Во имя короля

Невзрачные и раскалённые ступени, ведущие к замку змеёй, будто ласкали ноги Чимина, который подбирал края мантии и поднимался по ним спешно. Два десятка лет он грезил заглянуть за тяжёлый подъёмный мост и прикоснуться к лощённым стенам замка. Чимин высоко держал подбородок и опережал торопливых слуг короля, потому что чувствовал уверенность, превращающую позвонки в сталь. Альфы, приставленные к нему, носили бежевые камзолы с позолоченной тесьмой, что явно указывало на их принадлежность к слугам самого высокого ранга, звонкий стук их каблуков заглушала проросшая в каменной дороге трава. Чтобы разглядеть в деталях обитель короля, пришлось снять капюшон, который служил Чимину защитой от скверных людских взглядов и болтовни. Солнце обожгло щеки, напоминая о тяжелом детстве, от которого так бежал уже взрослый Чимин. Кудрявые кроны щекотали стены замка, покачиваясь от ветра; виляющая дорога выравнивалась, и впереди уже виднелись те самые ворота, позади которых царапали небо острые башни с синей черепицей. А ведь такой насыщенный синий цвет — роскошь, любой художник и лекарь знал, как тяжело отыскать ультрамарин и каких денег он стоил. Возможность притронуться к этой роскоши появилась недавно: по городу пронеслось известие о том, что король смертельно болен, и изо дня в день смерть когтями обезображенными подбиралась к нему всё ближе и ближе. Врач при дворе, получивший медицинское образование за рубежом, опустил руки и оставил судьбу монарха на волю Господа. Беспокойство измучило людей: переполненные храмы не справлялись с наплывами молящихся за здоровье короля, люди толпились на площадях, кто-то в отчаянии целовал землю у деревянной церкви — зрелище было ужасное. Только Чимин мог героически спасти любимца народа и вместе с ним целое королевство от страшной участи. Он гордился собой, ведь обошёл десяток других врачей, лекарей и шаманов, дабы осуществить мечту детства. Искушенный вознаграждением, которое обещали за магическое исцеление, вызвался помочь, ведь, в отличие от остальных, обладал удивительной способностью. Богатство и статус не единственная причина бороться за жизнь короля: Чимин не любил оставаться в долгу и желал разузнать больше о магии, заключенной в его руках, чтобы заполнить последние страницы отцовского дневника. Неутолённая детская жадность привела в замок, и он готов был заплатить цену за чудо. Мин Юнги, изнеженный, далекий от королевских дел мальчик, которого растили в трепетном обожании, вырос, доказал, что россыпь бриллиантов в венке на его голове сверкала заслуженно. Король Мин завораживал, и Чимина это притягивало. Над узорными воротами поднялась металлическая решётка, затем их раздвинули четыре стражника: каждый напрягал до побеления загорелые руки, чтобы распахнуть неподвижный монолит. Перед Чимином предстал младший брат короля — принц Мунхо, который стоял в окружении слуг. Тёмные локоны вились у его переносицы и утяжеляли широкие брови, соприкасавшиеся друг с другом. — Кого вы привели? — сказал он с раздражением. Мунхо ростом был ниже Чимина на полголовы, но задирал нос так, словно метил им в небо. Его широкие ноздри раздулись, как сачки для ловли насекомых, и губы искривились надменно. О нём ходило много слухов, большинство — о его тайных намерениях избавиться от короля. Если такие намерения и правда были, то тайной там и не пахло. — Это лекарь из близлежащей деревни, Ваше Высочество. Вероятно, он сможет спасти нашего короля. — Этот-то? Моему брату не помог лучший придворный врач, а тут лекаршка. Скольких проходимцев, жадных до королевской казны, вы еще мне притащите? — Ваше Высочество, — Чимин шагнул вперёд, низко ему поклонился и едва сдержал расползшуюся по лицу улыбку. — Жизнь короля бесценна, в этом вы несомненно правы. Именно поэтому я не попрошу ни гроша, ни почестей за его исцеление, обещаю вам. — Неужели? — Мунхо сложил на груди руки, и глазами осмотрел каждый миллиметр мантии, искрящейся на солнце, затем махнул накрахмаленным манжетом, из которого едва выглядывали концы розовых пальцев, в сторону Чимина. Стража сразу исполнила безмолвный приказ и ощупала рубашку под плотной тканью. Их руки потрогали Чимина во всех местах, дважды прошлись по бёдрам и невольно помяли напряжённую спину, несмотря на это безобразие, лица альф оставались пустыми и по-щенячьи покорными. — Что это? — самый высокий уперся пальцами в уголок книги, спрятанной под слоями одежды. Чимин откинул край в пол опущенной мантии и показал кожаную ручную сумку, перекинутую через плечо. Она была вся в заломах, с грязными и древними потёртостями, застегнутая на большую пуговицу. Зацепившись за корешок дневника, он вытащил его и показал пожирающим взглядам, чтобы взявшийся за кинжал стражник расслабил пальцы и лезвие нежданно не проделало дыру между рёбер. Ничто не смело мешать Чимину спасать короля и пририсовать себе, льстя, мерцающий нимб над макушкой. — Здесь записаны рецепты и свойства растений, необходимые мне для лечения. Ничего преступного, — большие пальцы вспотели, и мокли в перчатках. Он незаметно потёр их об тканевую обложку. — Или вас увлекают долгие монологи о геликониях и орхидеях? Геликонии на местных рынках обходятся дорого, но вы не можете вообразить себе, какие чудесные свойства прячутся в листьях этого растения! Если измельчить гел… — Он чист, — обернулся к принцу. — Провести его в замок, Ваше Высочество? — Конечно, — Чимин затолкал книгу обратно в сумку и застегнул на петельку пуговицу. — Я только вчера побывал в купальне. От меня благоухает, как от колхикума. Ох, он чарующий, но… — Пусть идёт, уши вянут от его болтовни. Надеюсь, это гадкое лицо не станет последним воспоминанием брата. «…ядовитый». Полушёпот затерялся в цокоте каблуков по брусчатке и улетел с потоком ветра в сторону королевского сада. Отсюда в нём виднелись лишь верхушки карликовых деревьев и искусно вырезанные садовником статуи за кизиловой изгородью. А перед Чимином — вход в пристанище короля. Подпирающие небеса башни с золотыми наконечниками и острыми вьющимися флагами, массивные часы, каждые шестьдесят минут издающие звон, румяные рубцы на стенах, украшающие фасад, — всё это вблизи вызывало судороги сердца от восхищения. Тело подрагивало от красоты, пока Чимин прижимал к груди сумку и поднимался по ступенями с убегающим в глубь зала ковром. Наверху сияли многоярусные люстры с кристаллами, пропускающими через себя радужные волны, лестницы переплетались крестом и бежали ввысь, а стража неподвижно стояла у гигантских дверей. — Его Величество Мин Юнги у себя в покоях, он совсем плох, — оповестил хриплым и тающим в тишине голосом у входа слуга, который подошел к Мунхо и едва не коснулся носом пола в поклоне. — Это тот самый лекарь? Мунхо кивнул и вцепился покрасневшей рукой в перила. Задравшийся манжет открыл пульсирующие вены на кисти, и он быстро встряхнул его. Чимин намеренно не замечал речей о себе, его мало тревожили слова других, когда предстояла встреча с самим королём. Внутреннее убранство было удивительным. В нём сочетались разнообразные материалы: от дерева до мрамора с искусственными трещинами; потолки повторяли сюжеты из мифов и преданий о феях, основавших первый город этого королевства, однако некоторые были перекрыты другими сюжетами, более современными, а крылья фей прикрывали облаками и высокими растениями. Вместо обычных прозрачных окон были светящиеся витражи, выложенные из мельчайших кубиков цветного стекла. В коридоре, ведущем в покои, через отступ примерно в десять шагов встречались вазы, высотой по пояс, расписанные ультрамарином; громоздкие картины закрывали пустующие стены, полы же напоминали шахматную доску. Замок блистал изнутри, пропитанный белизной и простором. Возле покоев короля скопилось много людей. Доносился шёпот и, кажется, плач. Чем ближе Чимин подходил, тем громче звучал жалобный голос. Он уже разбирал отрывки предложений: «умоляю», «мой мальчик» — и много других беспрерывных мольб. Слуги в голубых камзолах у дверей с излишне пышным жабо, достававшим аж до подбородка, озирались встревоженно и, завидев Чимина, засуетились. Тот, что справа стоял, спотыкаясь, подлетел к нему и схватил за руки. Это был пожилой мужчина с редкими белыми волосами на голове и глубокими складками на лбу, в которых засела вековая пыль. Его грустные глаза наполнялись слезами и бликовали. Хватка у него была крепкой, невзирая на возраст. — Мы вас заждались, Господи, Боже мой! Как мы вас ждали! — ладони, сжимавшие руки Чимина, тряслись страшно, будто мужчину поразило ядом и он бился в агонии. Слуга сжал перчатки так сильно, что Чимину пришлось придерживать их, чтобы они не слезли ненароком. — Пройдёмте, пройдёмте, Вашес-тво. Обращение из уст слуги Чимину льстило, его никогда раньше не называли настолько вежливо. Он убеждался, что благородное желание спасти короля сулило ему даже больше, чем он представлял. Пусть косвенно Чимин отказался от вознаграждения, на деле он задумал нечто, больше простого мешка золотых. Пожилой слуга замельтешил ногами по полу и подвёл к двери, из которой в коридор лился плотный поток света. Чимин робко заглянул внутрь. Окна во всю стену слепили, и он ненадолго замер, прежде чем в глазах прояснилась картина. У кровати, надутой от количества пуховых одеял, увешанной лазурными тканями с позолотой, на коленях стоял Его Высочество Тэхён. Он спиной загораживал короля — своего родного сына. Завывающий, переходящий в свист плач иглами раздирал сердце входящего. Тэхён в слезах содрогался, словно кто-то с силой толкал его в плечи, и прижимался к Мин Юнги. Его светло-русые волосы растрепались и взмокли на затылке, под коленями собрался складками ковер, и с пяток слезали туфли. — Посмотри на меня, кровиночка, сыночка, умоляю… ради Бога… Возле Тэхёна стоял альфа и изредка наклонялся к нему, чтобы придержать за плечо. Мужчина что-то говорил ему на ухо, и тот плакал тише, захлебываясь воздухом и капающими на пол слезами. У альфы были пышные чёрные волосы и длинный, точно от лезвия, шрам на щеке. Судя по широким и округлённым плечам, высокому и мощному стану, он являлся личным стражником или бывшим солдатом полка. По сжатым губам и подрагивающему уголку рта было видно, что альфа переживал не меньше, но скрывал это. — Ваше Высочество, лекарь прибыл! Тэхён обернулся. На щеках засохли слёзы, а в глазах потемневших было столько боли, что внутри Чимина заскребло, будто он был виновен в происходящем. Слипшиеся ресницы его устало опускались и поднимались, лоб покрылся испариной, а пальцы — сотнями красных пятнышек от беспокойства. На ослабших ногах Тэхён подполз к Чимину и схватился за края мантии, оттянув её вниз. Муж покойного короля Мин, некогда любимый народом регент при несовершеннолетних сыновьях умолял о помощи простолюдина, стоя на коленях. — Ваше Высочество, пожалуйста, встаньте, — мужчина, так опекающий Тэхёна, подскочил к нему и, невесомо подхватив, словно ветхую и дорогую статую, его поднял. Он расправил на кюлотах складки и лёгкими взмахами пальцев выпрямил спутанные пряди у лица Тэхёна. — Прошу, не унижайтесь так. — Вы ведь сможете… вы ведь спасете его? — обхватил себя за локоть и отошёл назад, потерянно упираясь в темноволосого слугу плечом, который придерживал его. Глаза скользили по одеждам Чимина, будто никак не могли собрать воедино детали. Его кадык белел, когда он шумно сглатывал и двигал нервно челюстью. — Сделаю всё возможное, Ваше Высочество. А могу я гораздо больше, чем другие. Пройдя к кровати, Чимин разглядел короля: у Мин Юнги сквозь истончившуюся кожу проглядывали чёткие линии черепа, будто шёлковой тканью кости накрыли, впалые глаза медленно моргали и не отвечали на мольбы папы, взгляд бесцельный, устремлённый в несуществующую точку, пугал. Сухие, полопавшиеся губы приоткрывались в тугих вдохах. Откинутая рука повторяла оттенки белоснежного мрамора, только трещин не хватало. Ужасающее истощение сопровождалось удушьем. Живой мертвец. Король умирал. Ему оставались часы. И всё же сильная хворь не сумела испортить его красоты. Чимин издалека видел Мин Юнги часто на площадях или проездом, а вблизи не мог оторвать взгляда. Исполненный очарования, утончённый и сильный, он лишал воздуха лёгкие и не давал вымолвить ничего, кроме слов обожания. В болезненном лице и сиплом голосе проглядывала стойкость — король боролся за каждую минуту жизни, он протягивал руку к папе и почти незаметно ему улыбался, чтобы тот волновался меньше. В угасающем лике теплилось необъяснимое и непередаваемое словами волшебство, будто после смерти он на глазах у всех обратился бы в ангела. — Вы поможете ему? Боже, не томите с ответом! — за спиной вскрикнул Тэхён. — Мой мальчик, бедный мой мальчик… — плач навзрыд ослаб, краем глаза Чимин заметил, как он спрятал лицо в грудь слуги и снова задрожал, подобно тонкому и острому листу. — Да, это излечимо, но люди, которые толпятся здесь, мне мешают, — языком в передние зубы уперся и сжал пальцами перчатку, вот-вот собираясь её скинуть. Съедающие кожу со спины взгляды злили. Планы Чимина, до мельчайших деталей выверенные, ни за что не разрушить другим. — Всем покинуть покои короля, — потребовал Тэхён и сопроводил порядка семи взволнованных слуг строгим взглядом, однако альфа рядом с ним не шелохнулся. Видимо, не просто слуга, а его тайный фаворит. В светлых покоях воцарилось молчание. Шмыганье носом и ударяющийся об пол носок туфли в сбивчивом такте ломали последовательность мысли. В голове целое вече выступало, пока вокруг пламя испепеляло города. Чимин никогда до такой степени отчетливо не слышал крики совести, она пробивалась в узкое окно темницы и свистом в ушах раздавалась. У него много причин спасать короля и столько же, чтобы просить немыслимое у истерзанного горем папы. В пустоте грудной клетке стучало по ребрам эхо, он смял перчаткой простынь, сливающуюся цветом с кожей Мин Юнги, и вздохнул. Король неподвижно лежал, из-под шёлкового воротника проглядывали красные полосы, как от хлыста, которым пороли непослушных рабов. — Ваше Высочество, знаю, что простой лекарь не в праве просить об этом, — Чимин от напряжения покраснел и запнулся, потому что к нему чуть склонил голову Юнги, и глаза туманные мазнули по его лицу. Значит, король приходил в себя время от времени. Было что-то чистое в этом взгляде, словно ослепительные краски луны, падающие на воду. — Любая просьба, я найду способ, только спасите… — Условия? Королевской семье? — Мунхо, до этого долго смотревший на умирающего брата, встрял в разговор и звучал надменно. — Да кто ты такой, сукин сын, чтобы у вдовствующего короля требовать что-то! Не ты ли мне обещал ничего не просить или твои слова ничего не стоят, щенок? — оттолкнулся от стены и зацокал по полу. — Папа, — настойчиво взял Тэхёна за плечо, — да он шарлатан обыкновенный! Сразу надо было его выкину… — Замолчи, — щелчок от удара по щеке был оглушительным. Чимин вздрогнул и, если честно, захотел усмехнуться. Мунхо распахнул глаза и впервые опустил вечно задранный нос. — Ты ничего не сделал для собственного брата, а теперь лишаешь его единственного шанса на спасение? Побойся Бога, мерзавец. — Ваше Высочество… — Чонгук, ты тоже молчи, — нечеловеческим голосом промолвил, почти на рык переходя. Скулы Тэхёна окрашивались в бордовый из-за того, что он сжимал гневно челюсть. — Что за условие? — Ни денег, ни славы мне не нужно, я не солгал, Ваше Высочество, — улыбка сама растянулась на лице. Чимин был доволен собой до невозможности, особенно нравилось ему смотреть на подбитого наглого принца, который жалостливо облокотился на шкаф и потирал розовую опухающую щеку. — Я лишь прошу руки и сердца вашего сына в обмен на его долгую жизнь. — Я согласен, — угасающим голосом прохрипел Юнги, и у Чимина по спине пробежали мурашки. Он повернулся к королю и увидел прояснившийся взгляд на себе. Кожа Мин Юнги словно просвечивалась, но он оставался в сознании. — Кровиночка, солнце, — Тэхён оказался у кровати в мгновение ока, он принялся целовать зашевелившиеся бледные пальцы, каждый ноготок и костяшку. — Да как ты смеешь! Сукин сын, аргх! — Мунхо оскалился, вытащить кинжал не дал Тэхён, который убийственно взглянул на него. — Юнги, ты в бреду! На такое нельзя соглашаться! А как же королевство? Кому в руки власть перейдет? — Если ты сотворишь чудо, — король не замечал вопрошаний брата и смотрел на Чимина с надеждой, — то я исполню твоё желание. — Ваше Величество, — поклонился и втянул щеки, чтобы уголки рта не коснулись мочек, — я обещаю спасти вас. Так он смог прикоснуться к бессмертию.