None the wiser (Corner Diner & Broken Bells)

Для понимания главы нужно знать пару строк песни Боба Дилана "Исида" "Исида" * перевод мой и весьма вольный 5 мая нас с Исидой венчали Да недолго в объятьях смог ее удержать Куда взгляд мой упал, умчал на чужбину Не обернулся назад, неважен расклад. На вершине горы, в гранях света и тени, Завернул в городишко, разделенный лучом. Лошадёнку к столбу, себя к прачечной лени. Отмывать пыль дорог, не казаться бичом. Мужик, что в углу попросил зажигалку, Сразу понял - совсем неспроста это он. Спросил: - Ищешь удачи, полегче добычи? - Денег нет, - И неважно, все будет потом. Мы пошли на дубак, прямо в северный ветер. Обещанья его - одеяло мое. Я спросил: -Мы куда? - 4-го будем дома. Зашибись, лучше новость не слышал ни сейчас, ни потом. Мы ползли по каньону, по адским заносам. А я слюни пускал на брильянты и клад Высший сорт, ожерелья для лилейной шейки, Чья хозяйка сурово отчитала меня. Безрассудный мечтатель! - так и сказала, Однажды серьезно продолжим мы вновь Оставайся по-дружески, будь со мной рядом До сих пор тот бред вспомнить - страшная боль. Мы достигли огромных ледяных пирамид Вот и стала понятна вся преступная схема. - Достать тело одно и бабло зазвенит. Сможем вытащить - выгорит дело. Ветер выл, снег валил, ураганом кружа Мы боролись всю ночь слишком тяжко. Я решил продолжать, на судьбу положась, А дружку смерть ступила на пятки. Я пробился в гробницу, но пуст был саркофаг. Жемчуга и каменья – ни следа, Видно спятил тогда, в прачечной городка От дурных речей пирамидоведа. Я забрал его тело и похоронил, Бросил внутрь и прикрыл вход крышкой, Прочитал вслух молитву, и долг свой отдав, Вернулся к любви с Исидой. Та, что клял я когда-то, стояла в лугах, У ручья, что бормочет чуть сонный. Солнце востока светило в глаза, Когда гнал я вперед усмиренный. - Где же был ты? - Да нигде особенно. - Изменился. - Наверное, так. - Тебя не было, - Ну, естественно. - Остаешься? - Раз хочешь ты, да. О, Исида, Исида, загадка-душа. Притяженье к тебе меня сводит с ума. И улыбку твою под штрихами дождя С того 5-го мая не забыть никогда. **Желание, Пленки из Подвала - названия альбомов Боба Дилана. ________ 20 октября, вторник. Убрав последний стол после обеденного наплыва посетителей, Микки тащит поднос с грязной посудой на кухню. - Пожалуйста, только не начинай, - умоляет он, проходя мимо Этча, который, погрузившись во вчерашнюю "Трибьюн", сидит возле остывающей сковородки, - Считай, меня тут нет. - Самый смертоносный сентябрь в Чикаго за последние тринадцать лет, - декламирует Этч вслух, игнорируя просьбу Микки. - Пишут, что только в первое полугодие в Чикаго произошло пятьсот убийств, это больше, чем за весь прошлый год. - Труженики-бандюганы, - бормочет Микки, складывая грязные тарелки в посудомоечную машину. - На пять полицейских округов на юге и западе, - продолжает Этч, выразительно поднимая палец, когда видит, что Микки смотрит в его сторону, - приходится почти две трети прироста. - Гарфилд Парк, - высказывает предположение Микки, цокая языком. - Ага, 11-й, - подтверждает Этч кивком, просматривая текст. - 3-й, 4-й. Думаю, мой дом технически принадлежит к 8-му округу. Так вроде? Осторожно пропихивая последнюю чашку в посудомоечную машину, Микки опускает крышку и нажимает кнопку пуска. - Энглвуд, - сообщает он, вытирая руки. – Это 7-й. Этч, нахмурившись, просматривает остальную часть статьи. - Непохоже, что мы в первой пятерке, но кто знает, - вздыхает он, качая головой. – Такие новости, и они еще плачутся из-за этой проклятой второй поправки. Пятьсот убийств за шесть месяцев, что творится с этим городом? - Что и всегда, - отвечает Микки и пожимает плечами, когда Этч требовательно смотрит на него. – Прости, что лишу тебя невинности, но это не новости, может быть, цифры и растут, но людей здесь чикают с тех пор, как я был зеленым пацаном… наверное, и столетие назад то же самое было. - Да, но... - начинает ворчать Этч, когда Микки обрывает его. - И просто запрет этого дерьма не решит проблему, - продолжает он, выходя в зал, и Этч высовывается через лючок, чтобы слышать его, - У нас уже вагон и маленькая тележка строгача в законах об оружии, и посмотри на результат. - О, так ты один из той шайки-лейки? - спрашивает Этч, опершись локтями на подоконник, и с недовольной гримасой машет рукой в воздухе. - Пытаешься превратить трагедию в абсурдно-паршивый аргумент в пользу оружия. Отвесив по регистру кассы хорошо отработанный удар в нужное место, Микки усмехается, когда она звякает и открывается. Этч-то уже должен бы знать его как облупленного, получается – нет, его фраза больно жалит. - Нет, - отвечает он, вытаскивая деньги из кармана фартука, и пересчитывая их, продолжает говорить. - Я хочу сказать, что раньше я как раз и был тем самым белым мусором, вооруженным до зубов, которому все эти гандоны в галстуках потворствуют, и поверь мне, доступность - это вообще не проблема. Он машет в воздухе пачкой долларовых купюр, неохотно вспоминая повторяющиеся вылазки своего отца за пределы штата. - Индиана, Висконсин, - ворчит он, складывая деньги в кассу. - Терри уезжал на два дня максимум и возвращался с целым арсеналом в машине. Если нет желания держать на границе штата хуеву тучу охраны с досмотрами, запрет оружия в Чикаго даст пшик. - Так ты хочешь сказать, что нет смысла даже пытаться? - спрашивает Этч, выжидающе глядя на него, когда Микки поворачивает голову, чтобы хмуро посверлить его взглядом. - Я хочу сказать, что требуется больше, чем новые законы, чтобы заставить людей измениться, - говорит он, закрывая кассу толчком бедра, прежде чем полностью развернуться, скрестить руки на груди и прислониться спиной к стойке. - Не пытайся вытащить из меня того, кем я не являюсь… Он сдерживает "уже" на кончике языка и качает головой, когда Этч улыбается ему. - Просто наслаждаюсь нашей дивной дискуссией, Микки, - говорит он и смеется, когда Микки не может не улыбнуться в ответ его сияющей роже. Он должен был догадаться, что его разыгрывают. - Мне нравится, когда ты так страстно-увлеченно споришь о всякой фигне. - Да что за нах? – взвивается Микки, умышленно игнорируя тот факт, что его инстинктивная реакция – страстно-матерно возразить против своего описания, как раз сводит на нет всю логику его протеста. - Это самая тупая брехня, что я когда-либо слышал, я не "страстно" отношусь ко всякой фигне. - Ну, не знаю, Мик, - внезапно раздается голос позади, и Рыжий улыбается ему, когда Микки оборачивается. - Ты действительно очень заводишься, когда люди плохо завтракают. - Это самый важный прием пищи за день, - невозмутимо произносит Микки, вздергивая подбородок в безмолвном приветствии. - Где же был ты? Улыбка Рыжего становится шире, и невозможно не заметить чувствительную трансформацию, произошедшую за несколько последних дней. Он выглядит здоровым и счастливым. - Да нигде особенно, - отвечает он, без сомнения, чтобы напомнить, что его приходы и уходы - вовсе не дело Микки. - Изменился, - замечает Микки и хмурится, когда Рыжий издает удивленный громкий смешок. - Наверное, так. - осторожно проговаривает он, пожимая плечами. В их разговоре появляется что-то очень странное, чего Микки не может с ходу вкурить, он практически чувствует, как слова со свистом рассекают воздух вокруг него, и они что-то значат, но он не в силах опознать тему. Он понятия не имеет что сказать, поэтому ляпает первое и самое очевидное, что приходит на ум. - Тебя не было. Рыжий делает шаг вперед к стойке и кивает. – Ну, естественно. - М-м… - начинает Микки, изо всех сил пытаясь найти выход из этого словесного лабиринта. Щемящее, потерянное чувство овладевает им, такое чувство, будто к нему начали подбивать клинья, как раз тогда, когда он никак не ожидал. - Остаешься? - Раз хочешь ты, - мурлычет Рыжик, почти что поет. - да. Либо его окучивают, либо у Рыжего инсульт, и он заговаривается. Микки не знает, какую из версий предпочел бы, потому что нахуй красивую внешность и очарование - этак Рыжий не сможет никого подснять, даже если его жизнь от этого будет зависеть. Микки бы точно мимо прошел, будь они в любом баре, а не на его рабочем месте во вторник днем. - Какого хуя? - спрашивает он, позволяя общему вопросу охватить все без исключения замешательство, которое он сейчас испытывает, игнорируя непонятный укол разочарования в груди, когда довольная улыбка сползает с лица Рыжего. - Эм, - хмыкает он и теперь делает шаг назад. - Исида, - вмешивается Этч, невинно моргая, когда Микки поворачивается к нему. - Твой Элвуд круги вокруг тебя нарезает, Микки. В манере Дилана. - Что, черт возьми, эта пиздень значит? – бормочет Микки, снова поворачиваясь, чтобы хмуро посмотреть на Рыжего, который начинает напевать. - О, Исида, Исида, загадка-душа, - интонация его голоса быстро поднимается, чтобы закончиться вопросом, пока Микки во все глаза продолжает пялиться на него. - Притяженье к тебе меня сводит с ума? - Это песня, - поясняет Этч, ободряюще улыбаясь Рыжему, хотя Микки, вертя головой между ними, мог бы и сам догадаться о куплете. - Микки великолепен во многих жанрах, но точно не поклонник фолк-рока. - О-о, - выдыхает Рыжий и смотрит на Микки с нескрываемым удивлением. - Да, - выступает Этч со своих задворок, явно наслаждаясь собой. - Он понятия не имел, чем ты ему отвечаешь. - То есть... - Рыжий вздрагивает, недоверчиво качая головой. - Даже не думал, что такое возможно. - А я все еще не понимаю, о чем ты, черт возьми, - признается Микки, демонстративно игнорируя Этча, который тихо хихикает и исчезает из лючка на кухню. - Ты, м-мм, - объясняет Рыжий, почесывая затылок, и его чудесная улыбка медленно возвращается. - Тебе удалось прочитать со мной целый куплет песни Боба Дилана, не зная из нее ни строчки? - Наебывешь, - хмурится Микки, скрещивая руки на груди и прислоняясь спиной к стойке. - Нет, серьезно, это было идеально, как будто мы все отрепетировали, - настаивает Рыжик, очевидно, все больше волнуясь по мере осознания факта произошедшего. - Я был уверен, что ты вроде как... тестируешь меня или что–то в этом роде. - Тестирую тебя в чем? - Знании Боба Дилана, - отвечает Рыжий, пожимая плечами, как будто начать музыкальную викторину на тему Боба Дилана - очень логичная вещь, которую можно замутить с кем угодно, не говоря уже о случайном незнакомце, пытающемся заказать еду в твоей закусочной. - Подумал, что ты начнешь с Желания, а затем перейдешь к Пленкам из Подвала, ну, чтобы я булки не расслаблял. - Да ладно? - произносит Микки, не желая в очередной раз признавать, что он до сих пор понятия не имеет, что все это такое. - Думаю, это был самый странный и, прости, что так говорю, - утверждает Рыжий, совершенно не выглядя извиняющимся, - самый магический диалог в моей жизни. - Рад, что тебе было весело, - усмехается Микки. - Лично у меня аж очко немного поджалось. На секунду подумал, что ты, может быть, типа... Позволив фразе повиснуть, он машет рукой в воздухе, надеясь, что Рыжий сможет прийти к собственному выводу о том, к чему он клонит. Но тот просто смотрит на него, ожидая, когда ему все преподнесут на блюдечке. - Флиртуешь со мной, - заканчивает Микки, съеживаясь оттого, как банально это звучит вслух, - ну, что-то в этом роде. - Вау – выдыхает Рыжий, его глаза раскрываются шире, Микки может только предположить, что от смущения, - Извини. - Не парься, - Микки пожимает плечами. Он считает, что ему давно пора взять инициативу в свои руки и увести разговор подальше от той разухабистой дорожки, по которой он покатился с появлением Рыжего. - Эй, на случай, если ты забыл, в конце концов, прошло много времени... - Прости, - бормочет Рыжий, прерывая его. - Это, - Микки игнорирует его, разводя руки в широком жесте, - закусочная. Уголки губ Рыжика приподнимаются в легкой, веселой ухмылке. - О, правда? - Да, и вы, сэр, - говорит Микки, указывая на него, - как известно, приходите сюда регулярно. - Неужели? - воркует Рыжий, уперев руки в бедра, и оглядывает закусочную. - Время от времени, - подтверждает Микки, - такой тип дивы, которая врывается как ураган, требуя того, и этого, и всего сразу. - Намек понят. - Отлично, круто, – кивает Микки, - Итак, мы установили, что ты не мертв, что у тебя нет амнезии, и что ты, скорее всего, присоединился к какому-то культу, который считает Боба Дилана новым мессией... - Да? - … разгуливаешь по городу, толкуешь с народом, используя код и отсеивая недостойных, - говорит Микки и цокает языком, когда Рыжий качает головой. - Полагаю, остается только одно; хочешь кофе? - Да, навынос? – спрашивает Рыжий, прищурив глаза. - На самом деле я пришел кое-что спросить. - Валяй, если речь не идет о распространении какого-то евангелия, - пожимает плечами Микки, рассеянно отмечая, что один из немногих гостей, оставшихся после обеда, пытается привлечь его внимание. - Одну секунду. Рыжий кивает и ждет у кассы, пока Микки проверяет пятый столик. Когда он возвращается, тот тихонько барабанит кончиками пальцев по столешнице, глядя на медленно движущийся поток машин снаружи. Микки хватает бумажный стаканчик и наливает в него свежего кофе, прерывая ритмичное постукивание пальцев, когда ставит стакан рядом на стойку. - Так, что? - спрашивает Микки, наливая и себе чашку. - Ничего особенного, - произносит Рыжий немного неуверенно. - Я был в отъезде по работе, но теперь, вероятно, буду приходить сюда почти каждый день и... не пойми меня неправильно, ты, конечно, делаешь меняющие жизнь тосты и все такое... - Чертовски верно. - ...и я ценю это, – кивает Рыжий, - но я не могу жить на одних тостах, Мик. Было бы полной и абсолютной ложью, если бы Микки сказал, что ему не нравится способность Рыжего создать драму из простого заказа. - Такая королева драмы, - повторяет он и усмехается, когда Рыжий издает небрежный вздох. – Так о чем речь пойдет? - Не знаю… - тянет тот. - Овес попадает в категорию "модных деликатесов"? - Типа, овсянка? - спрашивает Микки, скорчив гримасу. - Я бы не назвал ее модной. Не-еет, давай, мужик. Ты можешь круче. Рыжий пожимает плечами. - Я люблю ее. - Лады, хорошо, - говорит Микки и поднимает руки в знак капитуляции, не желая никому давать повод снова называть его страстным и увлеченным спорщиком насчет завтраков. - Этч! Этч высовывает голову из лючка, переводя взгляд с Микки на Рыжего и обратно. - Да? - Рыжий хочет сменить свой фирменный завтрак, а я умываю руки, - говорит ему Микки, доставая сигареты из куртки, прежде чем пройти на кухню. - Придумай что-нибудь. - Ты попросил что-то необычное? - Микки слышит вопрос Этча, пока открывает заднюю дверь. - Он очень чувствителен к таким вещам. Качая головой, Микки выходит на задний двор и закуривает, поднимая голову, чтобы посмотреть, как облака проплывают над городом. Выходит, на этот раз к нему, определенно, не клеились. Микки на самом деле не задумывался об этом раньше – о возможности того, что Рыжий может играть за его команду или даже интересоваться Микки, если на то пошло, – но, по крайней мере, теперь он точно знает, что везде облом. Теоретически это немного разочаровывает, но на самом деле намного облегчает его жизнь. Быстро затянувшись в последний раз сигаретой, он бросает ее в лужу, прежде чем протиснуться через дверь и вернуться на кухню. - Очень здоровая еда, - вещает Этч, все еще высовываясь из лючка и разговаривая с Рыжим. - Я слышал, как говорили, что такой регулярный завтрак овсянкой продляет жизнь. - Господи Иисусе, - бормочет Микки, закрывая за собой дверь. - Ну, - слышит он голос Рыжего. - Поверю тебе на слово. - Вы двое закончили? - спрашивает Микки, выходя из кухни. По пути к стойке он на пару секунд оказывается между собеседниками. - Конечно, - отвечает Этч и с размаху кланяется, отступая от лючка. - Твое желание для меня закон. Закатив глаза, Микки хватает кофейник и поднимает его в немом вопросе. - Конечно, почему бы и нет, - отвечает Рыжий, протягивая свой наполовину полный бумажный стаканчик. - Что это за чушь насчет того, что каша продляет жизнь? - рассеянно возмущается Микки, снимая крышку со стакана. Рыжий лишь крайне беспомощно пожимает плечами. - Слышал по радио, - доносится из кухни голос Этча. - Не все, что по радио говорят - правда, не будь такой доверчивой овцой, - Микки качает головой, когда Рыжик вытаскивает свой бумажник и начинает рыться в нем. - Сегодня за счет заведения, чувак. - О-о, - тот на мгновение колеблется, прежде чем вернуть бумажник в задний карман. - Хорошо. - Радио Би-би-си, - продолжает спорить Этч. - Четвертый канал. Качественно сделанная программа, мой дорогой друг! Рыжий салютует Микки своим кофе в знак благодарности. - Увидимся завтра, Мик. - Да, да, - кивает Микки, повышая голос, чтобы Этч его услышал. - Какого хрена ты слушаешь ебучее вражеское Би-би-си? А как же Бостонское чаепитие, его что, не было? Он улыбается про себя, когда Этч смеется. Колокольчик звякает - дверь закрывается, и Рыжий исчезает на улице.