И Пошло Всё Прахом

Даже спустя час после того, как дыхание Хилл замедлилось и стабилизировалось в безошибочном ритме глубокого сна, Наташа все еще смотрит в потолок. Разум забвенно пуст, но (как обычно) сон ускользает. Пот на теле остыл, охладился, поэтому чуть плотнее прижимается к Марии, чтобы не дрожать. Та даже не шелохнется. Романофф благодарна всем богам за такую крепкую дремоту девушки. Предпочла бы, чтобы ни единая душа не знала, насколько комфортно лежать вот так. Не должна быть столь спокойной, свернувшись калачиком в постели агента, пахнущей сексом, без камер, без помех. Вероятно, ничего хорошего нет в том, что отсутствие факапов по-настоящему волнует. Ловит себя на размышлениях, каково бы было, если сегодняшний день стал обычным явлением в жизни. От мысли становится невмоготу дышать. Болтовня с подкалываниями за общим ужином, трёп о работе, секс и крепкий сон с другим человеком? В ее жизни нет места подобному, хочет того или нет. С раздражением убирает руку Хилл со своей талии и выскальзывает из постели. Собирает разбросанную одежду и направляется в ванную. Проходит недолго времени, прежде чем Мария сквозь сон понимает, что чего-то не хватает, переворачивается на живот, зарываясь лицом в подушку. Аромат, который вдыхает, одновременно нов и до боли знаком, со стоном поднимается на кровати, дабы окинуть взглядом спальню. Пусто и темно, если не считать мигающего огонька мобильного телефона на полу. Только когда болезненное чувство в груди ослабевает при звуке воды в душе, осознает, как сильно боялась, что это произойдет, что она уйдет. — Черт возьми, Хилл, — бормочет себе, проводя ладонью по лицу и по волосам. Телефон ещё мигает в углу глаз, и встаёт с кровати, нездоровая конечность затекла и двигается весьма неуклюже, когда поднимает мобильник. Четыре пропущенных звонка и пара смсок от Бартона, которые предпочитает проигнорировать. Бросает телефон на кровать, надевает боксеры и футболку и направляется на кухню, делая вид, что не чувствует жгучего соблазна последовать за Наташей. До жути хочется кофе, но кофеин, вероятно, последнее, что нужно в данный час организму, поэтому вместо кофеварки ставит чайник и садится у кухонного островка, ведь вода по закону физики будет кипеть медленней, если пристально наблюдать за ней. Напор воды в квартире Хилл отличный для старого здания. Горячие струи быстро смывают стеснение в груди Романофф. Принимает скорый душ и выключает воду. Вытираясь полотенцем, смотрит на груду своих вещей на полу. Проще всего было бы одеться, выскользнуть через то же окно и отправиться вновь бродить по городу, но никак не может заставить себя так поступить. С другой стороны, так же не сможет снова забраться в постель. Решает просто завернуться в полотенце и отправиться в гостиную. Мария поднимает глаза, слыша, как открывается и закрывается дверь ванной. Занята тем, что наливает им чай, старается вести себя как ни в чем не бывало. Не выходит, потому что ощущает явно облегчение, нахлынувшее, когда видит шпионку и понимает, что та одета не подобающим образом для незамедлительного побега. Пододвигает к ней вторую кружку через прилавок, надеясь, что выглядит расслабленно. — Чаю? Добавлю сахару, если хочешь. Если захочешь чего-нибудь ещё, просто дай… — резко останавливается, не договаривая. Это не ее стиль; и плохо играет спокойствие. Себе в этом никогда не признается, но поражена обнаружить Хилл на кухне. Восстанавливает самообладание и опускается напротив на стул. — Просто чаю, спасибо. Я тебя разбудила? — Не совсем, — пожимает плечами, обхватывая кружку обеими руками и медленно отпивая. — В любом случае, выспалась за эти дни, — не часто удается подобным хвастаться, но наркотики действительно подействовали на «ура». — С лёгким паром? — Здесь напор куда лучше, чем на геликарриере, — расчесывает пальцами влажные рыжие кудри, отпивая горячего напитка. — Надеюсь, не против, что воспользовалась твоим шампунем? — И полотенцем? — дразнит, поднимая бровь, глядя на девушку и улыбаясь. — Конечно, нет. Тебе идет. Наташа принимает саркастическую позицию. — Ага, нам надо прилепить на это логотип Щ.И.Т.а и представить как альтернативную полевую форму. Мария фыркает от мысленного образа, мгновенно возникаюшего перед глазами, и яростно качает головой. — Давай не будем, есть люди, которых я не хотела бы увидеть в одном полотенце и ни в чем больше. — Только подумай какое преимущество нам бы это дало! Наши враги были бы заняты тем, что отводили глаза. Или смотрели на меня. Можешь представить меня с пистолетами в обоих руках и спадающим полотенцем? Мария поднимает обе брови, моргая пару раз, не сводя глаз с нее. — Представила, продолжай в том же духе и тебе понадобится второй душ, — или ей холодный. Наташа пожимает плечами и возвращается к чаю. — Не без этого. Хилл отставляет кружку, изучая Романофф и пытаясь понять, не хотела ли та звучать пренебрежительно. Сдается через мгновение. — Я подумала, ты ушла, когда проснулась, а тебя не было рядом. — Почти было так и поступила, — не гордится этим, но заставляет себя посмотреть Хилл в глаза при признании. Пальцы девушки все еще прижаты к кружке, но медленно кивает, будто Наташа только что подтвердила что-то в ее голове. — Что заставило передумать? Романофф открывает рот, желая ответить, но через момент закрывает. Ищет в глубине своей кружки, что сказать. Правда, вероятно, лучший вариант, но никак не может подобрать слов. — Не хотела, чтобы ты снова швырнула в меня лифчиком. Выражение лица Марии — что-то среднее между смущением и тем, что может быть весельем, и на этот раз она смотрит в глубину стакана. — А мы спецы все усложнять, да? — Ещё как, — усмехается, но лицо остается мрачным. После секундного колебания протягивает руку к пальцам Хилл, сжимающим кружку. Прикосновение застает Марию врасплох, и поднимает удивленный взгляд, неуверенно улыбается уголками губ. Не отводит от Романовой глаз, медленно перемещая свою руку под ее, пока не скользит своими пальцами по ее коже, прикосновение медленное и нежное. Пальцы Хилл теплы от кружки, посылают приятные мурашки. Наташа заставляет себя расслабиться и позволить их пальцам переплестись. Ее руки тверды, и надеется, что голос тоже. — Что мы делаем? Заманчиво отметить, что пьют чай. И это единственный ответ, который приходит в голову и звучит не так безумно. — Ввязываеемся во что-то непонятное? По уши, — догадывается. Наташа только кивает. Стоило бы отпустить руку Хилл, но не делает этого. Если не считать звука приближающейся с улицы пожарки, тишина полная. Ее вдруг прорезает тихий, приглушенный сигнал мобильного телефона из спальни, но Мария не обращает внимания. Осторожно проводит большим пальцем по тыльной стороне ладони девушки, прикосновение даётся легче, чем попытка подобрать правильные слова для всего этого. Наташа ухватывается за возможность нарушить тишину, указывает в сторону спальни. — Это Бартон, да? — Возможно, — говорит так, будто имеет круг людей, которые будут названивать во время отпуска. — Заставила ты попотеть его своим побегом, — эта смена темы пришлась слишком уж кстати. — Да, надо сказать ему, что я в порядке. И все горожане Нью-Йорка тоже. Не возражаешь, если воспользуюсь твоим телефоном? — Нет, — Мария начинает отдергивать руку, но что-то внутри заставляет передумать и вместо этого сжать пальцы крепче. — Только перед этим ответь мне на один вопрос. У Наташи скручивается живот, но не отпускает руку. — Какой? — Почему из всех мест, куда могла пойти… голос тих и низок, пытается не нервничать. — Пришла ко мне? Романофф делает глубокий вдох. Конечно же, это ее вопрос. Наконец распутывает пальцы и кладет руку Хилл на щеку. — А ты как думаешь? — наклоняется через стойку и целует ее. Это удивляет, нет, шокирует, но, не колеблясь, отвечает на поцелуй. Все равно бы не нашлась с другой реакцией. Вновь и вновь теряет дар речи, когда Наташа открывается, когда проскальзывает прямо под ее доспехи в эти моменты честности. Рука на ее щеке теплая и почти нежная, и Мария обхватывает пальцами тонкое предплечье. Простое прикосновение губ. Между ними стойка, которая впивается в ребра и будет винить именно это в нехватке воздуха в легких. Поцелуй затягивается, и сердце Романофф начинает бешено колотиться, почти так же быстро, как и крутятся мысли. Как-то много для одной ночи. Слишком много? Отстраняется так осторожно, как только может, и встает, застенчиво поправляя полотенце. — Скоро вернусь. Мария прикусывает губу и кивает, стараясь оторвать взгляд и не думать. Наташа уже в спальне, когда вспоминает. — Пароль… — кричит ей вдогонку, но прерывается, качая головой и вставая с табурета. — Неважно. Ты справишься. Шпионка одобрительно смеется, немного расслабляясь. Телефон легко найти, он полон абсурдного количества пропущенных звонков и сообщений. Возвращается с ним на кухню и двигает его через стойку, чтобы Хилл разблокировала. — Не хотела лезть, — объясняет. Мария фыркает, но искренняя улыбка остается на губах, когда берет мобильный и вводит незамудренный порядок цифр. — Не то что бы есть, во что влезать, — уверяет, открывая текстовые сообщения и поднимая бровь при прочитке последнего. «Охх, Хилл. Ты не можешь спать. Фьюри сдерет с меня шкуру» Качает головой, листая дальше. — Еще чаю? Или сварить уже кофе? — потому что, видимо, все равно не заснут. — Что там говорит Бартон? — Наташа заставляет себя перестать пялиться на улыбку агента и садится на свой табурет. Свой. Как будто бы хоть что-то в этой квартире принадлежит ей. Мария приподнимает бровь, но убирает руку и просматривает остальные сообщения. — Давит на жалость, чтобы помогла ему найти тебя, — говорит, останавливаясь на одном мэсседже. Краснеет и быстро нажимает «Удалить», прежде чем протянуть телефон девушке. — Избавь его уже от страданий. Наташа поднимает бровь. — О, нет. Ты сделала это вслух. Что там было? Мария демонстративно кладет телефон на стойку и поворачивается спиной к девушке, занимаясь приготовлением кофе. — А он более проницателен, чем кажется, да? Она, вероятно, не давалась бы так диву, если помнила хотя бы половину того, что произошло на квинджете. — Ну блин, то есть никогда не узнаю, что там было написано? — Романофф стонет и на мгновение опускает голову на руки. Приходит идея и снова поднимает бошечку, пристально глядя на Хилл. — Сбить его со следа? Хочешь, солгу ему? Мария хмурится и добавляет еще одну порцию кофеина — на всякий случай — прежде чем включить кофеварку и снова обратить внимание на шпионку. — Это то, чего хочешь? — спрашивает, хватаясь за кухонную стойку по обе стороны от себя и прислоняясь к ней спиной. — Имею в виду… я не совсем планировала, что бы твой напарник узнал о... нас, но апокалипсис не начнется. — А что именно… — жестикулирует между ними двумя, — …это «мы»? — кладет телефон экраном вниз, на расстоянии вытянутой руки через прилавок. — Думаю, надо сначала самим понять, прежде чем перезвоню ему. Костяшки пальцев белеют, когда крепче сжимает стойку, пока не осознает захватившее тело напряжение. Медленно выдыхает и отпускает, делая шаг вперед. Выигрывает время, перебираясь на Наташину сторону кухонного острова. Не думает, что сможет говорить об этом, когда между ними такое большое расстояние. И не думает, что следует. К моменту, когда присела рядом, еще не придумала хорошего ответа. — Я не знаю, Нат, — честно говорит, по крайней мере, способна хоть на это. — Я не умею приклеивать ярлыки на такие вещи. Черт, я и не хочу навешивать на это ярлык, который заставит тебя бежать милю на ускорение. — Ты не хочешь, чтобы я убегала. Это уже что-то, — подытоживает шпионка задумчивым голосом, несмотря на то, как отвлекает красное пятно на шее Хилл, едва заметное из-под воротника рубашки. Немного хмурится. Не уверена, что страннее: тот факт, что оставила след, хотя пыталась быть нежной, или тот факт, что пыталась быть нежной. — Ну да, — пожимает плечами и неловко ерзает, не зная, что делать с изумрудным взглядом, от которого хочется потереть шею. Держит руки на коленях. — Если ты сбежишь, в кровать вернуться не сможем, а я хочу повтора. — Ага, я тоже, — усмехается и придвигается ближе и облизывает метку. У агента перехватывает дыхание, протягивает руку, обвивая пальцами плечо девушки, и тихо смеется. — Отлично. Просто чтобы подразнить ее, слегка покусывает кожу, но старается не отвлечь ни себя, ни ее от темы окончательно. Судя по реакции Хилл, было бы несложно это сделать, отнюдь. Мысль вызывает отрезвляющую дрожь, и откидывается на спинку стула. — Значит, это просто секс? Несправедливо переходить от языка и укусов в чувствительное место, пребывая в одном полотенце, к тому, чтобы заставлять ее думать, и медленно моргает, глядя на Романофф, мозгу требуется лишняя пара секунд, чтобы наверстать упущенное. Со вздохом протягивает руку, обхватывая щеку шпионки, ее большой палец касается скулы. — Нет, Наташа, это не просто секс, — бормочет, наклоняясь, мягко целуя. — Поступаем… умно? — бормочет, прежде чем губы Хилл успевают достичь. Не то чтобы отстраняется, но и не хочет принимать поцелуй безоговорочно. Мария останавливается и откидывается на свою сторону, чтобы встретиться взглядом с ней. Рука скользит к ее плечу, улыбается. — А когда-либо поступали? Вдова не может не ухмыльнуться в ответ. Хилл, как всегда, уклоняется, но желание треснуть ей за это явно отсутствует. — Я серьезно. Если это не просто секс, тогда что? — Знаю, — мягко отвечает. На мгновение опускает глаза, наблюдая, как собственные пальцы очерчивают ключицу девушки. Остро чувствует, насколько близки и насколько далеки сейчас в этой квартире. Пальцы замирают, держит руку на ее плече, поднимая взгляд и встречаясь с ней взглядом. — Ты меня бесишь, ты в курсе? — спрашивает, но тон мягкий и в словах нет ни язвительности, ни обвинения. — Но ты рядом, даже когда сама не знаю, что нужна мне, — фыркает. — Даже когда не хочу. — О, поверь, мне знакомо это чувство. Иногда ты заходишь в комнату и все, чего хочется, это шандарахнуть тебя, — Наташе хочется смеяться, но не может отвести взгляда, отвлечься — Но что-то никак не отвяжемся друг от друга. Почти как если бы… — замолкает, желудок вдруг сжимается и по спине пробегает холодок. Нет. Они не могли... — Как если бы что? — уточняет, нахмурив брови, хотя и совсем не хочется следовать по пути, по которому ведут мысли девушки. Романофф качает головой, безуспешно пытаясь отогнать безумную думу. — Ничего. У меня паранойя. — Ты шпионка, это само собой разумеющееся, — напоминает, касаясь пальцами щеки Вдовы. — Да, ты права, — заставляет себя улыбнуться. Дарит поцелуй Хилл, который знает, та хочет, и меняет тему. — Так что же такого в твоей квартире, отчего мне хочется тебя целовать, а не лупить? Мария смеется и пожимает плечами, на мгновение оглядываясь. — Не знаю. Наверное, потому что влетела через мое окно. Или потому что покормила тебя? — То есть я уличная кошка, которую можно завоевать едой, Хилл? — выгибает бровь, призадумываясь. — Кроме того, ты кормила меня сполна на геликарриере, так что вряд ли причина кроется в этом. Геликарриер. Через неделю вернутся. Возвращение к тренировкам и миссиям будет очень кстати, но Наташа гадает, вернутся ли к напряженному молчанию, неловким взаимодействия и избеганию друг друга в холле. Нога Хилл заживет, и она сразу же вернется к рекордному восхождению по карьерной лестнице. А она вернется к разрушению клеток AIM и тому подобному с Бартоном. Что будет, когда продолжат пересекаться? А что, если вдруг не продолжат? — Точно, — поддразнивает Мария, раздумая, что Наташе безумно подходит образ бездомной кошки. Однако не уверена, что шпионка ее слушает, и тянется к ее руке, кладя ее себе на колено, чтобы вернуть внимание. — Эй, — мягко зовет, проводя пальцами по линиям ладони. — Куда ты ушла? Романофф ловит ее пальцы, остановливая их. — Думаешь, все вернётся на круги своя, когда вернёмся на геликарриер? — внимательно следит за реакцией Хилл, намереваясь уловить любой намек. — Нет, — не раздумывая отвечает, пока не спохватывается и не колеблется. — А ты бы хотела этого? — На самом деле не имеет значения, чего любая из нас хочет. Наши возможности довольно ограничены. — Ограничены, но не отсутствуют, — отмечает, задумываясь, что сейчас у нее даже больше свободы, чем когда либо. Наташа скептически поднимает бровь. — — И какие у нас варианты? — Надо быть осторожными, — наклоняет голову. — Уверена, что с этим по крайней мере справишься. Ты не в моем подчинении, а Щ.И.Т. не военка, так что с НСНГ иметь дела не будем. С озорной ухмылкой Романофф прокрадывается на колени Хилл, стараясь не нагружать раненую ногу. Так близки к другу другу, что чувствует ее дахыние на щеке. — Мария Хилл, ты предлагаешь, чтобы проворачивали грязное делишки прямо под носом у Щ.И.Т.а? — мурлычет с легким намеком на сарказм. Мария смеется, крепко обвивая ее, не позволяя соскользнуть. — Что, если предлагаю? — спрашивает с ухмылкой, наклоняясь чуть ближе. — Я не считала тебя тем типом, который любит тайно побираться по складам, — хихикает, опуская губы на горло агента. — Я и не люблю, — выдыхает, проводя рукой по волосам Наташи, запутывая в них пальцы. — Не в этом причина. Вдова впивается губами в шею, лижет по линии челюсти. Так проще — куда проще — вести данный разговор, не глядя на нее. Помогает и то, что Хилл слегка опешивает, теряет голову, когда целует ее. Может использовать это в своих интересах. — Тогда в чем? Ее действия несправедливы, но, по крайней мере, Романофф продолжает диалог. Мария чуть дергает ее за локоны, пытаясь сосредоточиться. — В желании избежать повторного швыряния лифчиком в тебя, — бормочет. — Мы установили, что ты не хочешь, чтобы я убегала, — выдыхает, покусывая ключицу. — Почему? Я едва реабилитированный бывший киллер из КГБ, от меня одни неприятности. Агент закрывает глаза, наклоняет голову, касаясь щекой Наташиных волос. Они пахнут ее шампунем; это необычно и интимно одновременно. — И все же ты мне нравишься. От слов Романофф замирает на месте. Хотя именно этого и добивалась, не готова была услышать признание. Пытается сдвинуться, не молчать, дышать, но не получается. Хилл не ждёт какого-то взаимного ответа. Да и слова по большей части просто вырвались. Кладет руку шпионке на поясницу, поглаживая. — Ты спросила, — шепчет, опустив голову, словно боится пошевелиться. — Это же не конец света, Романофф. Заманчиво — о, так заманчиво — опустить голову на плечо Хилл и приглушить голос у шеи, но если хочет произнести это слова вслух, то нет смысла скрывать, отлынивать. Откидывается назад, кладет руки на колени девушки и, наконец, смотрит ей в глаза. — Ты сводишь меня с ума. Я ненавижу тебя, но, может, ты мне тоже нравишься. Сдвиг давит на ногу, но боль, по крайней мере, подтверждает, что ей это не снится. Не в точности те слова, о которых мечтала, но твою мать… — Ладно, — медленно отвечает, изо всех сил стараясь не улыбаться, как идиотка, и дотрагивается до щеки Вдовы. — Я ответила на твой вопрос? — На один из них — да, — раздумывает, льня к прикосновению. — Хотя это не помогло дать определение «нам». — Тебе нужен план нападения? — дразнит, проводя большим пальцем по скуле. — Думаю, придется где-то симпровизировать, но уверена, что-то придумаем. Наташа мгновение молча изучает ее. Как бы ни старалась, еще не может представить, как это новое развитие впишется в жизнь — жизнь шпионки, актива, убийцы. В голову приходит идея. — Как тебе такой план нападения: дай мне свой телефон. — Лучше бы это не касалось Бартона, — шутит, но тянется за мобильником. Вводит пароль и, безоговорочно доверяя, протягивает гаджет Романофф. — Сурова ты к нему, — набирает номер коллеги и подносит телефон к уху. Бартон отвечает между первым и вторым гудком. — Хилл? Есть новости? — умудряется звучать вяло и как помешавшийся одновременно. — Воу, Бартон, ты не отходил от телефона? — усмехается. Шпионка практически слышит, как отвисает челюсть напарника, а затем, как его ладонь хлопает по собственному лбу. — Таша? Боже мой, где ты, мать твою, была?! Наташа не может не потешиться над ним еще чуток. — Если бы ты лучше играл в прятки, уже бы знал ответ на этот вопрос — Да пошла ты! Это не смешно; ты хоть представляешь, сколько разных способов своей энквизиции Николасом Фьюри я перебрал в голове за последние несколько часов? — кричит мужчина в трубку, но в его голосе чувствуется облегчение. — Не драматизируй, — фыркает, закатывая глаза. — Я у Хилл и я в порядке. Да и никто из Щ.И.Т.а не проследит за мной лучше, чем она. — Как угодно. Я все равно навешу тебе завтра оплеуху, — ворчит. Дразнящий тон мгновенно исчезает из голоса девушки. — Да, насчет этого… — бросает косой взгляд на Марию. Та спокойно глядит на нее. — Я не вернусь. — Что? — Хилл слышит, как ее вопрос отдается эзом на другом конце телефона, протягивает руку, сжимая пальцами запястье Наташи. Не пытается остановить ее или отобрать мобильник, прикосновение просто служит успокоением для себя самой. — Нат? — тихо зовёт так, что Бартон не слышит. — Что ты делаешь? Наташа прилагает титановские усилия, что бы не рассмеяться при виде паники на лице Хилл и в голосе Клинта. Игнорирует прикосновение и продолжает. — Расслабь яички, Бартон. Просто хочу остаться у Хилл на несколько дней. Ох. Ох. Глаза Марии расширяются от шока, но затем на лице медленно расплывается улыбка. — Передай Бартону, что ни одна казнь Фьюри по жестокости не сравнится с моей, если ещё раз пришлёт мне подобную смс-ку. Наташа лукаво улыбается ей, затем снова переключает внимание на Клинта. — Ты всерьёз? Подожди… ты же не собираешься ее убивать, правда? Богом клянусь, Наташа, если они вытащат ее тело из реки Гарлем… Романофф снова закатывает глаза. — Нет, я не собираюсь ее убивать. Она застряла в своей квартире с раненой ногой. Я решила, что ей понадобится компания. — Тогда… о боже, ты ж переспала же с ней, — Бартон стонет. — Пока, — возможно, слишком быстро вешает трубку, но предпочитает не испытывать удачу, пытаясь притвориться, что ничуть не взволнована. Возвращает телефон Хилл. — Как тебе такой план? — Неожиданно, — вслепую кладет телефон обратно на прилавок, ни на секунду не отрывая глаз от лица Вдовы. — Ты уверена? — ≪Конечно, нет.≫ Мы оба на отпуске на земле, сейчас нет нужды скрываться. И у нас неделя, чтобы поглядеть, во что это все выльется. Может поймём, что это плохая идея. Может я сведу тебя с ума через два дня и вышвырнешь меня взашей. Кто ж знает? Мария смеется и скользит руками по пояснице Романофф, притягивая ее ближе. — Ты по-любому сведешь меня с ума, — дразнит. — Вопрос лишь в том, захочу тебя за это задушить до потери сознания или трахнуть. — С тобой эти два варианта, кажется, идут рука об руку, — усмехается Наташа, сдаваясь и прислоняясь к груди Хилл. Обвивает рукой ее талию и опускает голову на плечо. — Просто посмотрим, что из этого выйдет. — Да, — мягко соглашается, обнимая ее. Наверное, должна негодовать по поводу комментария насчёт удушения или нечто в этом роде, но мозг отказывает подобным мыслям, когда обнимает Наташу Романову, будто это самая нормальная вещь на свете. Это должно ощущаться странным, это и ощущается, но также до мурашек приятным. странно, это странно, но это тоже хорошо. Прижимается щекой к виску шпионку, позволяя себе расслабиться. — Звучит как план.