Бенгальский огонь

Влюблённый! В горестях любви На помощь Небо не зови! Оно, поверь моим словам, В любви бессильней, чем ты сам. - Омар Хайям

Мориарти нагло, но при этом невероятно изящно развалилась на стуле, лениво листая учебник математического анализа для последнего года магистратуры и собирая одной этой непринуждённой позой взгляды сорока восьми процентов класса. Запасы вишнёвой карамели стремительно уменьшались. Кусочки прозрачной плёнки с размазанными по ним дешёвыми бордово-розовыми чернилами, исполнявшие роль фантиков, уже выглядывали из школьной сумки, иногда тихо шуршали и безумно раздражали Шерлока. Он, зло хмуря брови, в который раз поворачивался к Джин и многозначительно на неё смотрел. На одиннадцатом повороте головы она расслаблено усмехнулась и показала ему кончик языка – больше попыток напомнить о правилах и комфорте одноклассников вздрогнувший гений не предпринимал. Перемена пока идёт, а на уроке Мориарти, наверное, перестанет. Хотя младший Холмс не удивился бы, продолжи она с откровенным пренебрежением к учителю своё прежнее занятие. С неё станется и средний палец завучу показать, не то что знакомиться с посторонней литературой на биологии. - И таким образом… - И таким образом можно сделать вывод, что на профильной биохимии вы занимались чем угодно, только не самим предметом, - Мориарти указала пальцем на формулу. Шерлок тряхнул головой и тоже разглядел ошибку – на минуту, какую-то минуту позже. На целую минуту! В одном они сходились: отстаивали чистоту знаний и не терпели упрощённого и неправильного на доске – впрочем, скорее просто жаждали показать, что знают больше. За каждый промах отвлёкшегося преподавателя ждал эшафот позора, где его наперебой забрасывали язвительными замечаниями и разъяснениями. Возразить не представлялось возможным, в ответ сразу следовала забота о достоверности получаемых классом сведений. И, как ни обидно, замечания были по делу. Холмс учился обстоятельно, внимательно и углубленно изучал темы, просиживал за книгами десятки часов. Его раздражала беззаботность Мориарти, которая могла одновременно с изучением серьёзнейшего труда шутить, смеяться и остроумно отвечать заранее обречённому претенденту на полчаса после школы. - Одна останешься! - Ошибаешься, - издевательски пела Джин, перебирая пальцами страницы, - самое прекрасное уже давно моё, и никто с ним сравниться не сможет. Я про математику, и никаких подобных взглядов! О чём вы, Боже мой, только думаете? – смеялась и смеялась. Если представлять аккуратную и точную царицу наук, холодную, немногословную и невероятно при этом увлекательную, то у Мориарти в голове только одна Эвр. Сама она слишком сумасшедшая и непоследовательная, в рамки предметов и дисциплин не вписывается – а тянет всегда к противоположному. Неевклидова геометрия – оказывается, можно увидеть мир прямых, точек и плоскостей абсолютно по-другому, всего лишь изменив одну аксиому! Джин видела так же себя – крошечное отклонение от замшелого авторитета и скучной нормы где-то в самом начале, которое всё увеличивалось в геометрической прогрессии. Поэтому она танцевала, пока не отказывали ноги, могла, смеясь, биться в истерике, взламывала швейцарские сейфы в качестве первоапрельской шутки, травила людей за деньги и, пристально изучив все последствия и просчитав их вероятность, вводила в вену уже себе очередную экспериментальную жидкость – отсроченную смерть. Поэтому капризно выпросила у Майкрофта встречу с его сестрой, проблемы которой были подробно описаны в украденной папке, решив заставить её почувствовать к себе интерес и, возможно, покатиться по наклонной плоскости уже вместе, держась за руки. «По крайней мере, будет весело, - подумала она тогда, - я здесь ради яркой, а не долгой жизни». Весело – вокруг этого слова Мориарти приняла взвешенное, насколько это для неё возможно, решение строить свой мир. Побочные эффекты? Не смешите, она до них не доживёт. Среднюю Холмс эта беспечность решительно завораживала. Над решением, от которого зависела практически её жизнь, Джин не считала нужным думать больше трёх секунд, оставляла в голове оборванные нити планов и кружилась в водовороте импровизации. Такой безумный фейерверк не проживёт долго, и это почему-то пугало и тревожило Эвр. Выход один – присоединиться, поджечь и себя, разбрызгивать искры, испепеляя себя вместе с ней, и превратиться в скрюченную чёрную палочку мёртвого бенгальского огня одновременно. Она не знала, что такое бенгальский огонь, дома не было этой новогодней традиции – об этом ей рассказала Мориарти, понятия не имея, что для Холмс говорит о себе. - Мистер Холмс, мне ведь сегодня пятнадцать! – возвестила Джин, хватая с полки папку, подписанную «Подразделения ИГИЛ», и на ходу откидывая истрёпанную картонную обложку. Несколько негативов вывалилось на пол, за ними последовали тонкие листочки отчётов, уголок одного из которых был запачкан чем-то красно-бордовым. Это явление девушка сочла обязательным прокомментировать: – Кровь, ничего себе! - Поздравляю, - саркастически произнёс Майкрофт Холмс, наблюдая, как его гостья пыталась устранить беспорядок, причинив ещё больший и запихнув мимоходом статистику 2000 года в карман своей юбки. – Желаете чаю? - Да, благодарю, - Джин церемонно склонилась в реверансе. В школу салонных бальных танцев она, что ли, ходит? На её лице читалось, что политик, несмотря на всё возможное отчаянное сопротивление, будет втянут в светскую беседу. О темах можно было только догадываться: их обычный диапазон простирался от поставщиков синтетических наркотиков до видов дешёвых конфет, пролегая через великосветские сплетни, известные Джин непонятно откуда, и законы термодинамики. Поддерживать разговор не всегда хватало нервов. На сей раз он решил даже не пытаться воспринимать излияния на тему, очень далёкую от подходящей для психически здорового человека. Кстати о психике: Шерлок весь вечер упрашивал отвести его новую одноклассницу к врачу. Братец просто не знает, что у неё имеется крайне обширный подобный опыт. Одна сцена из него преследует не только Майкрофта, но и половину его сотрудников до сих пор: Гальперн, блестящий специалист, один из самых стойких и уравновешенных людей мира, на которого Холмс возлагал огромные надежды в хоть частичном исправлении Мориарти, болтающийся под потолком кабинета. Табуретка, по закону депрессивного жанра, рядом, на полу. Джин на расспросы о том, что такого сказала, только смеялась. О том, в метре от кого сидит Шерлок, лучше не думать. Выдержит как-нибудь – ему же она душу не изливает. Майкрофт так задумался, что великодушно не заметил, как пальчики собеседницы стащили последнее пирожное. На бисквит с коньячным кремом возлагались большие надежды в деле восстановления душевных сил после разговора с Мориарти, которые теперь обрушились. Заметил это Холмс, когда нервно мерил шагами кабинет в половину второго ночи после поднятия ведомства по тревоге – именинница посчитала, что в день рождения имеет полное право подать ложный сигнал о взрывчатке в здании парламента и не оставить никаких свидетельств о своей личности, кроме улыбки-скобочки в сообщении Майкрофту. Этим ведь ничего не докажешь. В полной темноте Эвр играла на скрипке мелодию Джин. Звуки искрились, ярко сверкали, разбрасывали крошечные раскалённые звёздочки – как её глаза, которые теперь вечно мерещились за стеклом и наблюдали за каждым движением. И, в отличие от глазка камеры, служившего Майкрофту подобием замочной скважины, это незримое присутствие было приятно. Не успокаивало - Мориарти, как сноп острых искр, могла раскалить, но не успокоить, - а наполняло интересом и странной внутренней дрожью. Немного трясущимся рукам хотелось скользить смычком резче и быстрее, в голове мысли мелькали в тысячи раз быстрее обычного, как всегда во время их разговоров. Джин переводила темы с молниеносной быстротой, пропускала целые куски логических цепочек, оставляла пропасти на месте связей и идей, ожидая от Холмс такой же лёгкости полёта и умения выбрасывать девяносто процентов информации - другой вопрос, нужной или ненужной. Главное - как можно скорее добраться до вывода и решения, разгадать загадку и перейти к следующей, пока ещё закрытой двери в безумной гонке по бесконечному коридору. Существуют ведь те, кто страстно, отдавая всех себя, ищут ключ ко всему, что заперто. Мориарти, к огромному счастью Эвр, из таких. Пальцы месяцами непрерывно порхают по клавиатуре – до разблокировки охранной системы Шерринфорда остался один шаг.