Перерождение

12. Его эр собирался еще несколько дней провести в столице перед отъездом в Кэналлоа, и Не Хуайсану поневоле пришлось увидеться с кузеном Налем и с графом Штанцлером. Ведь было бы странно, если бы герцог Окделл, зная, что уезжает далеко, и на целых три года, не пообедал с родственником в «Солнце Кагеты» и не навестил друга отца. Рэй Кальявера не жалел денег на содержание оруженосца, и Не Хуайсан мог позволить хороший обед и лучшее кэналлийское вино для себя и кузена. «Девичья слеза» напомнила ему легкие сладкие вина, которые он любил в прежней жизни. - Дикон, неужели это правда? – причитал Реджинальд, потрясенно разглядывая блюда с жареным мясом, кольца кровяной колбасы, блюдца с соусами и вазочки с фруктами. – Ты не отказался стать оруженосцем кэналлийского дворянина? - У меня не было выбора… всё было решено за меня, - Не Хуайсан растерянно хлопал глазами. – Даже не знаю, что мне теперь делать! Ты же знаешь, я четыре дня был серьезно болен… - А эта роскошь… - Мой сеньор считает, что я должен одеваться и проводить время так, как подобает знатным господам моего возраста. Он бы обиделся, если бы я придерживался талигойских обычаев. Я ничего не решаю, мой дорогой кузен, - Не Хуайсан смахнул несуществующую слезинку тонким кружевным платком. – Мне остается только выполнять приказы и молиться Создателю. Я надеюсь на тебя, в мое отсутствие ты будешь опорой матушке и сестрам. («Надеюсь, что это продлится недолго, и в Кэналлоа я завяжу полезные знакомства и найду хорошую партию для Айрис и Дейдре»). То же самое позже, вечером, он говорил и кансилльеру: «Я был болен, четыре дня меня мучила лихорадка, всё решено за меня, я только надеюсь, что, обучившись у кэналлийца, смогу стать хорошим фехтовальщиком и через три года вернуться и вызвать герцога Алва на дуэль». «Возможно». «Вероятно». «Если на то будет воля Создателя». Он нарочно не обещал и тем более не давал клятв, чувствуя, что со словами в этом мире следует обращаться осторожно. И уж тем более он не собирался предавать своего сеньора, отца хорошего друга. Рэй Кальявера был чем-то похож на Лань Сиченя, такой же сдержанный, спокойный, с располагающими манерами, одинаково вежливый и внимательный со всеми людьми, не зависимо от их статуса. Конечно, первое впечатление может быть обманчиво, но… Герцог Алва прав: сейчас лучше затаиться. Излом близко. 13. Во дворе гостиницы в маленьком кэналлийском городке собрались постояльцы, слушая девушку, которая играла на струнном инструменте. Не Хуайсан такого еще не видел. Изгибы корпуса из лакированного дерева напоминали то ли согретый солнцем южный плод, то ли изгибы женского тела. Да и звучала мелодия непривычно, непохоже ни на нежные переливы гуциня, ни на грустные песни под игру на лютне, которые иногда играли музыканты в Надоре. Звонкая песня была полна страсти и жизни. - Что это, монсеньор? – тихо спросил эра Не Хуайсан. - Инструмент? Это гитара, Рикардо. На севере вы, должно быть, такого не видели, - объяснил рэй Кальявера. - Да, у нас нечасто бывали гости из других краев, - Не Хуайсан кивнул. – Эта девушка прекрасно играет. Рэй Кальявера мягко усмехнулся. - Всего лишь неплохо играет, Рикардо. Неплохо как для странствующих музыкантов, но вы еще не слышали настоящих мастеров. У вас всё еще впереди. Но, если вы так впечатлены, мы можем остаться и послушать. - Благодарю, монсеньор. Позже, когда они зашли пообедать в общем зале, сеньор охотно рассказал своему подопечному о том, как кэналлийцы любят играть на гитаре и сочинять песни, как искусство объединяет всех – от небогатых крестьян до самых знатных дворян в провинции. Как гордятся в Кэналлоа знаменитым певцом и поэтом Жильберто Бланко, хоть тот родился в семье обыкновенного моряка. Не Хуайсан с интересом слушал занимательные истории, и радовался: вот оно! Это же находка, дарованная самими небожителями! Гитара – инструмент, который несложно взять с собой в путешествие, он не привлекает внимания и не вызывает чрезмерного любопытства. По крайней мере в Кэналлоа, где почти любой человек умеет сыграть хотя бы пару песен из самых простых аккордов. Выучить те основные аккорды может любой, так, во всяком случае, утверждает рэй Кальявера. Это не то, что мастерство игры на гуцине, требующее многих лет упорного труда. Рэй обещал: «Если вам так интересно, Рикардо, как-нибудь на досуге я покажу вам основы и научу вас паре песен, которые нравятся впечатлительным сеньоритам». Музыкой Не Хуайсан интересовался вовсе не ради покорения женских сердец. Хотя это тоже было бы забавно. 14. Уже вторую жизнь подряд тонкие чувства Не Хуайсана страдали от того, что ему не везло рождаться в семьях, где не ценили искусство! Дагэ считал музыку уделом неженок и лентяев, а когда ему напоминали о мелодиях клана Лань и флейте Вэй Усяня, он сердито говорил: «Это редкое исключение». А герцогиня Мирабелла не разрешала принимать в замке странствующих музыкантов, чопорно поучая: «Музыку изобрел Леворукий, чтобы вводить людей во искушение». Так и вышло, что до сих пор Не Хуайсан лишь слушал, как играют другие. А ведь в Золотых землях никто даже не предполагал, что музыку можно использовать в магии. Впрочем, Не Хуайсан только знал, что это возможно. И теперь его мучил вопрос: каким образом? Лани ведь учили своим фамильным техникам только кровную родню. Расспросить Вэй Усяня о его техниках Не Хуайсан в юности не успел, а после перерождения друг по веселым школьным проделкам не доверял ему так, как когда-то. Жаль, что в столице и в Кэналлоа мелодии на флейте не слишком распространены. Трудно найти мастера, у которого стоило бы научиться… «Ладно. Что-нибудь придумаю», - решил Не Хуайсан. А пока он наслаждался ярким южным солнцем, острой едой, хорошим вином и тем, как улыбались ему миленькие служанки на постоялых дворах. Это примиряло его даже с ежедневными тренировками. К счастью, рэй Кальявера явно не ждал достижений в фехтовании от посредственного ученика, которым герцог Окделл успел прослыть. И начал учить его, кроме всего прочего, как применять тонкий кэналлийский кинжал – оружие, которое может быть опасным даже в нежных дамских ручках. * В приятном путешествии Не Хуайсана настигла новая неприятность: изрядно запоздавшее письмо от герцогини Мирабеллы с сотнями упреков сыну, согласившемуся стать оруженосцем нечестивого кэналлийца, наверняка безбожника. Гнев и страхи чужой, по сути, женщины, можно было и не принимать близко к сердцу, а вот проклятия Не Хуайсан побаивался. Слишком уж сильно в этом мире действовали слова, высказанные в пылу чувств. И он поспешил на следующей же почтовой станции хорошо заплатить, отправив в Надор письмо с самыми изящными заверениями в сыновней почтительности и осознании долга верующего. Со всеми и во всем он стоял на одном и том же: «События свершаются не по моей воле. Как высшие силы решат, так и будет. А я не знаю, ничего не знаю».