Совершенству место в музее

Прибежали в избу дети Второпях зовут отца: «Тятя, тятя, наши сети Притащили мертвеца». «Врите, врите, бесенята, — Заворчал на них отец; — Ох, уж эти мне ребята! Будет вам ужо мертвец! А. С. Пушкин

— Нет, ну вы видели, как мы их! У Томсона аж глаза из орбит повылазили! — Сил в который раз вскинула кулаки, чуть ли не сметая со стеклянного столика изящные чашечки с нашим кофе. Занятия закончились, а, прежде чем расходиться по домам, было решено заглянуть в излюбленное кафе и отпраздновать нашу финальную победу над зазнайкой Итаном Томсоном и его свитой. Конечно, «Белая Лошадь» — было не просто каким-то там кафе, а шкатулкой воспоминаний и местом встречи разномастных чувств, которые мы пережили за этот год. По разным причинам это заведение стало местом, где мы встретились, и где завязалась наша последующая дружба. К примеру, Тому нравилась местная фауна, то бишь официантки, Корнелия получала эстетическое удовольствие от сочетания Ла Бель Эпок* и круассанов, которые она любила обмакивать в чашку с любимым напитком, меня восхищал Медовый Раф*, который подавали только здесь, а Сил приходила со мной за компанию, так как с ней мы были знакомы с детства. — Мне кажется, в первую очередь мы должны поблагодарить Джину за её гениальный план. — Томас поправил норовившие слезть очки, вернув их обратно на переносицу. — Так и есть! Дорогая, ты была просто великолепна сегодня. — расчувствовавшись, Корни ухватила пальцами мою голову и, мягко притянув, чмокнула в левую щеку. Я на секунду зажмурилась, а после счастливо улыбнулась, проведя пальцами по её спине. — Нет, мы справились все вместе. — мои пальцы обхватили бокал с кофе. — А значит и пьём мы за общую победу. Чашки и бокалы на секунду соприкоснулись в середине стола, издав чистый перезвон. И пошли разговоры. Мы могли сидеть, вот так просто, болтая до тех пор, пока за окнами не начинало темнеть, так что покамест Том шутил о кальмарах и политике, я с интересом наблюдала за моей давней целью — крутым, и именно это слово подходило к нему как нельзя лучше, официантом. Он был ещё одной причиной почаще захаживать в это кафе. Высокий, статный, даже простая коричневая униформа выглядела на нём сексуально и одновременно элегантно; его флегматичные, светло-серые глаза блуждали по головам посетителей, ни на ком не заостряя внимания, пока тёмные пряди непослушной чёлки падали на брови, обрамляли лицо и играли в только им известные игры с ресницами; а как его бёдра миновали углы столов — эластично и совсем не пошло. Какой мужчина… С таким хотелось танцевать… — Есть у меня одна идейка. — вкрадчивый тон Корнелии заставил меня обратить на неё внимание. — Брат на днях рассказывал, что государство заявило о зачистке Темзы. — Ну и что. — не впечатлилась Сивилла. — Темзу ведь каждый год чистят. Подумаешь, новость. — Нет, — возразила Корни. — в этот раз они собирались устроить глобальную уборку. Они объяснили это тем, что за последние сто лет на дне реки собралось много всего, вроде обломков кораблей и не найденных в те времена трупов. — Глупость всё это, — отмахнулся Томас. — они просто по уши увязли в долгах, вот и надеются продать весь этот хлам историческим музеям в виде новых экспонатов. — С другой стороны, их доводы звучат довольно логично. Сейчас отлив — самое время для зачистки. — задумчиво ответила я. — К тому же по меньшей мере десять пассажиров «Принцессы Алисы»* так и не были найдены, стало быть они до сих пор маринуются там, на глубине шестидесяти пяти футов. — Хочешь сказать, они действительно могут что-то там найти? — бровь Тома скептически полезла вверх. — Уже нашли. — с горделивой уверенностью известила Корнелия. Три пары глаз с нескрываемым любопытством уставились на неё, предвкушая продолжение. — Такие заявления нужно подтвердить чем-то весомым, мисс Янг. — заговорщически прошептала Сил, потирая пальцами между собой, как частенько делали торгаши на рынке. Мы с Томом утвердительно закивали головами, отчего его очки чуть снова не сползли на кончик носа. — Ну что ж, надо так надо… — притворно вздохнула Корни, затем резко наклонилась к нам поближе и быстро затараторила. — Сегодня утром бригада моего брата должна была отправиться на расчистку у Тауэрского моста, но в их судне что-то сломалось, и им пришлось остаться на базе, чтобы устранить неполадку. У моего деда свой старенький служебно-разъездной катер, так что они с братом отплыли раньше, условившись встретиться уже на месте. Часом позже командир бригады сообщил, что у корабля пробито дно, и его отправят на полный ремонт, а сама бригада прибудет вместе с техническим флотом. — Я уже боюсь представить, что было дальше. — хохотнул Том. — Твой брат, знаешь ли, тот ещё авантюрист! Корни, с неодобрением, ткнула его локтем под рёбра, затем прокашлялась и продолжила: — Так вот, пока они стояли посреди Темзы, брат вспомнил, что на катере до сих пор остался его костюм для погружений. — О нет… — обреченно протянула я, уже заранее зная, что было дальше. — Баллоны были наполовину полными, так что он просто надел водолазный костюм, взял с собой сонар* и отправился искать затонувшие лодки. Сил недовольно сощурилась, Томас сочно шлёпнул себя по лбу, а Корни лишь неопределённо развела руками. Мне не хотелось присоединяться к этому немому кино, так что я, с едва скрываемой надеждой, спросила: — Так он что-нибудь нашел? Там, на дне. — уточнила я. — Конечно нашёл! — воодушевлённо воскликнула Корни. — И не что-то, а кое-что из чего-то, лучше любого чего-нибудь! Когда Корнелия волновалась, или была вне себя от счастья, то начинала говорить странные, смешные фразы вроде этой. Нам пришлось долго работать над её поведением у доски. — Когда он вынырнул, то не вернулся на палубу, а схватил трос и водонепроницаемую накидку с ремнями. Он вернулся обратно под воду, а вот когда он вынырнул во второй раз, то у-у-у… — Корнелия схватилась за щеки, радуясь как ребёнок, но никто не смел прервать её, чтобы напомнить о приличии, так как каждому было интересно узнать продолжение. — С собой он принёс большой свёрток, в котором были два сплетённых между собой тиной и обросшие ракушками скелета. — довольная собой, она откинулась на стул, Томас и Сивилла разочарованно вздохнули. — Ну и чушь. — проворчал Томас. — Ничего не чушь! — с новым запалом возразила Корни. — Хотите, я вам их покажу, они у брата в рыбацком домике. — Постой, — засомневалась я. — Разве их не должны были забрать легавые? Корнелия замявшись, вжалась в стул: — Ну-у, тут такое дело… — Какое дело? — пытливо уставившись, я продолжила пить свой кофе. — Мы им не сказали о находке брата… — Что?! — воскликнули мы в унисон, три чашки с грохотом опустились на столик. Корнелия потупила взгляд, но от наших злых физиономий деться ей было некуда. Как вообще можно было додуматься скрыть такой важный факт от береговой охраны?! Мало того, что её деда могли лишить лицензии, так ещё и её семья могла ввязаться в судебные разбирательства по обвинению в утаивании двух трупов, да и в целом государственного имущества, если это можно было так назвать. — Ребята, не разводите панику. — она подняла обе руки в примирительном жесте. — Мы передадим их правительству сегодня же. Но сначала я хочу показать их вам. Сами подумайте, как часто в жизни выпадает такой уникальный шанс? Мы, как студенты исторического курса, просто не можем упустить такую возможность. Было видно, что её слова оставили некий след на сердцах моих друзей, как и на моём впрочем. Здравый смысл мигом сменил почти детский интерес. Мы искоса посмотрели друг на друга, заранее зная об общем решение касаемо этого дела. — Ладно. — наконец согласился Томас. — мы одним глазком глянем на твою диковинку, и вы тут же — он сделал акцент на последнем слове, — сообщите об этом куда надо. Корнелия усердно закивала головой. Затем на раз-два, как учат в английской армии, мы допили свои напитки, оплатили счёт и вышли из заведения. Нам вдогонку бренчал звон входного колокольчика. Было решено идти пешком, так что мы свернули с набережной в парк и, петляя между горящим золотом осенних клёнов, начали разговор. Говорили обо всём и ни о чём, за час успели обсудить теорию заговора Аврил Лавин, существует ли Демократия у уток (или они предпочли оставить Монархию), стоит ли смотреть «Дневники Вампиров» и какие вопросы каждый из нас задал бы Шерлоку Холмсу. Пока Сил спорила с Томом по поводу уместности прилюдных казней в современном обществе, я, сунув руки в карманы пиджака, раздумывала, бродя глазами по золотистым листьям, что покачивались под влиянием лёгкого предвечернего ветерка. Мои мысли кружились вокруг воспоминаний о моём первом вопросе мистеру Холмсу. Мне было тогда одиннадцать, я воображала, как великий криминалист сидит в моём белом, бархатном кресле и курит трубку, на подлокотнике лежит его излюбленная трость, а на стуле у окна его чёрный цилиндр. Дым, заполняющий всю комнату, раздражал меня и я, кашляя, отмахивалась от него рукой, затем наклонилась чуть вперёд и спрашивала, почему мистер Холмс курил, зная о всём вреде табака для здоровья (а он точно знал, на то он и гениальнейший ум Британии), но Холмс всегда молчал, потому что даже в голове я не могла себе представить, что он мог бы мне ответить, да и стал бы отвечать. В четырнадцать я хотела знать, почему Холмс ни слова не сказал доктору Уотсону, отправившись на последний бой с профессором Мориарти. Почему он так спокойно отнёсся к своей кончине? Почему два возвышенных гения, как собаки, принялись драть друг-друга на утёсе? С чего начинал мистер Холмс, когда ему передавали новое дело, на что первым обращал своё внимание? И ещё так много всего крутилось в моей голове, набирая обороты. С такими людьми, как он, хотелось дружить и общаться, узнавать грани их внутреннего мира. Потому что такие люди были действительно интересны, у таких людей можно было чему-то научится даже просто находясь с ними рядом. И это завораживало. Время утекло сквозь пальцы, листья закружились в небе, сбитые ветром с дубовых веток, и вот мы в свете закатного солнца подошли к рыбацким домикам в почти пустой гаване. Меня окликнула Сивилла, и голова тут же опустела. — М-м-м… знаешь, Джина, твоя мама…она… — Сил замолчала, не зная, как деликатнее сообщить мне то, что я и так уже знала. — Перегнула. — закончила я, опустив взгляд на свою одежду. На меня снизу вверх смотрели носки чёрных Мэри Джейн на небольшом каблуке; вокруг талии совсем не скромно умостилась юбка плиссе из желтого велюра, что ярко отражала все солнечные блики; чёрный жакет и белая блузка с викторианским воротником, который, между прочим, целый день неприятно щекотал шею, украшали мою грудь. Все эти вещи были результатом непреодолимой паранойи моей матери. Несколько лет назад мама, будто с катушек слетев, начала тотально контролировать мой шкаф, объясняя это тем, что в свои, тогда ещё, шестнадцать, у меня не было ни одного парня, и что это никуда не годится. А сегодня с утра так и вовсе объявила мне модную революцию, собираясь выбросить всю мою старую одежду. В ходе громких разбирательств в сегодняшнем образе я выиграла только длину юбки и высоту каблука. Зато мои подданные остались целы и невредимы. — А мне нравится! — воскликнула Корни. — У твоей мамы есть вкус, в отличие от вас двоих. Давно вы свои прикиды в зеркале видели? — мы с Сил недоумевающе переглянулись. — Пацанка и хиппи, никакой гармонии. Сивилла обижено пригладила своё фиолетовое каре, а я засмеялась, схватившись за живот. — Если будешь писать о нас книгу, так её и назови. — сквозь хохот выдавила я. — Чёрт с вашей одеждой! — отмахнулся Томас. — Меня намного больше интересует, как Ваше Быстрейшество успело к первой паре. — он сложил руки на груди, заинтересованно выгнув бровь. — И не вздумай сказать нам, что ты прошла через главные ворота. Все знают, что мисс Пинк не пропустит не одной опаздывающей головы, а тебя она вообще ненавидит. Ты же постоянно опаздываешь. — подхватила Корнелия. — Я и не скажу. — улыбка сама собой нарисовалась на моём лице, хоть я и пыталась искренне её скрыть, отвернувшись к речному пейзажу. — Не говори мне… — Сивилла знала меня, как облупленную, не зря же мы были друзьями детства. Ей хватило одного взгляда на меня, чтобы обо всё догадаться. — что тебе хватило глупости перепрыгнуть через главные ворота. — дурацкая улыбка непроизвольно стала шире. Для нас с Сил это было обычным делом, — перепрыгивать через ограды. Когда нам было по десять лет, мы попались на глаза одной группе подростков, которые на спор решили научить нас уличному паркуру. И у них вышло, чего уж таить. Через какие-то пару месяцев мы, в тайне от родителей, так как это могло потрясти наши порядочные, английские семьи, начали заниматься этим особым видом спорта. Шло в ход всё, что можно было найти на улице — деревья, стены, крыши, парапеты и пирила, — всё, как завещал Девид Белль*: «Нет границ, есть лишь препятствия, и любое препятствие можно преодолеть». Жаль только, что по окончанию старшей школы Сил назвала это ребячеством и команда развалилась. — В этом?! — тем временем возмутилась Корнелия, обеими руками показывая на мою одежду. Моя подруга детства с чувством стукнула себя по лбу, а Том шокировано разинул рот. — Не важно, как твоя мама будет стараться над твоим фасадом, трубы всё равно останутся старые. — Сивилла неодобрительно мотнула головой и пошла вперёд, видимо надеясь, что меня это заденет. К сожалению, для этого я была слишком бесстыжей. — Я подписываюсь под каждым её словом. — деловито качнул головой Том, за что получил мой полный разочарования взгляд. Наша компания стремительно приближалась к рядам маленьких, серых домиков, что стояли в шахматном порядке на берегу. Корнелия вышла вперёд, дабы руководить нашей процессией, всё-таки она дорогу знала куда лучше нас. Она прошла мимо двух совершенно одинаковых строений и нырнула в проход между ними, мы двинулись следом. Пара заковыристых поворотов и мы оказались у старой деревянной двери. Мы столпились на небольшом возвышении в виде маленькой, чахлой лестнички, Корнелия долго ждать не стала, потянув за короткую ниточку над нашими головами, колокольчик рядом зазвонил, и дверь тут же распахнулась. На пороге возник уставший, но тем не менее до неприличия довольный брат Корнелии — Джон Янг. Это был коренастый, широкоплечий мужчина с рыжей копной кучерявых волос и россыпью ярко-красных веснушек по всему лицу. Одет он был в старую, накрахмаленную рубашку, потёртые, чёрные штаны и блестящие чёрные туфли, что совершенно не подходили к общему образу. Джон широко нам улыбнулся, мы обменялись приветствиями и вошли внутрь. Я осмотрелась. С тех пор, как мы были здесь в последний раз, ничего толком не изменилось: старые, дырявые лотки висели, прикрытые тканью, по левую сторону от двери; пыльный, захламлённый всякими безделушками шкаф по правую; у окна, прямо передо мной, стоял покрытый порезами и трещинами стол. Занавесок на окнах не было, как и стульев, — рыбаки работали стоя, и им такой предмет роскоши был просто без надобности. Однако то, что приковало наше внимание, было новым в этой комнате. Большой свёрток, обёрнутый в толстую, белую простыню лежал у ножек стола на полу. Нам было так интересно, что мы даже забыли спросить, как у Джона дела, здорова ли его семья, что он ел на завтрак и дальше по списку, а просто уставились на предмет всей этой суматохи. — Мне искренне жаль, — Том удручённо кашлянул. — но не могли бы мы опустить формальности и просто посмотреть на диковину, что вы привезли. — Джон заливисто засмеялся: — Конечно, конечно! Вы ведь именно за этим сюда пришли. — мужчина присел на корточки и методично стал развязывать узлы верёвки вокруг свёртка. — Эти двое, верно, какие-то влюблённые. Их так крепко приковало тиной друг к другу, что нам с дедом пришлось распилить их рёбра. — объяснял он по ходу дела. Мы плотным кольцом столпились вокруг брата Корни, да так, что наши с Сил плечи плотно прижались друг к другу. Джон откинул в сторону верёвку и аккуратно стал разворачивать простыни. Сначала мы увидели клочки водорослей и ракушек. Затем из недр свёртка показалась застывшая в немом жесте костяная рука. Затем пара отпиленных рёбер, два черепа, позвоночники и ноги. И вот перед нами уже лежали в статичных позах два вполне реальных скелета с разницей лишь в том, что руки одного из них были подняты, будто ранее он заключал другого в объятия. И вот что было необычно: от связок на костях уже ничего не осталось, но кости остались именно в том положении, в котором были при жизни. Тонкие зелёные нитки тины плотно обволокли каждую косточку, заставив две фигуры будто замереть. Джон встал и отошёл в сторону, а мы так и продолжали молчать, завороженные этим прекрасным, хоть и очень трагичным, зрелищем. Через некоторое время Том всё же нарушил тишину: — Думаю, этим двоим не менее ста лет. — И они оба мужчины. — подхватила я. — Посмотри на их ступни, ширину плечевых костей и величину в целом. — я поочерёдно указала на выделенные мною участки. — Ой, да это броманс, господа! — заявила Корнелия. — Может они от этого и бросились с моста. В их времена это было постыдным деянием. — предложила Сивилла. — Нет, — возразила я. — в их времена Тауэрского моста ещё не было, думаю, он как раз находился в процессе стройки. Я бы предположила, что они были коллегами, или, возможно, друзьями. Произошёл несчастный случай во время работы, один обнял другого во время падения, надеясь таким образом спастись. — задумчиво потёрла переносицу, сверяя гипотезу с фактами. — Соглашусь с Джиной. — кивнул Томас. — её история звучит более обоснованной. Корнелия насупилась, буркнув себе под нос что-то вроде: «Ну и ладно!», а между тем я решила осмотреть двух утопленников получше, надеясь отыскать ещё что-нибудь интересное. Долго копаться не пришлось. Между оставшимися рёбрами скелета-с-опущенными-руками что-то ярко блеснуло, отражая солнечный свет. — Эй, смотрите. — обратилась я, раздвигая тину в глубине костлявой клетки. — Что там? — заинтересовалась Сил. — Ещё не знаю… — ответила я, пока мои пальцы рыскали в поисках блестящей вещицы. Наконец, ухватившись за что-то небольшое и гладкое, я рывком вытянула кисть, внутренне содрогнувшись от осознания ситуации, — я разрывала грудь мертвеца. В моей руке оказались зажаты золотые, карманные часы на подвеске. Несмотря на долгое пребывание под водой, они отлично сохранились, словно для них и не существовала сотня минувших лет. — Ого! — удивился Джон. — А мне казалось, мы всё нашли. Да у тебя глаз-алмаз! — он по-дружески хлопнул меня по плечу. — Такие часы не смог бы позволить себе простой рабочий. — резонно заметил Томас, излюбленным жестом поправив очки. — Значит мой броманс уже не такая и глупость, а? — Корнелия наклонилась ко мне, чтобы получше рассмотреть дорогую находку. — Мне всё ещё так не кажется, — не согласилась я. — Может, они были братьями? Им случилось руководить постройкой моста вдвоём, или быть посредниками между городским комитетом и парламентом. — предложила Сивилла, присев со мной рядом. Я повернула к ней голову. — Между ними произошла ссора, один из них оступился на дряхлых балках и начал падать, другой заметил это и, схватив его в воздухе, обнял чтобы спасти. — я повернула голову на бок и стала рассматривать костлявые руки, повисшие в воздухе. Напиши кто-нибудь об этом книгу, и концовка могла войти в топ лучших трагедий. Только подумать, мужчина заключил другого в объятия сто с лишним лет назад, но они остались также крепки, вопреки всем препятствиям. — Раз уж ты нашла их, не хочешь забрать себе? — спросил Джон, но, увидев мои сомнения, поспешил добавить. — Как память о сегодняшнем дне. — Да, забирай, Джина! — подхватила Корнелия. — Будет тебе как талисман. Вот будешь смотреть на них и вспоминать наше приключение. — она ярко улыбнулась, как умела только она одна, а я снова глянула на антиквариат в своей руке. — Нет, ребята, — я качнула головой. — лучше отдать их правительству. Вдруг этого человека — я мельком глянула на скелет. — будет искать родня. — Не думаю. — погрустнел Джон. — Как вы верно подметили, этим беднягам больше ста лет, их уже вряд ли будут искать. Так что будет лучше, если хоть ты сохранишь его вещь. Говорят ведь, пока человека не забыли, он всё ещё жив в наших воспоминаниях. Я вслушивалась в слова добряка-Джона, который хоть и казался большим и грозным, на самом же деле был душевнее и преданнее любой собаки, — за это его и ценили. Мой взгляд снова пал на золотой овал меж моих пальцев. Я вздохнула: — Ладненько, оставлю в качестве предмета интерьера. Кинув часы в дорожную кожаную сумку, я поднялась, поравнявшись со своей командой, что тихонько ожидала меня у двери. За небольшим окошком позади нас ночь вовсю овладевала мирским царством, а потому нам всем стоило поспешить по домам прежде, чем случилось бы что-нибудь непредвиденное и неприятное. Мы шустро попрощались с Джоном и Корнелией, которые остались в рыбацком домике в ожидании дедушки. Мы заранее взяли с них обещание о том, что завтра утром они доложат о двух покойных в береговую охрану. С Томасом мы распрощались на ближайшей линии метрополитена. Ему предстоял долгий путь, так как Университет, как и рыбацкий домик, находились по правому берегу Темзы, а Томас жил по левую. Если бы не его любовь к истории, как он сам однажды сказал: «ноги бы его здесь не было.» Сивилла покинула меня за пару кварталов до моего дома. Как и раньше, мы обе жутко боялись темноты, — тому виной было бурное воображение и ужастики, коих мы с ней пересмотрели великое множество. В этот раз она решила сама блеснуть умом, придумав историю о двух бродящих скелетах, которые сдирают с людей кожу, чтобы снова ощутить себя живыми. Стоило только вспомнить наших неудавшихся пловцов, которые, шатаясь, выползают из-за угла какого-нибудь дома, и тут же становилось не по-детски жутко. Даже Хэллоуин на пару с Джеком-Потрошителем как-то уходили на задний план, всё-таки они уже были слишком заезженной темой. Оказавшись у своего дома, я стремительно зашла на веранду и одним резким движением открыла дверь, войдя в прихожую. Кинув ключи на деревянную полочку в коридоре, я повернулась, чтобы закрыть входную дверь. Но замерла, не сумев сделать и шагу. Во тьме, как раз там, куда свет из окон был бессилен проникнуть, некто стоял. По виду это был высокий, худощавый человек. Я прищурилась… Нет! Никакой это не человек! В темноте улицы стоял самый настоящий скелет. Его ярко выраженные бёдра, тонкий ряд позвоночника и две дыры вместо глаз. Не в силах больше смотреть на жуткий мираж, точно нарисованный воображением Сивиллы, я с размаху захлопнула дверь, на всякий случай закрыв её на два оборота. На грохот из кухни спустилась мама. Её облегающая юбка, красная помада и белая, немного мятая блузка говорили о том, что она тоже вернулась недавно, а обескураженное выражение лица вопрошало о моём психическом здоровье. — Джина, что случилось? — обеспокоенно спросила она, выводя меня из оцепенения. — Ничего, мам, я просто не рассчитала сил. Как прошёл день? — я попыталась выдавить из себя подобие улыбки. — Хорошо, дорогая. — с подозрением ответила мама. — Ты будешь ужинать? — спросила она, возвращаясь на кухню. — Нет, мам, я пойду спать. Что-то я устала за сегодня. — я показательно зевнула и пошла дальше по коридору, надеясь на то, что мама больше не будет задавать вопросов. Она и не стала, видимо, у нас у обеих был трудный день. На пороге моей комнаты меня встретила Лина. Нежно обтёршись о мои ноги, она вернулась на своё любимое место — мою кровать. Прежде чем сесть рядом с ней, я подошла к окну и, аккуратно отдёрнув штору, выглянула наружу, чтобы проверить, не стоит ли там мертвец. У дома, конечно же, никого не оказалось, улица была пуста и спокойна, как и обычно. Списав всё на усталость и адреналин, я вернулась в глубь комнаты, чтобы опуститься на покрывало рядом с Линой. Следом я подняла с пола сумку и первым делом выудила оттуда свою находку. — Смотри, Лина, какая прелесть. — я выпустила часы из рук, чтобы они могли повиснуть на цепочке в воздухе. Лина с интересом обнюхала новую вещь. Затем легонько толкнула часы лапой, отчего они качнулись в воздухе. Пару раз осмотрев их со всех сторон и решив, что объект не представляет опасность, кошка улеглась у меня под боком. Я же стала крутить часы в руках. Теперь, когда я могла рассмотреть их поближе, моё внимание привлёк рыцарский, как мне показалось, герб и вычурно выгравированные инициалы: «В.Джей.М», на золотом пыльнике. «Бреге´*, 1881» — гласила надпись на внутренней крышке. На ум не приходило ни одного лица, кто мог бы подойти под год и инициалы, так что я решила оставить это на потом, взяв себе на заметку погуглить это в интернете. Одно мне ясно было точно — человек, заказавший себе эти часы, а я была уверенна, что они именно заказные, был при деньгах и с громким именем. Иначе зачем выводить буквы своего имени, коль их всё равно никто не узнает. Далее я нажала на крючок, к которому крепилась цепочка сверху, крышка со щелчком открылась, оголяя эмалевый циферблат с римской оцифровкой. Стрелки ожидаемо стояли, хоть внутри и было на удивление сухо. Время застыло на половине седьмого. Казалось бы, на этом можно было закончить, но моя жажда знаний, заставила утопить заводную головку в корпус и попробовать завести часы. Первое время, казалось, ничего не происходило, стрелки вертелись, но сами часы не тикали. Четвёртый… Шестой… Десятый… Щёлк! И они пошли. Зашелестели, как в старые добрые! Правда, не совсем так. Стрелки крутились в разнобой и чересчур быстро, будто сойдя с шестерней. В какой-то момент минутная стрелка исчезла из моего поля зрения, а в следующую секунду над часами стали подниматься светящиеся круги, точно какая-то голограмма появилась в воздухе. Я, здорово испугавшись, откинула часы подальше на кровать и, схватив недовольную Лину за шкирку, отошла к стенке, ожидая, что же будет дальше. Ореолы тем временем всё поднимались друг над другом, пока их не стало восемь. На каждой из сфер проявились тонкие нити, что шли от центра, вероятно, то были стрелки, а светящиеся круги выступали в роли циферблатов. Вот только что они показывали? Страх нарастал всё сильнее, я стала пятиться к двери, намереваясь попросту сбежать, чтобы позвать на помощь маму. Но было поздно. Стрелки начали выстраиваться в лишь им известный порядок. Когда последняя цифра оказалась рядом со своим указателем, комнату начал заполнять яркий свет, как если бы Гарри Поттер переборщил с Люмусом. Свет всё разрастался по помещению, залезая на стены и топя в себе паркет. Всё произошло так быстро, что я даже не успела толком закричать. В какой-то момент комната стала полностью белой и всё исчезло.