Where’s my home?

Если бы ты хоть раз попробовал пожить на улице, то понял бы, что это за роскошь — спать в тёплой кровати, есть свежую еду и просыпаться без страха, что тебе сегодня некуда пойти. — Тебе не кажется, что я — чертовски красивый? — слышится чей-то непривычно низкий голос над ухом, а затем растворяется во множестве на него непохожих. Здесь явно больше одного человека. — Это тебе кто такое сказал?..Ты здесь получился так, как будто лицо насильно прижали к спонжику с пудрой, а сверху ещё добили фотошопом. — А ты не задумывался, что так оно и есть? — Как будто другой человек, не зря ещё никто не узнал. — Обидно так-то… Попытка открыть глаза заканчивается успешно, если не считать дикой головной боли. Мигрень, долбящая по вискам только усиливается, пока ресницы на израненном лице подрагивают. Нечёткая картинка в конце концов должна сложиться во что-то толковое, но, к пребольшому сожалению Хёнджина — даже она не несёт в себе достаточно информации для спокойствия. — Он шевелится! — Подожди, не подходи так близко, хён! Отойди от него! Всё вокруг начинает потихоньку прояснятся, и Хван, помимо яркого света, наконец, может рассмотреть ещё и ладонь, которая возникает между его лицом и лампочкой. Она раздражающе трясётся из стороны в сторону, как культяпка. — Ты в порядке? Не сказать, что эти голоса принадлежат достаточно взрослым людям. И правда, перед Хёнджином нависают парни, возраст которых едва ли будет оценен в шестнадцать плюс. Среди всех выделяется обладатель блестящих локон, его же алеющие юностью пухлые губы, румянец на щеках и глазки-пуговицы, словно он вовсе не человек. Обладатель подобной внешности чем-то похож на куклу, что мало подходит месту вроде этого. Хвану наконец-то удаётся разглядеть получше и понять, что квартира, в которой он очнулся — это фактически подвал. — Ну тебя и потрепало, парень, — говорит другой подросток, а затем Хёнджину как-то помогают принять сидячее положение. — Я видел тебя кое-где, — почти сразу решает заговорить с ним тот самый куклоподобный блондин. — Поэтому мы помогли. Я знаю, что у тебя фамилия Хван, имени не помню только. Ты не бойся, мы здесь все такие же: одинаково свободные, — скрупулёзно заменяет слово «потерянные». Но всем лучше, чем быть нежелательно найденными. Но откуда он знает фамилию Хёнджина?.. — Да он прямо как знаменитость среди наших, — смеётся шатен в дальнем углу, который, казалось бы, предел проявлял наименьшую заинтересованность. Этим заявлением он косвенно отвечает на вопрос, появившийся в голове Хвана. Странно было бы думать, что на листовки с его лицом, кричащие о пропаже подростка, никто не обращал внимания. Очень даже обращали. Приглядевшись, Хёнджин где-то краем сознания понимает: этот парень — один из тех двух, что вытащили его из драки. Спасли, можно сказать. Потому что нападение хулиганов изначально не входило в план, составленный Минхо и его коллегой. И всё равно, как ни странно, стычка только сыграла на руку. Может быть поэтому старший и не поспешил на помощь? Не растерялся, завидев что-то из ряда вон выходящее? Минхо обещал, что Хёнджин просто будет ходить по округе, пока не заметит группку подростков и не начнёт следить за ними. Пока не выяснит местоположение их убежища. Кто же знал, что откуда ни возьмись на его голову свалятся местные гопники?..Хотя нет — Минхо тоже никак не мог этого предугадать. Хёнджин, похоже, оправдывал «дяденьку». Неприятное чувство. Зато эти дети лишь наоборот, укреплятся в мысли о том, что сбежавший Хван — такой же, как они сами. Он же не просто за ними следил: сам отхватил от местных королей района. — Да уж, знаменитость на равне с Феликсом. По городу баннеров с его лицом больше, чем баннеров с лицами всех нас вместе взятых. Речь, кажется, шла о том, с какими усилиями ищут пропавших детей. Только сейчас Хёнджин начинает осознавать, что он попал в логово к себе подобным. И когда Минхо говорил, что придётся научиться притворяться, Хван вовсе не думал, что этого даже не придётся делать. Разве что приврать самую малость. — Раз мы уже встретились здесь, может стоит познакомиться? Все кивнули почти синхронно. — Поскольку ты новенький, начнём с тебя, — покосился на него брюнет, намекая, что это стоит сделать для поддержания доверия, заблаговременно данного авансом. — Хван…Хван Хёнджин, семнадцать. Не знаю, что ещё должен сказать, раз вы и так видели листовки с моим лицом… — Что ж, не густо информации, — посмеялся блондин. — Может сначала тогда представимся мы? Всё это время брюнет пытался окинуть взглядом место, в котором очутился. И никак не мог избавиться от мыслей о том, что это — какая-то тюрьма, коммуна и все остальные неприятнее слова, которыми только можно было описать подвальное помещение. Вместе кроватей грязные матрасы (в принципе так же, как было у самого Хвана месяц назад), причём явно не по одному на человека. Кажется, что парни спят тело к телу — лишь бы не замёрзнуть на голой плитке. Сырость, неприятно заламывающая обоняние, плюс на стенах отсутствует даже элементарное покрытие в виде обоев. Одним словом — жутко, будто попал в канализацию. Но место, в котором прячутся люди в розыске все вместе — вряд ли может быть лучше. А парни тем временем представлялись один за другим. Хёнджин много чего прослушал за раздумьями. — Ёнджун, тоже семнадцать. Ушёл из дома, потому что родители были против моей мечты заниматься музыкой. Я сказал, что буду жить по-своему. Так и поступил. Все похлопали в знак поддержки. Следующим представился: — Ян Чонин, четырнадцать. Родители постоянно пили, а мне было некуда пойти. Так и оказался здесь. Я тут самый младший, — он неловко сжимает подушку, словно прячется за ней: даже как оружие вряд ли сможет использовать, чисто щит, — но хёны очень хорошо обо мне заботятся. Надеюсь, что ты тоже будешь. — А я Чан, восемнадцать, самый старший здесь, — говорит тот самый мало разговорчивый парень в дальнем углу. — Ещё год и я стану совершеннолетним. Тогда розыск меня как пропавшего подростка будет уже не в своей юридической силе и я смогу выйти в мир. Хочу помогать нашим ребятам извне… «…Я Арым…» «…Я Лиён…» «…Я Минхёк…» Ещё несколько представлений, которые Хёнджин запоминает смутно, и, наконец, очередь доходит до блондина. — А вот наш Феликс, — его как будто оставили как вишенку на торте. — У него интересная и слегка абсурдная судьба. — И не менее странная, — хохочет в кулачок Чан. Кажется, что они с блондином близки, потому что хоть как-то реагирует он именно на него. — Расскажешь ему, Ликси? — Что ж…Я Феликс, мне шестнадцать и изначально я жил в центре Каннама, — улыбается парень так, что освещает собой всех и всея: будто в помещении никогда не было стен и потолка, а на улице сейчас не ночь вовсе. А жаркий июль и два часа дня — солнце в зените. С этого момента Хёнджин и начинает думать, что «ничертамынепохожи». Но затем слышит продолжение: — Родители требовали от меня лучших оценок, первого места среди сверстников, но… История Феликса оказывается самой длинной. Хёнджин, слушая её дольше, от начала и до самого конца — проникается всё сильнее. Наконец-то появится очередной повод не спать по ночам: а думать, размышлять и ломать голову, ставя во главу вопрос «ну всё почему так?». Минхо не говорил, что их собираются сдавать полиции или каким-либо образом вредить. Хёнджину всего лишь нужно разузнать: связаны ли люди из тёмных кругов с пропавшими детьми, многие из которых, как оказалось, сбежали по своей собственной воле. Это сильно разнилось с новостными заголовками. — Да и, как ты понимаешь, поскольку родители Ликси влиятельные люди, листовок именно с его лицом — больше чем листовок с лицами остальных. Его мать и отец реально готовы перевернуть весь город в поисках… — И они даже пару раз меня находили, — виновато вздыхает блондин, явно замалчивая последующие подробности. Но даже несмотря на то, что в этом нет ничего такого, Хёнджин всё сильнее начинает вгонять под кожу мысли, подобно занозам: кажется, я конечный подонок. Может быть от того, что он не нашёл парней естественным путём. Его навели, как компьютерную программу — не вредоносную, но не ту, чье присутствие предусматривалось изначально. Хёнджин ведь одиночка и не привык держаться рядом с другими. Для него это не то, что бы обременительно — просто он никогда не пробовал и не знает, каково это: получить поддержку похожего на тебя. — Ты голоден, наверное? — перебивает внутренний монолог голос Феликса. А спустя несколько секунд блондин возвращается, протягивая открытую упаковку с желейными конфетами. И Хван теряется окончательно, узнавая в ней…

Такие же конфеты, как те, которые он однажды положил в чью-то тележку на вокзале.