станцуем?

две тысячи десятый. лагерь на севере, где дети больше похожи на пингвинов - так прозвали их работницы - что с тяжким трудом переваливаются с ноги на ногу из-за большого веса теплой одежды. родители отправляли сюда своих детей на отдых или оздоровление, реже - чтобы остаться наедине на какое-то время. совсем редко, чтобы избавиться от груза в виде лишних хлопот и забот о своем чаде. больше всего здесь пугало появление тринадцатилетнего Донхека - того самого мальчишки, с легкостью заменявшего целое зимнее солнце. дети приезжают сюда никак не жить на постоянной основе, только вот Донхек стал исключением. его бросили возле наглухо замерзшей реки в тоненькой куртейке, с огромными дырами вместо карманов, таком же тонком, растянутом свитере с каким-то глупым, но таким родным оленем, в штанах, что на три размера больше донхековых бедер, в шапке-ушанке, явно купленной у русского рыбака и плешивым шарфом — так сказала девчонка, обнаружившая ребенка. никто из работников даже подумать не мог, что какой-то мальчик или девочка останется здесь дольше трех положенных месяцев. он был брошен, потерян в себе, одинок и разбит. ребенок бродил по лесу собственных чувств и мыслей, натыкаясь на штыки в виде желания самому себе смерти, убегая от слез, как от диких волков. его нашли и он благодарен. но глубокие раны не заживут, если постоянно их тревожить. сейчас же, мальчишка небольшого роста, с веревочкой от санок в руках, бежит ко входу, узнав о прибытии новых детей. он знал, что воспитатель будет злиться, если узнает о побеге, знал, что его друга могут отчитать и даже сильнее, чем самого себя, он все это знал, но все равно поддался детскому интересу. — ты действительно думаешь, что мы не получим выговор от Минхо? — удивлённо спрашивает другой мальчик, более низкого роста, — мы сбежали, Донхек. — я знаю, — ребенок останавливается за широкостволой сосной, аккуратно выглядывая, — и да, мы не сбежали, а ушли погулять, а еще, я думаю, что Минхо нам ничего не скажет. и Ренджун, с опаской оглядываясь по сторонам, замолк, как рыба. наверное, он подумал, что показался занудой, а ведь многие дети его таковым и считают, и не с проста : Хуан никогда не нарушал правил, никогда не буянил и даже не кричал. с первого взгляда он кажется главным бандитом своего района, а на деле тот еще книжный червь и любитель усердной учебы. знал бы он, каким окажется через пару лет, то с точностью в девяносто семь процентов заплакал. Донхек оказался моложе всего на год, однако психологически он точно давно умер от старости. так влияет жизнь и этого никак не предотвратить. он жил в терзаниях судьбы, сейчас живет в холодной до жжения реальности. но, почему-то, ему это не мешает оставаться ребенком. поставив Донхека и Ренджуна рядом, сразу скажешь, кто старше, но послушав их мысли, точно обожжешься о свои же слова. внешность не играет роли, возраст - тоже. мальчишка много думает и много мечтает, вот только рассказывает об этом он сам себе, проводя дискуссии и, находя аргументы на свои же слова, всегда выигрывает их. он необычный ребенок. возможно он такой, потому что на него так повлияла суровая жизнь, или же он всегда такими был и, подумать можно, останется, если ничего (или никто) в голову не въестся. — как думаешь, — спустя какое-то время раздаётся чужой голос, — почему они приехали позже? – ноль идей, — отвечает Донхек, — но я обязательно это узнаю, — уверенность всегда ходила по пятам ребенка. даже если ситуация  невероятно глупа и процент правоты мальчишки стремительно приближался к отрицательным показателям, она всегда заставала врасплох, — это будет сложно, но я узнаю. — почему сложно? — интересуется Хуан, — ты всегда со всеми находил общий язык. — ну, — тянет младший, — не прям всегда... грубоватый голос Чанбина - охранника лагеря - выбивает из колеи и заставляет вернуться в эту противно-морозную реальность. он показывал новичкам территорию лагеря, рассказывал, где какой корпус и что в них находится, указывал на площадки, чем был заинтересован один из мальчишек. — ближе к делу, — перебивает мужчину второй, — что можно, а что нельзя? — а это уже не я рассказываю, — раздраженно, но с улыбкой произносит охранник, — получишь ответ от воспитателя. на этом, моя работа окончена, — Чанбин разворачивается и собирается уйти, но останавливается, чтобы сказать, — ваш корпус самый первый, там вас встретят, — и уходит на свой пост. — класс, — ворчит тот самый из мальчиков и, посмотрев на своего, как оказалось, брата, сердится еще больше, — еще и ты. — а что я? — а тот не понимает, к чему такая злость и раздражение, — что я, Марк? ты хотел в лагерь? тебя отправили. — вот именно, отправили, — он берет чемодан за ручку и, взяв под другую брата, идет по тропинке, ведущей к нужному зданию, — даже не спросили, куда именно я хотел. — а куда ты хотел? — завались, а, — просит старший, — в сеульский и с друзьями на пару дней, а не на три месяца в жопу мира, — он замечает движение за одним из деревьев, – эй, там! - и резко остановился, вглядываясь в белоснежную рощу. — ты чего кричишь? — почти падая, спрашивает второй мальчишка, — напугал блин. сморщив нос, Донхек медленно  выглядывает из-за сосны и прижимает указательный палец к губам, уцепившись второй рукой в куртку друга. одними лишь глазами молит о пощаде, как злодей из какой-нибудь детской сказки, что когда-то читала бабушка, только вот злодеем был другой человек. — эй, мистер охранник, - кричит во все горло Марк, — тут кто-то есть! — что ты творишь? — толкая старшего в плечо, спрашивает мальчик, — он же попросил молчать, дурак, — он поворачивается к тем неизвестным в белой роще и кланяется, прося прощения за брата. — душнила, — закатывает глаза Марк, — не дай бог будешь обламывать мне все веселье. — не смей отвлекать Бога без надобности! — замахивается мальчишка, — согрешишь! — противный, — он отворачивается, замечая уже знакомую фигуру и двух убегавших ребенка, — дяденька охранник, вон они. — м-да, — лишь бросает Чанбин, уходя прочь за беглецами. постояв еще немного на пустой тропинке, братья двинулись дальше, оставляя за собой лишь длинные полосы колес. чемоданы были небольшие, но довольно тяжелые, от чего младший постоянно отставал и  другого это, конечно же, бесило. видимо, он был подростком, раз так категорично смотрит на окружающий мир. родители, словно доблестные рыцари, отважно бились против злого дракона - пубертата - что украл принцессу - их веселого и доброго старшего сынишку - из королевства. но они просто устали от битвы. — зачем ты их сдал? — Джено, сделай одолжение, — Марка трясло от раздражения, — заткнись и иди молча, а то попрошу кого-нибудь поселить тебя в подвал. — ты слишком злой, — мальчик вновь останавливается, делая себе передышку, — и себе настроение испортил, и другим тоже. а те другие как раз убегают. Донхек, конечно, предполагал, что их могут заметить, но он точно не ждал подставы от кого-то примерно своего возраста. — Хек, я устал, — хнычет Ренджун, цепляясь за рукав друга, — давай сдадимся. — тогда точно получим, — молвит мальчишка, пытаясь отдышаться. — кончено получите, — беда появилась от туда, от куда не ждали. охранник подходит к Донхеку со спины и, взяв за руку сначала одного, а потом и другого, устало твердит, — если б вы сразу сдались, я бы ничего Минхо не рассказал, а так, придётся подумать. — пощади! — падает на колени рыжеволосый. — ты что творишь, Хек, — со слезами от смеха на глазах, Со поднимает ребенка и отряхивает колени от снега, — заболеешь же. — не рассказывайте Минхо, пожалуйста, — просит Хуан, рассматривая форму мужчины, — мы так больше не будем. — зная этого негодяя, точно будете, — поправляет донхекову шапку и улыбается, — бегом в корпус. — есть, капитан, — смеется мальчишка и, в который раз взяв друга за руку, вновь убегает. они бегут по скользким дорожкам и смеются, по очереди падая на льду, едва ли успев встать. Ренджун боится, что их заметит или услышит кто-то другой, а Донхеку, откровенно, до звезды. он просто радуется своей тяжкой жизни, ну, или пытается радоваться. — блин... — он резко останавливается, из-за чего Ренджун, ранее державшийся за чужой капюшон, упал, — я санки забыл..