Перерождение

15. Из зашифрованного послания Августа Штанцлера в Агарис. «С прискорбием сообщаю, что проклятый Ворон вновь смешал нам все карты. Он велел своему вассалу принять Ричарда Окделла в оруженосцы, и теперь целых три года наследник Эгмонта будет подвергаться тлетворному чужеземному влиянию. Вероятно, нам придется выждать некоторое время, а затем подстроить случай, который вынудит юного герцога просить у своего сеньора разрешения на время приехать домой. После же станет ясно, сможем ли мы использовать герцога Окделла как оружие великой Талигойи». Из письма доверенного лица герцога Алва в Кэналлоа: «По приказу монсеньора верный слуга следил за интересующей вас персоной. Юноша всё так же скромен и набожен, ежедневно по несколько часов молится в уединении, и больше интересуется изучением музыки, чем фехтованием и военным делом. Недавно рэй К. останавливался на почтовой станции. Оруженосец отправил письмо матери в Надор и несколько посланий бывшим товарищам по учебе. В переписке ничего подозрительного не обнаружено. Опасности для Лучших людей и короны не представляет». 16. Этого следовало ждать. Не Хуайсан вовсе не надеялся, что «друзья» отца оставят его в покое. Но полагал: в этом мире, где новости и письма распространяются медленнее, чем в цзянху, он выгадает какое-то время. Хотя бы успеет поучиться у лекаря-мориска из свиты монсеньора и изучить местные яды и противоядия. Как бы не так! Омар-эфенди только-только разрешил ему изготавливать простейшие настойки… Незадолго до праздника начала осени, когда Не Хуайсан возвращался домой, выполнив поручение эра, возле церкви у него попросил милостыню нищий, неприметный человечек в сером. Поймал его за рукав и отдал ему свернутую в трубочку записку, сказав: - Сеньор, это от графа, друга вашего отца. И тут же исчез. Не Хуайсан прочел послание, когда оказался один в своей комнате. В записке были какие-то ничего не значащие слова о том, что старые друзья не забыли сына Эгмонта (где же все они были, когда герцог погиб, и герцогиня Мирабелла вынуждена была жить в бедности и растить четырех детей?). Тогда он подержал записку над огнем, и увидел написанное другими чернилами: «Герцог Окделл, сообщаем вам, что началась война, и герцог Алва уехал с армией в Варасту. Другой такой возможности может не представиться. Солгите своему сеньору, что ваша матушка серьезно больна, и попросите разрешения поехать в Надор. Сделайте вид, будто направляетесь домой, но на самом деле вы должны быть в столице. От этого зависит спасение Талигойи и ваша жизнь». Итак, ему явно давали понять: или он на стороне Людей чести, намеренных вернуть на трон короля из рода Раканов, или за его жизнь никто и тала не даст. Он опустился на край кровати, мелко дрожа. По спине тек холодный пот. Именно это и должен был чувствовать юнец, которому скоро исполнится семнадцать, но всё равно Не Хуайсан сжал кулаки от злости. Да эти ублюдки думают, во что его втягивают?! Он произнес древнюю клятву вассала, за нарушение которой может поплатиться не только он, но и весь его род! А вдруг, если он хоть что-то скажет эру, Люди (без) чести навредят его матери и сестрам? Не Хуайсану ничуть не было жаль герцогиню, но к девочкам он привязался… Точно. Он скажет монсеньору, что Айрис, Дейдре и Эдит больны горной болезнью – это даже не ложь, Айрис сильно кашляла и задыхалась каждый раз, стоило ей замерзнуть или переволноваться. И попросит разрешения привезти сестер в Кэналлоа, поселить где-нибудь в деревне у моря. На то, чтобы обеспечить им хотя бы те удобства, которыми располагают мещанки средней руки, денег ему хватит. А о репутации, древней славе Окделлов и о том, что скажут люди, он подумает позже. Заодно… он выедет в Надор к сестрам, люди графа Штанцлера решат, что он внял их предупреждению… А всё-таки, нужно сказать рэю Кальявера о письме.