Из глубин

«Мне предстоит взобраться на гораздо более крутые холмы, пересечь гораздо более тёмные долины. И я должен всё это из себя выплеснуть. Ни религия, ни мораль, ни здравый смысл ничем мне не помогут»

Оскар Уайльд, «De Profundis»

В первый раз он проснулся ненадолго. Достаточно надолго, чтобы понять, что он проснулся не до конца, и почувствовать действие пришпиливающих его к этой смазанной полуреальности лекарств. Достаточно надолго, чтобы почувствовать приглушённую ими боль во всём теле. Достаточно надолго, чтобы сообразить, как дерьмово всё это будет — и пожалеть об этом понимании. * * * Во второй раз это длилось немного больше минут, и он немного лучше осознавал происходящее. Лучше осознавал, сколько трубок было воткнуто в разные части его тела (и некоторые из этих трубок он чувствовал гораздо отчётливее, чем другие). Возможно, он мог бы пошевелиться. Возможно, лучше было этого не делать: попытки пошевелиться никогда не заканчивались ничем хорошим, когда он приходил в себя в подобном состоянии. Здесь были какие-то люди. Общающиеся рядом на медицинском жаргоне, но с ним не заговаривающие. Кто-то подошёл совсем близко… а потом его накрыло новой волной лекарств, и он не смог больше думать. * * * В третий раз он сознательно постарался установить какую-то ясность. «Меня зовут Уилл Грэм», — подумал он. Но не стал пытаться произнести это вслух. Он не знал, когда в последний раз что-то пил, но горло подсказывало ему, что с тех пор могли пройти недели. «Я не знаю, где я и что сегодня за день». И наконец, после некоторых размышлений: «У меня болит каждая часть тела, которую я могу чувствовать». Чтобы проверить последнюю мысль, Уилл пошевелил большим пальцем ноги. Ну ладно, большой палец ноги у него не болел, но от общего напряжения мышц у него тут же прошило болью колено и перехватило дыхание, заставив со свистом выдохнуть весь воздух из лёгких. Что ж, у него сохранились подвижность и чувствительность ноги, — заключил он, втягивая новую порцию воздуха. До тех пор, пока ему не сообщат более подробные медицинские детали, он собирался смотреть на вещи позитивно и отметить данный пункт в своём мысленном списке, как «Хорошие новости». К его кровати снова кто-то подошёл. Не встречаясь с ним взглядом, этот человек посветил ему в глаза фонариком, отчего он прищурился и попытался отвернуться… чтобы тут же пожалеть об этой попытке, когда у него взорвался от боли череп. Уилл не пытался заговаривать с этими людьми, а они не заговаривали с ним. И, хотя его не огорчало отсутствие бесед (прямо сейчас его настроение было полной противоположностью от общительного), в этом было нечто странное. Кто-то должен был ему улыбаться, спрашивать о его самочувствии, говорить, что с ним всё будет в порядке и что очень хорошо, что он очнулся. А этот человек просто тыкал в него инструментами и изучал его, проверял состояние некоторых трубок — абсолютно профессионально и абсолютно безлично. Как в тот раз, когда Беверли брала у него из-под ногтей соскоб, и они дружно смотрели, как на поднос для анализов падали хлопья засохшей крови. Уилл копнул глубже, собирая больше информации (лучше было игнорировать этого человека, возящегося с его уретральным катетером. Во время данной процедуры всегда лучше было находиться у себя в голове). Вокруг находилось медицинское оборудование, капельницы, насосы и мониторы. Все модели — стандартные и современные. Рядом (в этой же комнате? Сразу за её пределами? Уилл не собирался снова двигать головой, чтобы это проверить) раздавались ещё чьи-то шаги, но помимо них здесь было… тихо. Здесь были окна и солнечный свет, в лучах которого у Уилла над головой плясали пылинки. Явно дневное время, так что больница должна была быть наполненной непрекращающимися, перекликающимися эхом звуками — но их не было. У человека возле его кровати появилась игла, после чего хлынула новая порция лекарств — и на этом размышления Уилла закончились. * * * В четвёртый раз… в четвёртый раз Уилл соображал гораздо лучше, чем во все предыдущие (хотя эта планка для сравнений была донельзя низкой) и рядом с его кроватью сидел Джек Кроуфорд. Наклонив голову, Джек сгорбился над ворохом разложенных на коленях бумаг и с этого ракурса его волосы выглядели почти совсем седыми. Раньше Уилл подобного не замечал. — Джек? — у него получился хриплый шёпот, не удививший ни его самого, ни, наверное, Джека — раз уж тот здесь ждал. Подняв голову от раскрытой папки, Джек смерил Уилла быстрым оценивающим взглядом. — Принесу тебе воды. Источник воды, похоже, находился за пределами комнаты, и когда Джек вышел, Уилл решил, что наступил хороший момент всё-таки попробовать пошевелиться (чего он прежде старался избегать). Уперевшись ладонями и ступнями в кровать, он попытался принять сидячее положение, и… — чёрт! Чёрт! Ай!.. — это оказалось очень серьёзным напоминанием, что его пырнули ножом в плечо. Колено, выражавшее свое недовольство в прошлый раз, тоже было не в восторге, но его жалобы напрочь заглушал ошеломительный вопль нервов в районе ключиц. Когда Уилл замер, боль довольно быстро отступила, а значит, он по-прежнему был накачан лекарствами и те по-прежнему действовали. Поёрзав, Уилл сместился более-менее на бок, чтобы опираться главным образом на левую руку, и к возвращению Джека сумел полулечь, опираясь на подушки. Джек бросил на него изучающий взгляд, но ничего не сказал, только протянул стаканчик с соломинкой. Уилл взял стаканчик в левую руку. Вода оказалась комнатной температуры, не холодной. Она мягко скользнула по языку и гортани Уилла — без ледяного покалывания в заживающих рубцах с внутренней стороны его щеки и пересохшей поверхности горла. — Спасибо, — в этот раз его голос прозвучал лучше. Больше похоже на Уилла и меньше — на восьмидесятилетнего курильщика, умирающего от эмфиземы. Сделав ещё несколько глотков, уже более медленных, Уилл поставил стаканчик на покрывало, придерживая ладонями, и решил, что у него может получиться полноценное предложение. — Где мы? — эта часть получилась почти нормальной, поэтому Уилл продолжил. — Похоже на больницу, но это не больница. — Вообще-то, эта комната не слишком напоминала больничную палату, разве что частную и очень дорогую, но у него не было желания расписывать свои наблюдения. — Нет, не больница. Ты находишься в поместье Вёрждер-Блум. Начав вскидывать голову, Уилл замер на полпути от вспышки боли, но этого хватило, чтобы посмотреть Джеку в глаза. — Алана? — Аланы с семьёй здесь нет. Думаю, ты можешь вспомнить почему, — голос Джека был суше, чем горло Уилла. — Я постоянно с ними на связи и мне выделен доступ к их имуществу и деньгам на твоё лечение, но я не знаю, где они. Уилл позволил себе снова закрыть глаза и тихо вздохнул. Хорошо, что они в безопасности. Хорошо, что ему не нужно было сейчас иметь дело с хмурыми взглядами Аланы в довершение ко взглядам Джека. — Какой сегодня день? — Пятница. Четвёртый день с тех пор, как мы тебя нашли. Пятый день после тюремного трансфера и ночи у дома на обрыве. Чёрт. Уилл, похоже, проспал ту ещё суету в стиле разворошенного муравейника. И никто пока не приковал его к кровати наручниками. Уилл искал позитив, где только мог. — Можешь озвучить медицинскую сводку моего состояния? — попросил он. — Местный персонал не из разговорчивых. — Полагаю, ты помнишь, что тебя пырнули ножом? О да, Уилл прекрасно помнил, что его пырнули ножом. Он помнил каждую секунду в шокирующе ярких подробностях, вплоть до того первого раза, когда он был ещё копом. Уилл помнил Ганнибала. — Такое сложно забыть, — отозвался он. — Что ещё? — У тебя порезы от стекла и сотрясения практически по всему телу. Ты как минимум дважды сильно ударялся головой. Всё это звучало очень логично. — А что с моим коленом? — Оно распухло, но передняя крестообразная связка уцелела. Может, есть частичный разрыв — если понадобится, мы сделаем снимки. Смотря как ты себя будешь чувствовать при ходьбе. Всё это звучало… гораздо лучше, чем могло быть. Учитывая, что Уиллу полагалось умереть. Джек потёр лицо ладонью, а затем провёл рукой по волосам. — Ты себе не представляешь, что творилось в эти последние несколько дней. Я спал, наверное, одну ночь из пяти. — Думаю, я бы не отказался поменяться с тобой местами, — отозвался Уилл. Ответный взгляд Джека был жёстким. — Очень в этом сомневаюсь, — вздохнув, он сполз немного ниже на стул. — Это сплошной хаос. Столько всевозможных совещаний. ФБР, маршалы, полиция штата — все стараются переложить вину на кого-то другого, и это при том, что официальное расследование едва началось. Все ждут от меня объяснений, а я ни черта не могу им предложить. Так что, Уилл, почему бы тебе мне не рассказать: что за хрень там стряслась?! Это было неизбежным с тех самых пор, как Уилл проснулся и увидел Джека. Намеренно расслабив пальцы, держащие стаканчик с водой, Уилл поднёс его к губам и сделал ещё один медленный глоток, прежде чем заговорить. Ему предстоял долгий рассказ. — Долархайд врезался в конвой на полицейской машине. Он убил эскорт из копов и освободил Ганнибала. Когда фургон перевернулся, я ударился головой. Ганнибал схватил мой пистолет и забрал меня с собой. Подумал, что ему может пригодиться заложник. — Уиллу нужно было держаться поближе к правде — достаточно близко, чтобы его слова совпадали со всеми уликами, которое ФБР нашло в развороченном доме и на краю обрыва. — Ганнибал поехал в свой потайной дом — у него там были припасены одежда и деньги. Долархайд, наверное, увязался за нами на хвосте. Уилл подождал, чтобы Джек задал сами собой напрашивающиеся вопросы: откуда Долархайд узнал о тюремном конвое, почему он застрелил всех представителей закона, кроме Уилла, почему они не заметили слежки… Джек ни о чём из вышеперечисленного не спросил. Он просто сидел и смотрел на Уилла. В воцарившейся тишине Уилл сделал ещё глоток воды. Если Джек решил сыграть в игру «Предоставь-им-говорить», не было смысла тянуть. — Долархайд выстрелил в Ганнибала через окно — мы даже не успели его заметить. Ганнибал упал; он казался вышедшим из строя, так что Долархайд бросился ко мне. Ударил меня ножом в лицо и вышвырнул из окна, — близость к правде должна была сработать. Объяснить вино могло оказаться сложнее, не будь Ганнибал так зациклен на хороших манерах и поведении идеального хозяина дома. По мнению итальянской полиции, далеко не один гость, которого Ганнибал развлекал за ужином, не дожил до десерта. Уилл мог заставить свой рассказ выглядеть правдоподобно. — Я пырнул Долархайда ножом в ногу, — у Уилла вздёрнулся уголок рта, заставив натянуться и вспыхнуть болью швы на щеке. — Мы с ним обменивались ножевыми ударами, словно играли в «Прихлопни крота», только более кроваво. — Пока Уилл это рассказывал, его плечо горело и ныло при каждом стуке пульса, даже сквозь пелену обезболивающих. — Пока Долархайд был занят мной, Ганнибал прыгнул ему на спину; сумел дотянуться до лежащего возле поленницы топорика. — Уилл не мог вспоминать, как Ганнибал тогда выглядел: бледный, как луна, окровавленный и яростный. Как Ганнибал смотрел на него. Уилл не мог об этом вспоминать во время разговора с Джеком. — А потом мы оба атаковали Долархайда. Не знаю, кому из нас удалось его прикончить — это тебе придётся выяснить из результатов вскрытия. При этих словах Джек выпрямил спину и наконец прервал рассказ Уилла. — Ты атаковал Долархайда, не Лектера? — В тот момент он казался мне более приоритетной целью. Я не драматизировал, когда сказал, что он вышвырнул меня из окна — он был силён, — Уилл перевёл взгляд на стаканчик у себя в руках и слегка им повращал, чтобы понаблюдать, как вода омывает стенки и стекает вниз. — Ты же читал о его военном прошлом и видел, что он оставил от конвоя. Один на один он бы меня убил, Джек. А Ганнибала подстрелили — мне показалось, что остаться с ним будет предпочтительнее. — И что произошло после смерти Долархайда? Подняв голову, Уилл жёстко и холодно посмотрел на Джека. И отрезал: — Я столкнул Ганнибала с обрыва. Он успел меня схватить и утащил вместе с собой. Может, к этому времени Уилл слишком часто использовал с Джеком эту тактику: чем сильнее ему нужно было, чтобы Джек купился на его ложь, тем чаще он смотрел Джеку в глаза. Или, может, Джек и сам был достаточно умён, чтобы подобное раскусить: да, он не был Уиллом и не был Ганнибалом, но он не так и плохо умел читать людей. Как бы там ни было, Джек сейчас не до конца поверил его словам. Уилл не собирался менять свою историю, особенно последнюю её часть. Дописывание пункта «Суицидальные наклонности» в перечень его медицинских проблем ничем ему не помогло бы, а у него были стойкие подозрения, что ему понадобится вся возможная помощь. — Ты упал недалеко. Мы нашли тебя на уступе в двадцати-двадцати пяти футах под обрывом, и последний отрезок ты скорее съехал, чем пролетел, — сообщил Джек. У него всегда находились задачи поважнее, чем всё более саморазрушительные действия Уилла, и сейчас (в кои-то веки) это могло Уиллу помочь. Оперевшись локтями на край его кровати и сцепив пальцы, Джек подался вперёд: — Что произошло с доктором Лектером? — Я не знаю, — по крайней мере в этой части Уиллу не нужно было лгать. — Я даже не помню, как приземлился. Он помнил падение, помнил холодные порывы ревущего в ушах ветра и бушующий внизу океан. — Когда ты падал, он продолжал тебя держать или отпустил? Уилл помнил, как летел, прижимаясь ещё теснее и вцепляясь ещё крепче, как у него нервно скрутило узлом внутренности в ожидании, чтобы всё это закончилось. Нет, ни один из них друг друга не отпустил. На этот раз Уилл подавил желание посмотреть Джеку в глаза, вместо этого просто коротко покачав головой; достаточно слабо, чтобы не спровоцировать новый приступ боли. — Я не помню. Тяжело вздохнув, Джек отодвинулся и снова сел ровно. — Ну, ты жив и мы не нашли его трупа. До тех пор, не появятся веские доказательства обратного, я склонен считать, что он тоже выжил. Уилл и сам так считал. Не может быть, чтобы один из них приземлился на этот уступ сам, без другого. Так что же произошло потом? Уиллу не хотелось верить, что Ганнибал спасся и оставил его умирать. И не хотелось верить, что Ганнибал истёк на том уступе кровью, после чего его тело соскользнуло в море. Ему нужно было об этом спросить, но так, чтобы Джек не догадался. — Вы не нашли никаких следов Ганнибала? — уточнил он вместо этого. — Никаких пятен крови где-то ещё? — Вокруг было столько крови, что восстановить события оказалось настоящим кошмаром — нам пришлось ждать результатов из лаборатории, чтобы хотя бы удостовериться, где чья кровь — но всё, что мы установили, совпадает с твоим рассказом. — Машина, которую м… он украл, так и осталась возле дома? — Как неосторожно. Уиллу стоило лучше следить за своими словами, но из-за лекарств голова казалась ему набитой шерстью. Если Джек и обратил внимание на его оговорку, то не подал виду. — Под навесом, спрятанная от поиска с воздуха. — Угу, там Ганнибал её и оставил, — это ничего не значило. Ганнибал, наверное, позаимствовал транспортное средство Долархайда, чем бы оно ни было. — Этот дом наверняка принадлежал ему годами, Джек. Задолго до его ареста — просто на всякий случай. — Как минимум последние семь лет. Мы нашли там ДНК Мириам. И фальшивый паспорт с фотографией Эбигейл Хоббс. «Эбигейл…» Чёрт, о ней было до сих пор больно думать. — Мы не нашли никаких удостоверений личности для доктора Лектера, — продолжил Джек. — И это ещё одна причина, почему я больше всего склоняюсь к версии «до сих пор жив». Это могло оказаться более многообещающим. Возможно. — Разве что он их уже забрал и они были при нём, когда он полетел с обрыва. Когда Уилл столкнул его с обрыва. Когда Уилл попытался убить их обоих. Сейчас он… не возражал, что его попытка провалилась. «Счастлив» не казалось доступным ему состоянием, но и мёртвым ему быть тоже не хотелось. — Возможно, — отозвался Джек. — Но мне всё равно нужен его труп, прежде чем я смогу спокойно спать по ночам. Теперь Уилл мог задать свой вопрос; узнать то, что ему было нужно. — А как ты меня нашёл, Джек? Откуда ты знал, где нужно искать? — Мы наконец-то получили сигнал твоего сотового из того дома. После чего пошли по следам крови к обрыву. Его сотовый. Уилл выключил его, прежде чем сесть в полицейскую машину. Он лежал у Уилла в куртке, висевшей на вешалке возле входной двери в доме Ганнибала. Ганнибал был жив. Он был жив, он позаботился, чтобы Уилла нашли, и он сумел скрыться. Уилл подумал, что когда-нибудь ему придётся решить, как к этому отнестись — но не сейчас. Лекарства заставляли всё онеметь — не только его тело. Возможно, дело было в лекарствах. А возможно, в самом Уилле. Онемевший ко всему. Это звучало почти приятно. Может, Уилл сумел бы придумать, как сделать такое состояние постоянным. Нагнувшись, Джек поднял с ковра лежащие возле его ног бумаги. — Мне пора — очередное совещание. Я на этой неделе едва выбираюсь из кабинета. Уиллу никогда не светило взглянуть на эти бумаги. Даже если бы Джек снова вышел из комнаты, Уилл был не в том состоянии, чтобы сползти на пол и забраться обратно в кровать. — Оставайся в постели, — сообщил Джек. — Я сказал персоналу тебя не беспокоить, так что просто лежи смирно и предоставь им делать то, что нужно, — и он пошёл к двери. Джек уже уходил, а Уилл даже не спросил. — Как Молли с Уолтером? Остановившись, Джек обернулся, и выражение его лица впервые смягчилось, а во взгляде появилось что-то похожее на сочувствие. — Они в безопасности. Молли выздоравливает. Их дела… сам можешь представить, как. Уилл не мог представить, как нормальные люди могли справляться с подобной ситуацией. Он пытался справиться с ней годами, и никогда не мог похвастаться большими успехами. — Я могу с ними поговорить? Ты можешь устроить нам телефонный звонок? Джек посмотрел на часы. — Мне правда нужно идти. Я вернусь через несколько дней. Поговорим подробнее, когда ты немного отоспишься. Уилл был отнюдь не настолько одурманен лекарствами, чтобы не заметить, что Джек не ответил на его вопрос. * * * Следующие пару дней Уилл бодрствовал гораздо больше времени. Он выяснил рутинный распорядок. В определённые часы ему давали обезболивающие и антибиотики; дважды в день его тщательно осматривали с головы до ног; в его жизни снова появилась еда. Причём гораздо более качественная, чем в любой больнице, где Уилл когда-либо вынужден был находиться. Возможно, даже Ганнибал назвал бы эту еду сносной. Обезболивающие по большей части помогали с головными болями, а остальные части тела Уилла находились в терпимом состоянии — если двигаться осторожно. Из Уилла вынули около половины всех трубок, и он сумел самостоятельно добраться до туалета, невзирая на возмущённые протесты своего колена. Он бодрствовал настолько дольше, что у него зародились подозрения насчёт тех первых четырёх дней. Был ли он без сознания из-за травмы головы и потери крови — или его нарочно держали в отключке? Медсёстры и доктора (Уилл полагал, что это были дипломированные специалисты, хотя не задавал такого вопроса) по-прежнему с ним не разговаривали, не считая медицинских указаний. Джек говорил, что сказал им Уиллу не докучать. Уилл и сам предпочёл бы данный вариант, но ничуть не меньшей была вероятность, что им попросту посоветовали не вести себя с ним слишком дружелюбно. Уилл знал, что на первом этаже обнаружил бы охранников, с огнестрельным оружием. Вот только не знал, поставили ли их туда для охраны — или им сказали проследить, чтобы Уилл оставался в здании. Пока что он не спускался на первый этаж; ему было больно даже доковылять до туалета, так что эти размышления были бессмысленными… но всё-таки этот вопрос не выходил у него из головы. Он задумался, не разыгралась ли у него паранойя. И расхохотался от этой мысли — так громко и сильно, что в итоге начал задыхаться, хрипя и всхлипывая, потому что, наверное, самым несуразным фактом в жизни Уилла Грэма за прошедшие пять лет было то, что в последние восемнадцать месяцев он забыл вести себя параноидально. Уилл подозревал, что его официальный статус в настоящее время был гораздо ближе к «Подозреваемый», чем к «Невинная жертва». Глядя на вещи трезво, это было лучшим исходом, на который он мог надеяться. Об этом было думать гораздо легче, чем о… о чём угодно за пределами окружающих стен. Уиллу предстояло очень о многом поразмыслить. Он просто не хотел начинать прямо сейчас. После Джека его никто больше не навещал. Уилла это не удивило. Алана пряталась где-то со своим семейством — скорее всего, на каком-то частном острове, если повела себя умно (а она была умной женщиной); Молли с Уолтером… были в ужасе и жили под защитой. А больше не было никого, кто мог бы захотеть Уилла навестить. Кроме кое-кого, кто не стал бы приближаться к этому зданию даже на полмили. И этот человек тоже был умён. * * * Поздним утром третьего дня в привычном распорядке Уилла произошло изменение. Завтрак, утренние упражнения, смена повязок, первая партия лекарств — это всё прошло как обычно. А вот добавки опиатов в одиннадцать часов не последовало. О ней не забыли. Блондинистый санитар (Уилл не спрашивал, как их зовут; Может, они всё равно не сказали бы) поставил Уиллу капельницу с антибиотиком, проделал пассивные упражнения на разработку его колена и обновил его медкарту. График приёма нестероидных лекарств каждые двенадцать часов тоже остался без изменений. Уиллу просто не дали морфина. Слегка за полдень у него на пороге объявился Джек. Первый визит Джека был подгадан, когда Уилл только приходил в сознание, наполовину одурманенный, но способный вести внятный разговор — Джеку явно хотелось узнать, о чём Уилл мог проболтаться, если побеседовать с ним пораньше. Теперь, похоже, Джек хотел, чтобы Уилл полностью соображал, и это… необязательно было хорошим знаком. Решив, что не будет вреда выложить свои требования первым, Уилл даже не стал дожидаться, пока Джек сядет: — Я хочу поговорить с Молли. Придвинув стул к кровати, Джек устало и тяжело на него рухнул, но во взгляде, который он адресовал Уиллу, не было ни намёка на уступки. — Тебе нельзя этого сделать. Это… был гораздо более прямолинейный ответ, чем Уилл ожидал. — Почему нет? — Потому что официально ты пока не числишься живым. И я хотел бы, чтобы ты обдумал вариант на некоторое время так всё и оставить. Это было так абсурдно, что на секунду Уилл даже позабыл о необходимости дышать. Джек и раньше участвовал в разных сложных и сумасшедших планах (в основном это были планы Уилла, стоило признать), но чтобы такое… — Ты что, никому не сказал, что меня нашли? — Только тем, кому необходимо. Это выглядело самым безопасным вариантом — пока мы не разберёмся с некоторыми фактами. Что ж, это объясняло, почему Уилл получил персональный медицинский уход в особняке Вёрджеров вместо обычной больничной палаты. — Самым безопасным для меня или для тебя? — Это один из тех вопросов, которые я всё ещё пытаюсь для себя решить. Возможно, самым безопасным для нас обоих. По крайней мере, в краткосрочной перспективе. — Так каким я сейчас числюсь? Пропавшим? — Пропавшим без вести и, согласно официальным заявлениям ФБР, скорее всего, мёртвым. Насколько всем известно, ты упал с обрыва в океан. «Пропавшим без вести». Чёрт, это… Если бы Уилл значился мёртвым — это одно дело; может, это в итоге даже решило бы некоторые проблемы. Но пропавший без вести — это было слишком жестоко. Они этого не заслуживали. — А как же Молли с Уолтером? Оставить меня «пропавшим без вести» не выглядит справедливо по отношению к ним, Джек. Подавшись вперёд, Джек вперил в Уилла жёсткий взгляд без капли сочувствия. — Абсолютно всё в этой чёртовой затее было несправедливо по отношению к ним. — Особенно тот факт, что ты пришёл к нам домой и уволок меня обратно ко всему, от чего я ушёл, — парировал Уилл. Это было почти правдой. Уилл искренне верил, что сумел запереть ту версию себя, забаррикадировать её на чердаке; что эта новая жизнь могла стать его будущим. Сейчас, оглядываясь назад, ему был очевиден колоссальный идиотизм своего заблуждения — Ганнибал обязательно за ним пришёл бы, даже если бы Уилл захлопнул тогда дверь прямо у Джека перед носом. Джек снова откинулся на спинку стула и задышал более размеренно. Его голос снова понизился до нормальной громкости: — Я не знаю, что именно произошло на прошлой неделе, но я знаю, что это совершенно не совпадало с тем планом, о котором мы договорились. Я знаю, что доктор Лектер снова на свободе и ты не кажешься по этому поводу и наполовину таким же рассерженным, как я, — он посмотрел на Уилла. — Единственное, в чём я абсолютно уверен, так это в том, что Ганнибал Лектер с тобой ещё не закончил. Ты хочешь, чтобы Молли с Уолтером были рядом, когда он за тобой придёт? «Нет! Чёрт, чёрт, нет! Это не могло произойти с ними снова — это никогда не должно было с ними произойти и в самый первый раз». Уилла накрыла вспышка знакомого отвращения к самому себе. Потому что это произошло с ними из-за Уилла. Об этом больно было думать, и Уилл оттолкнул от себя эту злость, перенаправив её на первую часть тирады Джека. — В чём именно ты меня обвиняешь, Джек? — Доктор Беделия дю Морье больше не ведёт свои запланированные лекции, но, полагаю, ты об этом не знаешь, поскольку был без сознания, — тон Джека сделался ужасно сухим, как одно из вин Nantais folle blanche, которые Ганнибал любил подавать к моллюскам. — Хочешь угадать, что я обнаружил, когда копнул глубже? Оказывается, она обратилась в складскую компанию и полностью изолировала свою жизнь за два дня до того, как любые новости о побеге Ганнибала Лектера сделались публичным достоянием. Она вовсю строила планы, когда я ещё даже не успел выслать все требуемые бумаги для запроса о трансфере Ганнибала. Сейчас о её местонахождении ничего не известно. Опять. И я задаюсь вопросом: как же эта изворотливая стерва смогла задолго до меня узнать, что весь наш план полетит к чертям? Глядя на Джека прямо сейчас, сложно было вспомнить, что когда-то их связывали дружеские отношения. Сейчас они оба слишком много знали, чтобы это могло снова когда-нибудь стать правдой. Джек снова отодвинулся к спинке стула, и на этот раз его слова прозвучали почти мягко. — Такова сделка, которую я тебе предлагаю, Уилл. До тех пор, пока официально ты числишься пропавшим без вести, у меня нет официальной необходимости задавать тебе разные неловкие вопросы о прошлонедельном говношоу. Ты получишь жильё: тихое и уютное, подальше от людей — совсем как ты любишь, а я буду ждать, когда Ганнибал Лектер туда заглянет, чтобы с тобой поздороваться. Уиллу не нужно было обдумывать это предложение и секунды. — В твоём плане есть изъяны, Джек. Ганнибал не придёт меня искать, если будет считать, что я лежу мёртвый на дне Атлантического океана, а именно в эту версию ты предоставляешь всем верить. — Если Лектер жив — а мы оба полагаем, что это так — то он знает, что последний раз видел тебя не в океане. Это… несомненно, было правдой. Поэтому взамен Уилл тоже предложил правду. — Когда он в последний раз убежал, то не пошёл меня искать. — Ему не пришлось этого делать, — без обиняков заявил Джек. — Ты сам за ним помчался. Он просто оставил тебе трупы, чтобы ты знал, где его искать. А на этот раз ты будешь сидеть на месте, так что он придёт. Теперь Уилл слушал повнимательнее: похоже, Джек и впрямь хорошенько обдумал этот свой план. — Он не узнает, где меня найти, если ты спрячешь меня в каком-то лесном домике. — Узнает, потому что ты ему скажешь. Уиллу почти захотелось расхохотаться, но он не стал этого делать, потому что это было бы охрененно больно (опять!) и потому что подначивание Джека того не стоило. — Что бы я, по-твоему, ни сделал, Джек, уверяю тебя: когда Ганнибал убегал из тюремного фургона, он не стал делать паузу, чтобы вручить мне свой адрес для корреспонденции. — Куда бы Ганнибал Лектер ни скрылся, не думаю, что он прячется в каком-то глухом захолустье, где нет высокоскоростного интернета, — возразил Джек, и да, Уилл тоже так не думал. В самом начале — может быть, поскольку Ганнибал был ранен и у него не было времени для долгосрочного планирования, но потом он точно обеспечил бы себе более комфортабельные условия. — Он будет продолжать читать про себя в Tattle Crime, — продолжил Джек. — Не сможет от этого удержаться. Уверен, ты сумеешь придумать, как отправить ему весточку. Этот план… начинал звучать почти реалистично, хоть и по-прежнему далековато от «благоразумно». Теперь Уилл взглянул на Джека с искренним любопытством: — А как ты рассчитываешь заручиться помощью Фредди в этой затее? — Ты можешь пообещать ей эксклюзивное интервью, — предложил Джек. — «Мой смертельный поединок не с одним, но с двумя серийными убийцами». Это достаточно лакомый кусочек, чтобы она согласилась подождать с публикацией до твоего официального возвращения в мир живых. Уилл скривился, и его щеку обожгло болью, словно её снова проткнули ножом. — Ты теперь продаёшь меня Фредди Лаундс? У тебя вообще ещё осталась совесть, Джек? — Гораздо меньше, чем было раньше, — сухо и безапелляционно отозвался Джек. — Может, чуть побольше, чем у тебя, но я всё ещё пытаюсь это определить. На этот конкретный укол сложно было злиться. Уилл и сам до сих пор пытался понять, сколько у него осталось моральных принципов, и пока что его выводом было «до неуютного мало». — Что ж, не могу не восхититься твоей уверенностью, Джек. Ты пошёл на столько ухищрений, чтобы я оставался твоим маленьким секретом, а теперь считаешь, что твоим наилучшим ходом будет рассказать об этом журналистке. — Мисс Лаундс до сих пор жива, потому что когда-то мы оба именно так и поступили, — абсолютно убеждённо ответил Джек. — Если мы её попросим, она будет сидеть тихо. Вообще-то, это и впрямь не исключалось — если бы выигрыш показался ей достаточно большим. Но её пришлось бы убедить насчёт некоторых других факторов. — Даже если я соглашусь на эту сделку, нет никакой гарантии, что Фредди тоже согласится. В последний раз, когда мы играли с ней в игры, результаты получились… неаккуратными, — хотя Уилл никогда не любил Фредерика Чилтона, его слегка обеспокоило, что он ровным счётом ничего при этих словах не почувствовал. Или, может, его обеспокоило, что его это не обеспокоило. Ни сожалений, ни жалости. Ничего. У Джека опустились уголки губ и дёрнулся мускул на щеке. Но всё равно его реакция была немного более человечной, чем чувства Уилла. Или, может, он просто больше поднаторел в социально-приемлемом поведении. — Неаккуратными, но не для неё. И Фредди живёт неаккуратностью. Она не сдерживалась в своих описаниях, что Долархайд сделал с доктором Чилтоном. — Она прокралась в его больничную палату, чтобы сделать фото? — оказывается, Уилл всё-таки ещё мог что-то чувствовать. Он мог чувствовать очень глубокую неприязнь от того воспоминания. Ему только сейчас пришло в голову, что изолированность в особняке миллиардеров обладала как минимум одним плюсом. Возможно, у него ещё будет полно времени, чтобы найти и другие. — О, она попыталась, но Чилтон всё ещё лежал в охраняемой палате. Её твёрдо выпроводили с территории больницы. Я слышал, что у неё после этого остались царапины на обуви, — у Джека в голосе прорезалось веселье, а на лице появилась столь редкая нынче улыбка. На мгновение Уиллу почти показалось, будто они оба перенеслись на четыре года в прошлое — до того, как он рассказал Джеку слишком много правды и ушёл прочь. Почти. Уилл больше не был тем самым человеком, и Джек об этом не забыл. — Если всё это сработает… если я буду сотрудничать, если Фредди будет сотрудничать, если Ганнибал придёт… что потом? Что со мной будет, когда вся эта затея закончится? Джек посмотрел ему прямо в глаза, снова выглядя стопроцентно профессионально. — Ты продолжишь числиться пропавшим без вести столько времени, сколько потребуется, чтобы упечь Ганнибала Лектера обратно в камеру, или, ещё лучше, убить. После этого выбор за тобой: ты можешь снова вернуться к жизни Уилла Грэма или можешь стать кем-то другим и навсегда избавиться от внимания Фредди Лаундс. — Защита свидетелей? — это казалось маловероятным, учитывая, что Джек предпочитал, чтобы никто не мог выступить против него свидетелем. — За исключением части о защите. Ты получишь новую личность — дальше твоя жизнь целиком в твоих руках. Это звучало… почти приятно. Перестать быть Уиллом Грэмом — стать кем угодно, стать никем. — А что насчёт Молли? И Уолтера? Выражение лица Джека осталось прежним. — Если ты согласишься на эту сделку, она распространяется только на тебя. — Ты заставишь меня выбирать? Я получу свою жизнь или свою семью? — Уилл снова практически источал досаду; возможно, это было не лучшим поведением, чтобы добиться хоть чего-то желаемого, но он просто не мог сдержаться. Каждый раз, когда они с Джеком оказывались в одном помещении, Уиллу казалось, будто они были там. И, на секунду, вернулось и сочувствие Джека; тот его взгляд, который Уилл увидел во время его первого визита, когда попросил поговорить с Молли и Уолтером. — Ты женился на умной женщине, Уилл. Может, она слишком добрая, себе на беду, но она не дура. Сделка, которую я тебе предлагаю, заключается в том, что я перестаю задавать вопросы. Не уверен, что ты получишь такую же сделку от Молли. У Джека был хороший брак, долгий и крепкий. Он знал о здоровых отношениях гораздо больше Уилла. А Уилл знал достаточно, чтобы понимать, что Джек был прав. Уилл не мог предложить Молли никаких ответов, которые закрыли бы хоть половину того, о чём ей стоило знать, и не мог предложить ничего, что вернуло бы ей человека, за которого она, по её мнению, выходила замуж. Человека, за которого Уиллу хотелось верить, что она выходила замуж. Молли была слишком умной и практичной, чтобы читать Tattle Crime или какие-то ещё более сочные таблоиды со сплетнями. Любой, кто их читал, мог бы сходить на одно свидание с Уиллом Грэмом из чистого любопытства, но никогда не пришёл бы на второе. Молли всегда знала, что Уилл многого не говорил о своей прежней жизни в качестве профайлера, но Уилл предоставил ей верить, что это были нормальные неприглядные подробности работы, целиком состоявшей из трупов и убийц. Уилл сказал ей, что Ганнибал пырнул его ножом — подобный шрам требовал хоть какого-то объяснения, когда пришло время для раздевания — но не объяснил почему. И ему не казалось, что в их отношениях был хоть один подходящий момент для заявления «Кстати, тот серийный убийца-каннибал до сих пор напрочь мной одержим, и это очень вряд ли изменится. Ах, да, ещё он самый дьявольски хитроумный человек из всех, кого я когда-либо знал». Уиллу не стоило жениться на Молли. Ему стоило ей рассказать, предоставить ей сделать выбор. Стоило предоставить ей сделать выбор для Уолтера, чёрт подери. Рассказать ей хотя бы столько было бы, по крайней мере, честно. Даже если Уилл не смог бы найти в себе сил рассказать ей всё остальное. За последние несколько лет Уилл принял много кошмарных решений, но то, как он поступил с Молли, почти могло считаться одним из худших. Уилл её любил. Он не хотел ей рассказывать: она делала его счастливым, она заставляла его смеяться и ему не хотелось, чтобы она ушла. Уилл не сомневался, что не существовало извинений, которые могли бы это покрыть. «Жизнь без сожалений — это вовсе и не жизнь», — вспомнились ему слова Ганнибала. По текущим оценкам Уилла, он, наверное, мог считаться самым живым человеком на этой планете. Уилл опустил взгляд себе на руки; на свои пальцы, непроизвольно сплёвшиеся на устилающем его фальшивую больничную койку покрывале. — В этом твоём тайном укрытии у меня будут собаки? Джек вздохнул. — Если ты хочешь собак, ты получишь собак. Уилл откинул голову на подушку и закрыл глаза. Прямо сейчас он был слишком ошеломлён даже для того, чтобы видеть комнату вокруг. — Я согласен на сделку. Он не был уверен, на какую сделку на самом деле соглашался, но он хотел выбраться из этого треклятого особняка в мир, в котором хотя бы мог гулять. Решить, что делать дальше, он мог и позже, но для этого ему нужно было начать нормально дышать.