Насилие богов

      О, моя Ева. Каждое утро говорила она, будто мантру. Казалось, что это уже давно не материнская любовь, а нездоровая одержимость, давно забытым лицом дочери. Какую сотню лет она уже пытается? Явно не первую. Но каждый раз одни неудачи, как проклятья, преследующие ее. Иногда в голове проскальзывали мысли, что лучше бы тогда она вообще ее не рожала, ведь с каждым днем материнское сердце все больше обливается кровью. Смотря на своих названных детей, ненавидя их еще сильнее за их чертову бесполезность. Уроды, неудачные эксперименты, ее собственные ошибки — это все про них. Хотя нет… Есть из них и треснувшие, но жемчужины.       Ах, ее Альсина — граненный рубин, грациозная кошка в вороньих когтях. Эта женщина сводила Миранду с ума, как она чудесна и как идеальна для ее Евы. Это красивое и сильное тело, этот железный характер и такая сломанная судьба проклятой графини, будто бы чары влекли неутешную богиню к ней. И сколько лет она ее добивалась? Гордая собой и непоколебимая госпожа Димитреску не хотела продавать свою человечность. Ей хватало своего поместья, статуса и трех прекрасных и живых дочерей. Муж — этот ужасный домашний тиран умер по абсолютной случайности в пожаре их летнего домика, где каким-то чудом его жена и юные дочери выжили. Ох уж эти случайности… И все же сломанная судьба у нее есть, ведь уж который десяток лет рядом с Леди находятся лишь живые куклы, даже не похожие на свои оригиналы. Именно тогда судьба свела этих так похожих женщин. Теперь уже огромный монстр, не похожий на грациозную графиню наслаждается своим вечным покоем за толстыми стенами замка. Чертовка все так же влечет Миранду, только вот кто знал, что она больна? Запретный плод так и остался запретным и все же столь любимым, что проклятая Богиня до сих пор, только облизываясь смотрит в сторону Альсины.       И конечно же самый молодой и совершенный экземпляр в ее коллекции. Острый, будто лезвие ножа и дикий, как мустанг, так и не посвятил свою душу Матери. Карл — идеальная Ева. Но он столь волен себе, что даже сама она не смогла поглотить его, лишь силой, заставляя его поджилки трястись. Если бы хоть кто-то знал кто он и откуда взялся. Рычаги давления явно повлияли на мужчину, даже куда лучше, чем на его, ненавидимую старшую, так называемую сестру. Мальчик без имени, без дома и без прошлого попал в эту деревушку по какой-то случайности, как и многие дети до него. Сотни, нет тысячи экспериментов над ними проводились ежегодно, в течении долгих лет. И его держала лишь ненависть и.… Любовь. Он любил одну женщину так сильно, хотя и она его предала. Оставила эти уродливые шрамы на его лице, теле, сердце и душе. Карл Гейзенберг — имя, которое ему дала Леди Димитреску, вытянув его из одной из множества книг в ее библиотеке. Так мерзко слышать его из чьих-то уст, а делать нечего, ведь другого он и вовсе не имеет.       Но кажется, что все тщетно. Четверо и каждый из пуст. Зачем тогда это все? Даже они не смогли удовлетворить ее ненасытное желание, тогда кто сможет?.. Создавать с каждым днем все больше ликанов, уродских слабаков, которые даже разума своего не имеют, так осточертело. Хотелось опустить руки, закрыть глаза и упасть на дно глубокой реки, где ее никогда не найду и не потревожат.

***

      Эта старая и прогнившая кровью деревня продолжала жить, словно не замечая, что их жизнь катится по наклонной, в самую пучину к точке невозврата. Хотя, наверное, это и успокаивало Миранду. Она могла часами незримо для кого-либо наблюдать за этими жуками и чувствовать себя живой. Дети бегали, мужчины работали, женщины стерегли домашний очаг, а старики доживали безбренную жизнь. Все это текло, как река, которая не должна засохнуть пока там есть их Богиня.       И в один из таких же дней, что повторяются, словно день сурка Миранда вновь, будто во сне бродила по зимним дорожкам в форме черной, худой и юркой кошки. Так важно перебирая лапами и умными серыми глазами осматривая все живое, она наблюдала за солнцем, безмятежно заходившим за горизонт. Явно холодало… И свечи в домах все чаще загорались, излучая теплый свет. Большие окна замка на горе так же сияли в полусумраке, а небо затянули облака пара из труб огромной фабрики на окраине. Мельницы где-то в далеке продолжали свои работы, и шум водопада лишь успокаивал безутешную Богиню, словно все так и должно быть. Словно ей уже никто и не нужен.       Уже собираясь уйти на свой должный покой, Миранда хотела последний раз увидеть новорожденного младенца у семьи кузнеца. Они так давно желали дитя, сколько раз безутешная Карла просила благословение Матери, сколько рыдала в церкви, сколько молилась и вот все-таки чудо случилось. Узнав об этом, Богиня даже почувствовала тепло, которое пробежалось по телу быстрой дорожкой мурашек. Так давно она не слышала биение ее сердца, считая себя уже мертвой, лишь с видимой обложкой, которая никак не может покинуть этот мир, чтобы встретиться на той стороне с ее единственной любовью — Евой.       Чуть зашторенное окно, подоконник, припорошенный свежим снегом, и такая теплая изнутри комната, освещаемая одной лишь свечой, на старой тарелочке, куда капал горячий воск. Старая люлька качалась под легкими движениями женщины, а там… Там спало маленькое, только-только узревшее этот мир солнышко. Личико, усыпанное веснушками и ярко-рыжий пушок на макушке. Дети — плод труда мужчины и женщины, который вбирает в себя многие их стороны, как внешние, так и некоторые внутренние. Миранда помнила ту ночь, когда ей по случайности получилось зачать ребенка. Если честно она не совсем помнила лицо того мужчины, оно вечно путалось в голове, но вот ощущения. Такого она более никогда не чувствовала, соприкосновение их плоти, горячих и живых тел. Сбивчивое дыхание и тело, наполняющееся удовольствием и жаром. Их дочь взяла все только хорошее от их обоих, прямо как этот младенец. Миранда изучала сопящее тельце и видела тонкие черты его матери — первой красавицы на деревне и огненные волосы и ресницы от отца —крепкого кузнеца и охотника, за которым гонялась не одна девица.       И тут такая грязная и ужасающая мысль заползла к ней в голову. Она заполонила все иные чувства или процессы в ее организме. Богиня словно снова почувствовала то сумасшествие, которое поглощало все эти годы поисков идеального сосуда. — Почему же я не додумалась об этом раньше?.. Глупо было искать кого-то, кто еще не родился, но кажется ему уже пора появиться на свет. Я создам сосуд! Нет-нет… Не я, а мои прекрасные жемчужины. Я желаю твою плоть и кровь моя дорогая Альсина, желаю настолько, что схожу сума по твоим устам. Хочу в них впиться! Но как же я хочу силу… Силу, идеальную для меня. Ах, мой Карл… Я хочу твою силу! — захлебываясь в своих словах шептала Богиня, растворяясь в воздухе стаей ворон. Ее грязные речи, казались для самой себя усладой, ведь она нашла выход из этой пучины. Нашла свет, к которому пойдет. — Вы сделаете мне сосуд сами, мои дороги жемчужины. Мои желанные Альсина и Карл!