Путь на Север

Бани, несмотря на уличную жару, были затянуты полупрозрачным паром. Посетителей в поздний час практически не было. Банщик — подслеповатый тучный старичок в выцветшем шитом серебряной нитью жилете, берущий плату на входе, скользнул по прихрамывавшему Алтану наигранно безразличным взглядом. Он пожал плечами, получив деньги. Дальнейшее его не касалось, но на капюшон он смотрел с толикой неодобрения. Местные не любили скрытных незнакомцев, а старики — особенно. До новиградских дышащих шиком и размахом бань этой было как до Скеллиге на карачках, хотя владелец явно старался придать им хоть немного изящный вид. Деревянные грубые плетения выглядели если не изящно, то богато и основательно, делая помещения напоминающими скорее суровую готическую часовню, нежели бани. В слабом свете сходство с мрачными, пахнущими ладаном и деревом церквями лишь усугублялось. Никакой роскоши, лишь дерево, камень и железо. Нечто подобное Вадим когда-то видел в Цинтре. Там особенно ценились приземленность и прагматизм, роднивший ее по духу с островами Скеллиге. В глазах чародея отражался свет факелов. Он со сдержанным интересом рассматривал превратившиеся без дневного света в катакомбы бани. На высоких, под потолком окнах поблескивали цветные стекла. В солнечные дни здесь могло быть довольно приятно, но сейчас атмосфера этого грубого тяжеловесного места заметно на него давила. Правда, после своего самого странного в жизни речного купания и быстрых (не самых успешных) попыток привести себя в порядок по дороге Алтану бы уже было безразлично, даже если бы Вадим шутки ради притащил его в топящуюся по-черному деревянную кметскую баню. Кожа зудела, волосы казались отвратительно грязными. Высматривать свое отражение в зеркалах Алтан больше не пытался — на самолюбование не было ни сил, ни уверенности в своей внешности. Жгучее чувство стыда за вынужденную неопрятность беспокойством засело в груди. Хотелось отскрести от себя всю эту грязь, пот, смыть въевшиеся в кожу дорожные лошадиные ароматы, к которым он настолько привык за это время, что даже не ощущал. — Я пахну как свинопас, — устало посетовал чародей, тяжело, с болезненным стоном опускаясь на грубо сколоченную лавку в комнатке, отведенной для снятия одежды. Вадим внезапно осознал, что за время дороги ни разу не услышал от того ни слова жалобы на этот счет. — Сейчас мы это исправим, — он подмигнул, однако, рассудив, что дело пойдет быстрее, если мальчишку не смущать, отвернулся, снимая и скидывая вещи в сундучок, оставаясь пока лишь в прошитых кожей и кольчугой доспешных штанах. Однако раздеваться Алтан не спешил. Только склонил голову и неуверенно поежился, потирая колени друг о друга. — Ну? — Дракон кинул на него взгляд через плечо. — Брось смущаться, Золотце, чего я там не видел. Скулы чародея едва заметно запылали, но, пусть и помедлив, он все же скинул капюшон, отвязал и открепил плащ, сняв металлические зажимы. Алтан развязал желтоватый пояс, расстегнул болотного цвета накидку. Затем, немного помедлив и сжав губы в тонкую полосу, снял дублет и рубаху, оголив бледную, усыпанную родинками грудь. На этом моменте Вадим поймал себя на том, что беззастенчиво пялится. Все же было в мальчишке что-то такое привлекательное, притягивающее взгляд, как тогда — у реки. За время дороги оно никуда не делось, скорее, даже усилилось. За свою долгую жизнь Вадим перевидал столько тел — и мужских, и женских, — что сами по себе они уже не вызывали в нем никакого трепета. Но в Алтане было нечто большее — характер. Он напоминал дикого, изящного, неприрученного зверька. Это бросало вызов, распаляло интерес. — Что? — видимо, ощутив взгляд кожей, Алтан замер. Плоский мягкий живот медленно вздымался и опускался. Дорожка из жестких волос под пупком вела вниз. Алтан ненавидел обнажаться в присутствии других. — Да думаю вот, как ты столько лет отучился в Бан Арде и до сих пор умудряешься вести себя, как девственница в первую брачную ночь. Теперь тот действительно вспыхнул до ушей, его руки остановились в неуверенности на поясе заправленных в высокие сапоги кюлот. — А задавать неуместные вопросы учили в Каэр Морхен, или это уже личное достижение? — неожиданно отстраненно ответил Алтан и с облегченным выдохом не без труда снял левый сапог, уныло уставившись на свои покрытые затянувшимися шрамами ступни. Ходил он немного, но пальцы и пятки были покрыты кровящими мозолями. Ведьмак догадывался, что чародею такие пешие марш-броски оказались в новинку. У того на лице вообще явно проступало жалобное «что же со мною стало». — Годы и годы тренировок, — Вадим прищурился, складывая руки на груди, теперь уже специально не отводя от чародея пытливого взгляда. — За что тебя там так невзлюбили? Алтан промолчал. Ведьмак со вздохом опустился перед тем на колено, осторожно помогая снять второй сапог. — Я могу начать угадывать, — он отстранился, наблюдая за тем, как чародей приподнимается, спуская кюлоты. Изящно и даже немного гордо — хоть картину пиши. Этот цветок еще раскроется. Со временем. — Я хочу в воду, — проигнорировал его слова Алтан. Дракон с трудом заставил себя оторвать взгляд от его бедер, раздумывая над тем, стоит ли комментировать еще и то, что юношу происходящее возбудило. Однако решил придержать язык за зубами. Даже он понимал, что Алтан не заслуживал настолько свинского отношения. По правде говоря, Алтан не заслуживал большинства своих злоключений — он был лучше многих людей, которых Вадим знал, но Вадиму слишком уж нравилось над ним подтрунивать. Этого удовольствия он лишать себя не хотел. Не так уж много удовольствий в его жизни осталось, чтоб так просто их разбазаривать. — Пошли, Золотце, — Вадим усмехнулся. Чародей недоверчиво прищурился. — Там как раз тот суровый дед растопил парилку. Не чета тем, что на Скеллиге, но и такая для начала сойдет. * — Ощущение, что меня сварили заживо, — Алтан выжимал волосы, однако звучал уже не так недовольно, как в самом начале, несмотря на то, что без предупреждения был окачен водой на выходе из парильни. Вадим был готов поспорить, что в тот момент чародей его возненавидел самой чистой ненавистью, на которую вообще может быть способно живое существо, но тот быстро остыл и, отойдя к чану с прохладной водой, со сдержанным удовольствием принялся намыливать тело. Мыло пахло противно, по лицу Алтана было заметно, что ему оно не нравилось, однако тот верно расставил приоритеты и готов был потерпеть. В широкую, явно рассчитанную на большое количество людей вделанную в пол каменную ванну подавалась горячая вода. Другие ванны, судя по звуку, уже были отключены, бани закрывались. Света в просторных помещениях становилось все меньше. Алтан тряхнул головой, осматриваясь: — Мы одни? — он остановился у воды спиной к Вадиму, потирая покрытые гусиной кожей предплечья. Ведьмак кивнул, окидывая его стройную обнаженную фигуру взглядом: — Накинул пару крон, чтобы старик дал нам немного времени. Алтан оглянулся. Он ничего не ответил, но удивление на его лице сменилось плохо скрытой благодарностью. — Ты свои безделушки нигде не снимаешь? — неожиданно спросил Дракон. — Эти? — Алтан поднял ладонь, демонстрируя браслет. Свет факелов красиво заиграл на аккуратных бесцветных вставках и красиво выпирающей на запястье костяшке. Вадим тяжело сглотнул, выдохнув через нос. — Эти. — Поможешь? — чародей, не глядя, протянул Дракону руку, и тот, сделав пару шагов, машинально придержал его под локоть, помогая спуститься по большим ступеням в воду. Алтан осторожно сел на одну из них, до мурашек разнеживаясь в тепле и шумно выдыхая. — Как мне этого не хватало, — он провел руками по груди до живота вниз. В тусклом рыжеватом свете это выглядело как-то слишком интимно. Темные напряженные соски, поблескивающие звенья цепочки, капли воды на плечах. — Украшения подарила мне сестра. Я не хочу их снимать. — Золото? — Дракон опустился рядом. В воде действительно было хорошо. Алтан, не услышав в его голосе осуждения, медленно кивнул. Он поднял на Вадима взгляд — узкие кошачьи глаза поблескивали в вязкой полутьме, зрачки расширились так, что практически перекрыли кровавого цвета радужку. — А вставки? Не узнаю камень, — Вадим перехватил его запястье, поднося ближе к своему лицу. Чародей индифферентно пожал плечами. Не знает, да и не интересно ему разбираться в цацках. Золото знает, а остальные блестяшки до балды ему. Алтан лишь дует полные капризные губы, знает, что блестяшки дорогие, но важнее в них для него не цена, а память. — Любопытно, — медленно, задумчиво протянул Вадим, едва ощутимо касаясь выпирающих на запястье венок. — В честь чего такие подарки? — Не знаю. Теперь думаю, что в честь моего первого Сбора, — Алтан провел кончиком языка по губам, но позволил и дальше разглядывать свой браслет и касаться кожи шершавыми, грубыми пальцами. Цветочный узор на золоте повторял изящные переплетения цветов на золотом дао. — Она и раньше дарила тебе… — Вадим помедлил, выразительно переведя взгляд на чародея, — украшения? — Когда как. Но ей с детства нравилось задаривать меня разными вещами. Маму не устраивало, что Юма меня балует, но Юма… она упрямее десяти мулов. Когда мне исполнилось десять, она подарила мне свой первый лук и учила из него стрелять. Но… это ее оружие. Мне был ближе меч. — Зачем чародею меч? Алтан на долю секунды тепло улыбнулся воспоминаниям, но посерьезнел: — Я воспитан не так, как принято здесь — у вас, — он отвел взгляд. — Меня с детства учили, что нельзя складывать все яйца в одну корзину и полагаться исключительно на Хаос. Мама справедливо считала, что магия конечна, а чародеи беспечно тратят слишком много от нее на то, что легко делается своими руками. Какое-то время Алтан молчал. — Дед презирал и презирает магов и магию в целом. Новиградские чародеи для него — сборище переоцененных разодетых фанфаронов. У меня даже есть неприятное подозрение, что он как-то связан с движением чароборцев. Охотников за ведьмами. В последнее время оно набирает популярность, это не может не вызывать у меня тревоги. Дед проклял тот день, когда мама связалась с чародеем из Aen Seidhe. Я — сочетание всего того, что он терпеть не может в этом мире. Юма другая — ей не досталось ни капли магии. Гордость семьи. Это многое объясняло. — Так что… я не чувствую себя беспомощным, даже не имея возможности пользоваться Силой, но… — Алтан запнулся. — Но такое ощущение, будто отсекли часть меня. Как ногу или руку. Я могу обходиться без магии, хотя, конечно, это бывает и сложно. Меня больше беспокоят причины ее отсутствия. Вадим задумчиво прищурился. Что-то ему во всем этом не давало покоя. — У тебя просто не получается колдовать? — Мне кажется, словно в моей голове возвели плотину, сквозь которую сочится Хаос — вода. И эти капли — все, что у меня есть, — Алтан запрокинул голову назад, опираясь затылком о бортик. Кадык дрогнул. Чародей уставился в потолок, полуприкрыв глаза. Дракон какое-то время молча смотрел на него, пытаясь понять, какие именно чувства разлились в его груди из-за этих полуночных откровений. Он подвинулся ближе, вызвав на лице юноши подозрительную гримаску. Вода пошла волнами. Грудь чародея тяжело приподнялась и опала, вырисовывая узор ребер. Родинки составляли на теле карту созвездий. — Что?.. — голос подсел. Алтан сдавленно выдохнул, ощутив чужие пальцы на своем животе. — Тш, — Вадим прижался губами к изгибу между шеей и плечом. Его большая мозолистая ладонь опустилась на бедро, и парень тоненько ахнул, когда его член обхватили чужие пальцы, легко поглаживая. — Не беспокойся. — Я не… — Алтан попытался отстраниться, но его аккуратно придержали, и он лишь запрокинул голову назад, с трудом сглатывая, напрягаясь всем телом. Ему нравилось. Он уже давно мечтал, чтобы кто-то касался его так. Он бы легко получал расположение женщин, если бы они его хоть немного интересовали. Только вот… — Тш, — повторил Вадим, нежно сжимая быстро твердеющую плоть. Алтан чаще задышал носом, но больше не сопротивлялся, лишь зажмурился, прикусывая нижнюю губу. — Я ведь тебе понравился, правда? — Вадим понизил голос, говоря это прямо в острое ушко. — Ты этого даже не скрывал. Ты пока не научился скрывать таких вещей, — он провел языком по шее, слыша, как сбивается и без того напряженное чужое дыхание, а сердце ускоряет стук. — За это тебя так не любили в Бан Арде, правда? Унизительно быть объектом насмешек в месте, из которого не уйти, — Вадим обхватил его небольшой аккуратный член в кольцо из пальцев, продолжая, переходя на свистящий шепот. — Расслабься. Осуждение — удел ограниченных недоумков. Ты всегда думал «какое право осуждать меня имеют те, кто удовлетворяет свои низменные потребности с уличными девками»… — мужчина хохотнул в изгиб шеи, когда его запястье обхватили чужие пальцы. С силой, но все еще слишком слабо. Подбадривание, не сопротивление. Дракон чувствовал, как его слова отзываются в теле Алтана напряжением, дыханием, ударами сердца. Тот был совсем неопытным, его доводили до исступления даже легкие манипуляции, но при этом он не понимал, как на них реагировать — лишь мелко подрагивал, скованно вжимаясь спиной в бортик и сводя колени. Его хотелось удивить. — Поднимись. Чародей непонимающе моргнул. Его щеки лихорадочно пылали, глаза казались затянутыми дымкой. — Сядь сюда, — Дракон похлопал по бортику, помогая Алтану выбраться из воды, и развел его колени. Теплая вода полилась по бархатистой коже вниз. Тот нервным жестом заправил мокрую прядь за ушко, не понимая, чего от него хотят. Кажется, Алтан намеревался возразить, но лишь зажал рот ладонью, дрожа всем телом и распахивая глаза, когда Вадим насадился на его член ртом до основания, втягивая щеки, и крепко сжал его бедра руками, не позволяя отстраниться и ощущая, как с каждой секундой того трясет все сильнее. Хищные темные брови жалобно заломились. Стоило Вадиму сделать на пробу движение головой, как Алтан тихо заскулил, кончая и упираясь дрожащими ослабшими ладонями в гранитный пол. Он загнанно, часто дышал, расфокусировано смотря на ведьмака. — Спасибо, вкусно, — хрипло прошептал тот, приподнимаясь из воды и касаясь своими губами чужих, беззастенчиво проталкивая язык Алтану в рот и крепко прижимая того к себе. Алтан робко опустил ладони на его плечи, прижимаясь в ответ.