станцуем?

— добро пожаловать, — улыбается парень, лет двадцати пяти точно, — мое имя Ли Минхо и я один из ваших воспитателей, — он вовсе не нервничал и даже не запинался, — второго воспитателя зовут Чон Юнхо, но увидеть вы сможете его только в понедельник, — просто вызубрил шаблонный текст, — сейчас я покажу вам вашу комнату, затем расскажу распорядок дня и правила, — никакой оригинальности, — ключи выдаются на ночь, если вам так спокойней, — скукота, — но об этом потом. после небольшого инструктажа сможете познакомиться с другими детьми. — ага, а интернет здесь есть? — будто пропустив все слова мимо ушей, Марк сразу показывает себя отстраненным от детского мира. — ам…да, есть, — Минхо замялся, но ничего. он привык, — есть, пароль я скажу позже, только прошу, не сиди допоздна, ладно? — ээ да, хорошо, — удивлён ли подросток? да, скрывать нечего. он никогда не видел такого отношения, и, что-то внутри начало биться о стены и кричать, что есть силы, — извините, — кажется, это ни что иное, как сам стыд. — а к вам обращаться по имени и фамилии? — Джено, стоящий возле брата, внимательно и с интересом слушал молодого воспитателя, разглядывая просторный коридор с разными дверьми. — ой, нет-нет, — смеётся парень, — можно просто по имени, — он правда был необычно добр, — вам несложно, а мне правда приятно. — как скаже… те? Минхо, — бормочет мальчик, дергая брата за штанину. — пройдемте за мной, — он поворачивается спиной к детям и идет вперед, пропуская мимо глаз до боли знакомые двери. в это время на этаж забегают двое сбежавших наглецов, попадаясь прямиком в руки воспитателю. — ааам. приветик? — с опаской улыбается Хек, прилипая к полу, как муха к меду, — как твои дела? — я не сделаю выговор, если поможете с чемоданами наших новых друзей, — на удивление, совершенно спокойно изъявляет Минхо, искренне улыбаясь, — бегом куртки на вешалки, а ботинки на батарею. — так точно, — смеется уже Ренджун, убегая к нужной комнате. повисла неловкая тишина. Джено не знал, что и сказать. он просто разглядывал помещение с кучей дверей, вслушивался в детский смех и громкие голоса, невольно улыбаясь. от чего-то он уверен: эти три месяца будут лучшими в его жизни. Марк же ненадолго завис в своих мыслях. все же настрой у него был скептический. он все еще был расстроен из-за прибытия именно в этот лагерь, но что-то внутри подсказывает, что он отлично проведет свое время. возможно, это был здравый смысл, кричащий о своем существовании. — почему вы их не накажете? — интересуется Марк, наблюдая странную картину, — они ведь сбежали и явно без вашего ведома. — ты прав, — соглашается Ли, — но, раз — это не впервые, два — с ними все хорошо и бухтеть будет лишней тратой энергии, которая мне ой как нужна, ну и три — это же Донхек, — улыбается, — сколько раз не говори, все равно не послушает. — он тут не первый раз, да? — задаётся вопросом Джено, засматриваясь на одну из разукрашенных дверей. — он здесь живёт, — с такой же теплой улыбкой продолжает воспитатель, — да, это не так хорошо, как может показаться, но Донхек принес многие изменения и приносит по сей день, так что никто из моих коллег не обеспокоен или расстроен фактом постоянного проживания здесь этого непоседы, — речь его была красива, — а вот, кстати, и сам Донхек, — с ней бы в какой-нибудь университет, или даже куда выше. а может и сразу работать,  писать стихи или романы. — где чемоданы? — прыгает Хек на месте, — чей брать? куда нести? — ты так быстр переоделся? — смеется парень, передавая ключ ребёнку, — двести двенадцатая, прямо напротив твоей, — слишком много смеха, слишком много улыбок. но что поделать, если все в этом лагере — светлые люди с больной душой. — нашей, — поправляет мальчишка, и, забрав чемодан у того самого предателя-ворчуна, понесся в конец коридора, от куда и прибежал. — ну и куда столько энергии, — недоумевает младший из братьев, — как он еще ничего не разнес? — вообще-то, разнес, — уже поправляет Ренджун, забирая чемодан из чужих рученок, — много чего, — и так же убегает следом. уже в комнате Марк замечает две небольшие кровати, стол у окна и общий шкаф, два стула, полка для обуви, а над ней полка для головных уборов и одна хилая вешалка для курток. в принципе, комната была очень даже хороша, только с одной розеткой, и та у окна. — а вот и ваша комната, — следом за новыми детьми заходит и Минхо, пытаясь разглядеть чужую реакцию, — мальчики вам уже и чемоданы принесли, и даже постельное белье откуда-то достали. — как откуда-то? — возмущается Хек, — на верхней полке шкафа, вообще-то. — ой, прости, — саркастично отвечает Минхо, подставив стул к столу и сев на него, — давайте для начала расскажу распорядок дня и правила, а позже уже будете разбираться, идет? — угу, — мычит Марк, повалив свое тело на невероятно мягкую кровать. в ней, будто в океане — сразу утопаешь, от чего сон, намека на который даже не было, сразу накрывает волной. — Донхек, Ренджун, идите к себе, — указывает парень, — и так, подъем. Марк не слушал. его голова была забита мыслями о дальнейших трех месяцах «мучения», о слабом интернете (в городе он появился недавно, но уже успел прочно вцепиться в жизнь подростка) и о соседней комнате, а точнее о том самом Донхеке, что умудрялся бесить одним только видом. Марк железобетонно уверен: этот мальчишка успеет нехило потрепать нервы и, возможно, даже сильнее родного брата. почему же Марк так не любит своего брата? понять бы самому. просто один только его вид, один только голос уже раздражает до скрежета зубов, до дрожи в коленях. обычно, братья имеют хорошие отношения, но эти двое — точно исключение. пока Джено пытается понять суть ненависти брата, второй пытается не задушить младшего подушкой, пока тот спит. друзья советовали обратиться к психиатру, а то мало ли, насколько вредные тараканы ползают в марковой голове. — так, ну в принципе, все, наверное, — закончил Минхо, — если что, сразу зовите, — встав со стула и задвинув его, воспитатель покинул комнату. — он классный, — думает вслух Джено, чем раздражает брата, — ты хоть что-то слушал? — нет, — отрезает мальчишка, сбрасывая обувь, — я спать хочу. — но ведь скоро на обед, — младший принимается за свой чемодан, — неужели ты правда будешь спать? —аккуратно раскладывая свои вещи по деревянным полкам, спрашивает Джен, но не получив никакого ответа, сразу отстает. ему обидно. всегда было, есть и. а будет ли? надеется, что нет. он устал жить в постоянных криках и недовольствах брата, будто тот — старая бабка на рынке в утро понедельника. Джено искренне не понимал ненависти к своей персоне, не помнил ни одного случая, по которому смог бы заслужить такое отношение, не помнил ни одного сказанного обидного слова. он всегда помогал брату, всегда перенимал его вину на себя, от чего терпел гнев родителей, всегда старался для старшего, но взамен даже банального «спасибо» не услышал. — я разбужу тебя, когда нужно будет идти в столовую, — спокойным тоном проговаривает Джено, убирая последнюю тёплую кофту на скрипучую фанеру. мальчишка решает не мешать брату и тихо, на сколько это возможно, выходит из комнаты, оставив после себя одинокий след. в силу своего возраста, спокойно посидеть на месте или почитать книгу, к примеру, Джено не сможет. его детское нутро жаждет приключений, которых, наконец, сможет получить. сам того не осознавая, он тихо стучит кулаком в параллельную дверь, на которой висит какой-то плакат. по ту сторону все резко затихло. дверь медленно открылась и из нее выглянул напуганный Ренджун. — привет, — мальчишка стеснялся. ранее он редко с кем-то разговаривал и уж тем более знакомился, но почему-то сейчас он правда хочет найти новых друзей, — я напугал, да? — вообще да, — выдыхает Хуан, — но все нормально, проходи, — он отходит в сторону и открывает дверь так, чтобы «гость» мог войти. комната колоссально отличалась от той, куда заселили братьев: стены совершенно другого цвета, вместо кроватей на полу лежали большие матрасы — Донхек сказал, что так удобней — два средних шкафа, плетеный низкий стол и два пуфика, а все это сопровождалось большим количеством рисунков, постеров и растений (в основном царствовали искусственные, но и живые тоже были). — тут. красиво, — запинался Джено, рассматривая чужую комнату, — вам разрешили все переделать? — мне разрешили, — смеется Донхек, откладывая старый комикс, подаренный бабушкой на седьмой день рождения, — Минхо сказал, что я здесь живу? — ну, что-то такое говорил, — чешет затылок ребенок, усаживаясь на пол, — но слушать истории — не мое. — как тебя зовут? — интересуется Хуан, — а то даже имени твоего не знаем — Джено, — улыбаясь, — и мне двенадцать. — ууу, да ты самый маленький здесь, — рыжеволосый мальчишка все время улыбался, — ну, в этой комнате точно, — но почему он улыбается, если жизнь его так сложна и несправедлива? — приятно познакомиться, Джено. оставшиеся два часа до обеда дети играли в благополучно украденную Донхеком из игровой комнаты монополию, и, на удивление, она сблизила Джено с новыми соседями. рад ли он? несомненно. у него появилось по крайней мере два человека, с которыми он может проводить время, не раздражая брата. Ли младший правда ценил чужое пространство и комфорт, от чего всегда покидал комнату по первой просьбе. в школе мальчика называют хорошо дрессированной псиной и это, кончено же, цепляет, и довольно сильно. разумеется, Джено иногда не выдерживает и высказывает своим обидчикам все в лицо, а после получает пинки в спину. дома же приходится выслушивать нотации от родителей и даже брата, из-за которого все это и происходит. любой другой ребенок назвал бы Марка монстром, но только не Джено. он продолжал любить и ценить брата, терпеть его выходки и слова, в надежде получить ответную любовь. только вот он ее никак не получает. иногда мальчишка задумывается: «а получу ли я хоть что-то? хотя бы спасибо?» — мальчики, на обед, — дверь в комнату со скрипом открывается и на пороге появляется Минхо, — о, вы уже подружились? — ага, — довольно кивает Ренджун, собирая все игрушечные купюры, — Джено классный. — я не, — возражает, — блин, мне Марка разбудить надо! ребенок подрывается со своего места и бежит в комнату напротив. там он застает сонного старшего брата, что устало потирает глаза. — уже идем? — голос охрип от непонятно чего, волосы растрепаны в разные стороны, а футболка, в которой остался Марк, была ужасно помята. признаться, Джено ценил  моменты, когда он мог видеть такого домашнего и спокойного брата. они были и вправду на вес золота. — идем, — на душе сразу так тепло и  спокойно. осознание того, что на тебя никто не сорвется, подкралось со спины и заключило в свои нежные объятия, — идем кушать. — хорошо, подожди меня, — мальчишка встает с кровати, словно выходит из океана, хрустя всем телом, — кофту накину. в столовую братья заходят самыми последними. куда сесть? вопрос, конечно, очень интересный. свободные места были только за столом воспитателя, куда, оказывается, и посадили новеньких. только вот на столе было всего одна порция, которую Минхо, конечно же, трогать не стал. — вышла какая-то ошибка, — замялся воспитатель, — сейчас что-нибудь придумаем. — ты пока придумаешь, я состариться успею, — шутит Донхек, ставя свою нетронутую тарелку на чужой стол, — поешьте, а то вы долго ехали, точно проголодались. — а как же ты? — волнуется Джено, — ты ведь тоже голодный. — ну, я бы с этим поспорил, — Донхек слишком добр к окружающим, — садись и ешь давай, — и окружающие этим внаглую пользуются, — и ты тоже. — я? — показывая на себя пальцем, вопросительно смотрит Марк. — ну не я же. “ ох, дорогой Донхек, почему же ты так добр к людям? почему же ты не боишься обжечься об их слова или поступки? ты должен быть тверже, иначе тебя попросту сломают, как сухую ветку, порвут, как лист бумаги. а ведь когда-то, твоя родная мать уже сделала это. так не дай кому-то вновь тебя сломать, не дай кому-то вытереть об себя грязные стопы, не дай возможность повиснуть себе на шею, не дай, не дай, не дай…» — весь оставшийся день донхековы мысли были забиты лишь этим. почему он соврал тогда в столов, пожертвовав собой ради неизвестного мальчугана, поступившим некрасиво в первую их встречу? почему весь последующий день он врал о своем самочувствии, говоря, что все прекрасно, хотя на деле он был пуст? почему он врал о своих успехах, говоря, что скоро закончит новую картину, хотя на деле он давно выбросил испорченный детьми холст вместе с кистью? почему он врал о своем сне, говоря, что видит прекрасные зарисовки, придуманные сознанием, хотя на деле же он не мог сомкнуть глаз уже какую ночь? почему же он всем постоянно врет? не хочет тревожить других? илм же ему просто нравится причинять себе боль? перед отбоем кто-то вновь постучался в дверь. и этот кто-то — точно не Джено, ведь Ренджун дал понять, что стучать в эту комнату — последние, что он должен делать. пока Хуан был в душе, Хек аккуратно открыл дверь, словно это не комната вовсе, а секретное место, где изучают строение и поведение пришельцев. в какой-то степени это была правда — Донхек иногда походил на самого настоящего обитатели другой, еще неизвестной планеты. на пороге стоял все такой же сонный Марк. можно было подумать, что он вообще не спал несколько дней, чем вполне объясняется такач сонливость. — я извиниться хотел, — Марк сам на понимал, что сейчас делает. никогда ранее он не извинялся за свои слова или поступки, но, почему-то в этом месте хочется искупить все грехи, хочется исправить все ошибки, извиниться перед всем миром. — да ладно, с кем не бывает, — отмахивается Донхек. — оу, ну ладно? — сморщив нос, старший уже собрался уходить, но его остановили. — может, станем друзьями? — желание исследовать неизвестность в виде нового человека правда было сильным, и это странно, потому что взялось оно Бог знает от куда. — пф, еще чего, — роняет Марк и уходит к себе в комнату, характерно хлопая дверью. казалось, на Донхека только что наступили, но сдаваться он не хотел. — извинился? — спрашивает Джено, укладываясь в мягкую, будто бы пух, кровать. — ага, — мальчишка, бросив ключ от комнаты, выданный Минхо, куда-то на тумбу, падает на такую же кровать лицом в подушку, устало вздыхая, — сразу прошу отстать от меня. и Джено, не посмев что-либо сказать, засыпает. в комнате напротив также погасает свет. весь лагерь затихает. лунный свет покрывает всю территорию, пробираясь через окна в небольшие комнаты, и разносит сновидения всем детям. всем, кроме Донхека, который без сил  засыпает лишь под утро.