Les mots que je dis pendant que tu dors / Слова, которые я говорю, пока ты спишь

Nina Nesbitt — Things I Say When You Sleep

-I-

That when I'm sad my eyes run like streams

But yours stay dry as you clench your teeth

And that's how I know that you're the one for me

Это было ощущение, когда испарились даже силы, уходившие на дыхание. Свеча на столе медленно догорала, но Герберт не обращал на нее никакого внимания, как и тогда, когда прислуга принесла ее. Строчки, которые заставляли мертвое сердце сжиматься, раз за разом напоминали о себе, и вампир напряженно сжимал зубы, пока не чувствовал малейший отголосок боли. Было уже поздно. Почему-то это слово ощущалось не только в философском плане, но и в плане реального времени, ведь солнце довольно быстро стремилось вновь скрыться за горизонтом. Говорят, потеря забывается, а жизнь обретает новые краски, вытесняя серость расставания. Вот только, кажется, у Герберта скорбь, поселившаяся в сердце, — это наследственное. Он видит, как каждый чертов год в один и тот же день отец вспоминает мать, и с некоторых пор он делает то же самое. «Альфред» — написал он тогда на могиле. Похоронил как человека и хотел бы больше никогда не появляться на том месте, слушая слова родителя. Ироничнее и смешнее всего оказалось то, что юный для своих лет вампир так и не смог игнорировать столь важное место. «Так происходит всегда». «Мальчишка не был вампиром, значит, должен был вскоре умереть», — именно так очень долго говорил отец, заранее готовя к страшной мысли. Сложно было убедить упрямого ребенка в чем-то, чего тот совсем не хотел признавать. А ведь молодой студент, которого даже граф просто звал по имени, все-таки оставил Герберта, покинув бренный мир. Но он не должен был! Не от такого... — Если бы я успел, — трясло младшего фон Кролока в первые дни, когда он отказался покидать еще молодое, но уже бездыханное тело возлюбленного. Сидел рядом, прикладывая безжизненные и холодные пальцы к губам, а они уже давно не могли согреть дыханием. — Нужно научиться жить с этим, — пришло тогда ему в ответ. В тот миг тело Альфреда было на расстоянии меньшем, чем расстояние вытянутой руки. Туманную зелень глаз заволокла пелена слез. Кровать под вампиром отдавалась мягкостью шелкового белья, но он лишь думал о том, как они лежали тут вместе. Да, ссорились, ведь Герберт никогда не мог без капризов или каких-то желаний, еще не до конца понятных Альфреду. Потом мирились, и холодная кожа на живые прикосновения откликалась: горела от совместно проведенных ночей и теплела от объятий. В такие минуты младший фон Кролок неподдельно счастливо улыбался, как не улыбался со времен собственной человеческой жизни. Альфред уже давно-давно не боялся его, сам так говорил. И говорил, что любит его улыбку. Всхлип Герберт подавить не смог, хотя, казалось, прошло уже столько времени… И в очередной раз на календаре день, ставший днем его смерти. Перевернувшись на живот, вампир уткнулся лицом в подушку — в последние время, вновь затосковав, он даже перестал краситься. И именно это тогда и сейчас показывало обеспокоенному поведением сына графу, насколько все оказалось серьезно. Привыкнув к тому, что отношения у Герберта не складывались, он и представить не мог, как все изменит какой-то обыкновенный студент, по чистой случайности познакомившийся не с той девчонкой. Но для младшего вампира он так и не стал обычной игрушкой. Раньше Герберт мало считался с чужим мнением, с его — если считать прошлые отношения — в общем-то, тоже. Будучи сыном графа, виконтом фон Кролоком, он умел держать лицо, при этом оставаясь женственным и изящным тогда, когда хотел этого. Его отец усмехался, провожал сына взглядом, но ничего не говорил, позволяя тому самостоятельно выбирать манеру поведения. В большинстве случаев. Все-таки мужчина был уверен в собственном навыке воспитания и умениях Герберта. Последний же как-то осознал, что за прошедшие годы изменился: встреча у главных ворот в замок, тихое посещение спальни Альфреда ночью, встречи в библиотеке… Виконт всегда старался оставаться собой, несмотря на то, как поломало его прошлое: он перестал видеть возможность настоящих отношений. А потом… — П-Прошу, не надо, — тогда выдавил из себя Альфред и с испуганным выражением лица прислонился к холодной стене коридора, мысленно проклиная убежавшего невовремя профессора и собственную несдержанность в плане по спасению Сары. — Я не буду тебя кусать, пока, — ответно усмехнулся вампир, чувствуя себя котом, загнавшим мышонка в ловушку. Он говорил сладко, словно опутывал сетями, заставляя забыть обо всем на свете. — Ох, mon chérie, тебе лишь нужно увидеть картину целиком. Игра — сначала это была именно она. Было так интересно проследить за тем, как поступит испуганный ассистент профессора, на что пойдет при таком раскладе. Герберт лишь на секунду перестал давить, давая парню показать себя и хоть чуть-чуть по-настоящему раскрыться перед кем-то еще (то есть перед самим собой). Не заметил, что уступил, и, наверное, поэтому позволил начаться чему-то большему. Когда заигрываешься, не сразу замечаешь, сколько времени потратил на все это. А ведь такое может приобрести слишком серьезный оборот. Они уже танцевали раньше, до бала, — вальсировали среди стеллажей книг по настоянию вампира. Виконт уверенно вел в танце, совершал умелые и отточенные движения так, что даже студент на пару секунд чувствовал, что обучился вальсу. Это же повторилось позже на балу, когда чувств, переполняющих Герберта стало еще больше. Все-таки он добился партнера, которого желал видеть рядом с собой с самого начала. Круг один, второй. Еще парочка по решению, которое далось еще легче, чем другие. А после было убийство Сары, наполненное алыми оттенками и громким вскриком, потонувшим в стенах главного зала. Альфреда тогда Герберт держал крепко, прятал от других вампиров, защищая свою добычу. — Может, однажды мы бы действительно смогли подружиться, — неуверенно сказал студент, когда время начинало близиться к утру. Он решил остаться. И может, сначала ассистент профессора говорил подобные слова лишь для собственного спокойствия, он все равно был услышан. Это вылилось в поцелуй, после которого виконт твердо заявил, что рассчитывает совсем не на дружбу. Герберт целовал смело, как и вел в танце, пылко, жарко. Он любил это делать и прекрасно умел. Сто лет для вампира — слишком маленький срок, чтобы свыкнуться с потерей. Герберту не хватило того времени, что он провел рядом с ним. Было м а л о. Острые ногти на сжавшихся в кулак руках впились в мягкую кожу ладони. Следом пошли другие воспоминания: яркие моменты поцелуев. Зажмурившись, вампир полузадушенно выдохнул сквозь зубы и сильнее зарылся в подушку. Ткань под острыми ногтями грозилась порваться, но пока лишь тяжко выдерживала «удар». Он помнил, как на сотню признаний Альфред всегда краснел и отмалчивался. Как он, сам Герберт, ждал инициативы, как услышал ответное признание, робкое, но уверенное, уже стоя у самой двери. Тогда хотелось сдаться и позволить злой слезе стольких попыток, наконец, скатиться по щеке. А Альфред решился. Полюбил его. С ума сойти… Где-то внутри вместе с детской радостью была и капля удовольствия от осознания одного факта: паренек все-таки забыл о своей рыжей, она была ему не нужна; Альфреду нужен был он. Молодой вампир помнил, как пел вечерами, избавляя возлюбленного от кошмаров, преследовавших его после бала. Альфред то и дело подрывался с кровати с криком из-за темных снов, в которых он не может убежать от той толпы голодных кровопийц и разделяет с Сарой участь одного ужина на всех, а виконт лишь стоит неподалеку и смотрит (смотрит и не прикасается). Так что после такого взбалмошного пробуждения мягкий голос Герберта обволакивал студента, помогая уснуть безмятежно, ощутить себя в безопасности и разделить ночь только с ним. А еще виконт помнил, как, когда срывался, начиная много говорить, захлебываясь слезами и словами, падал на кровать, зная, что вскоре туда переберется и Альфред. И успокоит. Графу, конечно, понадобилось время, но и он воспринял студента в серьез, признав выбор сына. Счастливый. Уже давно взрослый ребенок графа был счастлив ощутить себя нужным любимому человеку, да и тот был ужасно нужен ему. Какие-то раны и правда затягивались, но только с ним. А сейчас… Сейчас остались только воспоминания об этом. — Альфред, милый, ты же знаешь, что papа́ не любит, когда мы задерживаемся. — Иногда было приятно отвлекать начинающего ученого от так любимых им книг и вести на ужин под руку, время от времени затаскивая в укромный уголок на пару поцелуев. В такие моменты хуже всех было, пожалуй, только Куколю, вечно застающему младшего господина с его возлюбленным. Грохот тарелок и подносов, раздраженное бурчание прислуги… Одна счастливая, словно дети, парочка. И Герберт помнил не только это. Еще он помнил его кровь: сладкую, с легкой остринкой. В каком-то роде она напоминала весенний чай своей легкостью и некоторой терпкостью; отрываться не хотелось. Доверять друг другу они учились, и студент не ошибся. Его не выпили до последней капли, не оставили одного, как профессор, и не гнали, как Сара. Его полюбили. Вот только у Альфреда было ограниченное количество времени, чтобы иметь возможность выражать свои чувства. Хотелось кричать. Годы нисколько не помогли, как до этого обещалось. Герберт не смог спасти любимого, не обратил, помедлил. Альфреду была важна его человечность, и он дал ему ее в тот последний момент. Отец говорил, что студенту, сраженному болезнью, все равно не хватило бы сил на обращение. Но почему тогда старику Шагалу в ужасно холодные дни хватило?! Почему всем тем вампирам, спящим в склепе, хватило?! Макияж ложился на красные от слез глаза. Запрещая себе появление новых дорожек на щеках, виконт приводил в порядок собственный внешний вид, чтобы, наконец, сделать что-то с тяжестью внутри. Постель. Шкаф. Одежда. Накидка… Бутоны, заказанные у Куколя еще с самого утра графом фон Кролоком, слишком хорошо знающим собственного сына. Идти в то место снова было нелегко. Почему-то голову заполняли лишь мысли о том, как людям вообще может быть нормально ходить год за годом в такие места. Хотя они же всегда могут думать, что однажды встретятся с покинувшими их любимыми, разве нет? Снег под ногами хрустел, как и в одну памятную ночь, а ветер нещадно, словно острием, проходился по неприкрытым щекам виконта фон Кролока. Но Герберт знал, что он выдержит, сжимал в бледной ладони букет практически замерзших цветов и шел дальше. Дальше старого трактира, работающего когда-то давно, но теперь заброшенного, и уж точно дальше замка было старое местное кладбище. Наверное, оно было последним местом, где Альфред хотел бы быть похоронен… Но, не имея возможности увести тело возлюбленного на родину, Герберт решил, что так он будет хотя бы рядом с людьми, частью которых все равно остался. Он был совсем близко, а могила стояла старая, но ухоженная. Когда вампир сорвался в первый раз, он уже знал, что придет еще и будет приходить дальше. Стабильно каждый год ухаживать за могилой и оставлять на ней цветы, пропитанные горечью упущенной возможности. Герберт не перестанет себя корить за то, что должен был рискнуть и попробовать спасти. За спиной раздались чьи-то неловкие шаги, но вампир совсем не обратил на них внимания, вчитываясь в имя студента, высеченное на камне. Цветы все еще были в его руке, и, опасаясь ветра, виконт не спешил оставлять их. Прикосновение к по зимнему холодному камню отдалось на кончиках его пальцев и совпало с чьим-то негромким чихом. Прикусив губу, Герберт развернулся, находя взглядом нарушителя покоя и… замирая на месте. Розы, уже давно покрытые инеем, разлетелись по ветру. — Альфред? Русые волосы, смешно завивающиеся ближе к ушам. Чуть пухлые щеки, как те, которые когда-то вампир целовал на морозе. Светлые глаза молодого парня напротив смотрели прямо на него. Знакомые глаза, в которых не было ни капли узнавания. Это было невозможно. Это был не его Альфред.

***

Морозный воздух щипал нос и пробирался в легкие. Сейчас сложно было бы говорить о недостатке кислорода —только если забыть об иногда прерывающемся из-за ветра дыхании. Молодой юноша ускорил свои движения, стараясь быстрее ступать по высоким снежным сугробам, не зная, как облегчить тяжелые шаги. Красным от холода лицом он сильнее зарывался в пух теплой верхней одежды и надеялся вовремя сориентироваться при виде хотя бы одного жилого домика неподалеку. Хотелось есть. Он был совершенно один, окруженный снегом и его хлопьями, летящими в глаза. Появлялось странное чувство дежавю. Было неприятно осознавать, что все планы на Трансильванию сейчас мог запросто поглотить лес Хойя, собственно, вместе с самим составителем этих планов. Альфред слышал, что лес уходил не особо далеко на северо-запад и не должен был быть большим, но легкий страх все равно поселился внутри. Он же должен выйти из него, правда? И замерзшего парня, и пару каких-то зимних птиц, слетевшихся на ветки, напугал стук топора. Но его же можно было считать спасительным во всей этой ситуации. Мысли начали путаться. На мгновение в голове Альфреда промелькнуло, что рубить дерево мог совсем не спаситель и что более страшная ужасть тоже вариант в данном случае. От холода легче не становилось, и, сделав еще несколько шагов в неизвестном направлении, парень покачнулся. Ему все хотелось увидеть человека, чьи удары топором он слышал, даже если бы тот оказался убийцей. Может, ему стало бы интересно, и он хотя бы поэтому смог бы сохранить жизнь несчастному Альфреду? Нет, раскисать было нельзя… Только вот отчего-то издалека послышался какой-то смех, а глаза начала застилать пелена слез. Альфред слишком устал, чтобы бежать, снег же приглашал в обманчиво теплые объятия. Свет. Он пробудил, он же первым бросился в глаза, как только юный студент смог справиться с ресницами и, наконец, разлепить их. Глаза вновь пришлось закрыть. Тело было расслаблено, в ногах все еще отдавалось тягучей болью долгой дороги, но Альфред чувствовал что что-то изменилось. Во-первых, он был без верхней одежды. Рубашка и штаны привычно ощущались на теле, но тяжести меха так и не появилось, когда парень начал осознавать происходящее. Во-вторых, он в принципе был жив, чему нельзя было не радоваться. В-третьих, его подташнивало. Попытка заговорить провалилась сразу же из-за охрипшего горла. — Ну, как он? — откуда-то издалека донесся до ушей Альфреда мальчишеский голос, и студент, прочистив горло, постарался привстать и обратиться к мальчишке. — Извините, — тихо начал он и постарался быть погромче, чтобы привлечь внимание. — Извините, не подскажете, где я? И… Как я тут оказался? Видимо, на том конце коридора, куда побежал паренек, была его мать, раз вскоре раздался звук ставящейся на стол — возможно, железной — чашки, а после женский голос, хоть слова и было сложно разобрать. В дверном проеме появилась худая, суховатая дама, с уже заметными морщинами на лице. — Простите моего сына, — улыбнулась она, и юноша почувствовал, как повеяло теплом и запахом свежего хлеба. — Он принес вас сюда, когда вы потеряли сознание. Как вы себя чувствуете? Джонни, быстро намочи тряпку холодной водой и принеси сюда! Последнее, конечно, предназначалось сыну. — Вы ведь не местный, я права? Меня, кстати, Анной зовут, — хозяйка дома, как посчитал парень, представилась и слегка усмехнулась, на что он ответил ей неловкой улыбкой и благодарным блеском в глазах. Его спасли. — Не местный. Я из Кёнигсберга, студент. Альфред был краток, он все еще понемногу приходил в себя и не мог понять, помогала ли оклематься та прохладная ткань, которую вскоре ему накинули на лоб. Пальцы рук уже почти не тряслись, поэтому парень мог позволить себе собраться, смело привстать на кровати и еще раз взглянуть на женщину. Ее мальчик продолжал мельтешить перед глазами, следуя словам матери и заинтересованно поглядывая на студента. Его глаза были большие, любознательные. Парню даже показалось, словно этот Джонни узнал его, только вот они раньше никогда не были знакомы. — Мое имя Альфред, — представился он и постарался благодарно улыбнуться. — Спасибо, что выручили. — Да брось, — отмахнулась женщина. — Ты хотя бы не… — Анна прикусила губу и отвела взгляд, решив не договаривать предложение, а Альфреду это, собственно, и не особо нужно было. Главным для парня было то, что его спасли, боязливые взгляды женщины сейчас казались второплановыми, хотя тоже беспокоили. — У вас все в порядке? — поинтересовался он. — Да, — попыталась прийти в себя та. — Все хорошо. Ты в Трансильвании, милый, хотя я полагаю, сюда ты и стремился, бродя по лесу. Как себя чувствуешь? Джонни все хлопотал вокруг, но практически не говорил, лишь метался между тем, чтобы изучить попавшего в сложную ситуацию студента, и тем, чтобы молча сбежать. Юный ученый лишь вздохнул: мальчик словно призрака в его глазах увидел. Все было таким странным, как будто жителей да и саму местность пропитала атмосфера мрачных легенд. — Кажется, уже лучше, — неловко кивнул Альфред, не понимая, зачем это сделал. Он постарался встать, и в этот раз получилось уже не так плохо, как в первый, Женщина, сидящая рядом с ним, продолжала наблюдать за попытками студента, отчего тому становилось не по себе. Благодарный побег испортил желудок, тихо, но все же достаточно слышимо заурчавший. Покраснев, парень поспешил оправдаться: — У меня было совсем немного еды в дорогу, поэтому она закончилась еще в лесу. Я так надеялся найти поселение. — Деревенька у нас, конечно, небольшая, но есть место, где можно остановиться, — сказала Анна и пожала плечами. Она встала со своего места и указала студенту в сторону кухни. — У нас не так много еды, но я могу собрать тебе что-то, чтобы немного перекусить. Потом найдешь трактир, он тут совсем рядом. Там должны быть комнаты, если у тебя есть деньги. Парень лишь закивал, вновь благодаря женщину, немного растерянно озираясь и смотря в окно на метель, медленно успокаивающуюся с каждой минутой. Кажется, он вовремя попал в дом к таким хорошим людям, иначе его давно бы замело, и тогда… Кто бы вспомнил о нем… Отчего-то голову в мгновение сдавило, словно какая-то мысль ударила по ней, но тут же улетучилась, оставляя лишь непонимание и тупую угасающую боль. Неясность и туманность Альфред прогнал из головы, когда встряхнул ей и начал усиленно сосредотачиваться на происходящем. Этому приятно поспособствовала горячая похлебка, тарелку которой все-таки налила парню хозяйка дома. Конечно, она отличалась от еды, к которой привык студент за время обучения в Альбертине, но он был благодарен такой удаче. Да и деньги у него были, пусть и не так много, как хотелось бы. — Где, как вы говорили, есть таверна? — спросил Альфред, сразу же уточняя: — Дальше по улице? Анна ответила кивком, который вполне удовлетворил довольного едой парня. Он и так уже занял время у этих людей, место в их доме, а теперь ел их еду. Пора было уходить. И хорошо, что женщина оказалась не из тех пугающих дам, раз с улыбкой отпустила приезжего студента, закинув пару кусков недавно испеченного хлеба в его сумку. Напоследок Альфред оглянулся на дом. По скрипу снега он слышал, что хозяйка уже скрылась за дверью, но его взгляд приковался к окну второго этажа, из которого на него смотрел тот самый Джонни. Идти пришлось недолго. Наличие хоть каких-то домиков, собирающихся в небольшое поселение, радовало после пары часов одних деревьев перед глазами. После того, как студент заблудился, он был потерян, но теперь все возвращалось на круги своя. Да, все было так. Через несколько минут он увидел далеко не новое, но точно жилое двухэтажное здание, которое и показалось Альфреду той таверной. Холодное на вид снаружи, внутри, судя по окнам, было тепло и уютно — уставшее с дороги тело парня требовало именно этого. Дверь скрипнула, и слегка «заснеженный» парень появился на пороге трактира, удивленно осматриваясь и замечая взгляды гостей, направленные в его сторону. — Здравствуйте, — неловко произнес Альфред и прошел вперед. Его мигом перехватили местные жители. — Приезжий, что ли? — подал голос какой-то мужчина средних лет, разворачиваясь в сторону гостя с кружкой спиртного в руке. — Альфред, — кивнул в ответ парень, — студент. Приехал изучать местный быт, легенды… Хочу написать работу для университета о жизни на территории Трансильвании. Первая мысль парня сообщила ему, что сейчас его скорее всего пошлют из этого места далеко и надолго, при этом заваливая не самыми лестными словами. Он все еще помнил совет профессора из университета… Он обещал быть осторожным и действовать так же, чтобы не напороться на неприятности. Не все население какой-либо местности любило, когда в его жизнь кто-то вмешивался. — Что же ты сразу не сказал, — усмехнулся кто-то из толпы и затянул студента вглубь нее, знакомя с активными личностями заведения и с самим его хозяином. Это оказалось особо хорошее знакомство, потому что без крыши над головой Альфреду было никак нельзя. Покрутившись и неловко пожав руки нескольким жителям деревеньки, Альфред вырвался где-то спустя минут сорок. Его обещали обеспечить обедом — для него уже ужином — и теплой постелью, естественно, не бесплатно. Но это не было проблемой, по крайней мере, на первое время. Ужин вышел неплохим, студент честно пытался привыкнуть к непривычной для него еде. Конечно, до трапезы и во время нее парня заваливали различными историями, связанными и с обычной жизнь ребят из этих мест, и с мистическими веяниями. Так что когда начинающий ученый исписал еще один листок из принесенных с собой, его ненадолго оставили в одиночестве переваривать полученную информацию. — Эй, подожди, — донесся до него мальчишеский голос, и мозг подкинул чуть более раннее воспоминание с появлением мальчика-подростка в доме, в котором юноша проснулся днем. Сейчас же несколько совсем юных ребят чуть было не влетели в его стол. — Ты же новенький у нас? — Да видно же, что он, — прервал первого говорящего его друг, как показалось Альфреду. Краем глаза он заметил и того самого Джонни. Тот стоял немного поодаль, но все равно смотрел на него. — Тебя правда зовут Альфред? Один из мальчиков, рыжий и веснушчатый, а еще, кажется, самый младший в компании, нахмурился. — Разве мы не должны обращаться к нему официально? Как-то… — неуверенно спросил он. Видимо, его семья настаивала на углубленном изучении манер, раз сначала мальчишка обратил внимание на возраст студента, а не на его имя или какие-то слухи. Вот о слухах сейчас действительно было интересно узнать, иначе Альфред не понимал, с чего такая шумиха вокруг него. — Да, это мое имя, — в итоге кивнул Альфред и настороженно посмотрел на пораженные выражения лиц детей. — Что-то с ним не так? — А ты… Ты никогда не был здесь раньше? — почему-то решил спросил тот же, рыженький. — Совсем-совсем никогда? Студент лишь отрицательно покачал головой, во все глаза смотря на детей. Те же оглянулись на Джонни, и парень не выдержал, подошел ближе и стыдливо посмотрел в пол. — Ты похож на парня, который давно умер, — прошелестел он. — Его тоже так зовут. — Его не просто так зовут! — продолжили остальные. — Лицо один в один. Там… Там… — На кладбище у нас. — Джонни вздохнул, когда понял, что ему придется все объяснять с самого начала. — Мы… Здесь есть несколько стариков-долгожителей, которые любят рассказывать разные истории. Раньше мы думали, что это просто их выдумки, сколько лет-то уже им. А теперь кажется, что они были правы. Альфред пока не особо понимал, что пыталась ему сказать эта компания. Он был похож на давно покинувшего этот мир человека? Но это было же по меньшей мере странно! — Они говорили про то, что однажды, еще в их молодости, на нашей территории появился этот парень. Не отсюда, он был каким-то приезжим, прямо как ты. Темные истории всякие были с ними связаны, никто из стариков так и не поделился тем, что происходило. Не знаю, помнят ли они даже. Но они сказали, что его звали Альфредом и что умер он тоже здесь, так и не вернувшись на родину. Мы думали, что они хотят нас попугать, чтобы мы по ночам не гуляли… Говорят, тут вампиры обитают. Но ведь это обычные деревенские легенды! А потом мы пошли на кладбище, ради забавы ведь, — в какой-то момент Джонни начало потряхивать. — Там могила и камень. Там лицо, и оно такое же, как у тебя! И его тоже так зовут! Почему?! Остальные мгновенно ринулись успокаивающе хлопать паренька по плечу, кидая странные взгляды на шокированного студента, оцепеневшего от новости. Казалось, у Альфреда онемели кончики пальцев, пока он пытался свыкнуться с таким заявлением. — В-вы прямо уверены, что там я? — хрипло спросил он, после чего прочистил горло. — То есть… никаких сомнений? Мальчишки покачали головами, и студенту показалось, что его сердце упало куда-то в пятки. — А вы можете показать, где это? Хотя бы завтра, а то сегодня, наверное, мы вернемся уж поздно. Да, они могли, и да, начинающему ученому было ужасно волнительно даже думать о походе на кладбище с какими-то детьми — как их еще отпустили родители? — в зимнюю стужу. — Но лучше идти сейчас, завтра нас уже могут не отпустить, — сразу же одернул кто-то из ребят. — Да и не так поздно же, — поддержал его второй. —Давайте просто покажем и уйдем, а? Хотя бы один признался честно. Ну, как сказать, все-таки легкий страх был заключен в одном вопросительном предложении, но Альфред и так все прекрасно понял. Мальчики на то и были мальчиками, что заинтересовались легендой. Но вместе с любопытством пришли и опасения насчет реальности происходящего, а такое всегда пугает детей, не имеющих еще широкого опыта жизни. Деревенских-то, наверное, вообще мало куда отпускали. Однако согласиться пришлось. После нескольких часов блуждания по лесу студент совсем не хотел заблудиться еще и на кладбище, чтобы потом в полубреде искать выход. У него оставались смутные мысли о том, что местные могли просто его разыграть, ведь никто из взрослых не подтверждал их слов. Но зачем им это было нужно? Все это время странное чувство вело Альфреда в это место, так что он должен был принимать во внимание любую зацепку, которую только мог. Именно так и получилось. Снег вновь скрипел под ногами; метель не так давно закончилась, поэтому он был еще свежий, идеальный для различных снежных фигурок и игр с сугробами-стенами крепости. Юноша то и дело вспоминал заснеженный Кёнигсберг, хотя зима там воспринималась намного мягче этой. Все-таки различия климатов ощущались даже слишком хорошо. А кладбище, если студент все правильно понял, было не так уж и далеко; жители деревни обеспечили несложный и близкий проход к нему, но скрыли от лишних глаз. Умно. — Мы почти пришли, — сказал рыжий паренек Альфреду, идя в самом конце линейки из мальчишек. — Просто вы не сильно пугайтесь, хорошо? Это немного жутко. О, да, до студента это уже успело дойти. Он еще при громком шепоте в таверне прекрасно понял, что новость его нисколько не обрадует, а только смутит, расстроит или проявится еще каким-нибудь страшным образом. Сейчас она выбрала непонимание. Ведь кому-то же надо было, если действительно верить каждому слову детей, установить эту чертову могилу. Но веры в вампиров все-таки пока хотелось избегать. — А вы разве не пойдете дальше? — неловко спросил Альфред, когда компания остановилась, не дойдя до калитки, ведущей на территорию кладбища. — Н-нет. Нам нельзя, да и поздно уже. В общем… Лучше потом расскажите, если вдруг что. — Джонни покачал головой и двинулся вслед за другими мальчишками, которые уже начали двигаться в обратную сторону. — Мы не обманываем, правда! Просто странно все это, да и матушка ругаться будет, если скоро не вернусь. Вы только придите, хорошо? Ну, Альфред и сам хотел бы потом вернуться, ведь буквально через полминуты он остался один на один с дорожкой до кладбища, удивительно не заметенной снегом. Похоже, по ней уже кто-то успел пройтись. Вот только кто… А ведь могила действительно стояла. Потемневший за годы камень не треснул, из-за чего даже издалека можно было прочитать имя человека, погребенного в этом месте. Его, Альфреда, имя. Но ведь это не могло же это быть правдой. Не бывает настолько похожих людей! Он не мог здесь умереть, потому что никогда тут не был! Не был ведь? Но шелест чужого голоса не дал додумать. — Альфред? Высокая фигура. Не то чтобы хрупкая…Почему-то именно сейчас студенту казалось, словно она колыхается на ветру. Девушка? Длинные светлые волосы, распущенные и развивающиеся, не позволяли нормально понять особенности одежды незнакомки. Или все-таки нет? Сложно было определить, но кое-что начинающий ученый знал наверняка. — Я вас знаю? — тихо откликнулся в ответ он и взглядом зацепился не за человека напротив, а за некогда прекрасный букет цветов, теперь рассыпавшийся и нашедший себе место в снегу. Алые розы заметало, и внутри холодело с каждой новой снежинкой, которая только падала и закрывала прекрасный цветок. Молчание. Девушка, если это была именно она, не торопилась подходить, а Альфред чувствовал на себе чужой внимательный и изучающий взгляд. От этого тем более становилось не по себе. Вот она сделала несколько испуганных шагов назад, но так и не задела могилу. Доли секунды — именно столько ей нужно было, чтобы сбежать и оставить удивленного юношу судорожно вдыхать морозный воздух. — П-подождите! Но бежавший уже не слушал. Его сердце, небьющееся уже долгие годы, сжималось при одном только осознании, которое все равно не хотелось принимать.