Colours that Matter

Аказа появился в его жизни, когда он меньше всего этого ожидал. Хотя как такое вообще можно ожидать? Меньше всего ожидал и меньше всего был к этому готов. Дела в «Кэйка» шли… не очень. То ли потому, что его дёрнуло записаться на вечерние курсы кондитеров для повышения квалификации и он ужасно уставал, вот уже который месяц возвращаясь домой только чтобы отоспаться. То ли просто… переоценил свои силы, а отец был прав. Эта кондитерская — дело давно минувших лет. История, которую реанимировать — пропащая затея. Первый год после открытия Кёджуро казалось, что вот, вот сейчас всё точно пойдёт в гору. И периодически редкие подъёмы действительно случались. В особенно удачные месяцы, которые приходились в основном на крупные праздники. Он был горд и преисполнялся вдохновением. Но в остальное время «Кэйка» едва успевала покрыть издержки, прежде чем выйти в прибыльную зону, а Ренгоку, хоть и скрывал это, но жутко переживал и тратил массу сил на то, чтобы придумать что-то новое, интересное, что привлекло бы к дверям кондитерской ещё больше людей. Не сказать, что все его попытки ни к чему не приводили. Нет, прогресс был, но он был не таким значительным, как ожидал Ренгоку. А потому он хватался за любую возможность. И ярмарка в честь августовского фестиваля стала одной из них. Ему нужно было вытянуть «Кэйка» как можно выше, иначе с Узуем он ещё десять лет расплачиваться будет. Под разноцветными гирляндами из фонариков, слабо покачивающихся на ветру, раскинулись палатки с уличными конкурсами, ремесленниками и стритфудом. То и дело что-то шипело, с громкими хлопками взрывалось, играла живая музыка и звучал смех. Кажется, в те выходные сердце города — где бы оно до тех пор ни находилось — переместилось именно туда, на берег реки. Это был хороший шанс заявить о себе новым потенциальным клиентам — как обычным жителям города, которые просто-напросто до сих пор не знали о существовании «Кэйка», потому что были из других районов, так и более крупным рыбёшкам. Например, днём ранее, разговорившись c одним из отдыхающих, он совершенно неожиданно для себя заполучил огромный заказ на следующую неделю. А всё потому, что тот отдыхающий оказался директором издательского дома и на следующей неделе у них как раз намечался корпоратив. А ещё здесь он впервые встретился с Аказой. Так обыденно и непримечательно, что если бы не случайная череда мыслей и решений, что зацепились друг за друга, то так бы они и разошлись, как в море корабли. Аказа, конечно, потом клялся и божился, что вообще-то он ещё в самую первую секунду всё понял («Как только ты рот свой открыл», — смеялся он), но, оглядываясь назад и вспоминая их первый в жизни разговор, Кёджуро знал, что кое-кто явно лукавит. — На вашей вывеске написано, что сегодня — день ёканов. — Всё так! — одарил Кёджуро подошедшего молодого человека улыбкой, не менее радушной, чем маленькую девочку, которой только что протянул воздушную вафлю, полную фруктов и замороженного йогурта. Короткие розовые волосы торчали в разные стороны, сверкая в праздничных огнях остатками мелкого цветастого конфетти. Очевидно, незнакомец отлично проводил с кем-то этот субботний вечер, несмотря на то, что подошёл к нему он один. — И что куриёканы тоже есть. — Верно! — Не вижу ни одного. — Если вы хотите именно куриёкан, то вот. Этот остался последний, — Кёджуро указал на прозрачный одноразовый бокал, в котором разрезанная на тонкие слои пастила томилась в сливовом соусе, взбитых сливках и колотых орехах. — Но это не куриёкан, — возразил молодой человек, поднимая на него свои голубые глаза, в которых читалось замешательство. — Нет, это именно он. Просто немного усовершенствованный! — Нельзя усовершенствовать то, что и так совершенно, — фыркнул его собеседник, отступая и, должно быть, собираясь пойти дальше. И это было нормальным. Ведь так обычно и делают все люди, верно? Заинтересовало — берёшь, не заинтересовало — просто проходишь мимо. Так бы Аказа, чьё имя Кёджуро очень скоро узнает, и сделал. Если бы у Ренгоку не щёлкнуло что-то в последний момент. — Если не понравится, — окликнул он, когда к нему успели потерять всякий интерес и повернулись спиной, — то это будет за мой счёт. Молодой человек оглянулся через плечо, смерил непонятным взглядом, но всё-таки вернулся. На губах играла вызывающая ухмылка. — А если понравится? — подхватил он выдвинутое условие, принимая из рук Кёджуро бокал и длинную деревянную вилочку с двумя зубчиками. — Если понравится, — задумавшись в попытке угадать, чего ожидал от него услышать собеседник, но так ничего и не придумав, Ренгоку предложил самое очевидное, — тогда запла́тите. — Как скучно! — видимо, от него всё-таки ожидали другого. — Но ладно… По рукам. Прежде чем попробовать, Аказа заново принялся присматриваться к этой необычной версии куриёкана. Ренгоку словно очутился на одном из экзаменов на своих курсах, как минимум, или на каком-нибудь кулинарном шоу вроде Мастершефа, как максимум. Уж с больно экспертным видом его изобретение сейчас изучали. Впрочем, вся серьёзность момента, который даже заставил сердце Ренгоку затрепетать от волнения, была разрушена весело хихикающей парочкой, подкравшейся к его строгому судье. Секунда — и вот на розовую макушку уже сыпется новый дождь из разноцветных блёсток. — Вот куда ты делся, Аказа! — рассмеялся брюнет, как две капли воды похожий на своего брата. — И почему я не удивлён, что ты у лавки со сладким? Девушка в праздничной юкате спрятала смешок в своей крохотной ладошке. На безымянном пальце блеснула полоска бледного золота. Такая же, как на пальце её спутника. — Да ты достал! — проворчал Аказа, стряхивая с себя конфетти, а затем принявшись выковыривать вилочкой те несколько, что попали в бокал. — Так, так, — поспешил вмешаться Кёджуро, не до конца понимая, насколько искренен в своём раздражении его клиент, но не желая проиграть только из-за того, что ему настроение испортили. И речь шла совсем не о деньгах, это было уже дело принципа. — У нас тут решается вопрос жизни и смерти! А потому все конфетти попрошу немного придержать! Конечно же эти слова не могли не вызвать бурю любопытства, и пока Ренгоку вкратце объяснял суть их спора, Аказа получил возможность спокойно отведать десерт. — Вам стоило поспорить на что-то более существенное, — хмыкнул брюнет, качая головой. — Мой братец у нас тот ещё сладкоежка. — Это якобы куриёкан, — между тем, уточнил Аказа тот маленький факт, о котором сам Кёджуро упомянуть ещё не успел. — О… — уже совсем другим тоном протянул его близнец, обменявшись со своей супругой загадочными взглядами. — Тогда это другое. С куриёканами Аказе угодить действительно сложно. И, облокотившись о стойку лавки, он поведал грустную историю о том, как в детстве рядом с их домом продавалась чудесная пастила с каштаном, но в какой-то момент в магазин завозить её перестали. Все куриёканы, что они пробовали в других местах, с теми магазинными сравниться уже не могли. Девушка тем временем попросила у Кёджуро деревянную вилочку для себя и совершенно беззастенчиво присоединилась к Аказе в оценке десерта. — Как вкусно! — тут же выдала она, едва успев прожевать кусочек пастилы. — Необычно, но очень вкусно! Хакуджи, иди тоже попробуй! Ренгоку тепло улыбнулся ей и выжидательно уставился на розоволосого, который уже должен был всё тысячу раз распробовать, однако с самого момента появления своего брата и его супруги он явно растерял весь свой задор и теперь по его непроницаемому лицу было совершенно ничего непонятно. Но вот он облизал губы, закусил деревянную вилочку зубами и освободившейся рукой полез в карман джинсов. За кошельком. — О, не верю своим глазам! — присвистнул Хакуджи, отправляя в рот свою порцию десерта и наблюдая за тем, как брат вытаскивает пару купюр и кладёт на прилавок. — Сколько лет прошло, а, братишка? — Идите, я вас догоню, — бросил он ему, проигнорировав безобидную колкость. Повторять дважды не пришлось. Приобняв девушку за плечи, Хакуджи повёл её дальше вдоль лавок. Ренгоку успел только ухватить краем уха, как он пообещал ей выиграть самую большую игрушку в водном тире. Куриёкан они забрали с собой. Кажется, Аказа собирался этому помешать, но в итоге оставил эту затею, переключив своё внимание на Ренгоку. — Можно поменять условия нашего спора? — вновь преобразившись в лице, Аказа с прежним хитрым прищуром подался вперёд. Оказывается, помимо денег, из кошелька он успел вытащить ещё и свою визитку, и теперь она переливалась тёмно-синим прямоугольником в его бледных пальцах. — Как насчёт того, что в случае, если мне понравится, а мне понравилось, вы придёте к нам в «Кидзуки» на собеседование? Нам как раз требуется хороший кондитер. Поначалу решив, что ослышался, Ренгоку хлопнул глазами и на автомате принял протянутую карточку. Приятная шероховатая бумага, на которой серебрились красиво выведенные имя, должность и номер телефона. Да ему снова повезло! Вчера — директор издания. Сегодня — управляющий ресторана. — Спасибо за щедрое предложение, Сояма-сан, — спохватившись, искренне поблагодарил Кёджуро, когда стало ясно, что он не ослышался и что нет, этот человек не шутит, — но у меня своя кондитерская. Так что если вдруг понадобятся мои услуги, вы всегда можете обратиться ко мне напрямую в «Кэйка». Да и просто так тоже приходите. Буду рад! У меня не только куриёканы есть, если что. Вытащив одну из своих визиток, что стопочкой ютились в специальном держателе с правого края прилавка, он протянул её собеседнику. — Своя кондитерская, — повторил тот, разглядывая оказавшуюся в его руках яркую жёлтую карточку. На губах — лишь тень былого торжества. — Как интересно. Что ж, я непременно приду. Спасибо. Приятно было познакомиться, Ренгоку-сан. И он действительно пришёл. Не успела следующая неделя остаться позади, как одним утром, когда основной поток спешащих по своим делам посетителей схлынул и кондитерскую накрыл клиентский штиль, порог «Кэйка» переступила уже знакомая Ренгоку фигура. На сей раз вместо свободной одежды, которую не страшно замарать в фестивальных развлечениях, на нём был деловой костюм. Как с иголочки. Ренгоку не пялился. Просто немного засмотрелся, да и не очень выспался прошедшей ночью, а потому перелил в чашку кипятка. Себе, в отличие от клиентов, для которых позади стоял целый кофейный агрегат, Кёджуро заваривал обычный растворимый из банки. Как ни странно, бодрило лучше дорогого и качественного. — Доброе утро, Сояма-сан! — одёрнув ошпаренные пальцы от чашки и потянувшись за бумажным полотенцем, радушно поприветствовал Кёджуро вошедшего. Ровно на одно мгновение на лице Аказы промелькнуло удивление, словно он не ожидал, что его вспомнят, однако мгновение прошло, и вот Ренгоку уже не знал, как реагировать на прозвучавшее ответное приветствие, которое и приветствием-то сложно было назвать. — Надеюсь, я не первый, кто услышал это сегодня от вас, Ренгоку-сан, — с сомнением протянул его гость, проходя мимо пустых столиков прямо к витрине, за которой выстроились в ряд пирожные и сладости, только-только выставленные на смену раскупленным ранее. — Не первый! — удерживая на губах улыбку, живо откликнулся Кёджуро. — Смотрите, а то моё предложение ещё в силе, — почти что снисходительно произнёс молодой человек, внимательно изучая ассортимент. Ренгоку рассмеялся. А что ещё ему оставалось? Только неизменно смеяться над шуткой, что с этого самого дня из раза в раз повторялась в каждую их встречу. Менялась лишь формулировка, но смысл оставался прежним. Неизменно заглядывая — как назло — в часы самой низкой посещаемости, Аказа как бы невзначай отмечал царившее в «Кэйка» запустение и всё приглашал и приглашал в «Кидзуки». А однажды он целый час просидел за столиком, потягивая свой капучино без сахара и время от времени посматривая на наручные часы. Уходя, он попытался оставить Ренгоку чаевые, которые тот конечно же не принял. — В «Кидзуки» никому бы в голову не пришло оставлять вам чаевые, Ренгоку-сан. Но это так, к слову. Это стало последней каплей, и когда его посетитель, которого можно было к тому времени уже назвать постоянным, если бы он не был таким назойливым, пришёл в «Кэйка» на следующий день, Кёджуро не стал ждать, пока на него и его кондитерскую снова посыпятся эти пассивно-агрессивные комментарии. — Вам здесь или с собой, Сояма-сан? — максимально вежливо, но тем не менее вполне однозначно выделив второй вариант, поинтересовался он, когда его гость выбрал один из десертов, который ещё не пробовал, и по традиции попросил к нему капучино. Аказа прищурился, прекрасно поняв намёк. И всё же прямолинейного ответа Ренгоку не ожидал. А потому, когда получил именно его, ему захотелось провалиться под землю. — Что, уже спешите меня выгнать поскорее? Однако идти на попятную было поздно. Да и раз уж сказал «а», мысленно решил Кёджуро, то нужно говорить и «б». — Я рад любому гостю, — сдержанно ответил он, металлическими щипцами укладывая эклеры в небольшую картонную коробку, — кто уважительно относится к этому месту. Или хотя бы не переходит границ дозволенного. — Дозволенного? — переспросил Аказа, чей взгляд, Ренгоку чувствовал это даже будучи сосредоточенным на упаковке десерта, прожигал в нём дыру. — Почему же мне не дозволено выражать своё мнение? Грустно видеть, как талантливый кондитер упрямо прозябает в заранее обречённом на закрытие заведении. Захотелось нахлобучить коробку с эклерами прямо на эту розовую голову, чтоб неповадно было такие вещи говорить. Но вместо этого, выдержав короткую паузу, которую он потратил на обдумывание вышеупомянутого действия, Ренгоку аккуратно закрыл крышку, устроил коробку у кассы и отвернулся к кофемашине, занявшись приготовлением кофе. — У вас сложилось неправильное впечатление, Сояма-сан. — В самом деле? — теперь дыру прожигали на его спине. — Я хожу сюда почти месяц. Сказать, сколько посетителей я насчитал за всё это время? — Не утруждайтесь. — У вас крайне невыгодная локация. Что это, привязанность к прошлому? Ренгоку был рад, что его гость не видит сейчас его лица, иначе хмурое выражение и недовольно поджатые губы непременно бы выдали с потрохами его раздражение, которое пока что удавалось скрыть за нейтральным тоном голоса. Как же он жалел, что повёлся в своё время на обаяние этого человека и неоднократно позволял втягивать себя во все те необременительные и, как ему тогда казалось, ничего не значащие беседы, в ходе которых он рассказал некоторые детали об истории «Кэйка». Теперь Аказа обернул всю эту информацию против него. — И что это, нежелание делегировать обязанности, беря на себя абсолютно всё? Или неумение работать в команде? Или, быть может, — не отступал его собеседник, — всё настолько плохо, что вы не можете позволить себе нанять никого в помощь? Раздалось шипение кофемашины, выпускающей пар. Ренгоку прикрыл глаза, мысленно вторя этому действию и выпуская из себя всё негодование. А заодно подавляя желание расставить все точки над «и» и объяснить уже этому умнику, который заглядывал сюда ненадолго в одно и то же время и судил по этому промежутку обо всём остальном, что основные потоки посетителей приходятся совсем на другие часы и что вообще-то у него есть помощники. Курьер, который работает по вызову во второй половине дня, и Сенджуро, который приходит в «Кэйка» по вечерам три раза в неделю и… Нет, никаких объяснений. Аказа непременно счёл бы их за оправдания и снова нашёл бы, к чему прицепиться. Да и почему он вообще должен перед ним оправдываться? — Сояма-сан, — перебил Ренгоку управляющего «Кидзуки», который в этот самый момент мёдом лил ему в уши преимущества работы в его ресторане и что он сразу поймёт, насколько сильно ошибался, упираясь, как только примет его предложение и отработает у них хотя бы день. Повернувшись обратно к кассе, Кёджуро поставил рядом с коробкой стаканчик с кофе. С собой. — Это большой город. Уверен, вы найдёте кого-нибудь другого, кто с радостью согласится работать в «Кидзуки». — А я хочу вас, Ренгоку-сан. Наверное, это от такой открытой напористости у Ренгоку запылали кончики ушей, не иначе. Однако мозг самостоятельно, против его воли окрасил прозвучавшие слова в какие-то совсем другие, двусмысленные оттенки. Кёджуро открыл рот, но не успел придумать ответ. К счастью, его собеседник опередил его и первым нарушил эту давящую тишину. — Как я сказал, я хожу сюда уже почти месяц. И, если вы не заметили, всегда беру что-то новое. Не знаю, как вы умудряетесь это делать, но всё, что я пробовал, было идеально. Смущение перебралось жарким румянцем на щёки. — Ваше место — в «Кидзуки», — Аказа подался вперёд, опершись ладонями о край прилавка со своей стороны. — Хотя бы попробуйте. Как я попробовал тот ваш куриёкан. Поработайте у нас хотя бы неделю. Если не понравится, мы покроем все те убытки, что понесёт «Кэйка» за этот срок. — Ваш кофе, Сояма-сан, — с трудом оторвав взгляд от голубых глаз напротив, Ренгоку придвинул стаканчик, а вместе с ним и коробку, ближе к гостю. — И эклеры. Хорошего дня. На этом и прервался ежедневный ритуал визитов Соямы Аказы в «Кэйка». Ренгоку понимал, что не должен чувствовать себя виноватым, но по какой-то причине неуютное сожаление всё равно подгрызало его изнутри. Он даже подумывал, может, съездить в «Кидзуки» и принести извинения. Впрочем, стоило подобным идеям начать зарождаться в его голове, он тут же их пресекал. Ну нет, как это со стороны выглядеть будет? Что он, лишившись одного из постояльцев, который свято верит в то, что кондитерская еле-еле держится на плаву, приполз к нему на коленях просить снова заходить в «Кэйка» и оставлять в ней по утрам свои кровные? Почему-то он не сомневался, что такой человек, как Сояма Аказа, именно так и решит. А потому он топил все эти свои порывы и чувство вины в более насущных делах и проблемах. На носу были финальные экзамены на курсах, и ему стоило думать о своей выпускной работе, а не о какой-то непонятной личности, которая, кажется, поставила себе цель его довести. Довести своим обществом. А потом его отсутствием. Всё чаще и чаще Ренгоку начал поглядывать на входную дверь, особенно в те часы, когда обычно заходил Аказа. Стоило же его боковому зрению выхватить, как за окном проходит кто-нибудь хоть отдалённо похожий, сердце выписывало странный кульбит, а сам Ренгоку, чем бы ни был в такие моменты занят, всегда отвлекался и смотрел. И убеждался, что нет, это не он. Наверное, ему просто-напросто на самом деле льстило, что кто-то так настойчиво пытался перетащить его к себе, добивался его согласия и отвешивал столько комплиментов. Пусть и в крайне нестандартной манере. Это словно служило доказательством и одновременно опровержением того, что отец был неправ и что он не зря вернул к жизни их семейное дело. Или ему просто была приятна утраченная компания? В остальное время, когда Аказа не был занят попытками убедить его в провальности и ущербности «Кэйка», общение с ним приносило искреннее удовольствие. Так что когда спустя шесть дней (нет, Ренгоку не считал намеренно, обычная математика) Аказа всё-таки объявился в стенах «Кэйка», Кёджуро застрял где-то между двух огней, не зная, что делать: то ли лучезарно улыбнуться и от всего сердца поприветствовать, то ли насторожиться и сразу предупредить, что не потерпит здесь очередного штурма и словесных нападок на свой бизнес. В итоге из этой неопределённости выросло что-то совсем идиотское. — Вы что, специально ждали, пока те двое выйдут? — простодушно пошутил Ренгоку, имея в виду парочку студентов, что только что запаслись целым пакетом дайфуку перед учёбой и покинули кондитерскую буквально за минуту до того, как на пороге показался управляющий «Кидзуки». — Что? Нет, конечно, — кажется, Аказа его шутку не понял и, судя по вспыхнувшим щекам, воспринял этот комментарий всерьёз и даже посчитал его оскорбительным. Ренгоку уже был готов извиниться за свою бестактность, испугавшись, что гость сейчас развернётся и уйдёт, но тот сам поспешил сменить тему. — Я к вам по делу, — остановившись в нескольких шагах от витрины, сказал Аказа. — Раз вы не желаете почтить «Кидзуки» своим присутствием, может быть вы бы согласились сотрудничать с нами? Что ж, Ренгоку было приятно, что этот вопрос, который на самом деле можно было и по телефону обсудить (особенно после того, на какой ноте они расстались в прошлый раз), Аказа пришёл обговорить лично. — Это можно. С удовольствием, — вот теперь ничто не мешало улыбнуться широко. Аказа, до этого державшийся немного отстранённо, мгновенно смягчился и тоже улыбнулся. — Тогда, — подойдя ближе, оживился он, — как насчёт того, чтобы обсудить все детали, когда у нас обоих будет больше времени и никто не будет отвлекать? Я знаю одно хорошее место. Можно было бы встретиться там. — «Кидзуки»? — не удержался Ренгоку. Настроение у него за последние минуты взлетело до небес. На сей раз его шутку оценили. Ухмыльнувшись, Аказа покачал головой и взял верхнюю салфетку из квадратной подставки у кассы. — Есть ручка? Ренгоку подал ему шариковую ручку, добытую с полки из-под кассы, и принялся наблюдать за тем, как эти длинные красивые пальцы выводят на салфетке адрес. — Это что, тот ресторан на крыше в восточной части города? — он чуть склонил голову, чтобы лучше видеть. — Ага. Бывали там уже? — Да мне особо некогда было… — Что ж, надеюсь, сегодня вечером время найдётся? — Аказа вернул ему ручку, пододвинул салфетку к Ренгоку и выжидательно посмотрел на него. На Кёджуро, которому после закрытия «Кэйка» в восемь вечера ещё предстояло два с половиной часа провести на ногах на кулинарных курсах, бегая между разделочным столом и плитой, после чего он обычно добирался домой только к одиннадцати, быстро закидывал в рот какой-то ужин под ночной повтор никому уже неинтересного ситкома, годившегося только на то, чтобы заполнить малопопулярный отрезок телевещания, и заваливался спать. Ренгоку взял салфетку.