По дороге к огню

            От пепла, дыма и разведенного, а может и не потухшего огня было тепло. Намного теплее, чем на самом деле — они прекрасно понимают, что дальше сожжённой Пристани Лотоса ничто не согреет.        Земля покрыта серой сажей, кровью и отныне мёртвыми растениями. Юн Мэн Цзян был таким живым. В нём предпочтение отдавалось природе. Выжги так орден Цзинь — не найдешь даже травинки вовсе.       Вэнь Сюли не убивала. Она занималась своими делами — лечила раны, делилась духовной энергией, раздавала с позволения Вэнь Чао указы. Не позволяла надсмехаться над телами умертвленных адептов. Дева Вэнь знает — придёт день, когда и над ними точно так же небрежно рассмеются, осквернят имена, предадут пеплу.       Но это в далёком будущем.       Последний обход женщина совершает ночью — раненые спят, здоровые тоже, наутро они отправятся в Ци Шань. «Здесь нам делать больше нечего, — говорил наследник Вэнь, — не будь так поломаны дома, можно было сделать надзирательные пункты. Незачем останавливаться.»       В моменты, когда он произносил что-то умное и достойное похвалы, его лицо становилось таким же, как у отца, и всякий раз Вэнь Сюли внутренне содрогалась.        Впрочем, ей было не страшно. Тех, кого можно было терять, она уже потеряла. Маленький А-Юань дремал в безопасности в Знойном Дворце. Детей, которые родились в столь неспокойный период, отдавали на попечение старикам и тем, кто не мог в силу травм сражаться.       Вэнь Сюли двадцать лет. Она похоронила родителей в самом начале войны, зажгла палочку благовоний за супруга. Сына её забрали, сказав, что на войне важна каждая пара рук.       Юная женщина не убила ни одного человека, в её полномочиях было только исцелять — но она чувствовала вину. Боль. Жалость. Вэнь Сюли была матерью, как-никак. Матерью, в какой-то степени потерявшей ребёнка.       И вырванный то ли из обломок главного здания Юн Мэна, то ли из собственных кошмаров детский крик заставил её броситься на него.        Этой ночью была убита совсем юная госпожа Цзян.        Завалена обломками. Задохнулась от дыма.       Множество разных версий гуляло среди воинов, и от каждой в груди стыло сердце. Вэнь Сюли и ещё пара лекарей были единственными девушками среди них. И только у неё... Дома остался сын.       Каждую из врачевательниц, мягких, эмпатийных, ещё не испорченных войной, страшила мысль, что на месте Цзян Мэй мог оказаться или окажется их дитя.       Вэнь Сюли — вдвойне.        А крик и правда был. Тихий, хриплый — каким ему оставаться в таких условиях? — зовущий на помощь. Не помня себя, женщина стала поднимать доски. Искать. Подключать внутреннее чутьё. В голове неустанно билась мысль: «что было, окажись здесь мой сын?»       Дети... Они на то и дети. Не принадлежат какому-либо клану, стороне, а всё так же страдают от последствий войны, разведенной взрослыми.       И неважно, что бледная, задыхающаяся девочка перед ней — дочь главы вражеского ордена.       Элегантное платье Цзян порвалось и местами обгорело. Красивая причёска спала с волос, оставив их нерасчесанными, но не потерявшими красоту. Она и правда была похожа на Юй Цзыюань как две капли воды — слухи иногда не врут.       Вэнь Сюли протянула ладонь.       — Пойдём, дорогая, я отведу тебя в тепло.       И улыбнулась, чтобы вызвать доверие.       — Не пойду, ты злая, — упрямо ответила Цзян Мэй, убирая ладонь. Ребёнок, которому не исполнилось даже пяти лет, был готов умереть, не принимая помощи от людей, что сожгли его дом. Наверное, наследников с раннего возраста учат мыслить взрослее.       Вэнь Сюли позволила улыбке обнажить скорбь на лице. А-Мэй недоверчиво сощурилась, закашлялась.       — Я дам тебе лекарство, — медленно произнесла она, — и ты будешь здорова.       — Я хочу к маме с папой. И к А-Ли. К братьям, — девочка сделала шаг навстречу, всё ещё недоверчиво.        Цзян Мэй, вопреки своей гордости, едва держалась на ногах. Взглянув в фиолетовые глаза, ещё одну черту похожести с мадам Юй, Вэнь Сюли почувствовала: они обе плакали так, что не замечали этого.       «Ей нельзя оставаться. Она умрёт, если не дать отвар, задохнется, если останется у сгоревших досок» — думала целительница. Это решение не теряло важности, если А-Мэй не была её ребёнком, ни капли.       — Я... — Вэнь Сюли глубоко вздохнула, — отведу тебя к ним. К твоим родителям. Но только после того, как ты поправишься. Ну что, согласна?       Цзян Мэй потопталась на месте, но слабость была слишком велика, чтобы сопротивляться.       Она вложила хрупкую ладошку в ладонь Вэнь Сюли и потеряла сознание.