И Пошло Всё Прахом

— Это просто смешно, — жалуется Дейвон, протягивая руку спарринг-партнеру, которого только что сбил с ног. — Мы должны готовиться к следующим операциям, а не торчать в спортзале, как в гребаном детском саду.  — Хилл все еще отчитывают, Дейв. Чего ты ожидал? — Грег корчит гримасу, прислоняясь к канатам, нужно время отдышаться. Вся команда Марии почти все утро занимается в тренажерном зале, но с приближением полудня наступает скука.  — Что она хотя бы назначит одного из нас ответственным, чтобы в ее отсутствие продолжили подготовку. Просто потому, что провалила миссию, не значит, что все должны быть наказаными, — утверждает парень во всеуслышание, играя в теневой бокс, в то время как Грег следит за графом. Дейвон крупный и тяжёлый, немного медлительный, но за каждым ударом стоит грубая сила.  — Разведчики предоставили неверную информацию. Едва ли это вина Агента Хилл, — кричит Бекка с другого конца зала, делая растяжку.  — О, заткнись, Бекс. Мы все знаем, что вы, военные лесбухи, стоите друг за дружку. — усмехается. — Именно это я и хочу донести. Она даже тебя не оставила за главную, хотя ты ее любимица.  — Блядь, завали, Дейв. Мы новички. Это протокол, — ворчит Бекка, но после решает не обращать внимания. К подобным скулежам уже давно вся команда привыкла.  — Да похер. Это все потому, что она параноидальная сука. Вы бы видели, как она набросилась на меня из-за этой херни с рубашками, — продолжает Дэйв, кривясь. — Серьезно, она чокнутая. Кому взбредёт голову красть футболки у такой плоскогрудки? Даже не спросила, просто набросилась, как будто точно знала. Будто я приблизился бы к вещам этой психопатки. Грег фыркает, качая головой.  — Она может быть грубой и сукой, но если бы кто-то из нас реально это сделал…  — Но я то этого не делал! — рычит. -Клянусь, она затаила на меня злобу с тех пор, как узнала, что я коп. Думает, что выше нас всех, раз была на войне. Знаешь, что я выяснил? Всю ее гребаную команду грохнули, чувак. Как она блядь может быть хороша? Наверняка выжила только потому что бежала впереди всех. Наташа внимательно слушает из дальнего угла. Умеренная интенсивность тренировок с лёгкими весами и кардио начинает утомлять, но других вариантов нет, покуда левая рука полностью не заживет и не восстановится. Часто просто довольствуется тем, что подслушивает сплетни. К концу первой недели уже знает о каждом соперничестве, каждой неудаче, каждой грязной интрижке на геликарриере. Однако сегодня первый раз, когда делит тренажерный зал с командой Хилл. Как бы ни было неприятно признавать, но слушать, как выговариваются, гораздо интереснее, чем невольно узнавать, кто в каком чулане с кем трахался. Они обсуждают последнюю миссии. Наташа видела, как возвращались, поджав хвосты, а у Хилл был такой яростный взгляд, что мог растопить камень. Команда жалуется и выговаривается, и этого более чем достаточно, чтобы собрать воедино самое необходимое. Кто-то должен всё-таки сказать Марии, что ещё немного, и случайно проболтаются о какой-нибудь секретной информации, но быть этим человеком чертовски не хочется. Однако когда тупоголовый мудак, которого величают Дейвон, начинает обсуждать саму Хилл, Романофф раздражается все больше и больше. Проблема в том, что не совсем не согласна со многим из того, что говорят. Когда говорили про рубашки, было почти смешно. (за исключением совершенно ненужного комментария про грудь Хилл; его было достаточно, чтобы собственные жевалки заходили ходуном). Когда же парень начинает болтать о военном прошлом своего командира, желудок сжимается, и по телу пробегает холодок. У нее были свои догадки, но их подтверждение ошеломляет. Вся ее команда… Это многое объясняет. Этот придурок всё ещё продолжает говорить. Кто-то должен его заткнуть. Наташа с грохотом бросает гантели на стойку и, кипя от злости, подходит к спарринг-рингу.  — Достаточно, Дейвон. В спортзале нависает абсолютная тишина. Большинство агентов прекращают упражнения и обмениваются нервными взглядами. Дейвон оборачивается, пристально глядя на Наташу, и на мгновение даже выглядит испуганным. Но потом распрямляет плечи, стараясь выглядеть настолько внушительно, насколько возможно.  — Просто выражаю свою точку зрения. -пожимает плечами и стучит перчатками друг о друга.- У тебя с этим проблемы?  — Если думаешь, что твой командир такая трусиха, почему вынужден перемывать ей косточки за спиной? — голова Наташи слегка наклоняется набок, и голос сочится ядом. Игнорирует взгляды остальных, просто сосредотачиваясь на Дейвоне.  — Если бы она была здесь, я б сказал ей это в лицо, — утверждает, хмурясь, но не уступая. Бекка красноречиво фыркает, качая головой.  — Нет, не сказал бы.  — Ох, заткнись, — Дейвон делает шаг к канатам, глядя сверху вниз на Романофф. — Какое вообще тебе дело? Только не говори, что эта лесбуха и тебе запудрила мозги. Челюсти сжимаются, но много ему будет чести, если ответит на вопрос.  — Закрой свой рот или помогу.  — Ой, блядь, да ладно — стонет. Позади него Грег съеживается.  — Дейв… Но его игнорируют, недоумок только корчит гримасу.  — Да ладно, ты блядь слишком горяча, чтобы влюбиться в эту ледяную суку. На этой херне все девушки гомосексуальны? Гнев Наташи начинает выветриваться. Этот — не более чем неуверенный в себе балабол, не знающий, когда вовремя прикрыть варежку. Едва ли стоит ее времени или внимания, но сейчас нечем заняться. Понадобится просто опустить его перед командой.  — Конечно, нет. Только те, кто повстречали тебя.  — Ох. — товарищи ржут, а Дейвон краснеет от смущения и гнева. Свирепо смотрит на нее, двигая челюстью, пытаясь придумать острый ответ, чтобы избавиться от насмешек в собственную сторону.  — Неважно, сука. Твоя потеря. Скажи, твоя девушка так же фригидна в постели, как и везде? Вдова снисходительно цокает, качая головой.  — Что случилось, Дейв? Я поставила тебя в неловкое положение перед твоими друзьяшками? Задела твои маленькие чувства, и теперь чувствуешь необходимость говорить гадости, чтобы никто не узнал, какой ты нежный цветочек? — голос приторно-сладок и сочится сарказмом.  — Очнись. — злится и отталкивается от канатов. — Блять, ты такая же сумасшедшая, как и эта сука, да? Стоите друг друга. Ладно, теперь он снова начинает бесить. Скрещивает руки на груди и приподнимает бровь.  — Давай, скажи «сука» еще раз. — в тоне слышится холодный вызов. К сожалению — или к счастью — такие, как Дейвон, не умеют читать предупреждающие знаки.  — Сука, — ухмыляется. — Не нравится, что оскорбляю твою девушку, а, сука? Позади него Грег выскальзывает с боксерского ринга.  — И куда, по-твоему, ты направляешься? — Наташа переводит взгляд на него, когда пытается совершить побег.  — С твоей дороги, — Грег качает головой. — Я ещё в своем уме.  — Так и знал, что ты просто пустословка, — фыркает Дейвон, когда переключает свое внимание, выглядя довольным собой.  — Нет, конечно же ты в своем уме, Грег. Но ты тоже причастен, — поворачивается и повышает голос, обращаясь и к остальным. — Вы все причастны. — кивает на Дейвона. — Он ваш товарищ по команде. Вы работаете с ним, доверяете ему свои жизни. И просто стоите в сторонке, позволяя ему так выражаться?  — Ну ладно тебе, — Грег качает головой. — Он просто выпускал пар. Ты же знаешь, каково бывает после миссий.  — Ой, блять, Господи, — стонет Дейвон. — В чем твоя проблема?  — Вот как? — игнорирует Дейвона, вместо этого поворачиваясь и обращаясь к Бекке. — Как насчет тебя? Тоже думаешь, что он «просто выпускал пар»?  — Я думаю, что он баран, — пожимает плечами.  — Чувства взаимны, Бэкс, — фыркает Дейвон и откидывается на канаты. -Серьезно, в этом твоя тактика? Пытаешься настроить моих товарищей против меня или что-то в этом роде?  — А как насчет Грега, который не видит ничего плохого в том, что он говорит или как выражается? — все еще обращается к Бекке и пытается не ухмыляться тому, как ее невнимание начинает выводить парня из себя. Бекка выпрямляется, поднимая бровь на Наташу.  — Кому то же надо быть пассивом в этих отношениях, верно?  — Эй! — возражает Грег.  — Гребаные лесбиянки, — рычит Дейвон. — Если у тебя проблема, подойди и скажи мне это в лицо. Наташа посмеивается, соглашаясь с Беккой.  — Но ты не ответила на мой вопрос. Доверишься ли ему — им обоим — своей жизнью? Бекка качает головой, чем заслуживает протест.  — Брось, Бекс, — окликает Дейвон. — Ты же знаешь, что я всегда тебя прикрою.  — И ты все еще злишься, что Хилл спасла тебе жизнь. Смирись уже с этим, — возражает девушка, поднимаясь на ноги. Наташа по очереди смотрит в глаза каждому из членов команды.  — А как насчет вас? Доверяете ли им, зная, что считают абсолютно нормальным так обсуждать других? Большинство качают головами, но не отвечают. Дейвон ощетинивается позади.  — Думаешь, что снимаешься в каком-то ролике? Произнесешь вдохновляющую речь, объеденишь людей, — фыркает. — Все было нормально, пока не сунула свой нос. Наташа по-прежнему игнорирует его.  — Вы. Кто из вас тоже так выражается? — хрустит костяшками пальцев и продолжает, прежде чем кто-либо успевает ответить. — Хотя знаете, уже не имеет значения. — Наконец поворачивается к главному виновнику, смотря в ему в глаза. — Я собираюсь тебе навалять за то, что не затыкался, а потом наваляю и всем остальным за то, что не остановили тебя ему. Хорош звучит?  — Хочешь в одиночку одолеть армию? — он ещё, по-видимому, не догнал, с кем имеет дело. Грег, однако, бледнеет, как и остальные, и начинает нервно переминаться с ноги на ногу.  — Да чё вы обосрались все? — парень с отвращением глядит на своих товарищей. Наташа расплывается в улыбке, пряча левую руку за спину.  — Вот. Надеру вам задницы с одной рукой за спиной. Теперь не так страшно? Ой, мляя, — Дейвон закатывает глаза и подходит, стягивая боксерские перчатки, вставая перед ней. — Я не бью девочек, но для тебя сделаю исключение. Однако никто, похоже, не горит желанием ему помочь. Еще раз Наташа обращается ко всем.  — Неужели он единственный, кто не боится? Давайте так: решите драться вместе с ним и не придется встречаться со мной один на один. Есть желающие?  — Кто сказал, что я хочу, чтобы они дрались со мной? — протестует Дейвон. — Я похож на последнего доходягу?  — Чувак, заткнись уже, — Грег корчится, но делает шаг вперед, все еще выглядя нервозным. — Тебе реально надо начать делать домашнее задание. Будет куда веселее, чем ожидала. Романофф еще раз оглядывается, смотря посмотреть, примет ли еще кто щедрое предложение, затем проскальзывает на ринг. Встав между Дейвоном и Грегом, принимает боевую стойку, поднимая перед собой правую руку, и сосредотачивается. —  — Хочешь что-нибудь добавить, перед тем, как выбью из тебя все дерьмо?  — Мечтай дальшей. — рычит. Без предупреждения бросается вперед. Очевидно, не испытывая особых угрызений совести. Грег ругается, пока оставаясь в стороне.  — Ребят, ваша помощь не помешала б… Наташа легко отходит в сторону и с силой толкает нападающего между лопаток, подталкивая в том направлении, в котором уже движется, припечатывая этим в канаты. Уведомляет:  — Не стесняйтесь, запрыгивайте в любое время. Грег вновь ругается, наступая. Дейвон выглядит немного удивленным, но атакует с другой стороны. Конечно, ни у одного из них ничего не выходит, и Бекка присоединяется, потому что, очевидно, эти придурки собрались покончить с собой.  — Твою мать, не могу поверить, что дерусь с Черной Вдовой за ваши жалкие задницы, — ворчит, когда мгновенно оказывается на спине.  — Подожди? Что? — стонет Дейвон, поднимаясь на ноги.  — И тут до него доходит. — закатывает глаза Грег, вздыхая и пробуя ещё раз повалить Романофф. Наташа опускает локоть на его левую лопатку, когда заходит низко для подката, и поднимает колено, чтобы встретить его правое плечо, разворачивая и опуская на мат. Уклоняется, и удар Бекки проскользывает мимо челюсти. Как только Дейвон встает на ноги, по-волчьи ухмыляется ему.  — Приятно познакомиться, — и бьёт аккурат в солнечное сплетение. К неловкости команды Хилл, проходит совсем немного времени с начала потасовки, прежде чем Мария добирается таки до спортзала и, входя, видит, что ее люди либо прижаты к каналам, либо валяются на ринге. Наташа выглядит самодовольной, ничуть не запыхавшейся. Хилл поднимает обе брови.  — Ладно, какого хрена здесь происходит? — требует, звуча более чем раздраженно после нескольких часов безрезультатных попыток объяснить, почему именно облажались. Есть некое не поддающееся определению чувство, которое на мгновение отвлекает Наташу, когда заходит девушка. Смущение или страх? Нет, не это… Пинает Дейвона, растянувшегося на полу, носком кроссовка по ребрам.  — Ты. Расскажи ей. Дейвон вздрагивает и отводит взгляд от обеих.  — Просто тренировались, — бормочет. Мария хмурится. Все молчат и холодное подозрение поселяется в догадках, пока изучает Наташу.  — Тренировались?  — Полагаю, это в какой-то степени может считаться и тренировкой. — Романофф вновь пинает лежащего в то же место. — Что ты там говорил? «Если бы она была здесь, я б сказал ей это в лицо?» Так у тебя появился шанс, здоровяк. Дейвон молчит, а глаза Марии прикованы к рыжеволосой. Есть некоторые предположения по поводу того, что говорил парень, раз это заставило Романофф настолько напрячься. На долю секунды и вправду видит ситуацию так, будто Наташа боролась за правое дело. Но эта мысль исчезает, когда вспоминает, что вся команда лежит на матах. Шумно дышит, все естество наполняет гнев. Даже не знает, на кого злится сильнее: на свою людей за то, что сомневаются в ней, или на Романофф за то, что думает, что ей нужен кто-то, кто за нее бы постоял. Мрачная решимость толкает вперёд, заставляя подняться на ринг, оттолкнув Грега со своего пути.  — Отлично. Давай потренируемся, — голос проносится по всему залу несмотря на то, что даже не повышала его. Ярость на лице Хилл учащает пульс сильнее, чем только что завершенная бойня. Улыбка исчезает с лица Наташи, когда агент встаёт против неё.  — Давай. Предлагаю тебе те же условия. Моя левая рука будет за спиной, и любой из них может присоединиться, когда захочет.  — Нет. — Мария не огрызается, но тон звучит повелительно. Встает в боевую позицию, поднимая руки. Даже не потрудилась обернуть костяшки чем-то. — Никто не присоединяется. А если ты будешь сдерживаться, то выживу тебя с этого корабля. Почему-то абсолютный отказ Хилл принимать ее предложение разжигает гнев в Романофф резко и неожиданно сильно.  — Как пожелаешь, — рычит, внезапно разворачиваясь и целясь ногой в голову девушке. Мария пригибается, позволяя удару пройти над собой, и бросается вперед, двигаясь в открывшуюся левую сторону соперницы, чтобы нанести удар в живот. Всем естеством сосредотачивается на спарринге, и хотя знает, что в конечном итоге по-любому окажется на полу, становится все равно. Собирается драться так, как не дралась никогда, отдать этой драке все, что у неё есть. Едва ли замечает, что ее люди вскакивают на ноги и убираются с ринга. Сфокусирована только на Наташе, на каждом ее движении, каждом мускуле. Пытается предугадать, что последует дальше. В глубине груди затаился холодный гнев, который усиливает удары, делает тело гибким, а ноги молниеносными. Она боец. И прямо сейчас это всё, кем является. Эту сторону Марии Хилл Наташа никогда раньше не видела. Ни на спарринг-ринге, ни на поле боя, никогда. Удары яростны, движения предельно точны. Наташа бьёт и бьёт, но, похоже, удары не оказывают почти никакого эффекта. Хилл наконец высвобождает все, что было на душе, все, что накопилось после проваленной миссии, разбора полетов и, вероятно, всего, что было до. Все это разом обрушивается на Романофф, и она принимает. Принимает, чтобы с не меньшей силой оттолкнуть, несмотря на боль в руке. В спортзале воцаряется тишина, команда наблюдает, как их командир встречается лицом к лицу с Черной Вдовой, видят смертельную эффективность в девушке, которую считали только хладнокровной. На мгновение она кажется безупречной, даже несмотря на удары, которые получает раз за разом. Мария не издаёт ни звука, только дыхание становится более прерывистым с каждым ударом и пинком, который пропускает. Каждый раз, когда падает, поднимается в считанные секунды. Холодна, за исключением глаз. Даже если дерётся с холодной головой и сухой расчётливостью, внутри горит огонь, который поддерживает. Огонь, поглощающий любой стон или вскрик, который хочет издать тело. Он делает удары разрушительными, а движения неуловимыми. Но… ее все равно давно превзошли, потому все это не имеет значения. Нуждалась в этом, сама того не зная. Между ними есть какое-то родство душ. Уже знает приёмы Наташи. Не все, все никому не дано узнать. Не может избежать и половины, но ей необходимо бить и атаковать, выплескивать, необходим кто-то, кто сможет это принять, прежде чем это успеет ее сжечь дотла. Необходимо чувствовать. Чувствовать острую резь и тупую боль, отдышку в груди и сухость в горле, покалывание пота и влажность волос. Чувствует вкус соли, когда облизывает губу, на языке появляется вонь железа. Усмехается, верхняя губа разбита. Даже не поняла, когда это произошло. Вероятно, примерно в тот же момент, когда в ушах сильно зазвенело. Не то чтобы это ее останавливало. Не останавливается, даже не замечает, что ее команда не отрывает глаз. Все, что они видят, настолько лично, насколько это только возможно для Марии Хилл. Губа Хилл трескается под костяшками, но та, походу, не обращает внимания. Ее невозможно побороть, но не потому что безупречна или соответствует навыкам Наташи, нет. Потому что Хилл не остановится сама, будет вставать и атаковать до тех пор, пока с нее ничего не останется. Разбитая губа, небезопасные сильные падения на мат, то, как принимает на себя всю тяжесть ударов, которые обычно блокирует… Она безрассудна и постепенно приближается к своей темной стороне саморазрушения, о которой Наташа всегда знала. Это почти не отличается от ситуации, если бы намеренно позволяла Романофф избивать себя в качестве наказания за неудачу своей команды, за свои провалы. Наташа не давала согласие на подобное и не хочет, чтобы ее так использовали. Это должно прекратиться. Романофф уклоняется от удара и в мгновение ока оказывается позади Хилл. Резко зажимает ее шею в изгибе локтя. Мария тут же пытается стряхнуть ее или ударить ногой, но держит крепко, осторожно надавливая на трахею. Это неприятный захват, Мария скрежещет зубами, поскольку едва может двигаться, едва может дышать. Попытка вонзить локоть в сплетение соперницы только заставляет сильнее задыхаться, а избегание лишних движений во имя сохранения кислорода в лёгких заставляет чувствовать себя бессильной. Впивается пальцами в руку на шее. У нее все еще есть силы, и ещё не готова сдаваться черноте, что уже появляется в углу глаз. Когда Мария застывает под ней, все равно не отпускает. В теле девушке ощущается напряженный гул, свидетельствующий, насколько взвинчена и готова к новому нападению в любой момент. Наташа сжимает запястье руки, обернутой вокруг шеи, усиливая давление на горло и просто ожидая. Трудно дышать и еще труднее двигаться. Чувствует Наташу у себя за спиной, слышит тишину бури, которая бушует в голове. Тишина, на которую чертовски зла и которая ставит в тупик перед командой. Тишина, в которой нуждается, пока пытается дышать, ощущая, как беспрепятственно поднимается и опускается грудь Романофф за спиной. Тишина — все, что у нее есть, все, что помогает не поддаваться панике. Она и ее ногти, впившиеся в кожу Наташи.  — Отпусти меня, Романофф, — хватка на руке Наташи усиливается, и слова — не более чем с трудом заработанный вдох сквозь железную хватку на горле. Черт возьми, нет. Даже перед этими людьми не будет принимать капитуляцию Хилл на ее условиях. Еще сильнее сжимает локоть, немного смещаясь, чтобы улучшить угол давления. Мария просит ещё раз:  — ≪Отпусти же.≫ Это не ее выбор. Борется и не сдается до последнего, до тех пор, пока глаза не закатываются сами. Пальцы отпускают руку Наташи, когда зрение затуманивается, и девушка становится мертвым грузом. В тот момент, когда Хилл обмякает в ее руках, ослабляет хватку и медленно и очень аккуратно опускает ее на землю. Грудь странно сдавливает, и с удивлением осознает, что затаила дыхание, ожидая, когда Мария потеряет сознание. Медленно вдыхает, внимательно следя за дыханием и окраской лица соперницы. Она не должна быть без сознания слишком долго.  — Ты что, блять, сбрендила? — Бекка резко пробирается между канатами, в то время как остальная часть команды стоит как вкопанная. Романофф нащупывает пульс на запястье агента, поворачиваясь к Бекке.  — Уверена, об этом ходят слухи. Веришь им?  — Чертовски трудно не верить им сейчас. — свирепо смотрит в ответ. Недолго колеблется, прежде чем опуститься рядом с командиром и взять ее за руку, тоже ощупывая пульс. От странного сочетания впезапно вспыхнувших эмоций Наташа сглатывает. Да, именно она довела Хилл до такого состояния, чувство сравнимо с ощущениями хищницы, охраняющей свою добычу от падальщиков, но это не всё. Есть также острое желание защитить Хилл от чего угодно, что абсурд, учитывая, что сейчас сама представляет для нее наибольшую угрозу. Дышит ровно, подавляя желание заставит Бекку отойти  — С ней все будет в порядке. Бекка с силой сжимает челюсти, а Грег прислоняется к канатам, остальная команда выглядит примерно так же обеспокоенно. Беккс уже открывает рот, но все, что собиралась сказать, остается невысказанным, так как в этот момент Мария открывает глаза и закашливается.  — Что за… — голос хриплый и горло саднит. Протягивает руку, которую держала Бекс, чтобы потереть шею. Понятия не имеет, почему ее агент и Наташа так на нее воззрились. — Романофф?  — С возвращением. — Вдова поднимает бровь, глядя на Бекку, и кивает головой в сторону лежащей. — Расскажи ей, что случилось.  — Она тебя придушила, — огрызается, зло глядя на Наташу.  — Это было впечатляюще, — с тоской добавляет Грег. Мария моргает пару раз, не отрывая взгляда с Наташи, чувствуя, как ее пальцы сжимают пульс. Проходит еще мгновение, прежде чем вспоминает борьбу, но не удушье. Во рту железный привкус, и все тело болит, в голове начинает стучать, и все вокруг, как вата. Вспоминает, как встала против Романофф, и кровь стынет в жилах. Вырывает руку, садясь, несмотря на протесты тела. Эта ослиха когда-нибудь умрет из-за своей упрямости. Кладет руку ей на плечо, чтобы не вставала слишком резко.  — Эй, полегче. Не волнуйся, ты была без сознания всего пару минут. Вся ее гребаная команда таращится на нее, будто только что увидела привидение, а Мария старается сохранить выражение лица непроницаемым. Чувствует руку Наташи на плече, почти заботливую. Почти. Безнадёжная идиотка, если подобная мысль даже возникает.  — Романофф, — тихо и с желчью говорит, не обращая внимания на комок в горле. -Убери от меня свои руки. Только Бекка могла расслышать слова, но не подаёт виду. Наташа не отшатывается, но делает так, как просит Хилл, мгновенно и беспрекословно. Говорит едва слышно, настолько, чтобы никто кроме Хилл не уловили слов. Несмотря на это, все равно переходит на русский.  — ≪Теперь чувствуешь себя лучше? ≫ Нихера не лучше. Знает, что вся команда пялится на нее. Команда, которую отдубасили из-за одного идиота, которого вовремя не усмирила. Провела все утро, отчитываясь за чужие ошибки, а теперь ее придушил перед своими людьми единственный человек, которого считала союзником. Только фыркает, не отвечая на вопрос и поднимаясь. Ноги нещадно дрожат, но игнорирует попытку Бекки помочь ей.  — Хорошая вышла тренировка, — говорит, кивая, полуобернувшись к Романофф, но не глядя на нее. Наташе физически больно смотреть, как Хилл борется со своим гневом, унижением и неуверенностью в себе. Надеялась, что обморок выведет из себя, поможет восстановить самообладание и удержить на земле, но очевидно, не сработало. Чертова Хилл, слишком горда, чтобы увидеть, как сильно причиняет себе боль. У них слишком много общего. Внезапно Наташу охватывает почти непреодолимое желание обнять девушку, просто прижаться к ней. Это чувство сдавливает горло, разум неистово восстает против него. Вспоминает мурашки, которые заставили сорвать с себя ту рубашку и швырнуть ее через всю комнату. Если бы только могла сделать то же самое с этим чувством. Наташа знает, что лучше не прикасаться к ней сейчас, но подходит чуть ближе.  — ≪Будь милостивей к себе и своему поражению. Никто здесь не хочет причинить тебе боль, Мария.≫ Хилл поворачивается, от этого движения пульсирует в голове. Даже не подозревала, что Романофф подошла так близко, но скрывает удивление, встречаясь с изумрудным взглядом. Видит глубокую зелень, но не смотрит дальше. Просто кивает, облизывая губу. Она уже не кровоточит, но слишком хорошо знает о порезе, чтобы оставить его в покое.  — Спасибо, что позанимались с моей комнадой, агент Романофф, — говорит, поднимая бровь. Движение языка Хилла по разбитой губе отвлекает, но не настолько, чтобы разрушить их зрительный контакт. Между ними стена из стали и колючей проволоки, вызывающая у Нат необъяснимую потребность ударить девушку снова, хотя бы чтобы убедиться, что еще может дотянуться до нее. Проглатывает желание сквозь комок в горле, и выражение лица и язык тела возвращаются к осторожному, расчетливому нейтралитету.  — Всегда пожалуйста, агент Хилл. — коротко кивает Бекке, затем разворачиваясь на пятках, выныривает с ринга, направляясь к двери. Мария старается не смотреть вслед, но не может не заметить, как Наташа выбегает из спортзала, даже не оглянувшись через плечо.  — Не могу поверить, что вы только что это сделали, — Грег отвлекает от любых догадок, в которые уже погрузилась. — Черт бы меня побрал. Раздается несколько одобрительных поддерживающих возгласов, и Бекка оказывается рядом. Мария пожимает плечами.  — Это была просто тренировка. Идите в душ и продолжим, итак уже обленились.  — Обленились? — Грег фыркает. — Мы же…  — Молчать. В душ. У вас полчаса. — приказывает и больше никто не спорит. Ну, Бекка маячит рядом, обеспокоенно на нее глядя, но вопросительно поднимает бровь, глядя на неё, и тоже исчезает. Ловит ещё несколько взглядов, которые не может до конца истолковать. Дейвон молчит, это уже прогресс. Когда уходят, протягивает дрожащие руки к вискам и трёт их, желая, чтобы головная боль прошла.