И Пошло Всё Прахом

Когда добираются до кафетерия, там блаженно пусто и в лотках еда либо наисвежайшая, либо отсутствует, но есть из чего выбрать и Мария наполняет свой поднос. С облегченным вздохом садится за стол, вытягивая ноги перед собой. Первый делом отпивая кофе, комментирует.  — Сегодня мне этого много понадобится.  — Плюс ко всему плохо спишь? — догадывается Наташа, бесцеремонно поливая острым соусом яйца, что только со сковороды, перед этим осторожно откладывая пончик в сторону, чтобы не дай всевышний не запачкать его. Мария пару секунд только зачарованно наблюдает за подобными ритуалами. Дело не в том, что не любит острое, просто не сутра.  — Я спала, — говорит, невольно приподнимая брови, когда на яйца вливают тройную порцию перца. Не может быть, чтобы Наташа Романофф беспокоилась о ней.  — ≪Так я тебе и поверила≫ — Наташа наблюдает за девушкой поверх края своей кружки. Долго и с наслаждением вдыхает аромат свежего кофе, прежде чем сделать глоток.  — ≪Как же тогда наслаждаться кошмарами без сна, Романофф? ≫ — признание наполовину утопает в стакане, глаза сосредоточены больше на еде, чем на собеседнице. Наверное, говорит слишком много, и чтобы чуть приостановить себя, упирается ногами в пол.  — ≪Не знаю, мне это часто удаётся≫ — Легче вот так подшучивать, пытаясь развеселить девушку, подталкивая ее к ещё большей честности. Легче, чем признавать, что от слов Хилл болит в груди. Вспоминает, как просыпается с криком, шумно дыша, а Мария рядом, успокаивает ее. Романофф не может понять, хочет ли девушка поговорить о своих сновидениях, облегчить душу или наоборот отчаянно пытается избежать этой темы. Слишком упрямая, слишком гордая.  — ≪Ах да, точно≫ — Мария поднимает глаза, тоже вспоминая ту ночь и вновь задаваясь вопросом, что могло заставить такую персону как Романофф кричать от ужаса и дрожать. Наверняка то же, что и сделало ее этой самой персоной. Делает большой глоток, прежде чем небрежно интересуется.  — Как там Бартон?» Значит, переводит тему, ладно. Стоило ожидать, что не дано им поговорить о вещах, которые не дают покоя Хилл. Откусывает большой кусок яичек, смакуя острый соус на языке.  — Наверное, десятый сон видит. Может, уже не бьёт как дитя, но спит как оно самое.  — Не все так безнадежно, значит. — замечает. Возникает сожаление, что уже сутра сидит до смерти уставшей, иначе заставила бы Наташу поспарринговаться с ней позже. — Хорошо, что он не даёт тебе скучать. Власти имущие очень довольны вашей последней работой, ребятки.  — Да, миссия не была полной катастрофой, — Наташа отпивает очередной раз, слегка обжигая язык. — По кораблю ходят слухи, что командир из тебя вышел куда лучше, чем нянька. Мария фыркает и, наконец насытившись кофеином, ставит стакан и берет в руки тост.  — Конечно. Их запугать легче, чем тебя.  — Я и не предполагала, что ты тиран, — поддразнивает Наташа. Бычок — возможно, но не тиран. (Примечание: Наташа имеет ввиду схожесть слов. Bull — «бык, бычок», а bully — «хулиган, тиран». Мария для нее бычок, но не тиран.)  — Ты как никто другой должна знать, что наводить страх можно и без угрозы физической расправы, — замечает Мария, приподнимая бровь. Чуть усмехается, следующая фраза поддразнивающа. — Знаешь, забавно наблюдать, как они пытаются определить, больше пугает их Черная Вдова или возбуждает. Наташа выгибает свою надменную и чрезвычайно опасную бровь.  — Идеально, — по личному опыту, в этой серой зоне между страхом и желанием люди наиболее уязвимы. Не то чтобы кто-то из команды Хилл был ее жертвой. На мгновение задумывается, использует ли Мария свою команду как пример того, что происходит с ней. Хилл тихо смеется.  — Да, это твоя фишка, — говорит и понимает, что уже прошла ту стадию, когда по-настоящему боялась Черной Вдовы. Наверняка обезумела, если в действительности доверяет девушке перед собой, а с этого утра даже ещё больше. Возможно, эти руки слишком привыкли убивать, но все, что помнит на данный момент — их твердость и поддержку.  — Ага, хорошо сочетается с моим кодовым именем. — Романофф отхлебывает кофе. Он уже не такой горячий, потому отставляет стакан. — Ты осознаешь, что по всей вероятности вызываешь у них точно такие же чувства? Мария бросает на собеседницу удивленный взгляд и качает головой. Более чем чувствует дистанцию между собой и теми, кто пришли в то же время в Щ.И.Т. И если начальство в чем-то и выиграло, когда назначило ее охранницей, то только в увеличении этого расстояния.  — Если и так, то это больше твоя вина, чем моя, — уверяет Вдову. — Кроме того, у меня нет всего этого таинственного бэкграунда, который работает на тебя.  — Существует куча способов заинтриговать людей кроме таинственности. И думаешь, «вина» — правильное описание тому, что начинаешь подниматься здесь? — Наташа перестает ковыряться в завтраке и просто с любопытством смотрит на Хилл.  — Нет, — спокойно отвечает, кладя вилку и глядя в ответ. — Я заслужила это, я хороша в своем деле. Но я точно не «интригующа». Наташа не уверена, намеренно ли Хилл самоуничижается или искренне верит в то, что говорит. В любом случае, отнюдь не согласна с таковой оценкой (не вслух, вслух никогда). Сначала улыбается, потом хихикает, а потом заливается смехом.  — Увидела что-то смешное? — Мария фыркает и вновь ковыряется в еде. Должна выглядеть раздраженной, но хотя и устала и находится в странном состоянии, есть что-то захватывающее в том, чтобы наблюдать за Романофф такой. Наташа не утруждает себя самообладанием.  — Только тебя. Ты смешная. Когда конкретно не догоняешь. О, это заслужило ее свирепый взгляд.  — Я не не догоняю.  — Ещё как не догоняешь. Во-первых, ты очень интригующа. (настолько, что я не скажу этого вслух…) Во-вторых, глупо с твоей стороны хотя бы не притвориться, что ты интригующа. Это хорошая стратегия. — О, как же ей не хватало действовать на нервы этой девушки. Осознание этого отрезвляет, и перестает смеяться. Мария поднимает обе брови, прежде чем фыркнуть.  — Вон оно как? Не хочешь дать мне пару советов?  — Хорошая попытка, Хилл. Но я не собираюсь раскрывать все мои секреты. — Наташа усмехается и возвращается к своему завтраку.  — Почему-то я сомневаюсь, что и близко подошла бы к тому, чтобы узнать все твои секреты, — тихо говорит, изучая впередисидящую несколько мгновений.  — Ну, в этом ты права. Предполагаю, ты все-таки не такая глупая. — Романофф пинает ее под столом. Мария поднимает бровь.  — Думаю, да, — сухо говорит, возвращая внимание к тарелке. Выжидает ещё пару секунд, прежде чем пнуть в ответку. Это глупо и по-детски, приходится прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не улыбнуться. Нога Хилл соединяется с ее голенью ровно в тот момент, когда достигает нуля в обратном отсчете в голове. Смотрит в противоположную сторону, мол скучая, когда резко откидывается назад. Но вместо того, чтобы убрать конечность от нападения, зацепляется носком за лодыжку Хилл и оставляет его там. Мария удивленно моргает, когда Вдова не отстраняется. Чувствует, как ее нога прижимается к собственной, и это странно интимно. Вынуждена напомнить себе, что играть с ней — любимое занятие шпионки, которое запросто может закончиться вилкой, прижатой к собственной яремной артерии или вроде того. Хотя у Романофф сейчас мало причин сотворять нечто наподобие и она скорее всего забавы ради развлекается.  — С Бартоном вы так тоже делаете? — спрашивает и проклинает себя, понимая, что звучит это так, будто ревнует.  — Делаем что? — моргает Романофф, глядя в ответ и слегка наклоняя голову в изображении невинности и наивности. Она хочет заставить Хилл назвать вещи по именам, конкретно и вслух. Чертовски раздражает, как на ура Романофф выглядит невинной несмотря на то, что ее ножка все ещё зацеплена. Мария приподнимает бровь и меняет положение ног так, чтобы обе обхватывали ее носок. Вот это уже интересней. Наташа привыкла, что Хилл отступает, когда повышает ставку на неуместный физический контакт, поэтому удивительно, что сейчас сама делает ход особенно в быстро заполняющемся кафетерии. Под столом Романофф медленно поглаживает икру Хилла переносицей стопы — до колена и обратно к лодыжке — и вновь замирает. Одновременно поддерживает пронзительный зрительный контакт, отправляя в рот последний кусочек пончика и слизывая глазурь с пальцев. Пальцы сжимают вилку до побелевших костяшек, взгляд Марии неизбежно притягивается ко рту девушки, и не может не вспомнить, как эти губы касались собственных в кромешной темноте. Всё еще глупо и неправильно то, как сжимает под ложечкой. Сетует, что хоть слегка не сняла напряжение во время душа, и винит усталость в том, что разум опустел, когда глаза вновь встречают изумрудные напротив. А потом зла на себя и за то, что ситуация вызывает в воображении образы того, как прижимает девушку к стене, засовывая руку под резинку штанов и останаливая зубы на шее. Быстро отдергивает себя, отводя ногу, перемещаясь на свою сторону стола и отодвигаясь, чтобы избежать дальнейших пинков и соблазнов.  — ≪Этого не произойдет, Романофф.≫ Наташа и раньше дразнила ее подобным образом, но то, как темнеют глаза девушки и краснеет лицо, беспрецедентно по своей сути. Хилл, должно быть, измотана куда больше, чем показывает, раз так плохо контролирует себя. Позволяет распутать их ноги и после этого ведет себя хорошо. Однако это пустая победа; она не должна уходить от прикосновения так быстро. Нехорошо.  — ≪Не понимаю, о чем ты, Хилл, ≫ отвечает, глаза и тон холодны.  — Конечно же не понимаешь, — сухо комментирует. Не может решить, благодарна ли Наташе за то, что та сдалась или нет. Почти слишком быстро, и это не должно беспокоить. Действительно не должно. — Итак, что у тебя сегодня на повестке дня? Какие-нибудь сверхсекретные миссии, превышающие мой уровень доступа?  — Да. — загадочно улыбается. Это правда; ее и Бартона посылают как группу наблюдения. Она поработает под прикрытием, попытается установить прослушку. Бартон будет сидеть долгие пару часов в снайперском гнезде в качестве меры предосторожности. Согласно инструктажу, должны вернуться в кратчайшие сроки. Конечно, причин верить в обратное нет. Свободное время между инструктажем и миссией уже начинает играть на нервах. Мария удивляется, барабанит пальцами по столешнице, глядя на Наташу.  — ≪Как себя чувствуешь, вновь оказавшись на поле боя? Нормально? ≫ — спрашивает, понимая, что слишком личный вопрос, но все равно любопытно.  — ≪Да, все… по-другому.≫ — не уверена, как объяснить, как именно «по-другому» даже на английском, поэтому и не пытается. Мария кивает и не настаивает.  — У меня в команде есть несколько бывших копов, которым определенно нужно привести себя в форму. Не знаю, чему их учат в полицейской академии, но сомневаюсь, что сейчас пережили бы даже одно задание заграницей, — говорит так, будто это каким-то образом продолжение их разговора. Немного удивительно, что Хилл добровольно поделилась такой информацией, но Наташа не возражает против смены темы.  — Да, эта работа отличается от полицейской, но разве она не отличается и от военной? Полагаю, что каждому требуется время, чтобы приспособиться к подобному изменению карьеры. По крайней мере, если вы вступаете в Щ.И.Т. обычным путем.  — Ну, мне нравится думать, что идиот он на любой работе идиот, — размышляет, слегка улыбаясь.  — Если они такие идиоты, зачем терпишь их в своей команде? Ты здесь теперь главная, так? Разве не можешь изменить состав? — Наташа слегка хмурится.  — Пока не могу, — смеется Мария. — Мне нравится ход твоих мыслей, но, по-видимому, должна работать с тем, что дали. Полагаю, это испытание, — пожимает плечами.  — Полагаю, что так. — позволяет себе улыбку, дабы поддержать смех девушки. — И когда следующее задание с этими так называемыми идиотами?  — Владеть подобной информацией — непозволительная роскошь, которую не могу себе позволить. Мы просто народ, а не мэрия, — дразнит. — Наверняка, сообщат, когда подойдет время. Сегодня проведу с ними ещё пару тренировачных миссий на симуляторах, посмотрю, какие рекорды по количеству погибших побьют на этот раз. Наташа опирается локтями на стол и кладет подбородок на руки, выглядя взбешенной.  — Ты когда-нибудь умирала на этих симуляциях?  — Нет, — фыркает Мария. — Я тот ещё живчик, — однако это слишком похоже на то, что снилось ночью, поэтому взгляд блуждает по направлению к двери. — Чтобы Щ.И.Т. мне не подсунул, собираюсь принять все с лихвой. Наверное, ей следовало задать другой вопрос, но если уж такая тема, то разок хочет быть честной.  — В этом мы похожи. Мария оглядывается на девушку. На мгновение в глазах Вдовы нет никакой защиты, никаких стен или масок, за которыми прячется.  — ≪Полагаю, что так≫, — соглашается. Может у нее и нет разрешения на чтение досье Романофф, но ей оно и не нужно. Видела, на что та способна, какими навыками пришлось овладеть, а потому знает, что смотрела смерти в лицо столько раз, что и уму непостижимо. На мгновение в кафетерии становится безумно тихо, все растворяется в белом шуме на заднем фоне. Такие моменты между ними редки, короткие мгновения ясного взаимопонимания. Это не очередная игра, не «отталкивай и подпускай», сейчас здесь просто два человека, которые понимают, через что прошел другой. Наташа отмахивается от этой мысли и, подбирая свой поднос, встает на ноги.  — Мне надо идти. Приближается время задания. Резкость заставляет Марию опешить. Какая бы дверца сейчас не приоткрылась, она захлопнулась обратно, снова сменившись хмурым взглядом.  — Да, мне тоже надо подготовиться — говорит, не глядя на Наташу. Наташа неловко встает, держа свой поднос. Ей действительно нужно идти готовиться к миссии, но не хочет уходить так поспешно. Одаривает Хилл лёгкой кривой усмешкой.  — Не дай себя убить сегодня. Мария моргает, глядя на девушку, немного удивленная «пожеланием удачи», губы изгибаются в том, что можно считать улыбкой.  — И не планирую. Кивнув, Наташа отворачивается и пересекает помещение, возвращая свою посуду. Приходится снова пройти мимо стола, чтобы выйти из кафетерия, и, когда оказывается неподалеку, окликает агента.  — Эй, Хилл? Мария поднимает более чем слегка удивленный взгляд, не обращая внимания на то, что пара человек за соседними столиками обернулась в их сторону.  — Что?  — ≪Не найдется жвачки? ≫ Мария смотрит в ответ несколько долгих секунд, затем рука автоматически тянется к нагрудному карману униформы. Нужно пересмотреть привычку носить с собой жвачку, которую незаметно выработала. Ухмыляется и бросает пачку Романовой.  — ≪Что-нибудь еще? ≫ Хорошо, что рефлексы Наташи позволяют ей легко поймать упаковку; она отнюдь не ожидала, что Хилл носит ее с собой. Мгновение просто смотрит на потертую пачку, размышляя, как долго Мария ходила с ней, и гадая, действительно ли делала это на случай, если задаст ей этот вопрос.  — ≪Спасибо, ≫ машет рукой, кладя пластинку в рот (первую, извлечённую из нераспечатанной упаковки), а остальное засовывает в декольте. У нее есть куча других карманов, но должна же хоть что-то сделать, чтобы сохранить преимущество. Ее не трогает этот жест. Вовсе нет. Мария на самом деле выглядит немного довольной собой, когда понимает, что застала Романофф врасплох, но это длится примерно столько же, сколько требуется Наташе, чтобы засунуть пачку в ее декольте. Чуть встряхивает головой, стараясь не думать о том, что еще может Романофф там прятать.  — ≪Обращайся≫ Наташа щелкает жвачкой и, развернувшись на каблуках, покидает кафетерий, не сказав больше ни слова.