И Пошло Всё Прахом

В перспективе, Мария могла предвидеть, что это произойдет. Не так уж сильно все отличается от армии, где свежим новобранцам воздают чернейшую работу. И все же пост простой охранницы не вписывается в представления о первой неделе в новой штаб-квартире. Переезд должен был продвинуть по карьерной лестнице, а происходящее и близко не похоже на повышение. Такое ощущение, будто пустилась головастиком в первое плавание, засев сюда. Черт, это всего-навсего охрана. Начнем с того, что Мария не вдупляет, на кой чёрт держать заключённого на геликарриеере. Иметь на корабле работников, постоянно охраняющих одного лишь пленника — пустая трата ресурсов. И о да, она наслышанна слухов. Как только окружающие узнавали, куда именно ее устроили, им не терпелось поведать свою версию сплетен, плевав на настаивания Марии, что ей они и подавно не сдались. Да, заинтригована, но слухи варьируются от увлекательных (некий двойной шпион) до вконец нелепых (инопланетное мутантное существо), так что не придает им большого значения. В любом случае, сама все скоро узнает. Как бы то ни было, уровень охраны этого отсека по меньшей мере впечатляющ. Секция, где держат заключенного, полностью опустошена — за исключением охранников — и, боже, количество стражей действительно не шуточное. У входа стоят двое, ещё пара — в конце. Двое по обе стороны от двери и такая же пара напротив. Если Мария не ошибается, они находятся в самом сердце корабля. Будто кто-то уверовал, что заключенный может прорваться через железные стены, отрастить пару крыльев и улететь в закат. Они даже почувствовали необходимость обыскать ее — дважды — и любопытство девушки накаляется по мере того, как растет и раздражение. Подавляет оба чувства, когда впускают в камеру. Работник, которого заменяет, безмолвно выскальзывает, почти не обращает на него внимание, любопытство вырывается и берет верх. Это ещё одно помещение, ровно такое же, как и для остального экипажа, разве что более пустынное. Здесь нет стола, только кровать (на вид даже более неудобная, чем собственная зяблая койка) и стул, который, предположительно, освободил ее предшественник. И здесь девушка. Мария не сдерживается и на мгновение дольше окидывает взглядом рыжие локоны и зелёную радужку. Глаза жестки и непреклонны, смотрят сквозь и замечают все. Хилл отводит взгляд, присаживаясь. Каждый раз, когда что-либо меняется — не то чтобы перемены были обычным явлением, — Наталья по привычке переоценивает всю ситуацию. Это утро (Утро? Полдень? Трудно сказать; она уже несколько дней не видела естественного света) ничем не отличается от других. Она просыпается в тех же тусклых стальных стенах, что и всегда. Та же усиленная железная дверь. То же пуленепробиваемое смотровое окно, замаскированное под пустой участок стены. Те же вентиляционные отверстия в углах, слишком маленькие, чтобы вместить нечто больше, чем ее предплечье. То же жалкое оправдание для постели (хотя, стоит признать, она лучше чем те подобия лежанки, что звались кроватями в ее детстве и отрочестве). Тот же хлипкий алюминиевый стул для охраны, который развалится на щепки прежде, чем она ударит им кого-то с достаточной для выведения из строя силой. Не то чтобы будет возможность использовать его; стул и кровать привинчены — нет, приплавлены — к полу. Вот только девушка, которая приходит на новую смену, не однообразна от слова совсем. Это первое лицо, от которого Наташа со скукой и равнодушием тут же не отводит взгляд. Во-первых, темные карие глаза встречаются с Наташиными и держат зрительный контакт на впечатляющие несколько миллисекунд дольше, нежели предшественники. Они всегда прячут глаза. Девушка удивительно юна, шаги и стойка с военной выправкой, крайне раздраженное, пассивное выражение лица. Наталья смотрит на нее со своего места на полу. — ≪Итак, тебя назначили нянькой. Мои поздравления. Каково знать, что ты расходный материал?≫ Мария с лёгким недоумением моргает, смотря на девушку сверху вниз, и склоняет голову набок, пытаясь решить, на каком языке та говорит. Определенно восточноевропейский, но заключить, что русский — чересчур шаблонно и стереотипно. Она пожимает плечами на слова заключённой, и если ее хотят изучить, Мария не собирается отводить взгляд. К тому же это даёт возможность по-настоящему рассмотреть девушку, сидящую перед собой. А эта умна, думает Наталья. Ясно, что она ни слова не говорит по-русски, но Наталья не упустила бы случая узнать, действительно ли ее назначили на охрану хоть на какое-либо продолжительное время. И девушка не из робкого десятка; когда они встречаются взглядами во второй раз, охранница поддерживает зрительный контакт без малейшего намека на страх. В ее глазах читается любопытство; может быть, Наталья сможет использовать его в своих интересах. Эта слишком сообразительна, обдурить не удастся, но любопытство и безрассудство — тоже хорошее сочетание. Она будет следить за последней чертой характера. Возможно, если действительно повезет, Наталья, сделав правильные ставки, попадет во все три и выиграет Джекпот с этой стражницей: любопытная, безрассудная и достаточно не гетеросексуальная, чтобы соблазнить. Наталья экспериментально облизывает губы, не сводя глаз со своей охранницы. Движение привлекает внимание Марии и на мгновение она впивается глазами в полные губы. Момент слишком затянулся, охранница понимает это. Она выпрямляется в кресле, возвращает свое внимание, вновь встречаясь со взглядом девушки и сопротивляясь желанию облизать собственные губы. Дюжина сотрудников безопасности, стоящих снаружи, хоть и была вопиющим показателем опасности заключённой, но только теперь Мария по-настоящему осознает, что находится наедине со страшной угрозой, непредсказуемой бомбой. — Если хочешь получить ответ, то придётся повторить на английском. — произносит Мария отчётливо и непреклонно. Ага, значит эта ещё и относится к разряду «застегнуты все пуговицы» и «не потерплю глупостей». С этим она справится. Нужно будет как-то разузнать имя девушки, только так Наталья перестанет мысленно обращаться к ней, как «эта». А теперь надо определиться с планом нападения… Наталья решает преподнести себя, как полная противоположность характера своей охранницы (тех немногих черт, о которых узнала за их недолгое общение). Она полностью расслабляется, откидывается на спинку кровати и закатывает глаза. Посмотрим, насколько быстро я выведу тебя на эмоции… — ≪Не очень вежливо…≫ Я спросила, найдется ли у тебя жвачка? Мария приподнимает бровь, откидывается на спинку стула, слегка увеличивая расстояние — или создавая подобную иллюзию — между ними, и качает головой. — Думаю, ты достаточна умна и понимаешь, что если и была бы, я бы не смогла поделиться. Наталья пожимает плечами. — Попытка не пытка. Считаешь меня умной? Она наклоняется в талии и тянется к носочкам, растягивая ноги и спину, и сокращая ту небольшую дистанцию, которую ее стражница так яро пыталась соблюсти. Мария фыркает, сильнее откидывая голову на металлическую панель позади себя. Не то что бы помогло увеличить расстояние, но, по крайней мере, она все еще сидит выше. — Мне и думать не надо. Здесь бы не было армии охранников лишь для тебя одной, если бы ты не представляла опасности. Эта брюнетка не против быть честной, это сразу видно, но она задается вопросом, следует ли ей втягиваться в разговоры, совершила ли она уже ошибку? Наталья с удивлением поднимает брови и несколько раз с лёгким недоумением моргает. Конечно, все это фарс, но она хочет посмотреть, сможет ли маленькая охранница заметить разницу. — Ого? Ты имеешь в виду, есть ещё кто-то кроме тебя, твоей громоздкой модной пушки, других сменных охранников и кого бы то ни было по ту сторону окна? Мария довольно неэлегантно фыркает, на секунду уголки губ приподымаются в кривой усмешке, но она сдерживается, напоминая себе, что в данной работе нет места веселью. — Следующей попробуешь фразу «Я не виновна?» Было бы даже оскорбительно по отношению к себе. Глаза Натальи мгновенно мрачнеют, брови хмурятся. Она пристально, с едва заметной, но безошибочной угрозой и сдерживаемым гневом смотрит на девушку. Наталья снимает с себя маску, но ей все равно; она легко наденет ее обратно, как перчатку, в одно мгновение. Но сейчас нужно чётко прояснить одну вещь: — Нет. Я абсолютно точно не невиновна. Я бы никогда не стала утверждать обратное. Взгляд пронзает Марию насквозь, она с трудом подавляет дрожь, когда чувствует опасность, которую эта девушка скрывает прямо под поверхностью. Мария просто кивает в знак согласия, надеясь, что нервозность не отражается на лице. То, как Эта вздрагивает от ее слов, весьма удовлетворяет Наталью. Отлично. Не позволяй ей расслабляться. Рыжеволосая опускает плечи, наклоняет голову то в одну, то в другую сторону, растягивая шею, приятно хрустя ей. Потом встряхивает руками и свободно опускает их по обе стороны от себя. К лицу возвращается прежнее, нейтральное, почти скучающее выражение, маска на месте, будто никогда и не слетала. В качестве последнего штриха Наталья изгибает губы в небрежном подобии улыбки и снова встречается взглядом с охранницей. — Уверена, что у тебя нет жвачки? Во рту реально всё пересохло. Резкие перемены сбивают с толку, но подтверждают все то, чего и ожидала Мария, и, в некотором смысле, облегчают задачу. Мария далеко не так хороша в играх с эмоциями, как девушка перед ней. Нет, но она полагает, что вид спокойствия и равнодушия сохранить удается. Только вес пистолета, успокаивающе весящего на бедре, позволяет не выявить весь спектр эмоций. Она не очень скучает по жизни солдата, но вечное присутствие оружия при себе до боли знакомо, и та часть Марии, которой предназначено быть солдатом, все ещё при ней. — Могу принести воды, на этом всё. Наталья замечает, как ее охранница крепче сжимает ствол оружия. У нее нет ни капли сомнений в том, что девушка без колебания пустит его в ход, если Наталья сделает нечто оправдывающее применение силы. От этой мысли губы изгибаются в чуть более искренней улыбке. Наталья уважает такие черты. Возможно, именно по этой причине она продолжает говорить, а не просто игнорировать девушку, как это происходит с другими стражами порядка. — Ты не знаешь, кто я, не так ли. — Это не вопрос. — Мне и не полагается знать, кто ты. — говорит Мария как ни в чем не бывало. Это не значит, что ей не любопытно; глаза скользят по телу девушки, как будто если вглядываться и изучать достаточно долго, она сможет узнать о ее личности. — Нда, ну, видимо, мне тоже. Наталья слегка кивает вверх, указывая на два синяка на своих висках. Мария невольно крепче сжимает ружье, при виде темных синяков. Это игра. Она знает, что это игра. Девушка, наверняка, сопротивлялась и нахватала тумаков, хотя глупо и наивно предполагать подобное. Щ.И.Т. — не полиция; это куда нечто большее и серьезное. — Нет, не полагается. — говорит Мария, не озвучивая своих предположений и пожимая плечами. — Я всего лишь охранница. — Ситуация раздражает. Глаза Натальи снова ожесточаются, но слегка, не ломая фасад. Она тщательно подбирает следующие слова. — Ты понятия не имеешь, кто я и что сделала, но все равно уверена, что я это заслужила? — А ты думаешь, мое мнение имеет значение? Мария фыркает, снова откидываясь назад. Но ее тело остается напряженным, ноги твердо стоят на земле, чтобы мгновенно быть них при любом неверном движении девушки. — Я охранница. Мое мнение никого не заботит, и попытки сыграть на моей жалости ни к чему тебя не приведут. Да, я не знаю, что ты натворила, но ты в этом месте не за превышение скорости, так что прекращай нести чушь. Мария знает, что отвечать заключённой — уже ошибка, и очень сомневается, что девушка не в курсе всего того, о чем та ей поведала. Но Мария и в страшном сне не могла представить, что причислится к тем бравым американским военным, которые часами стоят неподвижно на границе, пока туристы ошиваются вокруг. Она никогда не обладала подобным терпением; никогда не выполняла приказы, не подумав. Но она научилась терпеливо исполнять указания, которые не по душе. Так что Мария не позволит этой девушке помешать выполнению долга и сейчас. Интересно. У всех есть точка кипения, но Наталья не ожидала, что достигнет Этой так скоро. Ещё несколько деталей мозаики встают на свои места в том портрете, который рисует себе в голове: противоречивая, умеет обезоруживать аргументами, вспыльчивая. Придется действовать осторожней. У Натальи ощущение, что способность предвидеть, в какой момент она выведет охранницу из себя, будет непростой задачей, так как ее точка кипения непостоянна, как движущаяся мишень. Она будет зависеть от дня, настроения, ситуации. Возможно, сегодня ее легко было вывести на эмоции из-за недовольства предоставленной работой. Пост охранника ее явно изводит. В любом другом человеке подобное возмущение говорило бы о высокомерии, но у этой девушки свидетельствует об амбициях. Умная, амбициозная и несдержанная. У нее есть потенциал стать предельно опасной, но, по крайней мере, она сначала бьёт словами. Очень интересно. И эта черта с фырканьем. Усмешка, почти смех, не совсем увеселенный, но определенно с долей возмущения. Она фыркает подобно быку, у которого за этим звуком скрывается чудовищная сила. Мысль заставляет Наталью внутренне содрогнуться. Она также заинтригована намеком на остроумное чувство юмора, которое виднеется прямо на поверхности. Наталью не может не влечь к этой загадочной девушке, сидящей прямо перед ней. У этой загадочной девушки полуавтомат, аккурат нацеленный на твою левую коленную чашечку. Не летай в облаках, тупица. Поскольку она уже нашла точку кипения своей охранницы, подстрекая словами, пора переходить к следующему. Наталья отрешённо уставляется в угол потолка, перестав обращать внимание на девушку. Она начинает барабанить пальцем по бедру и время от времени постукивать носком по стене. Тишина действует на нервы. Марии хочется выругаться, когда она осознает, что сказала лишнего. Пальцы вновь сжимают ствол пистолета, тело почти не двигается, ее раздражение становится очевидным. Заключенная хороша собой, взгляд Марии невольно скользит от пальцев вниз, к ногам. Она знает эту игру и заставляет себя поднять глаза, стискивая зубы, когда встречается с вызывающим взглядом девушки. Тук. Тук. Тук. Техника заставляет только больше сопротивляться играм, Мария откидывается на железную переборку. Насильно расслабляется, опуская плечи и теперь не отводя взгляда. Если сосредоточится на звуке, то проиграет, но так чертовски трудно не поддаться размеренному постукиванию и не потеряться в мыслях. У заключённой интересные глаза, настолько, что Мария на мгновение тонет в них и задумывается. Она даже не знает, куда точно понес ворох дум и воспоминаний. Опустошенные, темные места, с шумом выстрелов в ушах, привкусом крови во рту и чувством безнадежности вокруг. И тук-тук-тук продолжается. Как будто течет кран, который не можешь остановить и который мешает спать. Медленно, медленно поддаваясь ритму, пока она не прижмёт палец к боку пистолета и не начнет сама постукивать. Как только девушка подхватывает ритм, Наталья внезапно замирает. Она молниеносно застывает, не издавая ни малейшего шороха. Даже замедляет дыхание, так что движения грудной клетки едва уловимы. Устремив холодный, немигающий взгляд на свою охранницу, остается абсолютно неподвижной, не без интереса ожидая дальнейших действий девушки. Собственное постукивание Марии мгновенно прекращается и какое-то время они просто пристально смотрят друг на друга. Их поведение совершенно нелепо, и в момент, когда эта мысль приходит в голову Марии, возникает безумное желание расхохотаться. Она с трудом подавляет его, но губы все же слегка изгибаются. Девушка медленно выдыхает, когда наконец отводит взгляд от зелёных приковывающих очей. Наталья продолжает глядеть на нее снизу вверх, неподвижно, не мигая. Девушка слегка удивлена; она ожидала, что охранница будет продолжать бит из упрямства или отказа признать, что подражала. Еще через несколько секунд глаза Натальи начинают слезиться, но она борется с желанием моргнуть. Просто хочет посмотреть, сколько времени потребуется, чтобы вывести девушку из равновесия. Она также борется с желанием поежиться. В этой комнатушке невероятно холодно — всегда холодно, очень неприятно холодно. Простенький черный комбинезон, который выдали, лишен как утеплительных свойств, так и карманов (и чувства стиля, если на то пошло). Она не будет дрожать от холода. Она не предоставит никому такого удовольствия. Мария на мгновение просто не хочет оглядываться, но в камере слишком тихо. Вечный гул двигателей едва здесь уловим, в центре геликарриеера, и на самом деле здесь даже не на что смотреть. Девушка мимолётно задумывается, как скоротают время другие охранники. Она может захватывать книгу, но это, вероятно, запрещено. Потому она вновь оглядывается, вновь ловит взгляд заключённой. Но глаза уже не такие ледяные, и уязвимость, проскочившая в них, застаёт врасплох. Мария почти открывает рот, желая сказать что-нибудь, но тут же закрывает, когда вспоминает, для чего здесь и неудержимое желание рыжей поиграть с ней. Чертовски хочется знать, кто засунул ее на этот пост, потому что гребаная неделя обещает быть долгой и насыщенной.