В плену зверя

— Подойди ко мне, Грета. Посмотри на эту прекрасную девушку, — раздался едва различимый голос отца, отвлёкший меня от фотографий на стене, где были запечатлены незнакомые мне женщины.       Папа всегда обожал меня, но сколько себя помню — работу он любил больше. И не зря: его похоронное бюро считалось лучшим во всём штате. Пусть оно и представляло собой лишь пристройку к нашему дому, где он трудился в одиночку, без помощников. Люди приезжали со всех концов, желая особого внимания к своим усопшим. И папа умел это дать — обращался с каждым, кто оказывался на его операционном столе, с любовью, почтением и каким-то особым пиететом.       Да, из-за постоянного соседства с трупами мою юность вряд ли можно назвать беззаботной. Но страх перед мёртвыми, с годами, как будто атрофировался. Я больше не вздрагивала при виде тела, не боялась, что стоит мне отвернуться — и ледяные руки мертвеца потянутся за мной, утаскивая в царство смерти.       Отец избавил меня от этого страха, навсегда сделав трупы чем-то привычным.       Я медленно брела, следуя за запахом формалина — резким и тошнотворным — и звуком джаза, который он всегда включал клиентам. «Мертвецы и так натерпелись, когда умирали, — говорил он. — Хочется скрасить их последние мгновения в нашем мире, моя дорогая». Отец был человеком с причудами — это я помнила точно. Даже мои сверстники говорили словами своих родителей: «Мистер Гаррис — странный. Ни с кем не общается, никуда не ходит. Работает с утра до ночи». Мне хватало ума не обращать на это внимания, хотя и я замечала его странности.       Но, что бы ни говорили, даже слепой увидел бы, как он заботился обо мне. Может, только это и останавливало соседей от гнусных пересудов. Взрослые ведь судят о семье по детям. А если ребёнок опрятен и хорошо учится — значит, всё в порядке. — Жалко, когда умирают молодые. Особенно — не своей смертью, — прошептал отец. Я подошла ближе и увидела, по ком он так скорбел: девушка лет восемнадцати, с длинными, белоснежными волосами, что рассыпались по металлической поверхности каталки. Разноцветные глаза смотрели в потолок. — Она похожа на фею, — выдохнула я. — Хочешь помочь, Грета? Я как раз собирался накрасить ей ногти.       Только вся семейная «идиллия» рухнула в один пасмурный летний день, когда агенты ФБР появились на нашем пороге с ордером на обыск. Я искала в глазах отца поддержки, пока сотрудники проходили мимо, громко переговариваясь. Детская память сохранила немного, но в кошмарах подросткового возраста отец приходил ко мне — равнодушный, отрешённый, наблюдавший за обыском, словно это было важнее дочери, которую выводили под крики и слёзы.       Тогда я видела его в последний раз.       Как и свой родной город.       «Могильщик» — так прозвали его СМИ. Он родился в строгой религиозной семье и с детства проявлял садистские наклонности: мучил животных, издевался над детьми помладше. Вся эта неконтролируемая смесь вылилась в нечто большее, стоило ему получить диплом. Он открыл похоронное бюро — идеальное прикрытие на десятилетия.       Нужно отметить, что служебные психологи ФБР хорошо обо мне позаботились: меня включили в программу защиты свидетелей, подобрали новую семью и я переехала в другой штат. Только годы спустя я узнала, кто были те женщины на фотографиях в отцовской мастерской. После этого начались серьёзные проблемы со сном. Приспособиться к новой жизни было тяжело. Новая семья, школа, друзья — всё казалось чужим. Даже по ночам не было покоя: кошмары не отпускали.       Вспоминая события прошлого, я связывала их с настоящим. Сама того не зная, оказалась в логове ещё одного социопата — в стенах этого проклятого поместья. Осознание порочного круга моей жизни помогло мне прийти в себя после убийства Коула.       Я бросилась бежать, не думая ни о чём — даже о машине, ключи от которой остались в доме. Задыхаясь, я петляла по мрачным коридорам, скрытым за стенами, где всё это время прятался настоящий Брамс. — Грета! — детский крик где-то вдалеке застал меня в момент, когда, петляя, я добежала до комнаты, в которой все это время он прятался. Я должна была убежать… Но лишь стояла и оглядывалась по сторонам. «Он был здесь всё это время. Выходил когда хотел, подслушивал и подглядывал… »       На кровати лежала самодельная кукла — в красном платье, исчезнувшем после душа пару дней назад. Рядом — использованные салфетки.       К горлу подступил ком, и я отвернулась, увидев на столе лист бумаги, исписанный знакомым женским почерком. Я скомкала его и сунула в карман, не читая.       Это было настоящим везением — я успела замести следы, и шагов Брамса слышно не было. Я выбежала наружу без сопротивления. Но облегчения не пришло — всё казалось слишком простым.       И тут меня осенило: «Телефон остался в доме. Все мои вещи — тоже. Я выбежала без верхней одежды. Вокруг — ни души. В мороз я просто не добегу. Чёрт!»       Ноги остановились сами. Адреналин спадал, уступая место холодному расчёту. «В доме осталось тело Коула. Если приедет полиция, а Брамс скроется, всю вину повесят на меня. У меня был мотив: он избивал меня. У него — билеты на рейс, что подтверждает — он не собирался ни умирать, ни исчезать. Кто мне поверит? У меня тёмное прошлое. А Брамс нигде не числится. Даже Малькольм, который давно общался с этой семьей, ничего не сможет сказать. Ведь Брамс всегда был скрыт ото всех, кроме его родителей! Все улики — против меня!»       Я порылась в кармане, развернула скомканную бумагу и пробежалась глазами. Чем дальше читала, тем сильнее расширялись мои глаза от ужаса. «Они буквально отдали меня ему. Даже не спросив. Знали, как я отреагирую. На что они рассчитывали?!» — Я не кукла, чтобы мной распоряжались, — прошипела я. «Они уехали из поместья и не собирались возвращаться. Жить с Брамсом столько лет… видимо силы закончились даже у них, но совесть не позволила оставить сына одного. Даже если под этим подразумевалось отдать меня ему в пользование!»       Я была зла до дрожи! Но под слоем злости прорастало бессилие. «Нужно избавиться от трупа, а после думать, что делать с Брамсом. Без присмотра он может навредить случайным людям, которым не посчастливится подойти к дому. Надо остановить его». — Я сумасшедшая. Господи, я точно больная! — горячо прошептала я, ударяя ногой по каменной стене и вцепляясь в волосы.       Не верилось, что я собираюсь вернуться туда. «Хорошо, если подумать логически: Брамс, как ни извращённо, защищал меня от Коула. Если бы хотел убить — сделал бы это давно. Брамс оказывал мне знаки внимания. Значит, я могу использовать это, управлять им. Тогда он поможет избавиться от тела. Так я не окажусь в тюрьме».       Я медленно пошла к дому, проклиная день, когда согласилась на эту работу. План был откровенно дерьмовым, но лучшего у меня не было. Времени — в обрез. Скоро приедет Малькольм. Нужно успеть все убрать до этого момента и спрятать Брамса, чтобы тот не смог навредить бакалейщику.       Спустя несколько минут я стояла в тёмном коридоре, смотря на надвигающегося Брамса, стараясь сдерживать дрожь в ослабевшем теле. — Я вернулась, Брамс, — прохрипела я. — Я сказала, что не брошу тебя… и не бросила. Слышишь?       Двухметровая фигура медленно надвигалась на меня. Вся в тени обычно, теперь видимая во всей красе. Из-под маски выбивались чёрные кудри и борода, подтверждая: за ним никто не ухаживал, а родители, скорее всего, боялись с ним долго оставаться наедине. Я встретилась с ним взглядом — и усомнилась в своём решении вернуться. Но в душе ещё теплилась надежда: если я всё правильно рассчитаю — всё получится. Либо я попытаюсь исправить все здесь, либо умру от переохлаждения, пока добегу до какого-нибудь ближайшего населенного пункта.       Брамс не остановился. Он подошёл почти вплотную. Я сдерживала дрожь изо всех сил. Но когда он наклонился, забирая весь окружающий воздух — я не выдержала. — Брамс!       Он вздрогнул и отшатнулся. Я мысленно проклинала свою слабость перед ним. Я жила с монстром под одной крышей столько лет. Почему же сейчас дрожу? Я уже не девочка. Соберись! — Тебе пора спать, — сказала я громче, стараясь вернуть хладнокровие. — Брамс, я сказала: пора спать! Пойдём!       Я почти отбежала, молясь, чтобы он послушался. Но монстр стоял на месте, не двигаясь. Мурашки пробежали по коже. Я предприняла еще одну отчаянную попытку взять все под контроль: — Ты знаешь правила, — прошептала я пересохшими губами.       Секунда… другая… и он двинулся за мной. Грозная тень — но теперь под контролем.       Дальше всё происходило, как в тумане: дрожащие пальцы нажали выключатель, и детская комната наполнилась приглушённым светом. — Положи это, — тихо сказала я, не отрывая взгляда от железной трубы в его руках, на которой ещё оставались брызги крови. «Не смотри на это, Грета…»       Брамс не спешил расставаться с оружием, будто чувствовал подвох. «Пожалуйста, положи… прошу тебя», — молила я мысленно.       Словно услышав мою немую просьбу: в комнате прозвучал металлический звон — труба упала на деревянную поверхность столика. Стараясь не обращать внимание на взгляд, который он не отрывал от меня, я прошла к кровати, обогнув парня. В одно движение кровать была расправлена. Я отступила в сторону, давая ему проход. И стоило Брамсу начать укладываться, как я наконец смогла вздохнуть с облегчением, будто впервые за долгое время.       Но… всегда есть одно «но».       Перед глазами всплыл список с распорядком дня, составленный его родителями. Особенно последний пункт, выделенный красным: «поцелуй на ночь». Моё тело окаменело, а лёгкие не могли вдохнуть. Он не забудет.       Он не забудет!       Для него я — собственность, подарок, и он не намерен отказываться. — Поцелуй, — проскрипел знакомый детский голос, ворвавшись в мои мысли.       Он был взрослым мужчиной, но продолжал использовать этот голос. Не из жалости — из страха я вздрогнула. — Поцелуй, — повторил он, взгляд под маской застыл на моих губах. «Это уже не ребёнок. Даже не подросток. У него есть желания, фантазии… Та самая кукла в моём платье — лучшее тому доказательство». — Никаких поцелуев, Брамс. Это наказание. Спи, — ласково прошептала я, скрывая бешеное сердцебиение. Но стоило мне отойти — его пальцы сомкнулись на моей руке. — Брамс! — вскрикнула я, когда он притянул меня к себе, опрокидывая на кровать. Меня удержали собственные руки, выставленные по обе стороны от его него. «Он не отпустит, пока не получит поцелуй. Просто зажмурься и сделай это». — Хорошо, Брамс… — быстро проговорила я, осознавая, что отказ может привести к худшему.       Я видела, как он продолжал осматривать мое лицо. Чувствовала руки, которые уже расположились на моих руках, прекрасно давая понять, что не отпустят. Я собрала всю волю в кулак и наклонилась к его щеке, чтобы запечатлеть треклятый поцелуй. Но в последний момент он повернул голову — и мои губы встретились с его. Я отпрянула в шоке. Но он удержал меня, продлевая поцелуй — холодный, масочный, притягивая моё тело всё ближе. — Брамс, нет! — я оттолкнулась и встала, ловя его тяжёлый взгляд. — Мне… нужно убрать тело. Малькольм скоро приедет с продуктами. Надо успеть всё убрать, — сказала я, заставляя голос звучать убедительно. Коул был ублюдком и выродком. Но работать с его телом… от этой мысли хотелось опорожнить желудок. Если бы не опыт, полученный в детстве — были ли у меня вообще шансы справиться с этим? — Брамс, — сказала я твёрже, встречаясь с ним взглядом. — Полиция нам не нужна. Если найдут улики — нас ждёт тюрьма. Ты понимаешь? — Тогда я должен тебе помочь, — ответил он, на удивление тихо. «Чёрт…» — Хорошо, — выдохнула я, отчаянно пытаясь придумать, как действовать дальше.Тем временем Брамс уже поднялся. Он выжидал, наблюдая за сменой эмоций на моём лице. Я взглянула на металлическую трубу — и сразу отвернулась. Нужно идти вниз. К телу.       Тяжёлые шаги следовали за мной, а взгляд прожигал спину весь маршрут. «Сначала — избавиться от трупа, а потом я уже буду думать, что мне делать дальше. Один раз Коул уже разрушил мою жизнь. Я не позволю ему сделать это снова. Я не сяду в тюрьму из-за него».       Кажется, пришло время вспомнить всё, чему меня научил отец.