Colours that Matter

Аказа не понимал, как так вышло. Как он оказался здесь? Будто в параллельном измерении, где любовь всей его жизни и человек, к которому он питал лютую неприязнь с самого первого взгляда, сошлись в такой непринуждённой и весёлой беседе, словно дружили с пелёнок. Ещё каких-то полчаса назад он уходил с работы, радуясь, что всё снова вернулось на круги своя после вчерашнего сумасшествия. Кибуцуджи-сама поручил ему подготовить «Кидзуки» для всеобщего собрания и в итоге он целый день терпел общество крикливой Шабана, шизанутого Гёкко, невротика Хантенгу, вечно всем недовольного Цугикуни и приставучего Доумы. И не смел и слова дурного в их сторону ляпнуть. Его выдержка, впрочем, окупилась. Кибуцуджи-сама, уезжая, удостоил его лаконичной похвалой: «Так держать, Сояма». Ещё каких-то пятнадцать минут назад он был в дороге и предвкушал тихий, спокойный вечер в компании позёвывающего Кё. Да чего уж там, ещё каких-то пять минут назад он, на автомате подняв взгляд к окну на третьем этаже и увидев в нём свет, довольно улыбался… А теперь что? А теперь он сидел за столом, над которым витали ароматы базилика и томатной пасты, свежеприготовленных спагетти, хрустящего багета и целого ассорти сыров, и во все глаза смотрел, как Кёджуро щедро подливает красного вина в высокий бокал. Бокал, который стоял прямо перед управляющим «Кидзуки» в Осаке. Щедро подливает, а затем наполняет такой же для только что присоединившегося к ним Аказы. Ну, то есть как присоединившегося… Остолбеневший на пороге кухни Сояма не успел и слова молвить, как Ренгоку подскочил со своего места за столом и отправил его в ванную мыть руки, после чего эти спевшиеся усадили его на стул и всучили тарелку. — Бери, что пожелаешь! — торжественно заявил Доума, словно не в чужой дом припёрся, а был здесь полноправным хозяином. Аказа взял всего понемногу, мужественно прикусив язык. Но лишь потому, что довольный, как слон, Кёджуро смотрел на него с такой лучезарной улыбкой, как будто устроил ему первоклассную сюрприз-вечеринку. Да уж, сюрприз действительно получился первоклассным. Если смотреть с позиции первоклашки, у которого хулиганьё опять отжали обед. Но ничего, с Кёджуро Аказа разберётся потом. Когда этот придурок белобрысый свалит. Устраивать разборки прямо у него глазах он не собирался. Пусть закатает губу. Увы, губы Доумы не закатывались, а всё шевелились да шевелились, без устали вышлёпывая слова, как конвейер. — Вы такая замечательная пара! — слащаво пел он, щурясь и складывая брови умильным домиком. — Аказа, я так рад наконец познакомиться с твоим бойфрендом! Понимаю, почему ты его так долго скрывал! На такого красавчика даже я бы засмотрелся. — Мхм, — невнятно мычал Аказа в ответ, специально набивая себе рот едой, чтобы не участвовать в разговоре, и лишь злобно зыркал в сторону этой противной рожи, которая так и пялилась на него. Но, наверное, даже если бы Аказа вывел у себя на лбу маркером надпись «Заткнись и проваливай, ублюдок», Доума бы остался слеп. Все невербальные сигналы коллеги он успешно игнорировал. Точно так же, к великому огорчению Аказы, вёл себя и Кёджуро, который активно подхватывал любую поднятую тему: начиная от чудаковатых инсталляций музея современных искусств в Осаке и заканчивая глобальным потеплением и что делать бедным японцам, которые попадут под раздачу одними из первых. Как от проблем климата они перешли к духовным практикам, Аказа, заливающий своё горе вином, совершенно упустил. — Вам нужно обязательно приехать к нам в Осаку, — не унимался Доума, размахивая кубиком сыра, нанизанным на коротенькую деревянную шпажку. — У нас очень много исторических мест, а ещё столько храмов, что и за неделю не обойдёшь! В одном из них, к слову, живёт монах, который славится тем, что может заглядывать в прошлые жизни. Мне он поведал, что в одной из них у меня была крепкая, нерушимая дружба с розововолосым юношей и вместе мы были превосходными воинами! Практически непобедимыми! Он обнажил ряд белоснежных зубов и подмигнул Аказе поверх бокала, поблескивающего в приглушённом свете кухни. Сояма скривился и тихо фыркнул. Вечер был безнадёжно испорчен, но хоть еда была вкусной, что немного сгладило раздражение, которое, в противном случае, рисковало обостриться из-за голода. Честное слово, если бы не накрытый стол, он бы этого чёрта уже давно за шкирку вышвырнул. — О, как чудесно! — тем временем воскликнул Кёджуро. — Аказа, нам нужно будет обязательно съездить в Осаку и сходить к тому монаху, — он отставил свой бокал в сторону с такой готовностью, словно намеревался отправиться в путь сию же секунду. — Я прямо чувствую, что у того розововолосого юноши была очень интересная история с местным пекарем. Кухню наполнил — почти — всеобщий смех. Аказа же только вздрогнул. Но вовсе по иной причине. На его ладонь, с силой стискивающую мятую салфетку, легла широкая ладонь Кёджуро. Аказа поднял на него удивлённый взгляд и тупо моргнул, осмысливая этот жест. Так Кё касался его только в компании друзей или родных, да и то робко. Во всех остальных случаях, даже если поблизости находились те, кто был в курсе их отношений, Кёджуро оставался сдержанным. И тот факт, что он взял его за руку при Доуме, да ещё и пальцы свои сверху вплёл, мог свидетельствовать лишь о том, что этот проходимец всего за несколько часов здорово запудрил ему мозги. Втёрся в доверие настолько, что осторожный Кёджуро совершенно расслабился и забылся. Иного объяснения быть просто не могло. Тем не менее, изумление Аказы не знало предела. Наблюдая за ними остаток вечера, он никак не мог взять в толк, как Доуме удалось расположить к себе Кёджуро почти что со сверхсветовой скоростью. От него же за километр разило подлостью, хитрожопостью и лизоблюдством. — И город у вас такой интересный! — всё никак не мог заткнуться Доума, даже когда надевал обувь в коридоре. — Жаль, что мы успели только на речном трамвайчике сегодня прокатиться. Аказа, держа руки скрещенными на груди и угрюмо подпирая плечом стену, в который раз за сегодняшний вечер бестолково хлопнул глазами. — Он же до семи работает, — непонимающе обронил он, и это стало его самой длинной фразой за весь вечер. — О, я вызвонил Мицури и попросил подменить меня на последние два часа смены, — живо откликнулся Кёджуро. — «Кэйка», конечно, жутко интересное место, но сидеть там весь день наверняка та ещё скукота! — Неправда! — запротестовал Доума. — Я бы и целую неделю там просидел, особенно с такими отменными угощениями. Но, Аказа, — он адресовал тому свою самую жеманную улыбочку, — я очень, очень признателен, что Кёджуро был так любезен со мной и нашёл время, чтобы показать ваш город во всей своей вечерней красе! Так что цени его, такие самоотверженные люди — большая редкость! Аказа не мог поверить своим ушам. Кёджуро. Ушёл. Раньше. Из-за этого придурка?! Он точно спит. Этого просто не может быть. Аказа изо всех сил зажмурился в надежде, что это безумие развеется в ту же секунду, как он откроет глаза. Однако Доума всё так же тёрся в дверном проёме, треща что-то про Осаку, гостей и свой лучший неоплачиваемый отдых за последние месяцы. — Да, конечно, приезжай как-нибудь на подольше, — Кёджуро прямо-таки светился от счастья. — Мы с радостью составим тебе компанию, да, Аказа? — Вряд ли наше руководство высоко оценит длительный отпуск, — едва ли не сквозь зубы процедил Аказа, не сводя испепеляющего взгляда с Доумы, который всё никак не мог убраться. — Всё-таки, ресторан в самóй Осаке. Такое место трудно получить, но очень легко потерять, да? Повисла тишина. Должно быть, напряжение и негодование, которые Аказа весь вечер активно излучал, наконец-то ударили по присутствующим всей своей грозной мощью. Или нет. Не прошло и десяти секунд, как Доума уже вновь вовсю лыбился, хлопал дёрнувшегося Аказу по плечу и активно тряс ладонь Кёджуро в прощальном рукопожатии. А затем наконец-то захлопнулась дверь — и словно всего этого абсурдного недоразумения не было. Но Аказа-то знал, что было. — Какого чёрта? — прошипел он, метнувшись к двери, чтобы заглянуть в глазок и убедиться, что Доума не ошивался где-то поблизости. — В смысле? — Кёджуро, казалось, был искренне сбит с толку, но затем его лицо смягчилось и он шагнул к Аказе. — Да ладно, вовсе не обязательно строить из себя надутого ежа. Господи, и откуда он такие фразочки вообще берёт… — Ты же знаешь, что я его не перевариваю, — Сояма предпочёл оставить последнюю реплику Ренгоку без внимания. — Какого чёрта ты его сюда привёл? И какого чёрта ты… Ты! — он возмущённо ткнул в собеседника пальцем, едва не дырявя ему грудь. — Да ты даже при смерти свою драгоценную кондитерскую не оставишь, а тут!.. — Перестань, — миролюбиво проворковал Кёджуро, мягко перехватывая его руку, а затем ловя и вторую. — Твой друг — мой друг. — Да ты перепил что ли?! Какой он мне друг! — Аказа сердито попытался вывернуться из обвивающих его рук, но Ренгоку в порыве нежности был страшно силён. Или это Аказа просто не мог перед ним устоять. Даже когда дышал праведным гневом. Он решительно не понимал, что происходит. Ренгоку был прекрасно осведомлён о вселенских масштабах неприязни Аказы к этому человеку и о её причинах. Место управляющего «Кидзуки» в Осаке — втором после Токио крупном городе — должно было достаться ему. Кибуцуджи-сама ясно дал это понять. Однако в самый последний момент, словно из воздуха, нарисовался Доума. С тонной европейских сертификатов, с опытом управления мишленовским рестораном (название которого почему-то до сих пор оставалось для всех загадкой) и родителями, инвестировавшими в сеть «Кидзуки». И ладно бы просто нарисовался, отжал у него место под солнцем и сидел бы в своей Осаке. Так нет же, так и лип к нему при любой возможности, норовя подружиться. Зачем? Почему? С какой целью? Аказа не имел никакого понятия и ни малейшего желания узнавать. А вот что на Кёджуро нашло, ему было очень интересно. — Он тебе что ли подсыпал чего? — ворчал Аказа, силясь не поддаться этому подкупающему чувству уюта и тепла, о котором мечтал всю дорогу домой и которое накрывало его сейчас в объятиях любимого человека. — Нет, но он, как пришёл с утра в «Кэйка», так весь день только о тебе и говорил. Нахваливал ваше вчерашнее собрание, истории всякие рассказывал забавные с ваших рабочих встреч и внерабочих переписок. Я просто был вежлив… — Обалдеть у тебя вежливость, конечно! — вновь зазлопыхал Аказа, отклоняясь назад, чтобы видеть румяное лицо Кёджуро. — Я просто был вежлив, — повторил тот, а затем, чуть склонив голову набок, дёрнул уголками губ вверх, — но потом мне стало интересно и я спросил прямо. — Спросил что? — Если вы с ним такие друзья, то почему ты его на дух не переносишь? — И что же он ответил? Порази меня. — Цитирую. Ой, ну ты как будто Аказу не знаешь, — сымитировать чужой голос у Кёджуро получилось так виртуозно, что пришлось сдерживать рвущийся наружу смешок. — Доума сказал, что тебе гордость не позволит признать ваши дружеские отношения после той истории с Осакой. И что ты хоть и бука, но на самом деле очень добрый внутри. — Ну поздравляю, он тебя развёл, как ребёнка, — Аказа закатил глаза и добавил уже намного спокойнее. — Никакие мы с ним не друзья и никогда не будем. Своё «Угу» Кёджуро промычал уже ему в шею. Кажется, его совершенно не волновал едкий комментарий и прозвучавшее следом за ним заверение. И вообще он как-то подозрительно быстро всё отпустил: и Доуму, чей одеколонный душок всё ещё держался в коридоре, и тот факт, что он его облапошил, и потраченный непонятно на что вечер, который они могли провести вдвоём. Было ли дело в выпитом вине или?.. Ренгоку ведь не дурак. Его чрезмерная щедрость и гостеприимство по отношению к человеку, который занимал явно не первые места в списке важных людей, не могла возникнуть из пары-тройки удачно брошенных фраз. Он фактически весь день посвятил Доуме. А потом ещё и домой его пригласил, зная, что скоро придёт Аказа. Аказа, который непременно в пух и прах разобьёт красивую сказку о том, как из ненависти рождается дружба. Аказа, которого Кёджуро — вопреки всем своим привычкам и принципам — так откровенно взял за руку. И подхватил ту идиотскую шутку про воинов из прошлых жизней. А теперь, когда они, пообжимавшись немного в коридоре, всё-таки завернули в спальню, пообещав друг другу разобраться с грязной посудой позже, и вовсе светился от счастья. Запоздалое озарение застало полураздетого Аказу верхом на Кё, который сидел на краю кровати. — Погоди, ты что… — он аж замер, забыв о рубашке, которую до этого второпях стаскивал с чужих плеч. — Приревновал? — Что? Нет, конечно! Ренгоку изобразил невинное удивление и попытался вернуться к прерванному поцелую, но Аказа его остановил. — Да ты приревновал! — сдержать улыбку он не смог бы даже при всём желании, а в голосе так и сквозило ликование. Лжец из Кё был всё-таки никакущий. — Немножко, — после короткой паузы сознался тот, смущённо отводя взгляд. — Он просто мне все уши о тебе прожужжал, то и дело спрашивал, зайдёшь ли ты в «Кэйка», ну и я в какой-то момент подумал, вдруг там не только дружбой пахнет, но и чем-то ещё. Так что я решил пообщаться с ним ещё немного, а там посмотреть, действительно ли ты так его не любишь. Знаешь, от ненависти до любви и все дела… — Кёджуро прикрыл глаза рукой и вздохнул. — Прости, это было ужасно глупо. — Долго же тебе придётся свою вину заглаживать, — Аказа плутовато ухмыльнулся. Теперь уже он потянулся возобновить поцелуй. И теперь это был Ренгоку, кто решил отсрочить сладостный миг. — Знаешь, я ещё подумал, — он опустил ладони на бёдра Аказы и повёл их вверх, добираясь до талии. — Если бы ты тогда всё-таки получил место в Осаке, мы бы так и не встретились. В комнате было темно. Единственным освещением служили лишь тянущийся по полу прямоугольник света из коридора да бледно-оранжевое облако фонаря за окном. И хотя Кёджуро находился рядом, а Аказа чувствовал его своим телом, ощущал на себе его дыхание и слышал его голос, видел он лишь очертания его фигуры. Фигуры, которую ни с чьей иной спутать было невозможно; которую Аказа бы выцепил из толпы, будь он хоть трижды слеп; которую бы вырвал из всеобщего потока жизни, чтобы замереть с ним вместе навсегда или на секунду. — Встретились бы, — тихо проговорил он, серьёзный как никогда. — В другое время и в другом месте, но обязательно бы встретились.