Парабеллум

И тому, что мертво,

неймется лежать в могиле

      Ярм откинул голову на высокую спинку стула. Взгляд уперся в деревянные балки потолка. До его слуха доносился только мерный звук хода часовой стрелки, который усыплял его разум. Давно не выпадало таких тяжелых дней на службе наместнику. Предчувствие было никуда не годным — он даже усмехнулся — грядут старые добрые беспокойные времена. Он чувствовал, как тело ноет неприятной, тянущей болью, будто кто искусственно дергал за каждую его жилу и пытался превратить его в марионеточную куклу. Его здоровье ухудшалось, на что он вновь наплевал.       Он ничего не испытывал, кроме чувства усталости. Казалось, ранее он был бы мучим разными неприятными, досаждающими мыслями. То ли на него повлияли законы этого города, то ли, как любой врач, со временем он стал безразличен к своим пациентам… Но ему ни о чем не думалось, кроме как о том, как улечься бы в кровать и проспать не тревожимым до утренней побудки, когда вновь он должен стать спокойным и рассудительным, как и полагается ближайшему советнику.       На дубовом столе перед ним стоял самодельный простой ужин, с которым он уже расправился наполовину. Никаких кухарок и горничных он не допускал в свой дом, управлялся со всем сам. Тяжелый день. Он взглянул на резную стрелку часов и подумал, что раз до сих пор его не потревожили, то до наступления утра он может рассчитывать на покой.       Под сводами крыши висела тишина. Ярм вслушивался в нее, узнавая главного спутника своего одиночества. Большой пустой дом смыкался вокруг него. Чрезмерно большой для одного — положение рядом с наместником обязывало поддерживать свой статус. Да и у него самого сохранилась привычка к просторным комнатам, обставленным хорошей, добротной мебелью. Его дом славился в округе. Положение и богатство Ярма делало его привлекательным в глазах девушек. К тому же, и внешность его притягивала взгляды. Все это должно было бы радовать его, если бы так не утомляло. После службы, полной суеты и назойливых людей, мозолящих взгляд, одиночество приходилось ему по вкусу как ничто иное. Никем он не хотел заполнять пустоту внутри себя — ему больше нравился вид этой зияющей дыры, чем кусок фанеры, которым можно было ее закрыть. Ярм любил свое одиночество. Только это одиночество слишком часто нарушали.       Раздался глухой, тяжелый удар, за ним еще один, а потом — страшный треск. С ним рухнули надежды Ярма на мирный вечер. Он дернулся, отрывая голову от спинки стула, и обернулся, пристально смотря в сторону небольшой прихожей. По ногам потянуло холодом — значит, разломанную дверь так и бросили болтаться на петлях. Ярм отметил, что он не слишком-то удивлен происшествию — он внутренне готовился к тому, что этот день не может закончиться так просто. В проеме показалась темная, крепкая фигура, нетвердо стоящая на ногах.       Положение рядом с наместником обязывает… принимать у себя наместника в любое время, в любом виде, вне зависимости от обстоятельств. Ярм шумно выдохнул и вновь уселся ровно, выжидая, пока гость займет место рядом с ним.       Наместник грузно повалился на стул, уставляясь перед собой. Его поразительно черные глаза с едва различимыми зрачками не сдвигались с одной точки несколько долгих минут, он почти не моргал, лицо его выглядело изнуренным. Пьян. Без сомнений. Раза ни с кем не позволял себе быть в таком состоянии, не показывал слабости даже своей Второй. На бурных праздниках в окружении стаи он не пил много — Ярму так рассказывали; уже несколько лет, как Раза отдалился от своего окружения. Раза никому более не доверял. Однако он не был так силен, чтобы не ломаться под напором обстоятельств. Ярм видел процесс его постепенного разрушения. Во все прочие разы наместник приказал бы ему удалиться из кабинета и заперся бы со своими мыслями. Но теперь он был пьян, и уже несколько раз за эти полгода ночью он вламывался в дом своего советника — все тяжелее ему давались обязанности управления городом.       Ярм оценил ситуацию правильно — он быстро пришел к выводу, что ему самому необходимо выпить. Местная настойка, что он достал из кухонного шкафчика, вызывала в нем противоречивые чувства: одновременно она отдавала и сильной пряной сладостью, и была крепче любого алкоголя, который ему доводилось пить прежде. Одного глотка ему хватило, чтобы обжечь горло до резкого першения и ощутить жар, расползшийся по телу. Остальную бутыль он уступил Раза.       Ярм жалел его. Раза некому было довериться, потому он уцепился за Ярма, в котором не смог отыскать подвоха, приблизил его к себе и дал ему некую неприкосновенность — он не хотел, чтобы кто-либо мог влиять на Ярма, подговаривать его или вовлекать в свои дела. Ярм был пришельцем в этом городе, возникшим здесь два года назад и прославившимся своими врачебными способностями. Он так и остался отстранен от всего местного общества. Наместник сделал его удобным для себя и полностью от себя зависимым, так что Ярм не смел сопротивляться его прихотям. В конечном счете, их двоих можно было назвать друзьями, поскольку иных у них не осталось. К тому же, что-то в историях их жизней было схожего, что и устанавливало между ними незримую нить взаимопонимания.       День для наместника выдался еще тяжелее. В обед с дозора у границы вернулась его стая — они привели в город человека. Того самого, из-за которого Раза многим рисковал в прошлом и из-за которого стал теперь так холоден и жесток. Из-за которого он перестал доверять близким. Того человека, которого Раза прежде любил. Его звали Вэл — это имя Ярму доводилось слышать много раз, но все чаще шепотом, пока наместника не было рядом. Пришел он не один, а с совсем молодым пареньком, которого тут же признали его любовничком. Это бы подняло Разу на смех. Ярм пытался оправдать то, что случилось потом отсутствием выбора у наместника. Ведь Раза, стоя лицом к лицу со своим любимым, перерезал горло мальчишке, который Вэлу был так дорог, что он решился привести его за собой через страшные топи. Видимо, в надежде уберечь его на другой стороне.       Ярм дотянулся до бутыли и сделал еще один глоток, потому что перед глазами опять замелькали картины луж крови и распоротого горла. Искаженное лицо подростка-мальчика. Ярма передернуло всем телом. Какого демона он заполнял бумажки в ратуше, а не был с Раза в тот миг? Когда он прибежал к месту, все было кончено. Ярм медленно перевел взгляд на человека, что сидел с ним за одним столом, точно присматриваясь к нему. Не мог заставить себя побороть чувство отвращения, какие бы не предпринимал усилия. Однако одна здравая мысль постоянно вертелась у него в голове: если он сейчас не встанет на сторону Раза, тот уничтожит себя этой же ночью, отдав душу на съедение чертям. А вслед за собой в ад он утащит половину города. Нельзя было никогда терять из виду, насколько опасен может быть наместник. Общение с ним требовало расчетливой осторожности в каждом шаге.       Отвратительный город. Ярм мечтал убраться отсюда уже несколько месяцев. Однако все чаще ему казалось, что это место станет его могилой. Его как жука поймали в банку и закрутили крышку. — Как мальчишка? — произнес Раза, впервые поднимая взгляд на своего советника. Вопрос удивил. — Я сделал, что мог, — кратко ответил Ярм. Выпил еще. Тошнотворные картины не исчезали. Давно ему не доводилось так остро ощущать свою никчемность. Он вложил много сил, чтобы вцепиться в увядающую жизнь мальчика, и теперь жалел об этом: парня все равно нельзя было спасти, а теперь еще безвозвратно было подорвано его собственное здоровье — Пока он жив, но до утра не протянет. Я приказал отнести его в городскую тюрьму, чтобы он не попадался особо никому на глаза.       Он бросил злой взгляд на Раза. «Зачем сначала перерезать кому-то глотку, а потом пытаться его спасти?» — думал он, и мысли его полыхали, все ярче и ярче. И тем сильнее Ярм злился, чем яснее чувствовал, как его тело надорвалось в попытке спасти жизнь. Ему бы самому теперь не помешало лечение, только кто бы ему мог его дать. — Спасибо, — неожиданно произнес наместник, отчего гнев Ярма сменился изумлением, — Я знаю, сколько тебе стоит исцеление людей.       Ярм опешил, видя его отчаяние. Слабо кивнул, отводя взгляд прочь и окидывая им кухню. — Вэла пока я тоже отправил в камеру. Но он плох. Долго там не протянет, а я не смогу ему помочь.       Раза устало потер переносицу и закрыл глаза: — Вэла я переведу завтра к Адио. Он моя проблема. Не твоя.       Ярм внимательно глядел на его уставшие черты. Неопределенное воспоминание возникло в его голове, вызывая неприятные ощущения, точно металлический осколок пришел в движение в его сердце и резанул по живому. Раза перехватил бутылку и сделал несколько глотков не отрываясь, после чего заговорил: — Плохие грядут дни. Много темных дел творится за моей спиной и без моего ведома. Кто-то снует в городе. — Не сплетни же дозорных тебя пугают? — хохотнул Ярм. Ему тоже не нравилось положение дел, ой как не нравилось. И слухи про неизвестных пришельцев в городе постоянно как иголочки царапали его нервы. Но чем страшнее ему становилось, тем громче он высмеивал свой страх. — Они тоже. Зря ты считаешь дозорных суеверами. Кого-то, да они видели в лесах. — Хорошо если это не твари, сбежавшие с болот. А с остальным сладим.       Наместник кинул на него удивленный взор. Что-то в словах Ярма насмешило его и заставило широко улыбнуться: — Никак ты не выучишься местным порядкам. И молод ты еще, раз полагаешь, что самое плохое, что может быть в этом городе, это болотные твари. — Ты зря подшучиваешь над моей молодостью, Раза. Я не из теплого отчего дома оказался у тебя на службе. Мне кажется, я столько натерпелся, что едва ли чему удивляюсь. И все, что я желал, у меня уже было. Только оказалось, что почти ничего из того мне не надо. — Что же тогда ты здесь забыл? — взгляд Раза стал пронзительным, несмотря на хмельную пелену, что застилала его глаза, — Устал жить и решил сыскать смерть в наших местах, борясь с чудищами с болот?       Ярм усмехнулся и потер ладонью лоб. Может, и вправду эта цель привела его в город, и лишь ради приличия он спрятал ее под другой личиной? Благо, наместник в этот час не желал допытываться до истины, все его стремления были направлены на то, чтобы как можно быстрее забыться. Этого же хотел и Ярм. — Тебе бы Вторую, что тебя облагоразумит, цены тебе не будет. Спрос-то на тебя большой, как принцесса на выданье.       Советник фыркнул на этот комментарий, отводя взгляд к окну: — Много тебе это принесло счастья?       Раза хмельно улыбнулся: — Так мы тебе найдем кого покладистого, как ты сам. С Вэлом-то я ничего не могу сделать, — его лицо тут же помрачнело от воспоминаний о юноше, — Привязать его бы на цепь в моем кабинете, все бы было спокойнее.       Усмешка тронула губы Ярма. Он бы рассмеялся, если бы не допускал, что Раза именно так и поступит. А наместник продолжил: — К тому же, каждый в городе уже поговаривает, что тебя Яниса обворожила. Ты таскаешься за ней уже как несколько месяцев. Решайся. А то можно и врагов нажить, все же у нее есть хозяин, которому она прислуживает.       Ярм хмыкнул: — Порядки мне известны, — и он вывалил на стол браслет, обернутый тканью. Золото красиво поблескивало в бликах пламени камина, плетение напоминало розовый куст. Ярм носил при себе этот браслет уже несколько дней. Он и сам хорошо понимал, что шаг этот укрепит его положение в городе. Однако черти одергивали его, стоило ему собраться с мыслями. Что-то свербело в душе. Как будто он предавал самого себя.       Раза довольно кивнул. Ярм вновь аккуратно завернул браслет в платок и убрал во внутренний карман мундира, что висел на соседнем стуле. Раза сделал еще большой глоток: — Раз ты врач… как мне сделать, чтобы я перестал так паршиво себя чувствовать?       Глаза Ярма печально смеялись: — Некоторых людей можно только из себя выкромсать, Раза. И то не сможешь их отпустить. — Что же с ними делать? — наместник смотрел в никуда, медленно потирая большим пальцем другую ладонь. — Оставить в покое, верь мне или нет. Есть черта невозврата для двоих. Если она пересечена, то все равно, что пытается вас разорвать. Человек будет принадлежать тебе, даже просыпаясь в кровати с другим, даже проклиная звук твоего имени… Такую связь захочешь, не сможешь разорвать.       Ярм замолчал и подумал про себя «не о такой страшной любви я мечтал». Но он ничего и не волен был выбирать. И Раза молчал, хотя Ярм ждал услышать его едкую насмешку над чрезмерно романтичными словами. Но наместник понимал все. Еще через половину часа он ушел, желая скорее найти головой подушку. Ярм остался наедине со своими пробудившимися мыслями. Попытался наспех починить дверь, чтобы она еще послужила до утра, убрал со стола и поднялся вверх в свою комнату по темной лестнице, наугад находя ступени. Он не лег сразу, взгляд его задержался на узком зеркале, что стояло рядом с дверью. Взором он окинул свой холодный силуэт, в котором различал лишь несколько линий. Из темноты выступали бледные руки с пронизывающей их сетью вен. Слабо поблескивало серебром кольцо на левом мизинце. Оно и зацепило взгляд Ярма на дольше всего. Минуту он глядел не отрываясь на это слабое ночное свечение, о чем-то думая. Затем стянул через голову футболку и взглянул на свое тело. Уродливый шрам располосовывал его грудь над сердцем. Рубцы выпирали на гладкой коже и отталкивали. Ярм швырнул футболку на громоздкий стул, что занимал угол комнаты, и улегся в постель. Постарался как можно быстрее забыть все взбудораженные мысли.