Из глубин

На следующее утро Уилл проснулся по-настоящему голодным: весьма новое для него ощущение. Он позавтракал всего лишь хлопьями быстрого приготовления (просто, быстро и бездумно), но почувствовать вкус холодного молока на языке и хруст кусочков гранолы на зубах было… приятно. Жуя завтрак, Уилл включил компьютер и открыл браузер. Его по-прежнему ни капли не интересовало, что происходило в мире за пределами этого места, но, по крайней мере, вместо бесцельного блуждания по случайным тропинкам, он мог выяснить, где «это место» находилось. Изучив на карте дорогу, по которой Джек пересёк реку после особняка Вёрджеров, Уилл увеличил масштаб Оквуда (последнего пункта, где он видел название местности) и мысленно воссоздал все повороты и изгибы просёлочной дороги, пока не нашёл нужную точку. Здесь было мало интересного. От ближайшего соседа Уилла отделяло, может, с полмили, но это если лететь напрямую оленьими прыжками, а не брести человеческим шагом по местным тропкам. Немного дальше на восток тёк ручей Коновинго. Но поблизости должно было быть что-то ещё, иначе Джек не стал бы покупать удочки. Уилл то увеличивал, то уменьшал масштаб карты, пока не заучил на память не только ближайшую часть леса, но и всё остальное в этом северо-восточном уголке Мэриленда. Много времени это не заняло: севернее Балтимора почти не было ничего, заслуживающего интереса. Отнеся в раковину миску с ложкой, Уилл их вымыл и поставил сушиться, после чего заварил себе кофе. У него в голове — хоть и не дойдя до уровня чётких, сформировавшихся идей — уже начали вертеться мысли, как оставить Ганнибалу сообщение, спрятанное в другом сообщении. Грея ладони о горячую кружку и чувствуя приток кофеина в мозг, Уилл вышел на крыльцо, в тот уголок, куда падало утреннее солнце — и вдруг услышал подъезжающий внедорожник. Его хорошее настроение продержалось, может, секунд десять после прибытия Джека. — Я знаю, что сейчас рано, — сообщил Джек. — У нас ещё есть немного времени, если тебе нужно взять с собой что-то на завтрак. Уилл покосился на внедорожник с его неизменными тёмными стёклами. — А куда мы едем? — Пришло время для нашей беседы с Фредди. У Уилла напрягся лицевой мускул на щеке, заставив неприятно заныть шрам. — А мне обязательно при этом присутствовать? — Я же говорю ей, что ты жив, Уилл. Она захочет тебя увидеть. Фредди захочет гораздо большего. Она захочет начать втыкать Уиллу иголки под кожу, чтобы посмотреть, какие из них заставят его сильнее извиваться. — Джек, ты не можешь отвезти меня к ней домой — у неё там всё наверняка увешано камерами. — И я не стану везти её сюда, иначе мы никогда не отгоним её от этого места, — с готовностью согласился Джек. — Нейтральная территория — вот наш вариант. Мы встретимся с ней в мотеле. Ну, по крайней мере, Джек не ждал от Уилла в обозримом будущем уютного общения с Фредериком Чилтоном. Другими словами, Уилл мог избежать ровно половины людей из своего списка тех, ради отсутствия общения с кем и впрямь стоило умереть. Уилл отнёс в дом кружку, оставив её отмокать в кухонной раковине, и поехал с Джеком. Они остановились возле фургона-трейлера, чтобы подобрать двух сторожевых псов: те же винтовки и та же внешность, но это были другие мужчины, чем приехавшие с ними сюда. Никому не хотелось жить здесь двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, закопавшись в глуши в качестве постоянной охраны. Во время поездки Уилл снова внимательно отслеживал маршрут, подтвердив всё, что выяснил по карте. Разумеется, они поехали обратно к Балтимору. Джек не стал бы встречаться с Фредди сколько-нибудь неподалёку от тайного укрытия Уилла, а город был центральным и нейтральным местом. Они подъехали к безымянному мотелю совсем рядом с трассой I-695, и у Джека уже был ключ от номера. Охранники остались во внедорожнике: они не слишком анонимно смотрелись бы, шагая по парковке с AR-15, так что Уилл с Джеком пошли в мотель одни. Номер выглядел типично для подобных заведений: интерьер десятилетней давности, сплошные нейтрально-бежевые тона с несколькими тёмные пятнами на ковре. Уилл плюхнулся в кресло у кровати, оставив Джеку офисный стул за ламинированным столом. Шторы здесь были задвинуты, а свет — приглушён. В комнате царил негромкий гул: электронное гудение дешёвого старенького холодильника и шум грузовиков на проходившей над шоссе эстакадой. — Постарайся особенно не злить Фредди, — сказал Джек. — Мне нужно, чтобы она захотела сотрудничать. Уилл с насмешливым фырканьем уставился на тёмный и пустой экран телевизора. — Ну, это целиком зависит от неё, Джек, — протянул он. — Если она будет хорошо себя вести, то и я буду, — Слабоватое обещание, вообще-то. Фредди вцепилась в Уилла с самой первой их встречи, когда Уилл ещё ничего даже не сделал, когда он и впрямь был совершенно невиновен. Сейчас Уиллу казалось, что это было ужасно, ужасно давно. Джек чуть подался вперёд, устроив на коленях сплетённые пальцы. — Я за тебя переживаю, Уилл. Ага, значит охранники-вуайеристы доложили ему, что Уилл практически допился до комы, как только остался наедине со спиртным. Очаровательно. Но Джек также должен был знать, что Уилл не просил привезти ему ещё виски и не пил во вторую ночь. — Я в порядке, — сухо ответил Уилл. — Пару дней назад ты сказал, что не знаешь, будешь ли в порядке. — Значит, мне становится лучше, — и это было чистой правдой. Хорошо было наконец определиться; держать в голове какой-то план, над которым нужно было работать и к которому нужно было стремиться. И оказалось очень приятно обнаружить, что всё-таки существовало нечто, чего Уиллу хотелось и что он действительно мог получить. Уиллу определённо не было настолько плохо, чтобы пассивно принимать с жалостью или беспокойством Джека. — Может, тебе стоит поговорить с Аланой? — предложил Джек. — Я могу попросить её тебе позвонить. — О, думаю, она захочет гораздо большего, чем просто со мной заговорить. Тебе так не кажется, Джек? — извинения перед Аланой увенчались бы примерно тем же успехом, что и извинения перед Молли. «Мне жаль, что я помог сбежать человеку, который пообещал убить тебя и всю твою семью. Хотя, если подумать, вообще-то я об этом ни капли не жалею» — это было бы просто замечательным вступлением для одной из тех дружеских бесед, которых они уже много лет не вели. Может, Уиллу стоило воспользоваться недавним предложением Джека и сделать себе перед выездом второй завтрак. Набитый едой рот стал бы для него отличным оправданием не вести сейчас этот разговор. Уилл обрадовался бы, когда в дверь постучали, если бы не знал, кто это. Фредди явилась раньше времени. Она всегда заявлялась пораньше: репортёрская привычка опередить остальных помойных крыс. Джек поднялся её впустить, и как только он открыл дверь, взгляд Фредди тут же прикипел к Уиллу. Она пришла без сумочки, и Джек провёл вдоль её тела ручным металлоискателем, проверяя на наличие записывающих устройств. Судя по отсутствию протестов со стороны Фредди, это входило в заранее оговоренные условия данной встречи. Когда Джек отошёл в сторону, Фредди скользнула в номер и аккуратно села на край кровати в нескольких футах от Уилла, положив ногу на ногу. — Ну здравствуйте, мистер Грэм, — она окинула Уилла цепким взглядом, чуть наклонив голову в этом своём характерном жесте. — Просто поразительно, что каждый раз, когда я вас вижу, вы умудряетесь обзавестись новыми шрамами. Это очередное ножевое ранение? Когда шрам немного выцветет, вы будете выглядеть очень по-пиратски. — Меня укусил Великий Красный Дракон, — сухо ответил Уилл. — Я укусил его немного больнее; возможно, вы об этом читали. — Разумеется, на самом деле Дракона укусил Ганнибал, но Фредди никогда не позволяла таким мелочам, как правда, испортить одну из её историй. — Значит, это не была очередная перебранка любовничков? — позабавленно отозвалась Фредди. — Скажите, насколько близко вы подошли на этот раз? Запрокинув голову, Уилл хмуро уставился в потолок. Тот был грязно-белым и начинал облупливаться. Его стоило перекрасить. — Я устал и у меня болят слишком многие части тела, чтобы играть в игры, Фредди. Я даже не стану притворяться, будто понял, на что вы намекаете. — Каждый раз, когда вы исчезаете, я ловлю себя на мысли, что уж теперь-то вы не вернётесь. По крайней мере, добровольно, — улыбнувшись, слегка саркастично объяснила Фредди. — И тем не менее, вот он я — снова вас разочаровываю, — Уилл не был уверен, насколько его действия являлись добровольными. У него было слишком много общих черт со здешним потолком. — И тем не менее, вот он вы, а Ганнибал-«Каннибал» по чистой случайности сумел сбежать, когда вы были частью его конвоя, — уколола в ответ Фредди. — Забавно, что вы, похоже, единственный, кто при этом выжил. Вы будете чувствовать хоть какую-то вину, когда он снова начнёт убивать людей? — Мисс Лаундс, — наконец вмешался Джек, — я надеялся, что мы сможем провести этим утром немного более конструктивный разговор. У меня для вас есть предложение — если вам интересно его услышать. Фредди впервые за всё время с тех пор, как вошла в комнату, перевела взгляд на Джека. — Я вас слушаю, агент Кроуфорд. У меня такое чувство, что это будет самая интересная информация, которую мне доводилось слышать за всю последнюю неделю. После этого Уилла более-менее оставили в покое, поскольку Джек принялся объяснять Фредди свой план — по крайней мере, собственную его версию, поскольку версия Уилла от неё несколько отличалась. «Вы будете чувствовать хоть какую-то вину, когда он снова примется убивать людей?» Это был хороший вопрос, учитывая, что Уилл намеревался оставить Ганнибала на свободе. Станет ли он чувствовать вину? До момента, когда этот вопрос перестал бы носить риторический характер, оставалось немало времени. Ганнибал не стал бы рисковать кого-то убивать, пока ранен — разве что этот кто-то будет представлять для него прямую угрозу. И в ближайшее время Ганнибал принимал бы все меры предосторожности, чтобы его не узнали. Уилла можно было обвинить в том, что Ганнибал очутился на свободе, но с другой стороны, он попытался Ганнибала убить тем прыжком с обрыва, поэтому считал себя этически нейтральным в данном вопросе. Если он предпримет один малюсенький шажок к тому, чтобы Ганнибал и дальше оставался на свободе, за все дальнейшие действия Ганнибала всё равно нёс ответственность сам Ганнибал. Три года разлуки не выбросили Ганнибала у Уилла из головы (или из того запутанного хаоса осложнений, которыми нынче являлись его чувства). Но три года — и Дракон — убрали одну из мутных граней: Уилл больше не чувствовал себя ответственным за какие бы то ни было поступки Ганнибала. Убийства самого Уилла: личные, совершённые его окровавленными, избитыми руками, ощущались совсем по-другому. Разделяющая их грань была такой же отчётливой и острой, как лезвие, которым Уилл вспорол Долархайда. Присутствие при убийствах Ганнибала, даже когда Ганнибал убил Эбигейл — и близко не обладало той же… пронзительной остротой, как когда Уилл делал это сам. Убивать вместе с Ганнибалом — было совершенно особенным ощущением: грохот собственного сердца; нарезание кругов; ожидание; наблюдающий за ним Ганнибал; наблюдающий за ним и движущийся вместе с ним Ганнибал; они оба — вместе; плоть Долархайда, одновременно и пружинящая, и послушно расходящаяся под лезвием ножа... и глубокое пронизывающее удовлетворение от осознания, что этот злобный грёбаный ублюдок наконец-то сдох. Это было настолько уникальное чувство, что Уилл не мог сравнить его ни с одним другим. И никакой вины там не было и следа. Уникальный образец не годился в качестве тезиса для гипотезы, поэтому Уилл решил отодвинуть эту мысль в сторону и работать с тем, что мог доказать. Он пришёл к выводу, что ему требовался более капитальный ремонт, чем потолку. Ему нужно было целиком сменить стропила: всего лишь свежей покраски не хватило бы. Уилл не был уверен, волновало ли его это. Его внимание снова переключилось на события рядом, когда низкий голос Джека сменился голосом Фредди: Джек добрался до главного пункта в своём маркетинговом предложении. — Мне теперь полагается вести сайт знакомств для убийц? — с преувеличенной вежливостью поинтересовалась Фредди. — Я никого не убил, Фредди, — уже почти рефлекторно запротестовал Уилл. — Может и нет, строго говоря. Но это очень интересная грань. Вокруг вас постоянно умирает столько людей… Вскинув подбородок, Уилл повернулся и посмотрел на Фредди в упор; впервые с тех пор, как она сюда вошла. Но тут между ними — в буквальном смысле — встал Джек, готовый вмешаться, прежде чем Уилл по-настоящему ринется в атаку (как всегда происходило, поскольку Фредди всегда умудрялась вывести его из себя). — Мисс Лаундс, именно из-за всех этих умерших людей нам очень пригодилась бы ваша помощь в поимке доктора Лектера. — А что я могу рассчитывать с этого получить? — Вашу личную звёздную роль, — предложил Уилл. — «Как я помогла поймать самого опасного преступника Америки» под авторством Фредди Лаундс. — Он хотел успеть озвучить свой вариант «награды» первым, прежде чем Джек начнёт предлагать Фредди эксклюзивные интервью с Уиллом. Он и так уже отдал на откуп Фредди (и её уникальному стилю журналистики) немалую часть своей жизни. — А что насчёт моей безопасности? — Фредди покосилась на Джека. — Только пожалуйста, агент Кроуфорд, не говорите, что вы меня защитите, иначе мне придётся рассмеяться вам в лицо. — Доктор Лектер не испытывает к вам личного интереса, — отозвался Джек. — Мы позаботимся, чтобы любые тексты, которые мы попросим вас опубликовать, были достаточно вежливыми, чтобы это не изменилось. Фредди всё равно выглядела весьма скептично, и Уилл не мог сказать, что не разделял её мнения. — У меня возникло стойкое впечатление личного интереса, когда он захотел меня убить перед своим бегством в Европу. — Это потому, что вы тогда слишком много про него знали, — объяснил Уилл. Про них обоих, вообще-то. — Сейчас, когда про него знают все, ему нет смысла как-то вас выделять. Вы не такая уж и особенная, Фредди. Джек метнул в него свирепый взгляд, после чего снова улыбнулся Фредди. — Он сейчас прячется и он очень известен публично; отчасти, благодаря вам, — продолжил Джек, и Уиллу подумалось, что Джеку стоило немного сбавить обороты: Фредди была достаточно умной, чтобы не купиться на лесть. — Он предпочтёт находиться в любой точке мира, кроме Соединённых Штатов. Мы считаем, что его абсолютным приоритетом будет связаться с Уиллом. Фредди слегка повернула к нему голову. — Это первые слова, сказанные вами обоими, в которые я и впрямь готова поверить. — Так вы это сделаете, мисс Лаундс? Взгляд Фредди переметнулся с Уилла на Джека. — При одном условии. Последнее решение о публикации принадлежит мне: если мне что-то не понравится, я это не опубликую. — Звучит вполне резонно, — кивнул Джек. Уилл не считал, что Фредди Лаундс хоть раз сказала или написала хоть что-то резонное (и это было для него ещё одним поводом провернуть свой план), но даже сумел адресовать ей подобие улыбки, когда она согласилась. Он определённо собирался насладиться своей многослойной игрой. * * * Когда Джек привёз Уилла с охранниками обратно к домику, было уже обеденное время. Уиллу, наверное, стоило пригласить его остаться на обед, но ему нечего было Джеку сказать, а светские любезности в его нынешней ситуации казались особенно бессмысленными, поэтому он не стал этого делать. Разогрев в микроволновке первую попавшуюся под руку упаковку замороженной еды, даже не взглянув на название, Уилл бездумно съел её содержимое. Всё было готово к старту; следующий ход принадлежал только Уиллу, так что ему стоило приготовить свою пьесу. Последние три года Уилл пытался забыть Ганнибала и почти все остальные события двух с лишним лет своей жизни. У него ничего не получилось — и не только потому, что всегда оставалась какая-то наполовину дремлющая частичка него, которая не хотела забывать. Его гипервнимательный, одержимый деталями разум был старательно натренирован всё запоминать и выискивать связи. И теперь Уиллу требовалась его помощь для очень основательной экскурсии в прошлое. Сейчас, когда Уилл принялся подробно вспоминать все те события, его почти повеселило, сколько среди них оказалось совершенно нормальных моментов; сколько часов они проводили у Ганнибала в кабинете или за столом, обсуждая друг с другом работу. Его мозг выхватывал любые необычные мгновения и фразы. «Оно хранит в своих молекулах вибрации всех наших бесед, которые мы вели в его присутствии». Мозг Уилла цеплялся за эти вибрации гораздо крепче, чем любое офисное кресло. Уилл не ожидал, что когда-нибудь будет так благодарен Ганнибалу за его цветистый стиль речи. Дюжины вечеров, во время которых они пили вино и обсуждали психологию с моралью и ужасающе витиеватые метафоры, пока Ганнибал ходил вокруг да около тематики убийств и содержимого своих блюд. Где-то среди всех этих имаго, мангустов и Ницшеанской форели должна была отыскаться фраза, которая предупредила бы Ганнибала об опасности, не выглядя при этом дико неуместной. Сейчас Уилл воспринимал это всё с некоторой отстранённостью. Недостаточной, наверное (никогда не достаточной!), но более выраженной, чем тогда (хотя тогда уровень его отстранённости был нулевым: собственные мысли иногда казались ему всего лишь продолжением Ганнибала, так глубоко Уилл нырял в его разум в отчаянной попытке понять). Теперь Уилл по-прежнему понимал, но вместе с тем смог вернуть некоторую часть себя. С небольшим довеском; с частичкой себя, которая раньше была гораздо меньшей — прежде чем Уилл спустил её с поводка и накормил. «Убийство меняет образ моего мышления», — сказал он как-то Ганнибалу за ужином. И, хотя тогдашние обстоятельства были ложью, эти слова были чистой правдой. Насчёт каждого его убийства. Гаррет Джейкоб Хоббс, Рэндалл Тир, Фрэнсис Долархайд… не то чтобы с каждым разом Уиллу всё больше нравилось убивать — ему понравилось убивать ещё в самый первый раз. Что изменилось, так это сопутствующий этим убийствам психологический багаж, убеждающий Уилла, что ему определённо не следовало так ими наслаждаться. И если после убийства Хоббса Уилл месяцами таскал за собой фигуральный чемодан, то Долархайд не оставил после себя даже бумажника. Ганнибал обсуждал с ним это после Рэндалла Тира, пока мыл и перевязывал ему костяшки; руками врача со взглядом убийцы. После чего обсудил с Уиллом гораздо, гораздо больше. Неповторимая кровавая ночь, которую Уилл не мог ни забыть, ни зарыть поглубже; во время которой Ганнибал учил его тонкостям свежевания и разделывания трупов, пока они воплощали в жизнь замысел Уилла. «Каждый акт творения несёт свои разрушительные последствия, Уилл». Означало ли это, что разрушительные поступки всегда влекли за собой нечто созидательное? Учитывая количество разрушений в жизни Уилла, хорошо бы, если так. Семьи, которые стали бы следующими жертвами Долархайда, определённо с этим согласились бы. Нынче Уиллу не с кем было это обсудить, но он и не испытывал такой потребности. Долархайд действительно должен был умереть: так считали Джек, Алана и все остальные, поэтому Уилл мог не опасаться, что действовал предвзято. Обстоятельства его смерти и глубина личного вовлечения Уилла не имели никакого значения: главное, что Долархайд умер. Многократное воздействие сделало Уилла невосприимчивым к общественному моральному порицанию; к взываниям собственной — сформированной обществом — совести. И его это устраивало. Он не скучал по временам, когда ему не давал по ночам покоя Гаррет Джейкоб Хоббс, и у него не было ни малейшего желания делить свои сны с Долархайдом. Ганнибал порадовался бы его прогрессу, поаплодировал бы столь развивающемуся принятию своего «я». Уилл смотрел на это чуть иначе: с его точки зрения, это было скорее принятием реальности. Без которых ныне живущих людей этот мир стал бы лучше, и неважно, будет ли Уилл Грэм притворяться перед самим собой, будто так не считает, или нет — они всё равно продолжат жить. Если эти люди полезут к Уиллу — или к любому, кто Уиллу дорог, — он собирался сделать всё возможное, чтобы их убить. И имел полное право чувствовать себя после этого совершенно нормально. Никто не скучал по Гаррету Джейкобу Хоббсу, даже Эбигейл, и никто не скучал по Рэндаллу Тиру, и никто не станет скучать по Фрэнсису Долархайду. Никто, кроме Рибы. Она не станет скучать по Великому Красному Дракону, но она будет скучать по Фрэнсису, и будет на себя за это злиться. И годами гадать, чем она, чёрт возьми, провинилась, чтобы заслужить такую жизнь. Уилл царапнул вилкой пластиковый судок. Его тарелка опустела. Его… если подумать, кажется, это был пад-тай с курицей, закончился. Небо стало пасмурным, а ветер — холодным, так что Уилл надел флисовую кофту, прежде чем сесть на крыльце, баюкая в ладонях кружку с кофе. Облака были тёмными, а воздух — влажным; скоро должен был начаться дождь. У Уилла всё равно не было настроения гулять сегодня по тропинкам. Его неугомонность была только мысленной, не телесной. Всего через несколько минут в подлеске за пределами поляны послышался шумный треск. Это не могли быть охранники-надзиратели — они не приближались к дому, довольствуясь камерами. Уилл поставил кружку возле несущей балки в паре футов от себя. Что-то быстро двигалось в его сторону, бездумно сминая растительность на своём пути. Ни один дикий зверь не производил столько шума, не желая или спугнуть добычу, или стать добычей. На поляну пулей вылетело невысокое, гибкое существо, и Уилл улыбнулся, когда его увидел. Это была собака, помесь борзой с неизвестно кем ещё. Молоденькая и полная энтузиазма, она радостно подбежала к Уиллу, когда он поцокал языком. У неё была тёмная красно-коричневая шерсть, слегка потускневшая от пыли и репьёв (последствий рысканья по сотням кустов), однако пробежавшись по ней пальцами, Уилл не обнаружил ни блох, ни клещей. И никаких признаков беременности — значит, скорее всего, её стерилизовали. Наверное, это была фермерская собака; в сезон, может, помогающая на охоте. Она целыми днями изучала окрестные поля и леса, но у неё был дом и кто-то, кто о ней заботился. Ей нравилось человеческое общество, впрочем: она послушно сидела рядом, пока Уилл её гладил, а потом охотно растянулась на спине, уверенная, что весь мир и населяющие его люди полны доброты. При этом она случайно опрокинула задней лапой полупустую кружку Уилла, залив доски кофе, но Уилл лишь засмеялся, почёсывая ей живот. Уилл мысленно прозвал её Грацией: потому что она, казалось, целиком состояла из длинных лап и длиннющего же вываленного языка — и потому что у неё не было другого имени. Слегка успокоившись после изначального восторга, вызванного их знакомством, она села рядом с Уиллом, прижавшись к его бедру, и Уилл приобнял её в ответ, рассеянно гладя по спине. Для такой собаки, как Грация, жизнь была простой штукой. Она никогда не встречала человека, который бы ей не понравился или которому не понравилась бы она. В отличие от бездомных бродяжек Уилла, ей никогда не приходилось иметь дело с миром, когда тот делался мерзким; никогда не приходилось решать, на что она готова, чтобы выжить: бежать ли ей и прятаться, или держать оборону и кусаться. Пока они сидели, начался дождь; первые редкие капли быстро переросли в полноценный ливень. У Уилла намокли ботинки (он вытянул ноги на ступеньки, за пределы козырька крыши), но его это не беспокоило. Ему было наиболее комфортно за всё время с тех пор, как он очнулся и обнаружил себя в очередной изменившейся версии своей реальности. Уилл ничего не слышал, но Грация вдруг навострила уши и напряглась — и вот её когти уже застучали по доскам, когда она помчалась сквозь дождь обратно в лес; туда, откуда пришла. Подняв свою кружку (теперь уже надколотую), Уилл вернулся в дом, снял ботинки и носки, и пошлёпал босиком на кухню. В раковине его по-прежнему ждали кружка с завтрака и тарелка с обеда, поэтому он их вымыл: это были простые рутинные действия, позволяющие освободить голову для просеивания его наполненной Ганнибалом жизни в поисках подходящей подсказки. Уилл не без веселья подумал, что очень напоминал сейчас Грацию, обнюхивающую следы на тропинках и под кустами в поисках норы, в которой спрятался кролик. Ей нужно было следить лишь за тем, чтобы не угодить носом в ловушку. «В глубинах наших сердец и умов таится опасность. В полу разума встречаются прорехи». Уилл криво улыбнулся, снова услышав эти слова Ганнибала, сказанные более четырёх лет назад. Со времён той беседы у камина он провалился далеко не в одну прореху в собственной голове. Он так никогда и не нашёл способа их избегать — научился лишь замуровывать всё крыло, чтобы больше туда не ходить. А теперь вернулся в осыпающийся лабиринт коридоров, открывая двери и исследуя комнаты, по-прежнему не зная, как обогнуть ловушки в полу, которые неизменно его поджидали, стоило ему сделать неверный шаг. Грации с её кроликами было полегче. Наткнувшись на тысячу переплетающихся запахов, она просто шла за самым сильным и могла определить, когда земля под ней становилась более зыбкой. Уилл тоже мог это определить — его редко можно было упрекнуть в глупости. Просто данное знание не заставляло его изменить курс. Поставив кружки и тарелки возле раковины, чтобы с них стекла вода, Уилл вытер руки полотенцем. Может, он слишком всё усложнял, роясь в памяти в поисках странных отсылок из одного разговора среди тысячи. Может, ему стоило попросту выбрать самый очевидный, как это делала Грация: ориентироваться на самый сильный запах. Взяв мобильный, он набрал второй из двух номеров в своей телефонной книге. — Фредди Лаундс слушает, — у неё был идеальный «телефонный» голос: полный профессионализма и искреннего интереса; ни намёка на её помойную жизнь. — Вы можете сейчас говорить? Если Фредди и удивилась столь скорому звонку от Уилла, её тон никак этого не выдал. И теперь она определённо слушала очень внимательно. — Вполне. Значит, поблизости не было никого, кто мог бы их подслушать. — Я хочу, чтобы вы опубликовали ещё одну статью о Ганнибале. Можете написать в ней что угодно, мне нужны только последние три строчки. — Вы помните, что у меня есть право вето, если они мне не понравятся? — Вето, но не редактирования, — парировал Уилл. — Если вы дадите добро, мои строчки должны остаться неизменёнными, слово в слово как я скажу. — Говорите их, и я скажу своё решение. Фредди молчала, пока Уилл диктовал свои строчки (достаточно медленно, чтобы она успела их набрать). Затем снова повисла тишина; Уилл дал Фредди время переварить услышанное. Помойные крысы не выживали, если не были осторожными. Наконец, после долгой минуты молчания, Фредди заговорила снова: — Вы хотите, чтобы я такое опубликовала? — Этого хочет Джек Кроуфорд, — отозвался Уилл. На этот раз наступившая пауза была короче, но она всё равно была. — Мистер Грэм, насколько я помню, наше с вами сотрудничество ни разу не заканчивалось так, как вы его поначалу описывали — или как Джек Кроуфорд его описывал, если уж на то пошло, — Уилл крепко прижимал к уху холодный телефон. В голосе Фредди сквозило веселье. — Вряд ли вас удивит известие, что мне на это, в общем-то, наплевать. Потому что, по-моему, меня в любом случае ждёт вкусная история. Вы получите свои три строчки. — Спасибо, Фредди, — с заученной вежливостью поблагодарил Уилл и повесил трубку. Откинувшись на спинку стула, он задышал медленнее, ожидая, пока его сердечный ритм придёт в норму. Фредди напечатает нужные слова. Не важно, что она подумает, или заподозрит, или даже скажет Джеку — лишь бы она опубликовала их на сайте. Это всё, что Уиллу требовалось. Он не знал, насколько быстро Фредди писала статьи. Не знал, сколько ему придётся ждать. По крыше него над головой продолжал барабанить дождь, стекая по не защищённым козырьком окнам. Уилл подошёл к шкафу у входной двери и повнимательнее изучил оставленные Джеком рыболовные снасти. Удочки были ему прекрасно знакомы: в доме у Молли (а теперь это точно был дом Молли — с каждым днём он всё меньше казался Уиллу его домом) у него лежали точно такие же. Леска тоже оказалась качественной: флюорокарбоновая Berkley Vanish для рыбы весом до четырёх, шести и восьми фунтов, идеальная для форели. Катушки — из обработанного алюминия, с регулируемым тормозом. Уилл сомневался, что Джек купил ему мэрилендскую рыболовную лицензию, тем более, выданную на имя Уилла Грэма. Однако пришёл к выводу, что они оба могут с этим смириться. Немного незаконной рыбной ловли уж точно не стало бы самым тяжёлым преступлением, совершённым Уиллом в этом месяце. Да и Джеком тоже, если уж на то пошло. Катушки были заправлены леской, но Уилл предпочитал леску меньшего диаметра — её было легче крепить к приманке, поэтому решил перезаправить пятивесную катушку. Он редко рыбачил на гигантскую форель, но это была осторожная рыба, которая не брала наживку, если в воде виднелась леска. Сев на диване, Уилл смотал со шпули старую леску, прикрепил узлом Олбрайта новую, четырёхвесную, и намотал полную катушку. Затем привязал её к основной леске гвоздевым узлом (хорошо, что у него был в этом богатый опыт, потому что никаких инструментов Джек ему не оставил), решив повременить с типпетом, пока не обзаведётся хорошей приманкой. Уилл помнил все нужные движения наизусть, что было полезно, потому что его взгляд не задерживался на леске, то и дело возвращаясь к стоящему в углу компьютеру. Где ничего пока не изменилось. При наличии мотивации Фредди умела писать быстро: большинство эксклюзивных материалов не оставались бы таковыми, если бы она брала пару деньков, чтобы поразмыслить над наиболее удачными словесными формулировками, прежде чем опубликовать свои труды. Фредди узнала о сути этой сделки ещё утром, и Джек наверняка намекал ей на характер её сотрудничества — в общих чертах — даже раньше, чтобы заручиться её согласием встретиться. Скорее всего, на момент звонка Уилла у неё уже был готов какой-то черновик. Уилл заварил себе ещё кофе (поскольку половину его прошлой порции разлила Грация) и вывел компьютер из спящего режима. Затем открыл в браузере страницу Tattle Crime, зная, что если статья готова, она появится на главной странице, с большой, привлекающей внимание ссылкой. Статьи не было. Уилл не стал смотреть на существующие статьи, не считая беглого взгляда на их заголовки: он не хотел знать ни о чём из этого. Открыв в новой вкладке «Википедию», он вбил в форму поиска «Оквуд, Мэриленд». Результаты оказались скудными: по сути, только выжимка данных переписи, что вполне соответствовало увиденному Уиллом на карте размеру этой местности. Он расширил свой поиск, вбив найденные онлайн названия нескольких окрестных городков покрупнее, и получил информацию об их размере и инфраструктуре. Ничего сколько-нибудь значимого, но в некоторых из этих городков, поближе к автомагистрали, обнаружился более ожидаемый перечень заведений и услуг. Каждые несколько минут Уилл переключался обратно на вкладку Tattle Crime, обновлял страницу и ждал, что её дизайн изменится. Снова и снова, до тех пор, пока это наконец не произошло. Заголовок на баннере гласил: «Ганнибал-Каннибал: где он теперь?», сопровождаемый подзаголовком «21 день спустя: что мы знаем и что ФБР не хочет, чтобы вы узнали». Уилл нажал на ссылку. Он не стал читать основной текст статьи. Фредди была достаточно осторожной, чтобы не перегибать со своими теориями, рискуя разозлить Ганнибала (а вот позлить Джека она вполне могла), но если она и сглупила, это была её личная проблема. Уилл прокрутил текст к самому концу. «Возможно, Ганнибал Лектер разбился на камнях под обрывом у Атлантического океана, как изящная чашка, брошенная на кухонный пол. Возможно, эта чашка соберётся воедино и самый известный убийца нашего столетия объявится снова — с новыми убийствами. Ради всех нас, будем надеяться, что этого не произойдёт». Уилл сидел и таращился на эту концовку, перечитывая свои продиктованные строчки. Фредди их всё-таки отредактировала (ну разумеется, она это сделала): Уилл не говорил вот этого «самый известный убийца нашего столетия», но она не изменила сути и оставила нетронутыми ключевые фразы. Под статьёй уже начали появляться первые комментарии; с каждым обновлением страницы их становилось всё больше. Уилл был не единственным, кто видел эту статью. Её действительно опубликовали. Уилл это сделал. Он сделал единственное, что мог; единственную вещь, которая могла что-то изменить. Он уронил на пол собственную чашку, и теперь её осколки могли упасть как угодно. Эту чашку никто обратно не склеит. Он вздрогнул, когда у его локтя раздался неожиданный звук. Звонил его мобильный телефон. Впервые за всё время. Уилл прищурился, вчитываясь в экран. Звонящий значился как «Джек». Наверное, Фредди сказала ему, что опубликовала свою статью. Уилл нажал на «Ответить», но не стал ничего не говорить — на случай, если это был не Джек. — Что это, чёрт подери, должно значить?! О, это определённо был Джек, и у Уилла во второй за сегодня раз быстрее заколотилось сердце. Но он постарался, чтобы его голос прозвучал непринуждённо: — Ты хотел строчку, которая что-то значила бы для Ганнибала. Падающие чайные чашки — вот эта строчка. Никто, кроме Ганнибала, не свяжет её со мной. Возможно, Беделия могла бы связать — Уиллу никогда не хотелось слишком глубоко задумываться, о чём Ганнибал с ней разговаривал, — но Уилл не представлял её за чтением Tattle Crime. А даже если бы она это и прочла, то уж точно не стала бы выходить на контакт ни с кем из них. — Я не представляю себе, чтобы кто-то связал эту строчку с чем угодно, — проворчал Джек. Лишь бы только он не стал слишком тесно связывать с Уиллом самую последнюю строчку, а концентрировался на явных странностях первых двух. — Ганнибал поймёт, что это сообщение для него, — возразил Уилл, и его уверенность не была притворной. — Разбивание чашек — его многолетний пунктик. — Как буквальное, так и фигуральное. Эбигейл и Уилл — они оба были чайными чашками; они оба собирали свои кусочки воедино, хоть и на разный лад. — Всё это звучит малость напыщенно, — протянул Джек. — Непохоже на стиль типичных статей Tattle Crime, нацеленных на широкие читательские массы. — Таков был твой план, Джек, — напомнил ему Уилл. — Немного поздновато беспокоиться, что Фредди пишет не так, как разговаривает Ганнибал. Никто не разговаривал так, как Ганнибал. За исключением Уилла — иногда, когда они были вместе; потому что стиль речи Ганнибала был точно таким же прилипчивым, как и все остальные его привычки и черты. Никто не делал что-либо так, как Ганнибал. Сейчас Ганнибалу предстояло доказать, что он не менее великолепно умел прятаться. Он прятался больше двадцати лет, пока Уилл не взорвал ядерную бомбу в его тщательно упорядоченной жизни. Сейчас, когда его лицо все знали, ему стало сложнее: он не мог воспользоваться своей прежней тактикой прятанья у всех на виду, но он мог придумать что-то другое — при желании. Ему лишь нужно было захотеть этого сильнее чего-либо ещё. — Ну что ж, полагаю, таков наш расклад, — нарушил тишину Джек. — Мы ничего не можем сейчас сделать — только ждать, ответит ли он. — Ответит, — заявил Уилл. Он в этом не сомневался. Ганнибал не должен был делать ничего больше — для этого Уилл и затеял весь свой план — но он подтвердит, что прочёл предупреждение Уилла. — Ты уверен, что он воспользуется сайтом? — Он не стал бы этого делать, будь у него выбор, но это единственный канал связи, который мы открыли. Разве что у тебя произошла утечка информации, о которой мне не известно, — не удержавшись, добавил Уилл. Нанятые Аланой охранники у особняка, медперсонал, сменяющиеся сторожевые псы в фургоне-трейлере — всё это обладало временным лимитом. Слишком много людей знали об Уилле, чтобы можно было рассчитывать на их бесконечное молчание. — Алана говорит, что она очень хорошо платит своим людям, — ответил Джек. — Им известно, что как только о тебе узнает мир, это закончится — и я не знаю ни одного журналиста, который мог бы перещеголять в щедрости империю Вёрджеров. Джек был прав. А значит, возможно, у них оставалось больше времени, чем Уилл полагал. — Я дам тебе знать, когда что-то найду, — сообщил он. — Договорились, — ответил Джек и закончил звонок. Уилл закрыл браузер и выключил компьютер. У него над головой перестал барабанить дождь; выглянув в окно, Уилл обнаружил, что тот перешёл в тихую морось. Была всего середина дня, поэтому Уилл надел флисовую кофту и сухие носки с ботинками, решив ещё немного поизучать местные тропинки. Может, снова появилась бы Грация. Уиллу бы этого хотелось. Вторая фаза его плана начиналась завтра.