oblivion

Вчера, когда ночью Майки привез с собой друга, никто еще не спал, Манджиро часто возвращался домой поздно и дед не уставал на него ворчать, считая это дело своим долгом, а Эмма всегда волновалась, казалось, можно было уже привыкнуть, но сердце не находило себе места от того, что близкий тебе человек не рядом в такое позднее время. И не важно, что Майки очень сильный, младшая сестра всегда будет переживать за него, тем более в последнее время парень стал вести еще более отстраненно и закрыто, чем обычно. Всё это настораживало и не давало заснуть спокойно. Когда Майки прошел в свою комнату с еще одним человеком, никто не сказал ему ни слова. Дед пропыхтел сердитое «молодёжь», а младшая Сано, узнав в госте Ханагаки, немного расслабилась. Такемичи вроде неплохой парень, можно не беспокоиться за то, что они ночуют под одной крышей. Но с чего они решили устроить неожиданную ночёвку? Решив завтра написать Кену, если Майки не захочет с ней разговаривать, Эмма легла спать. Майки с Такемичи так и не проронили ночью ни слова, Сано уложил Ханагаки на кровать, сам расстелил дополнительный матрас рядом, прямо у входа в комнату, чтобы наверняка знать, что его гость не сбежит. Но Ханагаки и не собирался, сил в организме практически не было, но желание спать после поездки на мотоцикле исчезло. Так оба блондина лежали в комнате, прекрасно зная, что другой не спит. Не было давящей тишины, которую хотелось бы заполнить неловкими фразами, они слышали дыхание друг друга и успокаивались, этого хватало с головой на тот момент. Заснули они только под утро. Утро в доме Сано проходит до ужаса тихо. Эмма приготовила завтрак, но не дождавшись никого кроме деда, отправилась гулять и звонить Доракену. Майки принес приготовленную еду в комнату, уселся на кровать рядом с заспанным Такемичи, поставив перед ними две тарелки. Тихо поблагодарив за еду, они принялись слабо стучать вилками по посуде. Видя, что Ханагаки больше ковыряется в еде, чем ест, Манджиро отставил завтрак и решил начать свой допрос. - Такемучи, что с тобой? Такой простой вопрос, на который чаще всего отвечают ложью. Обычно люди разбрасываются им, не придавая значения, это как говорить каждый день «Доброе утро» или «Приятного аппетита», дежурная фраза, которую должны говорить люди, потому что так принято – быть вежливыми. Но Майки не из таких людей. Он не будет доволен очевидной ложью, докопается до своего, по крайней мере, человек напротив больше не сможет отделаться от него, не когда Майки притащил его к себе домой. Манджиро больше не отпустит. Манджиро больше не хочет терять близких людей. - Я просто устал. Такемичи не смотрит в черные глаза, знает, что Сано не поверит, знает, что в этот раз он не отпустит, не вытрясав всю душу из тела. - Баджи сказал, что ты назвал его мертвым, - Майки сверлит взглядом его нетронутую еду, - Ты говорил мне, что тебе нужно его спасти. Почему? Откуда ты знал, что Баджи захотят убить? И это уже не первый раз, тоже самое было с Кенчином. Такемичи молчит и это раздражает. Это всё больше заставляет хотеть выбить из него все ответы силой, но это ведь Ханагаки Такемичи, сколько его ни бей – всё без толку. Манджиро глубоко вздыхает, считает про себя до десяти и когда легкие начинает жечь, также медленно выдыхает. Мицуя как-то показал ему этот метод, чтобы успокоиться. Только что-то в этот раз помогает не очень. - Не игнорируй мои вопросы. Что с тобой происходит? – Ханагаки продолжат ковырять вилкой в тарелке, не поднимая взгляда. Он сейчас до ужаса спокоен, несмотря на ситуацию и медленно закипающего Майки, - Почему ты не говорил мне, что тебе плохо? Ты не доверяешь мне? Этих слов Такемичи не ожидал услышать, он прекращает издеваться над едой и поднимает удивленные глаза на блондина перед собой. Последний смотрит в упор. И Такемичи видит. Видит всю невысказанную боль в его глазах, этот страх потерять кого-то. Разве может быть такой взгляд у подростка? Разве должен быть такой взгляд у подростка? - Я доверяю тебе, Майки-кун, - И это всё что ты можешь сказать, кретин? Эти черные омуты всегда были рядом со смертью, неважно чьей именно, глаза напротив навсегда четко будут ассоциироваться с кровью и одиночеством, что они постоянно видели. В каком бы будущем они бы не оказывались, для них всегда был самый ужасный исход и это заставляет Такемичи снова потерять равновесие. Тихие слезы медленно текут по впалым щекам, а еда перед ним приобретает вкус тухлятины, что преследует его с самой больницы. Будто это он сам начал разлагаться изнутри. - Всё не хорошо, - голубоглазый перебирает пальцы, впиваясь ногтями в собственную кожу, - Но мне с этим никто не поможет, так что нет смысла рассказывать. Я не хочу, чтобы кто-то зря волновался, - парень тараторит эти слова, всхлипывая, но Манджиро разбирает каждое из них, и они становятся последней каплей. - Зря волновался?! А когда ты ходишь, как живой труп и ни с кем не разговариваешь, мы не волнуемся? Ты пропадаешь и не появляешься ни на собраниях, ни в школе, полностью игнорируя всех! И по-твоему никто не должен волноваться? – Майки кричит эти слова, резко вставая с кровати, он повышает голос так, что кажется слышно было на весь дом, но это его не заботит. Может если сказать громче, то до человека слова дойдут лучше? Сано старается отдышаться, снова считает до десяти, сейчас не время срываться, но на четырех его прерывает тихий голос. - Ты же сам так сделал. - Сделал что? – кажется, что Ханагаки обвинял его. Только в чем? - Ты ушел, оставив всех, думая, что так будет лучше, но это не так. Все беспокоились, места себе не находили. Но разве ты хотел слушать? Ты отгородился ото всех, отталкивая руки помощи. Младший тихо плакал, пока Манджиро переваривал услышанное. - О чем ты, черт возьми, говоришь? Такемичи перестает вздрагивать, смотрит перед собой пустыми глазами, в которых проскальзывает понимание и страх. - Я-я имел в виду, - он заикается, оправдываясь, - Ты никогда не рассказываешь о с-своих проблемах. Ты никого к себе не подпускаешь и борешься в одиночку. Манджиро хочет сказать, что это совсем другое и они просто тратят время, что не надо его жалеть, но язык не слушается. - Ты не должен быть самым сильным, Майки. Фраза врезается в мозг на большой скорости и больно разбивается о стену стальных «но». Так ни к чему не придя, Майки молча идет умываться. Вода окончательно смывает усталость и успокаивает. Он не знает, что делать. Из невеселых раздумий выдергивает пиликанье телефона. Манджиро возвращается в комнату с легкой улыбкой и как-то радостно сообщает: - Я отвезу тебя обратно в больницу после обеда, Мицуя написал, что врачам нужны еще какие-то анализы, - он садится рядом и осторожно обнимает блондина за талию, кладя голову на плечо. Когда Такемичи отвечает на объятия, Майки думает, что это было самым правильным действием за всё утро. Они сидят, не смея нарушать того воцарившегося спокойствия вокруг. Пока из другой комнаты не слышится ругань деда. - Еще Мицуя сказал, что врачи будут тыкать в тебя иголками и брать на эксперименты, потому что ты уж очень неизведанная зверушка. - Иголками?! Такемичи пытается выбраться из кровати, но запутывается в одеяле, а Майки пользуясь этим, падает на него сверху придавливая к матрасу. Смех наполняет комнату, будто из неё не слышались громкие неудобные слова совсем недавно. - Все хотят с тобой поговорить. Ставлю сто йен, на то, что Баджи попытается тебя ударить. - Можно я тогда не пойду, - Ханагаки вспоминает, какая тяжелая рука у командира первого отряда. - Ты нас всех напугал, теперь будешь отчитываться, - злорадно тянет Сано, стягивая одеяло с голубоглазого, - Едем к храму, давай вставай. Такемичи еле встает на ноги и чувствует себя намного лучше, чем вчера. Он просит у Майки кружку чая и идет в ванную. Всё же, больше не стоит заставлять друзей волноваться. Оставленная тарелка соскальзывает с кровати, разлетаясь на кусочки вместе со всем содержимым по полу.