Насилие богов

      Сломанные кости срастаются, порезы затягиваются и даже сейчас — в век технологий потерянную конечность можно восстановить. Но вот раны, что получает душа никогда не исчезают, они кровоточат и мешают жить дальше. Люди — существа невероятно слабые, ведь они не так быстры, как птицы, у них нет сильных челюстей, готовых порвать кого-то в клочья, и они не могут долго находиться под водой. Наша жизнь коротка и многие любыми способами пытаются ее продлить, называя это даром, но вместе с этим они получают круговорот страданий и боли. Вряд ли она физическая, скорее настолько тонкая, что сначала ты не осознаешь этого. Теряя дорогих твоему сердцу, ты вместе с ними оставляешь частичку себя. Но ведь в какой-то момент, когда частичка за частичкой будут опускаться в холодную землю, ты исчезнешь. Останется оболочка, фальшивая видимость, а тебя нет… Страшно?       А дети? Они не понимают значение слова «смерть». Лишь некоторые… И то они уже не дети. Те, кто осознано в какой-то момент задумаются, что и они когда-то уйдут, будут зваться взрослыми. Не важно сколько ему лет, 80 или 5, человек созрел до мысли, что нет ничего вечного и он явно готов к этому. На это часто влияет потеря. И сейчас темной ночью августа двое таких взрослых детей пытаются жить дальше. Это вовсе ни как в фильмах, что сейчас у них начнется путь веселья и приключений, чтобы в конце победить финального босса. Нет. Они ступили на тернистую тропу, которая будет каждый раз ранить их еще сильнее. Кир старается вырасти прямо сейчас, хочет подарить брату хоть какую-то любовь, а Томас просто хочет больше никогда не становится для кого-то помехой. Теперь им надо самостоятельно выживать и учиться многому, чтобы хоть как-то барахтаться в течении жизни.       Огромной поддержкой стал тот, кого обычные люди боготворят и боятся. Его фабрика по истине опасное место, где даже сам Лорд подвергается опасности, что уж говорить о детях. Но почему-то в тот момент сердце так заболело, что если бы Карл их не взял, то умер бы от чувства вины. Это максимально не в его стиле и иногда в голову приходят мысли, что это очередной фокус Миранду, в голову которой пришел очередной гениальный план, подкрепленный только ее сумасшествием. Они так юны и глупы и их столькому нужно научить. В какой-то инженер чувствовал себя, будто отец одиночка. Хотя несмотря ни на что, этот рыжий достаточно рукастый парень, пусть и ни черта непонимающий в механике, но то ли по зову сердца делает минимум ошибок. Конечно, кроме как к столбу, чтобы подкрутить гайки мужчина его более никуда не подпускает, мал еще. А вот его брат явно человек головы. Если не учитывать возраст, то он вполне мозговитый ребенок. Том уже знал устройство некоторых простых механизмов и спокойно о них рассказывал, если так можно выразиться, ведь разговаривает мальчишка в угоду возраста достаточно плохо.

***

      Такими темпами прошли долгие и достаточно сложные пять лет. Деревня совсем не изменилась, в общем-то, как и последние лет сто. Люди продолжали жить прошлым, оставаясь в своем мирке. Лишь изредка кто-то пропадал, но это вина ликанов, которых иногда выпускают погулять. Они же такие милашки… На жителей эти существа почти не обращают внимание, только на одиноких путников или пьяниц. Кстати, если так подумать, то у каждого из четырех Лордов имеется своя нечистая свита. Главный ученый, что создал почти всех оборотней — Сальваторе, который не сильно отличается от них, как внешностью, так и разумом. Миледи Беневиенто, которая в угоду своему слабоумию разделила Каду меж всеми своими драгоценными куклами. Теперь они всегда окружают ее, особенно дорога Энджи, которую частенько можно принять за саму Дону. У госпожи Димитреску помимо служанок в подчинении есть упыри — люди, когда-то съеденные хозяйкой, но не упокоившиеся и вынужденные бродить по подземельям в поисках новой добычи. Но также, одними из немногих разумных существ являются названные дочери, которых вполне спокойно можно назвать нечистью. Из-за них множество, как мужчин, так и женщин пропадали без вести, а потом их плоть раскладывалась по тарелкам и кровь наливалась в бокалы. И конечно же Лорд Гейзенберг, изготавливающий своих изуродованных киборгов только с помощью технологий. Его откровенно раздражала неспособность других сделать хоть что-то без действий какой-то невиданной силы, будто бы они так боятся испачкать руки. Хотя это не так важно, ведь о производстве огромного количества машин-убийц кроме самого хозяина никто не знал, производство шло подпольно и не нуждалось в огласке.       И все же есть еще кое-кто, знающие этот секрет — единственные сотрудники данного предприятия. Мальчики значительно подросли с тех пор, а под контролем хорошего мастера явно возмужали и хоть немного получили опыт в работе. Девятилетний Кир или как его называет их босс — Рыжуля, стал правой рукой, хотелось бы сказать самого Гейзенберга, но пока только его левой пятки. Из-за возраста паренек может только смотреть за работой над роботами, а самому только помогать с починкой некоторых из деталей. Его волосы заметно отросли и теперь он и вправду похож на солнышко, особенно с поджарой кожей и множеством веснушек. Зачастую Шмийд ходит в рабочем комбинезоне, который весь усыпан масляными пятнами, ботинках на размера так два больше положенных и старой пастушьей рубахе. Пальцы, как и коленки, как в прочем и лицо заклеены бинтами, потому что кто-то очень торопится, показывая свои успехи, и получает увечья. Пока что совместимые с жизнью.       Томаса тоже не обделили кличкой — черт. И нет, это вовсе никак не связано с тем, что вся деревня клеветала на него в посланничестве дьяволу, а потому что он очень незаметный, и по первости мужчина просто пугался от неожиданности, сопровождая это громкой бранью, где частенько встречалось слово «черт» и все от него производные. Правда сейчас мальчика так называют исключительно по привычке, ведь за это время он достаточно изменился. Несмотря на возраст в свои восемь он перегнал старшего брата в росте на сантиметров так десять. Лицо немного вытянулось, приобрело еще более европейские черты, глаза же так и остались разными, но это смотрелось даже элегантно. В одежде мальчишка предпочитал все просторное — рубаху по крупнее и штаны пусть длинные, но широкие, чтобы было удобнее работать. С обувью та же история, что и у Кира, потому что великий Лорд не должен искать что-то подходящее, он что нянька им? В отличие от старшего, Том предпочитал заниматься чертежами, читать про них книги и рассчитывать все до миллиметра. В прочем кроме как плана новой трубы он ничего не сделал, ибо нечего прыгать выше собственного носа.       По ходу этих лет выяснилось, что дети вовсе не кровные родственники. Оба они об этом прекрасно знали, просто Карл задавался вопросом, почему это они такие разные. Одной ночью октября им в дверь постучались и оставили младенца. Ни родителя, ни записки, ни даже обычного одеяла. Абсолютно голый, будто бы только-только родившийся малютка громко плакал. Легкий пучок темных локонов закрывал затылок, а сам он был достаточно крупным, конечно, в пределах допустимого. Родители просили не распространяться о отсутствии единой крови, к тому же мать имела достаточно похожий оттенок волос и выраженные карие глаза. Вот так Томас и появился в доме кузнеца. Несмотря ни на что Кир абсолютно счастлив, что у него есть брат. К тому же когда они рядом, то на душе так спокойно и тепло. Они настолько близки, что могут оба ощущать грусть или тоску в одно время. Это было достаточно мило, даже жесткий по характеру Гейзенберг это подметил.

***

      По деревне пошел слушок, что у одного из господ появились толи дети, толи приемник, толи вовсе рабы. Население относилось к своим Лордам с должным трепетом и все что их касается, связанное с обычными смертными сразу становится темой ближайшей недели, если потом вовсе не становится легендой. Народ то суеверный, проверить никак не могут, вот и верят во всякое. Если бы это и оставалось чем-то на уровне сплетен, но все зашло так далеко, что даже сама Матерь смогла получить об этом известия. Почему-то мысли сразу перекинулись на Альсину, неужели после восьми лет она решила попробовать вновь? Но тут же все эти глупости растворились, ведь она ее верная собачка и никогда бы ничего не сделала против. Моро? Это звучало смешно и даже не нуждалось в обдумывании, а Донна сама еще ребенок, никак не может вылезти из своих кукол. Оставался только… Боже от этого мужчины можно ожидать чего угодно. И даже если все это только городские бредни, то стоило пройтись по фамильным домам ее названных детей.       Весь следующий день Миранда радовала их визитом и расспросами по поводу хоть каких-то следов детей. Правда на мельницы она так и не пошла, на сколько же эта уродская гора тины ее раздражало, один его голос уже выводил из себя, а вид так точно. Ну что же, от Димитреску она смогла получить хоть какую-то информацию, потому что ее служанки перешёптывались о каких-то мальчишка, постоянно бегающих к фабрике. Но более ей ничего не известно. Впрочем и это было достаточно полезно, естественно если это правда.       Как давно Богиня лично не посещала этот дряхлый завод, хотя это не удивительно, ведь здесь вечно не чем дышать, воняет маслом, дешевым алкоголем и табаком, который она и так не сильно переносит, делая не раз замечания Альсине по поводу этого. Но можно было сказать, что с приходом Гейзенберга здесь стало куда лучше, хотя бы потому что он отреставрировал само здание и на него теперь приятно смотреть. Сопровождающий вороний шелест крыльев проводил женщину. Ее крылья чуть дёргались, как бы очищая снег с себя, потому что сегодня его нападало чересчур много. Рука вальяжно постучалась в крепкую металлическую дверь. Но никого… Это было достаточно странно. И все же после еще нескольких попыток засов отворился и со скрипом пластины разъехались пред ее лицом. Только встретил Матерь не хозяин завода, а маленький рыжий мальчик, с крупным бинтом на щеке. — Мальчик? А где же Лорд Гейзенберг? — ее серые глаза сверлили его, изучая сознание и личность ребенка. Золотая маска выглядела достаточно богато, но и пугающе. Боясь проронить и слова Кир глубоко вздохнул и первым делом естественно запустил ее внутрь, только из-за правил этикета, которые когда-то ему рассказала мама. — Рыжуля, кто там?! —зло и устало из глубины крикнул мужчина. Его шаги были слышны хорошо, чтобы отчетливо понять, что он не совсем в трезвом состоянии. Как никак сегодня суббота, бутылочку пропустить можно. Какой неожиданностью было увидеть фигуру Миранды на его пороге. От этого и настроение все ушло, вместе с алкогольным опьянением. Просто чудо женщина, умеет все испортить. — Кхм… Матерь Миранда? Что вас привело ко мне в столь поздний час? — Слухи, мой дорогой. Слухи. — походка Богини была небесной, потому что платье чуть касалось пола, создавая эффект левитации. И нет, это не выглядело волшебно, а как-то по мертвому пугающе. — И видимо они оказались правдивыми. Что же в твоем обители забыли обычные дети? Неужели стало скучно одному и решил завести зверюшек? — долгая пауза. Она казалась для некоторых вечностью, а груз так сильно давил на сердце. И в ситуации нет ничего такого, но страх от одного ее присутствия разливался по телу. Все разрушилось, когда из глубины завода вылез еще один ребёнок. Щелчок. Такой знакомый, но Миранда никак не могла его вспомнить. Она ожидала увидеть точно кого-то знакомого, но перед глазами появился мальчишка. Он вызвал секундный стопор у Богини, ведь женщина абсолютно точно чувствовала что-то, к тому же вокруг веяла тревога и лишь в один момент все рассеялось. Лишь сильный источник энергии, такой сладкой, спокойной и ублажающей. — Боже-боже, а кто это у нас? Гейзенберг, представь же нас, чего ты стоишь. — А, ну… — резка смена настроения немного напрягала, хотя кто знает, что у этой суки в голове. К тому же вокруг стало как будто свежее, может кто-то включил вентилятор? — Рыжий — это Кир, а мелкий — Том. Они у меня работаю, ну и живут… Они погорельцы, так что я решил помочь. — Том значит? Ну здравствуй, Том. Меня зовут Матерь Миранда, мой дорогой. — игривая словно кошка, дама опустилась к нему, внимательно рассматривая все его черты лица. Боже, этот ребенок прекрасен… В этот момент она возжелала его полностью. — Какие красивые глаза, Том… Ах, Гейзенберг, ты, наверное, так устал от них, давай же я избавлю тебя от этого. Заберу маленький цветочек себе, ты же не против, дорогой Том?