Путь на Север

— Мы больше не спешим? — Вадим подсел к Алтану, с грохотом отодвинув тяжелый дубовый стул. В таверне пахло деревом и копченостями. На стенах висели рога и козьи головы. На его слова чародей никак не отреагировал — молча смотрел в свою кружку, потирая виски пальцами. Думал. Как и последние три дня. «Новый Наракорт» не шел ни в какое сравнение со свинарниками, в которых они останавливались до этого. Вызимский Купеческий квартал свое название оправдывал: не был похож на помойку. Столичных изысков Вадим до этого в Темерии не пробовал, но с Алтаном, как внезапно оказалось, многие двери открывались сами собой. Правда, смотрели на Дракона тут косо — с неприязнью. Но его это не беспокоило, скорее, смешило: где и когда на него смотрели с приязнью и восхищением? Даже занюханные кметы сторонились, вертелись вокруг своей оси и плевали через плечо, видя его желтые кошачьи глаза, будто он каким прокаженным был. Вадим бы глянул на того несчастного, который решился бы его отсюда погнать, причем думал он об этом с решимостью человека, терять которому, по обыкновению, было нечего. Здесь, правда, плавали рыбки покрупнее. С одной из них сюда приплыл он сам. Правда, рыбка теперь действительно как будто набрала в рот воды. Вадим видел, что Алтану было жизненно необходимо выговориться, но отчего-то он не мог, будто онемел внезапно. Магию свою змееныш вернул, но потерял кое-что поважнее. Доверие. И, Вадим полагал, доверие вернуть было намного тяжелее, чем сорвать двимеритовую цепочку с запястья. Иногда для такого и целой жизни недостаточно, а Алтан был явно не из того типа людей, что легко спускают предательства с рук. А первое предательство запоминается лучше всего и оставляет самые глубокие шрамы. Вряд ли в ближайшие годы мальчишка позволит себе такую роскошь, как доверие. Тем для него же и лучше. До Новиграда и без колдунств была какая-то неделя пути, а с колдунствами — и того меньше, оставалось сделать решающий шаг, но Алтан его не делал. Боялся. Не знал, как будет смотреть в глаза сестре. Небось, десятки и сотни раз прокручивал в голове их будущую встречу и представлял себе сцену обличения. — Золотце, я, конечно, не против, но так тут можно до старости просидеть. Змееныш поджал губы, но на этом все и закончилось — он снова ушел в себя. Рука с кружкой безвольно опустилась обратно на стол. К еде Алтан так и не притронулся. Вероятно, решил себя измором взять. — Я не говорю, что ты не можешь сидеть тут в заточении, как принцесса в башне, до бесконечности, всё ты можешь, но это вряд ли решит твою проблему. — У меня нет проблем, — выдохнул Алтан, и Вадим хмыкнул. Ага, конечно. Сейчас своим упрямством чародей действительно напоминал ему ребёнка. — Если тебе прям хочется, к примеру, избавиться от меня, то нам нужно как минимум добраться до Новиграда. — На кой черт? — Расчет, котеночек, расчет. Я спас твою прекрасную задницу, так что рассчитываю на компенсацию. Чародей недовольно заворчал себе под нос, но все-таки многозначительно взглянул на Дракона, который последние пару часов только и делал, что хлестал эль за его деньги. Недовольным ведьмак не выглядел, скорее, слегка обеспокоенным, но это был лишь осадочек на глубине. У него не было причин ни о чем переживать — все закончилось в его пользу. Вечерело — на пол «Наракорта» ложились длинные тёмные тени. Закатное солнце горело алым. Перед таверной было достаточно безлюдно, чтобы его свет сквозь неровные красные прямоугольники окон беспрепятственно облизывал и пригревал черные натертые сотнями подошв доски. «Похолодает», — краем сознания отметил Алтан. С улицы раздавалось размеренное постукивание копыт — кто-то спешился и вел лошадь под уздцы. Откуда-то, кажется, с площади, разливались звуки флейты. Таверна тонула в приглушенном гомоне разговоров. Вадим ненавязчиво пододвинул ему свой кубок. Ишь расщедрился. Алтан поморщился, пить он не собирался. — Давай-ка, — ведьмак откинулся на спинку стула и закинул ноги на стол через угол, — тебе нужно выговориться, а тут без пойла никак. Чародей посмотрел на него с пренебрежением, но одергивать не стал — на Вадима косились с опасением, никто бы не посмел делать замечания. Их в принципе старались не трогать, и Алтану это нравилось. Выговариваться было особо не о чем. Дракон и так знал уже намного больше, чем ему полагалось. Теперь его либо при себе держать до конца дней, либо прибить к чертям собачьим. Знал он и про сестру, и про купеческую гильдию, и про деда, и про Танедд. «Танеддский бунт» — вот как обозначили то, что произошло на острове. Просто и лаконично — бунт. Обо всем и ни о чем одновременно. На Танедде столкнулось несколько сил и, как часто водится, при их столкновении смело всех остальных. Север и Нильфгаард столкнулись, но уже не на поле боя, а в стенах ничего не подозревающей Аретузы. И если бы не бдительные сторонники Севера, то крови пролилось бы намного больше. Алтан поджал губы, но все-таки пододвинул кубок ближе и сделал пару глотков. Вадим ободряюще кивнул, заложив свои огромные руки за голову. Картинка в голове чародея начинала оформляться: — Они, вероятно, подозревали, что готовится переворот, и, судя по всему, решили, что мы с матерью лояльны к Нильфгаарду, — голос подсел и звучал как-то совсем безжизненно. — Почему? — Из-за деда. Он — неоднозначная политическая фигура. И это мягко говоря. Дракон задумчиво прищурился. Его светлые ресницы поймали рыжевато-алый солнечный блик и засветились, отбрасывая тонкие тени. Радужки глаз в таком свете казались прозрачным рыжим стеклом. Алтан задержал на Вадиме взгляд, но, отмерев, снова сделал небольшой глоток эля и продолжил: — У них было много двимеритовых оков — они планировали заранее повязать всех, кого сочли причастными, и предотвратить диверсию, но на Танедд провели скоя’таэлей, а еще… — Что там с этим вашим беглым? — Он не «наш», — отрезал Алтан. — Что там с этим не вашим беглым? — исправился Вадим, и Алтан кинул на него уничтожающий взгляд, но ответил: — Это он ответственен за взрывы. Разумовский. — Он был заодно с этим — как его бишь? — Вильгефорцем? — Не знаю. Может, да, может, нет, — чародей хмыкнул. — Я уже ничему не удивлюсь. Это Разумовский ставил несколько лет назад эксперименты на людях. — Ты его знал? — Лично — нет. Он закончил Бан Ард уже давно, начал заниматься наставничеством, но быстро бросил — хотел экспериментировать, путешествовать и в то же время иметь известность и какой-то политический вес. Доэкспериментировался. Вадим кивнул, свеж еще был в памяти тот их разговор у костра. Алтан несколько секунд молчал, ведьмак не мешал ему думать, ждал, когда продолжит. — В каком-то смысле, у него получилось. Его действительно все знают. Когда все вскрылось, Капитул испугался «цехового» осуждения и упрятал Лиса в двимеритовый карцер, но накануне Сбора он умудрился сбежать. Его кто-то оттуда вытащил, но живых свидетелей не осталось. Это вполне мог сделать Вильгефорц — у него был прямой доступ к тюрьмам — или кто-то из его людей, а мог и кто-нибудь другой. Я не хочу безосновательно бросаться обвинениями. К тому же… обвал, вызванный взрывами, мог убить не только сторонников Севера, но и людей Вильгефорца. Так что, скорее всего, до политики Разумовскому дела было мало. Либо он Вильгефорца подставил. Оба варианта возможны. Вадим задумался — его лицо снова стало непроницаемым, а забираться в его голову Алтану отчего-то не хотелось. Боялся наткнуться на что-то неприятное, разочароваться еще сильнее. Последние дни и без того были полны сюрпризов. Не хотелось портить настроение еще сильнее. А один сюрприз был лучше другого. От Танеддского бунта до адских псов и вампиров. Алтан бы никогда этого не признал, но от столкновения со вторыми он был в ужасе. Его обвели вокруг пальца, как ребенка. В теории, из книг он знал о вампирах всё, но в реальной жизни его знаний оказалось недостаточно. Даже Вадим (чтоб ему икалось) — ведьмак — умудрился ошибиться. Они едва уберегли себя. Что уж говорить об остальных — тех самых остальных, которых, по идее, они, имея большую силу, призваны защищать. Пока им канифолили мозги, людей вокруг них рвали на куски. И они должны были быть следующими. Десятилетия назад Баатар вложил огромные суммы в кампанию по истреблению вампиров, так как разоренные торговые караваны наносили серьезный ущерб прибыли гильдии. Низших вампиров просто убивали, высших (убить которых не представлялось возможным) заточали в клетки из особого сплава серебра, метеоритной стали и дальвинита и подвергали изучениям. Врагов дед в те годы нажил уйму. С одной стороны, сделал благое дело — пустил гильдию на путь борьбы с общим врагом, с другой — на какое-то время поднял смертность, так как разжиться толстеньким кошелем, полным монет, желающих оказалось слишком много, но рассчитать свои силы умел не каждый. Все-таки даже чтобы отличить вампира переходной стадии от низшего, нужно иметь хоть какие-то знания. А в итоге, что происходило? Собирался народ дружиною на какую-нибудь бруксу, а та их всех с землей ровняла. С одной стороны, сами дураки, раз пошли, с другой — большинству жертв не хватало, чтобы это понять, знаний и образования. Тогда в дело вступили отряды чистки, состоящие преимущественно из боевых магов, после чего путешествовать по некоторым торговым маршрутам действительно стало безопаснее, к тому же в Новиграде появился культ, как его прозвали, «вомпероборцев». И многое говорило о том, что в ближайшее время работы для него появится предостаточно. Его размышления прервал Дракон: — Не хочешь оставить мелкого здесь, в приюте? По крыше таверны, заливаясь чириканьем, прыгала птичка. Алтан не ответил. Лишь в один глоток прикончил эль и уперся локтями в стол, прикрыв глаза ладонями. Дышал он тяжело, но размеренно. Вадим понимающе кивнул.

***

Когда все утихло, Алтан долго молча пялился на погребенную под неестественной тишиной поляну. Часть костров все еще пылала как ни в чем не бывало. Их свет размывался в его глазах. Алтана мутило. Пахло кровью. Ребенок на руках орал, но чародей не мог заставить себя сделать и движение, чтобы его успокоить, казалось, руки налились свинцом. Он едва чувствовал свое собственное тело. Они с Вадимом, как чума, двигаясь с юга на север, с каждым шагом забирали все больше и больше жизней. И всё началось с Танедда. Дракон обтер и убрал меч и, ничего не говоря, переборов чужое сопротивление, забрал зареванного сироту из крепкой хватки Алтана. Он начертал в воздухе ведьмачий знак, и тот затих. — Пошли, Золотце, а то на эти вопли сейчас весь местный бестиарий сбежится. К тому же, тут кровью разит за десяток километров и останки везде валяются. Если не хочешь столкнуться с трупоедами, лучше седлать коней да двигать в лес. Алтан осторожно поднялся на ноги, но не отвечал. Вадим был прав. — О чем ты думаешь? — Дракон подозрительно косился в сторону поля. Вслушивался. Алтан, пошатываясь, полуобернулся к нему, жестом прося отойти подальше. Ведьмак был настолько огромным, что ребенок на его руках казался крошечной тряпичной куклой. Это выглядело так неестественно. Такие, как Вадим, не должны держать в руках столь хрупких существ. — Мне нужно кое-что сделать, — Алтан отвернулся к кострам и простер руки вперед, разминая немеющие холодные пальцы. Вадим лишь скептически поморщился, однако когда вокруг бледных запястий его спутника начало сгущаться насыщенное золотистое свечение, не шедшее ни в какое сравнение с тем, которое ведьмак видел до этого, он в восхищении замер. Вадим догадывался, что Алтан был силён, но не понимал насколько. Когда карапуз сорвал с Алтана двимеритовый браслет, от того, какая сила принялась рваться наружу, задрожала земля. И вот теперь поляна ходила ходуном, будто под ней ползали десятки сколопендроморфов. Всё: костры, тела, обломки телег и повозок, — начало под низкий утробный гул утягиваться под землю. Источники света гасли — их утягивала ненасытная почва — Алтан действовал вслепую, но Дракон это видел: траву, с тонким царапающим звуком стремившуюся вверх; корни, змеями с хрустом обвивавшие и ломавшие деревянные колеса; кусты, прораставшие сквозь плоть; чернеющие в ночи пятна крови, впитывавшиеся почвой и, словно в могучих жерновах, перемалывавшиеся и уходившие глубоко вниз вместе со своим металлическим запахом. Мальчишка решил устроить погребение. Вадим молчал, пока свет в чужих руках не погас. Из носа Алтана снова текла кровь, и тот, не брезгуя, машинально вытер ее рукавом. Поляна снова казалась нетронутой, ничего на ней больше не напоминало о кровавой бойне, случившейся с десяток минут назад. Только на месте кострищ на ветру покачивались алые высокие маки.