Быстрее, чем засыпать

Это была комната, где один из них точно не хотел бы находиться, к тому же в сегодняшнюю ночь. Вокруг дома все так же располагался сырой, запущенный сад. Входы сюда, как и всегда, были запечатаны. И лишь пугающие звуки Гремучей Ивы нарушали привычную тишину. Внутри беспорядочно лежали потемневшие от ветра и солнца листы бумаги с замысловатыми узорами и текстами, понятными, опять же, лишь одному из них. Рядом пылились старые фолианты давно ушедших волшебников, изучавших анимагические проявления, судя по рисункам на открытых страницах. Парни уже давно не возвращались к чтению, которое по своей сути было бесполезным занятием, когда в одну из ночей они бросились в самое пекло за тем самым другом, который сегодня выглядел самым хмурым в компании. Обои отслаивались от стен, а весь пол был в пятнах и ветках, никого обычно не смущавших, ведь главное место здесь находилось на втором этаже. Каждый предмет мебели внутри был заметно поделен на зоны или скорее безопасные территории, которые запрещалось пересекать другим в определенные часы и сутки в неделю, когда им хотелось побыть наедине или написать очередную записку рыжей ведьме, оставив короткое послание, придуманное бессонными ночами. Комната выглядела заброшенной, но признаки жизни можно было заметить по расставленным под определенным углом свечам, отдающим теплым светом по взмаху палочки; по ярким, очевидно, маггловским плакатам над одним из кресел, где небрежно валялась кожаная куртка; по незаконченной партии с последним ходом короля на шахматной доске; и, конечно, по главному месту в центре комнаты, где стоял сундук с вещами, уже давно потерявшими для кого-то ценность. Рядом стоял стул с почти оторванной ножкой, куда уже успел присесть самый незаметный из них – на него даже не падал лунный свет, сквозь неосторожно заколоченные окна. На самом деле, комната жила. Но отсчет времени здесь проходил по своим правилам. – И долго нам еще пялиться на твою хитрую физиономию, Блэк, – нарушил тишину, всегда наступавшую здесь, как только четверка друзей оказывалась в полузаброшенной Визжащей хижине. Взгляд всех троих был направлен на ворчавшего и раскидывающего по сторонам и так пострадавшие от их рук предметы, не выдержавших мальчишеские эксперименты, взятые из древних книг. Сириус был вне себя от радости, будто он ребенок, наконец-то решивший самую сложную в его жизни головоломку и теперь хотевший поделиться со всеми гениальной идей. Но все присутствующие здесь знали, чем обычно оборачиваются его идеи. И были в предвкушении. – Всю свою оставшуюся жизнь, кхм.. Поттер, – улыбка на его лице приобрела жуткий оттенок, когда в одной его руке оказалась странная потертая доска с едва различимыми символами, а во второй руке – маленькая записка. – Вот и оно! – Наше приключение на сегодняшний вечер и наказание на последующую неделю, – скучающе протянул голубоглазый брюнет, почесывая затылок и дотягиваясь рукой до ближайшей стены, которой он боялся коснуться. Дамблдору определенно стоило бы постараться, когда он выбирал хижину для сокрытия молодого оборотня на территории замка. – Технически, на следующие две недели, ведь мы еще не закрыли хвосты у МакГонагалл после той стычки с… – … с полными придурками, которые решили в очередной раз высунуть свой язык из жопы и попытались произнести хоть какие-то слова, магическим, блять, образом вылившиеся в полное неуважение к одному из членов нашей великой команды. Да, Питер? – Почти дословно, Бродяга, похвально. – Учусь у лучших, – подмигнул Блэк Люпину и протянул вперед доску. – И что это значит? – впервые за вечер нарушил тишину Джеймс, который явно был чем-то расстроен. – Что значит твое лицо, когда тебе опять не дала Лили? – ткнул его Сириус, увернувшись от удара в плечо. – Ой, просто заткнись. Давай к делу, ты же знаешь, что мы не проводим здесь время без очевидной необходимости. – Господа Сохатый, Лунатик и Хвост, представляю вашему вниманию, – Сириус изобразил пальцами барабанную дробь, отбивая ее на коленках у Джеймса и явно нарываясь на очередной разбор полетов, – спиритическую доску. – Бродяга, к делу, – прозвучал все еще скучающе или скорее разочарованно Римус. Небольшая задвижка хлопнула, раскрыв деревянное поле и представив странные символы взору четверки. Для пущего эффекта в комнате завыл ветер. – Хорошее представление, где оставить отзыв, чтобы больше на такое не вестись? – Питер не проявил и капли заинтересованности, уткнувшись в свой дневник, который он вечно таскал с собой и оставлял записи, так и притягивающие внимание Сириуса, но он разберется с ним позже. – Мы вызовем духа, – в комнате наступила неестественная тишина, которую через пару секунд разразил громкий хохот, отдающийся эхом через весь зал и протянувшийся даже на второй этаж, оттолкнувшись от грязных и пустых стен. – И над этим ты работал всю неделю, Бродяга? Где ты вообще ее достал? – Джеймс продолжал театрально поглаживать свой живот, изображая дикие спазмы разрывавшего его смеха. – Если быть точнее, у кого ты ее украл? И перед кем нам опять тебя прикрывать? – Питер уже давно так не смеялся, обратив на себя внимание, ведь его улыбку можно было заметить реже всего. – Я пас, – Римус потянулся и ослабил свой галстук, показывая всем своим видом, что ему некомфортно. – Ты ведь знаешь, что они говорят об этом месте? Думаешь, что это забавно? – Нет, Лунатик, ты не так по… – Посмеялись и хватит, я на ужин. И убери за собой весь этот бардак, что ты устроил, – он накинул на себя мантию и направился к выходу из комнаты. – Луни-Луни-Луниии, – пропел Блэк, тоже накидывая верхнюю одежду в виде потертой маггловской куртки, которую он нашел во время очередной вылазки в немагический Лондон, уже догнав друга. – Послушай, надо ведь поддерживать ту легенду о доме с призраками, смекаешь? – Блэк, – тяжелая рука Джеймса легла на его плечо, невербально приказав тому заткнуться, но Сириус продолжал. – Я не собираюсь делать это здесь. Сегодня же Самайн, ну! Мы вернемся с ужина и проведем ритуальчик-другой в своей комнате, уже изрядно глотнув огневиски, чтобы точно увидеть призраков. Или хотя бы наткнуться на бледнолицего Нюниуса, – переступив порог и бросив заглушку, продолжал уговаривать их парень. – У нас завтра Трансфигурация, напоминаю, и никому… – Никому и в голову не придет, что МакГонагалл спросит что-то у своего любимчика Джеймса, который явно околдовал ее. Но хотел бы другую особу. – За другую особу, Блэк, ты получишь в рожу, – Джеймс немного отставал, привыкший к выходкам друга и просто смиренно ожидавший итога «противостояния» этих двух упрямых, вечно споривших между собой гриффиндорцев. – Ри-и-имус, ну давай, чего тебе стоит посидеть рядом, взявшись со мной за руки? – Это будет стоить мне однажды жизни, клянусь, все твои вылазки ни к чему хорошему не приводят. – А как же тот случай с раздевалкой и … – Скажи это Лили! Она до сих пор считает меня извращенцем, – Джеймс загадочно и томно улыбнулся, явно вернувшись к воспоминаниям прошедшей недели. – Она сказала мне, что у меня неизлечимая болезнь. Ребята резко остановились, всерьез восприняв слова Джеймса, и ждали продолжения его фразы, своим молчанием выражая согласие. – Болезнь под названием непроходимый тупизм, – закончил парень и глубоко вздохнул, потянувшись за пачкой сигарет в карман. Второй смешок от Питера за вечер. Это можно считать уже личной победой. – Король драмы, сегодня не твой день. Я повторяю. После ужина. Всем быть в комнате. Особенно тебе, Джеймс, – Сириус был непреклонен в своем намерении провести вечер с интересом. Одна навязчивая идея прожигала его мозг на протяжении всей недели с того самого момента, как он нашел странную деревяшку внутри сундука, который стащил из комнаты директора. Чем бы это ни было, Сириус еще никогда не видел столько древних символов и столько заключенных чар внутри одного пергамента. Почти столько же, сколько хранилось на их собственной Карте, где он каждый вечер оставлял новые заметки. Сегодня придется пропустить. Последний курс Хогвартса должен был стать для них особенным, и он старался каждый день напоминать об этом друзьям, неважно какими способами. Пусть даже иногда им прилетало от преподавателей, но Сириус стал замечать неестественно притихшего Джеймса, у которого все только начало налаживаться с рыжей, но что-то явно шло не по плану; сильно сосредоточенного на делах Римуса, пропускавшего мимо ушей любые его поддевки и оскорбления; вечно уставившегося в окно или в свою тетрадь Питера. И лишь он один был воодушевлен завершением очередного жизненного урока на ЗОТи, который им никогда не пригодится в жизни. Лишь он один постоянно разгонял себе кровь, вляпываясь в пару-тройку историй за первый месяц учебы. Лишь он один продолжал наносить новые места на карту. Что-то здесь явно было не так. В Хогвартсе его выживание превращалось в постоянную гонку за независимость и признание. Единственным человеком, на которого Блэк мог положиться, был всегда он сам. Даже при том, что у него была своя банда или, скорее, адская тройка игроков, за которых он был готов умереть, доверие строилось на власти. На ощущении того, что Сириус мог контролировать ситуацию. А его мародеры явно вышли из-под контроля. Или просто повзрослели, кто знает. Но его банда нуждалась в нем, Блэк был в этом совершенно уверен. И он не был бы Сириусом, если бы не заставил их полагаться на свои ощущения, выбирая то, как провести сегодняшний вечер. Они могли положиться на него. Без этого ощущения он был слаб. У него ничего не было, кроме их дружбы – от него отказалась семья, родной брат и вечно крутившиеся вокруг девчонки, которые после известия о разорванных связях и слухах о выжженном портрете на семейном древе обходили его стороной. Сириус был уязвим, как и все они, но никому до этого не было дела. Сириус Блэк не доверял никому. Сириус Блэк не полагался ни на кого, кроме себя, уже последние шесть лет. И в последний раз, когда он это сделал, это стало самой большой ошибкой, которую он когда-либо совершал. Но с домом он еще разберется, а парней вытягивать из депрессии надо было своими силами. Джеймс прикусывал губу и удивленно поднимал бровь, сочиняя в своей голове очередную колкую фразу, которую не сможет произнести перед Лили Эванс. Римус снова заламывал кисти рук, неуверенно размышляя о чем-то неприятном, судя по его выражению лица. Питер, похоже, засовывал что-то себе в карман пальто, нервно оглядываясь вокруг. Им определенно надо будет об этом поговорить, но не сегодня. Сириус сделал вдох. Воздух просочился сквозь легкие, дотянувшись до внутреннего органа, насыщавшего тело кислородом, на секунду остановив его, чтобы подумать и начать вновь движение, выдохнув с силой обратно. Спокойно. Они уже почти в замке, в его руках предмет, который явно таит в себе магию, а перед ним тройка друзей, готовых потащиться из Замка в холодный октябрь, чтобы выслушать его безумное предложение. А было ли это безумием? Определенно. Вычитав в старой записке заклинание, он сначала не обратил внимание, но потом просыпался с едким тревожным чувством, будто точно должен что-то попробовать, точно должен ее открыть и точно должен кого-то вызвать. Это было сложно объяснить, особенно другим людям, но Сириус был уверен, что ночь Самайна подвернулась не просто так. Кто-то мог сказать, что это звезды в небе так сдвигались, чтобы явиться ему предзнаменованием, но он не верил в это дерьмо, предпочитая запирать, как узник в клетку, такие догадки, склоняясь к чему-то более рациональному. А рациональнее всего было не верить в души умерших, которые можно было вызвать с помощью деревяшки и парочки слов на латыни. Но он верил. Потому что что-то внутри щекотало его позвонки, выдергивая один за другим и меняя местами. Прохладный ночной ветер пробирал до костей, хотя Лунатик предупреждал его надеть что-то поверх, но его бунтарский дух терпеть не мог школьные мантии, выглядевшие совершенно нелепо на его подтянутом теле поверх бомбера. Кажется, так этот предмет одежды называл Джеймс, явно больше разбирающийся в маггловской моде. Ветер сегодня сталкивался с его горячим дыханием в нервном ожидании Хэллоуинского вечера. Они почти подошли к Хогвартсу. До ночи Самайна оставались считанные часы, и Сириус, как представитель древнего рода, верил в древние обычаи волшебников, которые считали эту ночь завесой между миром живых и мертвых. В ночь Самайна раньше предпочитали надевать маски, скрываясь от духов и подбрасывая в костер свои несбывшиеся надежды. Именно это и привлекло его в кельтах – Сириус хотел предложить мародерам поджечь то, что беспокоило их весь прошедший месяц, и начать ноябрь с абсолютно новой страницы. Это было нужно им всем. А спиритическая доска и чепуха про вызов духа лишь должна была развлечь их, отвлекая от истинной причины таких ритуалов. Не мог же он им сказать, что беспокоится? Он опережает Питера уже у двери, протягивая руку вперед, чтобы открыть ее перед ними, склонившись в позе джентельмена, прежде чем получить очередной толчок в живот от локтя Джеймса. На этот раз не успев увернуться. – Эй, готов дать сикль за твои мысли, – Поттер всегда замечал его в такие моменты, стоило Сириусу немного расслабиться. – Так и скажи, что ты больше заинтересован в том, чтобы я заработал на тебе миллионы. И кому бы этого не хотелось? – Почему не рассказал о том, что уходил один зависать в ту стремную Хижину? – Поттер явно был настроен на серьезный разговор, пока они шли до Большого зала, наполненного шумными студентами. – Я заметил, что книги не на своем месте. – Хочешь, чтобы я раскрыл все свои тайны? Думал, что именно это привлекает тебя в девушках, ну, знаешь, их загадочность. – Ты такой придурок сегодня! – Джеймс щелкнул пальцем по лбу, игнорируя его смешок, и продолжая настаивать. – Я думал, мы закончили со всем этим дерьмом еще летом, когда ты пробрался в Министерство и, не дождавшись моего сигнала, стащил тот шар. Ты его и в замок притащил? Где он? – Туше! Ты был слишком медленным, чтобы поспеть за мной, Сохатый. Так что увидимся позже в Общей гостиной, и я покажу, что именно стащил и для каких целей. – Детские байки едва ли можно назвать целью, Бродяга, – он перекинул ногу через скамейку, усевшись рядом с Римусом, уже тянувшимся за кусочком чего-то сладкого. – Разве ты не любишь читать те Сказки, как его, Бидля? – Питер глотнул тыквенного сока и вытер рукавом своей белоснежной рубашки лицо. – Фу, перед тобой аристократы, – взмахнув рукой, указал на свое лицо Сириус. – Аристократы, которых выжгли с портрета, – послышалось с соседнего слизеринского столика. – Ну что, Блэк? Остался без гроша и тянешься к Поттерам, чтобы отхватить золотишка? Ты уже отсосал ему сегодня или у вас почасовая… – Бродяга, не надо, – тихо и вкрадчиво произнес Лунатик, закрывая тому обзор на стол. – Кажется, кому-то очень хочется оторвать кусочек Джеймса, раз так много твоего внимания обращено на гриффиндорскую половину стола. У них хотя бы есть на это шанс, – послышалось со стороны двойной двери, из которой в Зал вошла никто иная как Лили-будущая-Поттер. Так ее называл Джеймс. Старшекурсники присвистнули, явно одобряя ее колкий комментарий, и переглянулись, несколько раз ударив ладонью по столу произвольный ритм. – Беру свои слова обратно, у вас точно что-то с ней было, и ты промолчал. Что, все настолько плохо? – Блэк уставился на Поттера, забыв недавний выпад в свою сторону. Лили Эванс прошла мимо них и села рядом с другой компанией ребят, провожая младшие курсы ближе к тыквам за праздничным столом. Воздух окрасился в темный, а школьный потолок затянуло сверкающими свечами, когда высокий и протяжный голос директора пригласил всех присоединиться к празднованию Хэллоуина, не забыв упомянуть о возвращении в свои комнаты после ужина. Джеймс просто покачал головой, издав короткий смешок и уставившись в зеленые глаза дамы своего сердца, а Римус уже заканчивал свою порцию стейка. Несколько упоминаний газетных статей, громких заголовков и спортивных новостей заглушили недавние мысли Блэка, который с нетерпением ждал похода в Гостиную. Спустя минут двадцать друзья, обменявшись короткими взглядами, поднялись со своих мест, попрощались со всеми и ушли в Гриффиндорскую Башню. – Салазар, Сириус, во что ты превратил гостиную?! – Римус вскинул руки вперед и вскрикнул, в шоке уставившись на пол, где уже были начертаны белые знаки, уложены несколько пергаментов и в центре стояла странная чаша, наполненная водой. Или нет? В камине не трещал огонь, и атмосферка здесь была не из приятных, хотя именно такой она ощущалась в обычные дни. Жути навевали и странные украшения по всей комнате, которые навесили девчонки, приготовившись к завтрашней вечеринке. – Всего-то подготовил место под наши нужды, – бросил ему в спину Сириус, уже усаживаясь перед чашей, доставая из лежавшей на полу сумки гранат, какие-то коготки, несколько сухих листьев и хризантемы. – Милый наборчик юного рукодела. У нас сегодня уроки творчества? Я не взял с собой графитные карандаши, какая жалость, – свое явно хорошее настроение выдавал сейчас Джеймс. – Сядьте в круг, – голос прозвучал жестко, и никто не посмел ему перечить. Четверка оказалась перед доской, чашей и странным пергаментом. Блэк достал нож. – Кто-то уже сказал, что это плохая идея? – неуютно чувствовал себя Питер, подтянув ноги под себя и оперевшись локтем о ближайший диван. – Это плохая идея, – подтвердил его догадку Римус, вытягивая ноги в кресле, но склонившись вниз, показывая свою причастность. И только Джеймс оставался на ногах, просто встав в круг. – Сядь, Сохатый, – их подобные обращения всегда имели такой эффект, будто невольно отражая серьезность своих намерений. Блэк быстрым и уверенным движением провел по ладони, опустив ее в чашу и оставляя там капли своей чистой крови. – Блять, ну погнали, – опустился на колени Джеймс, принимая эстафету и протянутый нож. Еще одна капля чистой крови оказалась в чаше. Спустя пару минут все пространство было готово к ритуалу, истинную сущность которого знал лишь один человек в этой комнате. А знал ли? – В ночь с 31 октября на 1 ноября во многих древних культурах был обычай, когда народы обращались к умирающему Богу Солнца и открывали врата между мирами. В этот период хаоса на земле духи умерших или еще не попавших в мир мертвых людей могли вернуться в свои дома. Ритуал не только вытягивал душу с того света, но и очищал мысли и души участвующих в нем магов. Это не темная магия, но сильная. Вам надо отнестись к ней серьезно, – никогда прежде Блэк не читал почти наизусть строчки из книг. – Ритуал очищения должен сопровождаться «неправильными» или «заряженными плохой энергетикой» предметами. Вот, я их приготовил, – Блэк указал на несколько вещей из их спальни, отсутствие которых явно не заметили мародеры. – Серьезно, Бродяга? Мою книгу? – возмутился Лунатик. – Так надо, не нуди, – быстро заткнул его Сириус, сделав очередное движение палочкой в воздухе и размельчив приготовленные ингредиенты, которые легли на доску перед ними. – Мы напишем свои имена, а потом подумаем о том, кого хотели бы призвать. Дух зацепится за более сильную энергетику и окажется в центре. Но сначала надо это поджечь, – внутри чаши вспыхнуло пламя, осветив их лица жутким, но теплым блеском, а предметы с пола полетели в руки мародеров. – Надо кинуть их в огонь, – первым начал Сириус. Честно признаться, ему нравилось представление, в которое поверили эти придурки, явно всерьез воспринявшие его выходку. – Перед ритуалом сидите спокойно и думайте о близких, возможно, о тех, кого потеряли. Или о том, что вы потеряли в последнее время. Материальный мир – не единственная реальность, которую… – Блять, Блэк, заканчивай это дерьмо, меня уже тошнит от твоих речей. К делу, – Джеймс кинул в чашу свою подвеску, и алтарь вспыхнул красным. – Что бы вы спросили у мертвых, если бы они ответили? – закинул свой вопрос Питер группе друзей. – А они говорят? Звучит жутко, – Джеймс мечтательно улыбался, мыслями оставшись в Большом Зале. – Я бы спросил, каково это – умирать? – ответил другу Римус. – Быстрее, чем засыпать, – непривычно тихо бросил в них Сириус. Взгляды устремились в центр комнаты, где надпись «Memento mori» появилась по краям доски. – Помни о смерти? – первым спросил Римус. Сириус в это время дотронулся до доски, произнеся про себя последнюю строчку заклинания и надеясь на то, что призраки, которых он подкупил в Хогвартсе этим утром, не пропустят подходящий момент. Пространство между ними внезапно вспыхнуло, а доска прокрутилась прям на полу, издавая неприятный скрежет. Что ж, неплохо постарались. Воздух стал холоднее. Звуки затихли. Слышно было лишь короткое дыхание его друзей, которые явно напряглись, а взгляд Джеймса был уже направлен на палочку в его руке. Сириус услышал крик. – Что за черт? – Питер сказал куда-то в сторону окна, где дождь барабанил по карнизу. Еще один крик. И еще. Ладони Блэка вспыхнули в холодном поту, а руки скользили по доске в явно неконтролируемых движениях. – Джеймс…? – успел тихо произнести Сириус прямо перед тем, как все вокруг внезапно стало неправильным. Комната закружилась у него перед глазами, освещение стало еще более тусклым, занавески на окнах забились будто в конвульсиях, а резкие толчки ветра стали пододвигать его к доске все ближе и ближе, будто заставляя окунуть ладонь в чашу и обжечь свою руку, что он только что и сделал. Что-то явно шло не по плану. – Блять, Блэк, ты подожжешь гостиную, прекращай, – попытавшись взмахнуть своей палочкой, двинулся вперед Джеймс, но был отброшен потоком воздуха назад. Римус что-то кричал, Питер пытался с помощью Агуаменти потушить его руки. Но Сириус уже их не слышал. Звучал только крик. Даже не звучал, а резал. Он лишь чувствовал, как его руку пронзила острая боль, а тот орган, что стучал в его груди, внезапно становился все медленнее… и медленнее.. и медленнее. И в какой-то момент будто холодной волной Сириуса выбросило обратно на берег из глубины его сознания, а в руке он почувствовал чье-то тепло. Это была рука. Рука в его руке. Он открыл глаза, словно только что проснулся после очередной ночной вылазки, и веки все еще оставались тяжелыми. Девушка. Перед ним сидела девушка, явно из плоти и крови, вложив свою ладонь в его руку и уставившись совершенно безумным и расфокусированным взглядом вперед, не обращая внимания ни на кого рядом с ним. Это нереально. Это не может быть реальным. Время будто остановилось. Сердце вновь отбивало свой прежний ритм, а в комнате вспыхнули огни, пропуская других гриффиндорцев внутрь. Девушка с каштановыми волосами и карими глазами прожигала в нем дыру, не отводя свой взгляд. – Кто она, черт возьми? – услышал где-то вдалеке он ошеломленный крик Джеймса, но не обратил на того внимания. – Сириус, – произнесла незнакомка со слезами на глазах.