утром Гарри. Гермиона терпеливо ответила, что нет, потому что это подразумевало свидания, а свидания подразумевали, что обе стороны согласились на такую форму взаимодействия. — Значит, вы… — Занимаемся сексом до завершения эксперимента. Гарри, которому всегда требовалось немного времени, чтобы обработать новую информацию (см. также раздел: Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс, 1991–1997 гг.), завис на положенные тридцать секунд, прежде чем уточнить: — И чем он завершится? — Я рассчитываю на поддающийся количественному измерению результат, — пояснила Гермиона, добавив: — В противном случае объект, приведенный в движение… — …остается в движении до тех пор, пока на него не подействует внешняя сила, — закончил за нее Гарри. — Но в таком случае, что это за внешняя сила? — Полагаю, пока один из нас не передумает. — И захочет большего? — предположил Гарри. — Это один из исходов, — согласилась она. — Меньшего? — Тоже вариант, да. — Ну, если ты уверена, — с сомнением протянул Гарри, что технически было наихудшим из возможных ответов, потому что Гермиона как раз не была уверена, а также потому, что уверенность была главным образом его прерогативой. Он буквально излучал ее как радиоактивный изотоп. Если Гарри и можно было за что-то ненавидеть, так именно за это. Гермиона была всезнайкой, она была микробиологом, изучавшим факты и сведения под микроскопом в надежде однажды открыть свою собственную палочку Грейнджер, в то время как Гарри просто знал, что та существует. И этот самый Гарри не был уверен в ней и Драко. Теоретически это не было проблемой, у них и раньше случались разногласия (см. также раздел: Женщины Тоже Совершают Преступления, 1996–1997 гг.), но это тревожило Гермиону при отсутствии собственной доказательной базы. Одно дело спорить с Гарри, размахивая у него перед носом солидным контраргументом (см. также подраздел: «Я Могу Сказать, Что Это Парень» раздела «Женщины Тоже Совершают Преступления, 1996–1997 гг.), и совсем другое… ну, ничем не размахивать. Гарри не думал, что она и Драко долго продержатся. Цифры на запястье были с ним солидарны. О чем тут было спорить? — Что ж, это было тяжелое время, — объявил Джордж, подкравшись к ней в своей ставшей привычной фиолетовой мантии, пока Гермиона размышляла о вселенной и хаосе у столика с напитками. — Мне понадобится несколько дней и пара незаконных источников, чтобы восстановиться. Гермиона моргнула. — Ты про суд? Или хуже того про статью. Донтлесс со всей определенностью обозначил, что ей придется написать ее согласно ожиданиям «Ежедневного пророка», а не собственным представлениям о мире и справедливости, если только она не хочет вкусить сладость свободной и безработной жизни, идущей в комплекте с пятном на ее репутации как корреспондента, что означало бы конец мечтам об Ордене Мерлина за журналистскую деятельность. — Что? Грейнджер, Мерлин, конечно, нет! — воскликнул Джордж. — Мы вообще знакомы?! Я даже слегка разочарован, что прошло столько времени, прежде чем кто-то решился меня засудить. Ты в курсе, сколько жизней я сознательно и безрассудно подверг опасности? А вообще не отвечай, — поспешно добавил он, вздрогнув, — а то опять будешь разглагольствовать о математике. — Тогда что? — вздохнула Гермиона, которая уже успела предварительно прикинуть, что их количество находилось в диапазоне между чертовой дюжиной и полусотней. — Я шафер на свадьбе моего самого странного из братьев, — напомнил он ей. — И весьма вероятно, это было устроено нарочно, чтобы сбить со следа нашу мать. Я, честно говоря, уже начинаю дергаться. Что, если у Перси проклюнулось чувство юмора? Что за печальная участь достанется мне? Просто быть средним ребенком? Понимаешь теперь, о чем я? — Джордж, — мягко произнесла Гермиона, деликатно возвращая волшебника с небес на землю без участия метлы, — ты на грани банкротства. — Это правда, — легкомысленно согласился тот и снова посмотрел в сторону Перси, который улыбался как человек либо безумно влюбленный, либо глубоко страдающий стокгольмским синдромом и немного запором. — У него стабильная работа! Он женился на аристократке! Держу пари, что он даже голосует. Ты права, — заключил Джордж, подмигивая Гермионе, — мне совершенно не стоит беспокоиться о том, что он отберет мои лавры. — Джордж, — вздохнула Гермиона, фокусируясь на главном. — Ты действительно не должен манкировать обязанностью голосовать… — Знаешь, — громко проигнорировал Джордж ее призыв к активной гражданской позиции, — во время предварительной дачи показаний меня часто спрашивали, зачем я придумал эти чары. — Он бросил на нее пристальный, испытующий взгляд. — А ты никогда. — Что? — Ты задала мне около восьми тысяч вопросов, — напомнил он, — за исключением одного, который волнует всех остальных: зачем? — Он бросил на нее еще один задумчиво-триумфальный взгляд, как если бы обнаружил массивный древний рубин во время раскопок и теперь собирался подарить его Британскому музею, после чего все причастные к данному событию сделали вид, что археология, на самом деле, более благородное занятие, чем воровство при помощи лопат. — А это не очевидно? — нахмурилась Гермиона. — Ради определенности. — Именно это слово использовал Драко. А теперь у нас полная определенность. — Разве не в этом причина? — Как ни странно, некоторые люди, — возразил Джордж, наколдовывая соломинку в виде какой-то абстракции и опуская ее в стакан, — похоже, считают, что этого объяснения недостаточно. Что, должно быть, у меня, — продолжил он, с шумом втянув жидкость, — была какая-то личная мотивация. Скажем, у моего брата когда-то была девушка, которая мне самому очень нравилась, — предположил он, — но она была умна, а я остроумен, а это две большие разницы. Так что, возможно, чисто гипотетически, пытаясь доказать ей, что я представляю собой нечто большее, чем просто ходячий набор острот, я решил создать чары, которые не только бы разрушили повседневное течение жизни целой цивилизации, но и превратили бы меня в своего рода злодея-мизантропа планетарного масштаба, и люди могли бы ненавидеть меня больше, чем Волдеморта. Гермиона моргнула, а Джордж сделал еще один большой глоток, добавив: — Но, конечно, это имело неприятные последствия, потому что оказалось, что она совместима со мной только на 47%, так что дело было вовсе не в разнице между умом и остроумием. Чисто гипотетически. Он окинул толпу взглядом, который, знай его Гермиона чуть хуже, мог бы выражать задумчивую меланхолию. — Джордж, — снова позвала она мягким тоном, но с твердым подтекстом, — мы совместимы на 43%. Тот выглядел озадаченным. — Годрик, ты думаешь, я тебя имел в виду? — уточнил он с содроганием, которое даже не попытался скрыть, — я говорил о Пенелопе Клируотер. Тебя, Грейнджер, я бы скорее убил ледорубом. Но нежно, — заверил он ее, — с последующим социально приемлемым периодом скорби. Мысль о том, что Джордж Уизли, ни разу в жизни не сделавший ничего разумного, изобрел что-то, чтобы расположить к себе девушку, а затем, в конце концов, отказался от своих притязаний на основании собственного изобретения, засела в мозгу Гермионы и для верности крепко примотала себя скотчем. Она вернулась за столик к Драко, услышав, как Джордж начал свой тост со слов: «В счастье этой пары виноват я…», и не могла отделаться от ощущения, что она была просто дурой — вероятно, самой большой на этой свадьбе, а возможно, и в целом мире. А теперь у нас полная определенность. — Где Нотт? — спросил Гарри с обычной настойчивостью человека, опасающегося, что в любой момент начнется ядерная война. Но ему никто не ответил: Драко проигнорировал аврора из принципа, а Гермиона… А теперь у нас полная определенность. Ну, если ты уверена. Она совместима со мной только на 47% — Я скажу тебе одну вещь: у Пэнси ужасный вкус на скатерти, — прошептал ей на ухо Драко, возвращая в реальность. — Это что, экрю? Что дальше? Квиддич на ипподроме? Гермиона совершенно не понимала, о чем он толкует, и, что еще хуже, Флер, уютно устроившаяся в объятиях Билла, наклонилась, собираясь о чем-то спросить. Как будто мало ей было наблюдать за тем, как Рон и Падма заканчивали друг за друга фразы и обменивались тарелками (он ненавидел оливки и любил грибы, она ненавидела грибы и любила оливки), а Гарри и Лили оживленно болтали, улыбаясь друг другу. Даже Джордж самодовольно поздравлял себя с изобретением, которое почти гарантировало вечное счастье для его брата, хотя и лишало своего собственного. — Простите мое любопытство, но я просто умираю от желания узнать, — улыбнулась Флер. — Вы двое давние соперники и все такое, но… — Если бы у неподходящих моментов было свое государство с монархической формой правления, то Этот Момент вполне мог бы стать его королем. — …какая у вас совместимость? Бах! — Девяносто процентов, — не дрогнувшим голосом сообщил Драко, когда Гермиона одновременно с ним пробормотала: — О, мы… мы не вместе. Они пораженно уставились друг на друга. — Как замечательно! — вздохнула Флер, которая сидела ближе к Малфою и расслышала только его ответ. — Прекрасно, когда жизнь преподносит подобные сюрпризы. — Простите, — сказала Гермиона, вставая. — Мне нужно попудрить носик. Ты ведь знаешь, где находится дамская комната, — многозначительно добавила она, обращаясь к Драко. — Проводишь? Его челюсти сжались, но он кивнул, извиняясь и ведя ее через извилистые дорожки обширного сада. Наконец он заговорил, засунув руку в карман пиджака. — Я не предполагал, что это какая-то тайная связь. — Ты соврал, — покосилась на него Гермиона. — Соврал. Они как раз подошли к дому Пэнси. И Драко увлек ее в сторону от входа, в тень розовых кустов. — Послушай, — произнес он смущенно, — я не хотел тебя расстраивать, я просто подумал… — Ты стесняешься меня? — Что? — Драко ошарашенно моргнул. — С чего ты взяла? Ей это казалось совершенно очевидным. — Потому что ты соврал, чтобы оправдать наш совместный выход в свет. — Нет, я не… нет. — Он казался совершенно сбитым с толку. — Это… нет, это не так. — Тогда зачем ты это сделал? В последний раз, когда я проверяла, 37% были довольно далеки от 90%! — Я, — начал Драко и помедлил. — Это не то. — Тогда что? — Ну, ты… ты вообще сказала, что мы не вместе, — озвучил он ту часть, которая волновала его больше всего. — Потому что это правда! — вызверилась Гермиона. — Значит, ты полагаешь, между нами ничего нет? — горько усмехнулся он. — Просто бессмысленный секс? — А разве это не так? Ты предложил случайный секс. Я на него согласилась. А ты принялся убеждать людей в том, что мы созданы друг для друга только для того, чтобы потрафить твоему эго. — Моему эго? — вышел из себя Драко. — Это для тебя невыносима сама мысль, чтобы быть с кем-то, кто не идеален. — Я никогда, — прошипела она, — не требовала от тебя быть идеальным. Я никогда ничего от тебя не просила, и ты ничего не просил от меня. Так какой смысл лгать? — Не делай вид, будто я предал тебя или намеренно обидел. Ты не можешь вести себя так, как будто мы все еще в школе. Повзрослей, Грейнджер! — Его голос был жестким и резким. — И не притворяйся, что цифры не имеют для тебя значения, потому что мы оба прекрасно знаем, что это не так! — Я все еще не хочу лгать людям, Малфой. То, что мы делаем, их не касается. — То есть я должен был, как и ты, отрицать, что между нами что-то есть? Гермиона видела, что Драко был зол, возможно, обижен. Его серые глаза метали молнии, и он больше не выглядел крутым. Он выглядел взволнованным и растерянным. Она хотела сказать ему, что вовсе не отрицает, что между ними что-то есть, или, может быть, отрицает, но только потому, что не уверена, что действительно нужна ему, тем более целиком. И не лучше было бы приберечь уродливые кусочки ее личности для кого-то, кто действительно был бы заинтересован в том, чтобы остаться в ее жизни навсегда; для кого-то, чье запястье подтверждало бы, что он предназначен ей судьбой, вместо того чтобы кричать: «Очнись и оглянись! Возможно, вас и связывает что-то, но это не то, не то!» Она хотела сказать ему, что если бы не чары, если бы не желание выяснить больше, то они бы никогда не оказались в этом моменте; что она не совсем понимает, что делает, потому что впервые в жизни ее выбор не определяется логикой, и она боится, что этот эксперимент закончится для нее разбитым сердцем, а оно у нее было только одно. Но Гермиона, барахтаясь в турбулентном потоке своих мыслей, просто не могла подобрать правильных слов. В отчаянии она уцепилась за то, что было известно с самого начала. — Да, потому что между нами ничего нет. Его рот немного сжался, на губах появился тот злобный изгиб, который она помнила с детства. Она прекрасно понимала, что это был его способ справиться с эмоциями — он нападал, когда был уязвим. Он хотел близости, но не позволял себе стать ближе. И Гермиона верила, что однажды в жизни Драко Малфоя появится женщина, которая будет с ним совместима гораздо больше, чем она сама, которая исцелит его, починит, поставит на ноги, и он будет благодарить ее за это, ценить за то, что она сделала его цельным. Она сможет дать ему то, чего не может Гермиона. В этом была суть чар. Драко сам так сказал: «Теперь у нас есть определенность». Пусть люди были несовершенными существами, а их жизнь — хаосом, это вовсе не означало, что хаос должен победить. Гермиону Грейнджер называли самой яркой ведьмой своего поколения, и именно она, гордо несущая это звание, должна была спасти их друг от друга и от самих себя. — Прошу, не будем устраивать сцен. У нас обоих вспыльчивый характер. Мы были врагами раньше и легко можем стать врагами снова. Но сейчас мы на нейтральной территории, так давай сохраним статус кво. — Гермиона сделала паузу. — Или сделаем шаг вперед и останемся друзьями. Драко молчал. — Мне нравится с тобой общаться, и нам необязательно от этого отказываться, если мы перестанем друг с другом спать. — Она сделала вдох и выдох. — Ты же сам знаешь, что случайный секс всегда заканчивается, и все признаки говорят о том, что в нашем случае все кончится плохо. Мы можем погубить друг друга, Малфой, или остановиться, пока не стало больно. Драко почувствовал, как что-то легко ударило его по плечу. Капля дождя. Еще одна. Дождь. Он шел все сильнее, пропитывая ее платье и его рубашку. Гермионе отчаянно хотелось прижаться к Драко всем телом и целоваться с ним под дождем, хотя, наверное, это было совсем не так красиво и романтично, как показывали в фильмах. Кому нужны мокрые одежда и волосы, стекающая косметика и хлюпающая обувь? Это было нерационально, а Гермиона была рациональным человеком. А еще она была права. Останови меня, мысленно молила Гермиона. Скажи мне, что я что-то упускаю. Какая ирония. Она могла, не задумываясь, наслать летучемышиный сглаз на смельчака, рискнувшего произнести нечто подобное. Скажи мне, что я просчиталась. Или за это. Скажи, что мои утверждения ложны. А уж тем более за это. — Ты права, — вместо этого сказал Драко. Гермиона опустила голову, чувствуя, как капли дождя барабанят по затылку и стекают по волосам на плечи. — Я знаю. Он сделал полшага вперед, как будто хотел что-то добавить, но не успел — за кустами послышался шорох гравия. — Привет, — Падма расширила зачарованный зонт, чтобы прикрыть голову Гермионы. — Не хотела вас прерывать, но Рон считает, что это важно. Драко повернулся в ее сторону, однако промолчал. — Что случилось? — спросила Гермиона за них обоих, все еще не поднимая глаз. — Нотт. Его арестовали. — Тоже мне новость, — усмехнулась Гермиона, но Падма покачала головой. — Его арестовали, — повторила она, — за корпоративное мошенничество, банковское мошенничество, кражу личных данных, взяточничество, коррупцию, инсайдерские сделки, рыночные махинации, хищения, отмывание денег, финансирование терроризма, преступный сговор, запугивание и, — она замолчала, копаясь в памяти, а затем щелкнула пальцами, — поджог. Гермиона и Драко какое-то время пораженно молчали, пока Падма не нарушила тишину покашливанием. — Мечты сбываются, — произнес Драко жестким, сухим голосом, и Гермионе вдруг пришло в голову, что, возможно, когда он говорил подобным тоном раньше, он вовсе не вел себя пренебрежительно, бесстрастно или бесчувственно. Он просто был сбит с толку и герметично упакован в защитную пленку, отчаянно пытаясь не дать себе просочиться наружу. Она бросила взгляд на его запястье. Драко уже давно закатал рукава, чувствуя себя до этого разговора определенно комфортнее, чем Гермиона — и на этот раз циферблат часов съехал в сторону, не загораживая обзор. 38%. Блять!