Расскажи мне сказку

      Уснул он в доме старосты прямо так — на лавке. Кушанья и нескончаемый напиток так разморили, что сил дойти до отведённого в избе Арсения места просто не осталось. Из сна его как будто что-то вытолкнуло. Скребущее в груди чувство сменилось внезапной тяжестью, и Антон слетел с нагретого места, пребольно приложившись о пол. Когда кое-как продрав глаза, обнаружил, что за окном ещё темно и тихо. Рассвет даже не забрезжил, поэтому петухи мирно дожидались своего часа, не тревожа спящих раньше времени.       Спина отозвалась болью, но встать пришлось. Антон огляделся, пытаясь понять, что же стало причиной пробуждения, но в трапезной было пусто. Старосты тоже не обнаружилось: видимо, как человек более опытный в распитии горячительных напитков, он всё же смог дойти до кровати. Решив, что тревожить хозяина своим уходом будет грубо, Антон аккуратно собрал немного еды со стола и скользнул на двор.       Улица дышала прохладой и свежестью. Стелился сизый туман, создавая иллюзию, словно всё это — лишь продолжение сна. Сторожевая собака сонно подняла голову, проверяя. Буркнула что-то невнятно, недовольная тем, что её потревожили, и пропустила с миром. Кое-как удалось пройти осторожно, чтобы не привлечь сладким запахом умыкнутой закуски.       Дорогу подсвечивала высокая луна, заливая округу так, что видно было каждую деталь на флюгере кузнеца, символично изображавшем витиеватый цветок. Лес серебрился вдали, становясь по-настоящему волшебным. Это чувство лишь усилилось после услышанного рассказа. На минуту даже показалось, будто что-то светящееся промелькнуло у самой опушки, но Антон списал это на разыгравшееся воображение.       В непривычном свете домик Арсения нашёлся с трудом, пусть и стоял поодаль от всех. Пришлось немного поплутать среди похожих друг на друга избёнок, но определить нужную всё же удалось. Основным отличием послужили сторожа, мирно храпевшие на свежескошенной траве вповалку. Выполняли они свою службу как нельзя лучше.       Антон усмехнулся, обходя их: не зря Стас говорил, что таким не стоит доверять охрану самого важного человека в деревне. Таким даже за скотом давать следить не стоило. Арсению достаточно было просто пройти мимо, когда стемнеет — даже смекалка бы не потребовалась.       Что-то неуютное вновь шевельнулось в груди, и Антон поспешил войти в дом.       Внутри царила глухая тишина. Даже безмолвие улицы показалось насыщеннее и живее. Еду, что по-воровски забрал у Стаса, Антон пристроил на небольшом столе на самом видном месте — помнил же, что Арсений голодный убежал. Хотел хоть так первым сделать шаг к примирению, да и жалко паренька было — и так худой как палка.       Спать хотелось жутко. Оставалось только порадоваться, что ещё можно было прикорнуть, а то Антон рисковал повторить подвиг сторожей и уснуть прямо днём. Довольно зевнув, он уже собирался упасть на своё место, но вдруг из-под ног что-то быстро метнулось к дальнему углу и зашелестело тканью, оставленной на лавке. Засопело. Притаилось.       По шее прошёл ледяной озноб, скользнув каплей пота на спину. Антон нервно дёрнулся, сбрасывая оцепенение: не мог позволить себе крыс бояться. Хотя, судя по мазнувшему странному чувству под коленкой, ростом существо крысу сильно превосходило.       Под лавкой всё ещё было тихо, поэтому, стараясь не побеспокоить шумом спящего хозяина дома, Антон осторожно шагнул ближе, надеясь рассмотреть незваного гостя. Лавка дёрнулась, съехав вправо, и непонятное существо ускакало к сундуку, врезалось в него, скрипуче отодвигая, и снова затихло.       Антон очень пожалел, что где-то посеял меч. С ним было бы как-то спокойнее сейчас. И пусть трусом он не был, охотиться за непонятным животным ночью было не самым забавным занятием. Невольно вспомнился вопрос мальчишки про Зверя, и совсем как-то неуютно стало.       — Кис-кис, — позвал не пробу, надеясь, что с улицы просто забежала проголодавшаяся кошка поискать мышей.       — Сам кис-кис, — грубо прозвучало в ответ.       У Антона чуть глаза из орбит не вылезли.       Он испуганно шарахнулся, когда говоривший вдруг снова заскрёбся и, разогнавшись, выскочил из-за сундука, пронёсся по комнате и врезался в ведро, опрокидывая на пол всё содержимое. Грохот поднялся такой, что Антон невольно прикрыл глаза, ожидая, что сейчас невидимое нечто нападёт и на него. К удивлению, ничего не произошло. Лишь за окном прекратился храп сторожевых, сменившись сонными вопросами.       Антон инстинктивно бросил взгляд на кровать, готовясь отбиваться от недовольного ворчания разбуженного Арсения, но там всё ещё было тихо. Внутренне леденея, Антон стянул покрывало и застыл: вместо парня там оказалась лишь свёрнутые в несколько раз зимние кафтаны.       — Что за шум у вас? — В дверной проём протиснулась голова одного из сторожей. — Дерётесь что ли?       Если Стас узнает о том, что Арсения упустили, слишком много всего случится. Деревня лишится лекарств, староста — спокойствия, а Антон — возможности провести несколько дней в тепле и сытости, а потом ещё и получить награду. Всё это пронеслось перед глазами так быстро, что получилось лишь выдавить:       — Арсений сбежал, — и прерывая удивление, грозившее обратиться звучным кличем собираться на поиски, добавил:       — Только тихо.       — Да как тихо-то? — всё же шёпотом спросил мужик, вслед за головой протискивая в избу и тело. Видимо, осознал, что за проваленную службу глава деревни его точно не похвалит. — Что делать теперь?       — Так… — Антон растерянно обернулся обратно на кровать, будто Арсений мог чудесным образом туда вернуться. Магии не произошло — его всё так же не было. Лишь несмятая подушка и опустевший столик у кровати. Мысли заскакали галопом так быстро, что аж в голове помутилось.       — Где его поймали в прошлый раз? — спросил, борясь с расползающимся волнением пополам с дурнотой после выпитого.       — У реки вверх по течению. Думаете, он туда побежал?       Мужичок оказался смышлёный, даже подсказывать не пришлось. На короткий кивок Антона быстро подозвал к себе второго сторожа (двое других, похоже, как и говорил Стас, сегодня на службу явиться не могли), и, коротко рассказав о догадке, предложил разделиться, чтобы пойти вдоль реки вверх и вниз для перехвата. Не тратя ни минуты, они бросились за дверь, оставив Антона нелепо смотреть вслед.       Скамья скрипнула под упавшим на неё от бессилья парнем. Что он мог сделать? Чем помочь? Окрестностей, так как местные, он не знал совсем — кроме деревни даже не видел ничего и понятия не имел, куда идти, чтобы самому не заплутать и не добавить убежавшим на поиски мужчинам работы. Вот же… Как он мог не додуматься, что сцена в доме старосты приведёт к этому? Да и услышав всё про Арсения, как мог расслабленно уснуть? Оставить одного на попечении у двух рабочих мужиков, которые после трудового дня ночь без сна никак простоять не могли.       Награда и возможность хоть на некоторое время расслабиться таяли прямо на глазах. Нет того, за кем следить — нет и обещанного. Гадство.       Антон зарылся пальцами в и без того разметавшиеся волосы и потянул, надеясь болью отвлечься от мыслей. Что будет, если Арсений всё же сбежит? Стас, наверное, от горя с ума сойдёт или опечалиться сильно. А без него и деревня не выживет. А если с Арсением что-то случится?       Взгляд невольно упал на тёмную улицу — по спине пробежал холодок. Пусть голубоглазый паренёк и вёл себя как ребёнок, он не заслуживал, чтобы с ним что-то плохое произошло. Какова была вероятность, что он не оступиться и не рухнет в воду? Или, что не повстречает опасного зверья, которого, по рассказам, в округе было немерено? Да даже если и сбежать сможет, куда он подастся? Как выжить сможет за пределами своей золотой клетки?       Призывно зашумело ведро, напоминая, что Антон вообще-то не просто так на пропажу внимание обратил. Незримый дух продолжил подавать сигналы.       — Если ты не кот и говорить умеешь, то почему не скажешь, куда хозяин дома сбежал? — обречённо выдохнул Антон, особо уже и не боясь непонятной сущности — слишком сильно из-за другого испугался.       В ответ на столике зажглась свеча, на мгновение ослепляя светом. Светом и внезапным воспоминанием, что похожее Антон буквально недавно видел — у самой опушки. Он подскочил так быстро, что свеча потухла, но стало уже всё равно: ноги несли к лесу.

***

      В животе призывно урчало, но Арсений упорно игнорировал звук, собирая самое необходимое в холщовую сумку. От злости потряхивало, но он не останавливался, твёрдо решив довести задуманное до конца.       Хватит с него выполнения команд как послушной собачонке. Хватит того, что приходится порой притворяться неразумным ребёнком. Всё сложнее не замечать, что жителям по-настоящему плевать кто у них избранный. С таким же успехом им цветы мог носить тот же Егор, которого староста, сам признавался, когда-то рассматривал на эту роль.       И Стаса тоже не понять: то он приказывает высечь того, кто смел вслух обсуждать, насколько Арсений важен для деревни при гостях, то так запросто готов открыть тайны какому-то проходимцу. А вдруг Антон вражеский засланец? Вдруг приведёт войско, чтобы всех жителей зарубить, а его, Арсения, невольником сделать? Хотя, может, это и лучше, чем каждый день осознавать, что ты — именно ты сам такой как есть — по сути никому и не нужен. Разве чтобы приносить единственное лекарство.       По телу прошлась дрожь — вот так бросать всё было страшно, но ещё страшнее было очнуться после праздника и понять, что все от тебя навсегда отвернулись. Лучше сделать это сразу. Запомниться злодеем, который бросил деревню. Ничего, любой на его месте справится. Найти замену будет несложно.       Арсений туже завязал пояс на удобных портах. Обернулся, безмолвно прощаясь с родным домом, махнул сверкающему тёмными глазами Серому и проворно выбрался через окно.       Стражники храпели на всю округу — оставаться неслышимым не составило труда. Скудный скарб, собранный впопыхах, бился о плечо при быстрой ходьбе, но это не останавливало. Перед глазами как живой стоял Стас, вступившийся за фальшивого богатыря так, будто в нём родного сына увидал. Будто мнение Арсения не заслуживает быть услышанным. Всегда так было.       Возможно, Антон и не был плохим человеком, но кроме внешней привлекательности и умения заговаривать зубы в нём ничего не было. Пустышка — подуешь вглубь, услышишь свист. Даже с Эдом не в схватку вступил, а отбрехался, выдумывая на ходу. Да, умело, но точно не по-геройски. Как такому можно было великую доверить тайну?       Арсений бросил взгляд на родную деревню, ощущая тянущую сердце вину. Она била кузнецким молотом, с каждым ударом умоляя передумать и отступиться от поспешного решения. Стас столько хорошего сделал, местные не уставали благодарить и кланялись раз за разом. Неужели сегодня всё это прекратится? Но уже слишком долго он обдумывал это и слишком долго терпел. Остановиться сейчас — забыть про себя, существовать только во имя великой цели. Арсений не хотел этого допускать. Не мог смириться.       Опушка замаячила совсем рядом. Памятуя о неудаче с переправой по воде, решил отправиться через лес. Это было намного рискованнее, но Арсений соблюдал все условия, чтобы не гневить духа, и теперь надеялся, что тот не даст сгинуть, как раз за разом помогал в ночь на Купала.       — Я чист перед собой и тобой, о великий дух леса, — зашептал, чиркая огнивом, чтобы зажечь прихваченную свечу. Голос подрагивал от волнения и дышащей из чащи прохлады. — Позволь мне пройти без препятствий, чтобы укрыться среди твоих деревьев, чтобы затеряться, но потом на свет выйти. Пусть проводником мне станет свет свечи, подскажи, как на другую сторону выйти?       Тёплый огонёк наконец охватил фитиль, осветив бледное лицо парня. Пламя задрожало будто от страха и послушно наклонилось в сторону зарослей, призывая идти вперёд.       — Спасибо. — Арсений на мгновение прикрыл глаза, так лишь сильнее ощущая чужой внимательный взгляд — покровитель леса с интересом наблюдал за своим главным послушником — и смело шагнул вперёд.

***

      Антон запыхался, пока добежал до опушки. Точно помнил, что здесь и увидел странное мерцание. Если Арсений куда и мог пойти, то только сюда. Вот же не сиделось ему в тиши и спокойствии! Дурак самый настоящий.       Проклиная про себя чувствительного юношу, Антон вошёл в лес.       Глубокая тишина сразу залилась в уши, окутала, на мгновение делая мир совсем безмолвным. Словно невидимое покрывало обволокло, пропуская незваного гостя, и исчезло, возвращая жизнь. Лес запел звуками, заносился стремительными движениями — развлекался на полную, ощущая свободу ночи.       Только сейчас вспомнились слова Стаса, что местный лес не выпускает чужаков. Дыхание перехватило от страха, но Антон только помахал головой, выбрасывая глупые мысли. На трезвую голову думалось проще, и весь рассказ Стаса стал казаться красивым суеверием. В деревнях хватало своих поверий, поэтому нельзя было осуждать местных за то, что те решили, будто какое-то лекарство может лишь чистый во всех смыслах парень принести. Пусть верят — их дело, а вот Антону нужны деньги и пропавшие куда-то головы. Если для этого придётся за «избранным» последить, то так и быть.       Антон сплюнул и взглянул наверх, надеясь увидеть небо, но деревья стояли так плотно, что показалось, будто они образовали самую настоящую крышу, ничего не впуская снаружи. Странно, но при этом лунный свет спокойно проходил, освещая сотни троп и тропинок, протоптанных неведанным зверьём и людьми. Над головой захлопали массивные крылья, вынуждая парня опасливо пригнуться — сова размером с собаку пронеслась с уханьем над головой и уселась на ветке дерева. Жёлтый взгляд застыл не мигая на вторгнувшемся чужаке.       — Убью паршивца, если найду, — прошипел под нос Антон, озираясь с затаённым страхом и двинулся в лес.       Земля болотисто расплывалась под ногами, камни сыпались, заставляя ругаться каждый раз как под ногу попадал неровный бок. Ветки раз за разом хлестали по лицу, намекая, что Антону здесь точно не рады. Когда он в очередной раз поскользнулся, едва не рухнув прямо в заросли крапивы, пришла мысль, что идти ночью в незнакомый лес было ужасно глупо. Очень здравая мысль, решил Антон, но всё равно пошёл дальше.       Если даже он при своём опыте хождения по лесам с превеликим трудом делал каждый шаг, то страшно было подумать, как же здесь пробирается Арсений. Может, уже забился куда-нибудь под куст и ненавидит себя за идею сбежать? Очень хотелось на это надеяться, потому что от бесконечных препятствий на пути Антон начал уставать.       На дороге встречались коряги и настолько огромные поваленные стволы, что перелазить их было каждый раз отдельным подвигом. Про это путешествие можно будет в следующий раз деревенским рассказать — заохают от удивления. Может, повезёт и его избранным прозовут. Если Антон выберется, конечно.       В сапоги залилась грязная вода, непонятно откуда взявшаяся посреди сухой тропы. Невидимый зверь завыл, его подхватила какофония лесных звуков, похоже, желая довести путника до остановки сердца. Антон несколько раз испуганно обернулся, боясь встретиться с источником звука, но вокруг были лишь деревья.       На очередном повороте, которые он пытался считать, чтобы потом суметь выйти обратно, вдалеке вдруг забрезжил крохотный огонёк. В душе зажглась такая яркая радость, что следующие несколько шагов Антон проделал, совсем не смотря под ноги. Расплата пришла моментально — пропитавшийся влагой мох подло поехал под ногой, и парень свалился на землю с коротким вскриком.       Локоть пронзило острой болью, но сильнее звучал звон в отбитой голове, когда Антон попытался встать. Перед глазами оказались лишь бесконечно высокие верхушки деревьев и золотисто-любопытный взгляд совы, которая, похоже, приняла путника за большую мышь, решив продолжить слежку.       — Не дождёшься, — буркнул он, с трудом возвращаясь на ноги. — У меня тут красавица в беде, другую добычу потом найдёшь.       Сова, будто понимая, сорвалась с ветки, осыпав на прощание Антона щепками, полетевшими от мощных когтей, и со звучным угуканьем скрылась где-то в ельнике. Стало одиноко.       Свет снова пропал из виду, и не оставалось ничего кроме как двинуться по наитию к тому месту, где он появился в последний раз. Дорога плутала, обрываясь то настоящим болотом, то крутым склоном с бурным потоком под ним. Антон опасливо придвинулся к краю: река внизу не была похожа на ту, по которой он попал в деревню. Дикая, покрытая острыми валунами у берега как зубами, она петляла и пенилась. По краям виднелись отмели, усыпанные жёсткой галькой и поросшие неаккуратно торчащими кустами. Один неверный шаг вдоль склона, и ты труп. Оставалось надеяться, что Арсений не бежал по лесу и смог бы заметить обрыв. Если нет… Думать об этом не хотелось.       Через некоторое время стало складываться впечатление, что лес нарочно играет, путает сознание, а по-настоящему водит по одному месту, потому что Антон готов был поклясться, что вот то скрюченное дерево уже видел, а вот эта коряга уже оставила на нём синяк, когда незаметно выскочила из земли прямо под ногой.       Устало выдохнув, он обречённо опустился или фактически упал на иссохшийся пень:       — Ладно, если найду, не буду убивать, — выдохнул, стирая кровь с рассечённой наглой веткой щеки. Посмотрел в невидимое за листвой небо. — Просто найдись, Арс. Ты же нужен всем!       Под бедром подозрительно скрипнуло, и старый пень провалился, заваливаясь набок вместе с седоком. Антон инстинктивно схватился за подвернувшуюся ветку в попытках удержать равновесие, и руку обожгла такая боль, что с губ сорвался вой. Парень повалился на землю, распугивая птиц раскатистым треском и оказываясь на земле кверху головой. Отбитая спина тихо застонала. В ладони пылал огонь.       Перевёрнутым лес оказался ещё страннее, но не это привлекло внимание. Свет от свечи мелькнул совсем рядом и остался гореть, будто державший её остановился, испугавшись внезапного шума. Забыв о руке, о пне и вообще обо всём, Антон стремительно вскочил и бросился за мелькнувшей среди ветвей знакомой белой рубахой.       — Арсений!       Метнувшийся было к зарослям беглец остановился, поражённо оборачиваясь:       — Антон? — в голосе было столько удивления, будто он увидал одного из тех монстров из антоновых же рассказов. — Как ты… Что ты тут делаешь?       Игнорируя вопрос, Антон быстрее схватился за худое запястье. Поморщился от гадкого жара в ладони, но лишь сжал сильнее — на всякий случай, чтобы парень даже не думал сбежать.       — Вопрос просто восхитительный. Догадки есть?       Серые в свете луны глаза показались неживыми — страшное видение. Арсений моргнул наконец, переводя взгляд с перемазанного грязью и кровью лица на схватившую руку. Дёрнулся в сторону, окончательно понимая, что ждёт, но было поздно: Антон держал мёртвой хваткой.       — Тебе нельзя тут находиться, — бросил, похоже, надеясь припугнуть. — Лес не выпустит!       Антон только усмехнулся:       — Видишь, ещё один повод пойти обратно. Ты же не бросишь меня умирать?       Арсений удивлённо уставился на парня, шарахнулся в сторону сильнее, пытаясь вырваться и, по его же словам, оставить Антона на погибель. Это даже несколько огорчило: пришлось сильнее сдавить худое запястье.       — Отпусти! — Арсений в бессилии задёргал рукой. — Я не вернусь в деревню!       — А кто тебя спрашивать будет? — бросил Антон устало и двинулся в сторону, как думал, деревни, таща брыкающегося парня за собой.       Арсений упорно пытался вырваться, выкручивая запястье так, что у Антона вдоль плеча поднимались иголки боли. Упирался в землю, но скользил босыми ногами, никак не сумев уцепиться. Выронил свечу на одном из своих выкрутасов и затих. Антон даже понадеялся, что устал с голодухи, но пожалел о том, что чуть расслабился в ту же секунду: парень наскочил на него, окончательно сбивая с ног.       Холодная земля обожгла и без того настрадавшуюся спину. Влага пропитала рубаху, а Арсений обрушился с кулаками сверху. Даже вдохнуть не получилось — тяжёлый удар врезался прямо в грудь, лишая последнего воздуха и заставляя закашляться. Беглец рванул было обратно в сторону чащи, но Антон схватился за его голую лодыжку и дёрнул, заваливая в траву.       Снова заухала сова будто в насмешку над трепыхающимися внизу людьми. Антон, превозмогая тупую боль по всему телу, уселся пытавшемуся встать парню на живот, придавливая к земле, схватил готовые вновь ударить руки и встретился наконец с полыхающим злобой взглядом:       — Что ты творишь?! — вышло хрипло. Каждое слово отозвалось спазмом в ноющей груди. — Совсем бешеный?       Парень поджал губы и попробовал брыкнуться, но при своей худобе более крепко сложённого Антона сбросить не смог — засопел зло. В тёмных волосах запутались листья, а щёки горели огнём недавней драки. В свете луны он казался бледнее обычного.       — Хорошо. — Антон устало откинул упавшие на лоб волосы. Выдохнул, приводя дыхание в норму. Арсений молчаливо следил за каждым движением, явно надеясь застать врасплох. — Я тебя отпущу, и мы просто поговорим, идёт? Ты же хотел обо мне правду узнать? Я расскажу, но только в обмен на твоё объяснение, почему сбежать хочешь. Договорились?       Воцарилась тишина, прерываемая лишь неостановимыми звуками леса. Арсений молчал, обдумывая. Ища подвох и боясь поверить. Не мог не признать, что схватка после дня без еды, а теперь и сна утомила сильнее, чем рассчитывал. Перемирие было выходом.       — Ладно, — постарался, чтобы голос прозвучал холодно.       Антон действительно отпустил: отполз в сторону, устало прислоняясь к широкому стволу раскидистого дуба, каких здесь было море. На мгновение охватило желание встать и сбежать от него подальше вглубь чащи, но свечи теперь было не найти, а усталость не дала бы двигаться так быстро, как хотелось — Антон бы снова настиг.       — Я тебя не понимаю, — сказал тот, запрокидывая голову к недостижимо высоким верхушкам деревьев. — У тебя же всё есть, куда ты бежишь?       — Не куда, а от чего, — коротко поправил Арсений, наконец вставая.       Антон опустил взгляд и замер, разглядывая. Рубаха парня вся измялась и была перепачкана травой. Арсений спиной чувствовал, как пропитавшая влага холодит кожу. Волосы перепутались, собрав на себя половину леса и теперь наверняка выглядели как птичье гнездо. Действительно, смотреть было на что. Лишь бы Антон смеяться не стал.       — Чего уставился? — буркнул Арсений, решив первым идти в нападение.       Недобогатырь вздрогнул, опомнившись, и тут же отвёл глаза:       — Всё равно не понимаю, — продолжил гнуть свою линию. — Ходить в лес за цветами раз в год, а всё остальное время купаться в заботе и любви целой деревни — да о таком любой мечтает!       Сомнения в чудодейственности цветов всё ещё были, но только дурак бы ставил под вопрос возможность растений исцелять от болезней. Лекари в деревнях только и пользовались, что травами всякими, а раз тут их называли волшебными и свято верили, что их лишь Арсений может собирать — то на здоровье. Антон не собирался просто так упускать возможность получить награду, пусть и не воспринимал всерьёз местные сказки.       — Стас всё же рассказал? — Вопрос ответа не требовал, и так всё было очевидно. Арсений прикусил губу до боли, чтобы не выплюнуть разом всё, что думает о решившем влезть не в своё дело чужаке, но сдержался. Хотя когда говорить стал, всё равно на шипение было похоже:       — Я не мечтал. Никогда не хотел, чтобы на меня всей деревней как на драгоценность смотрели. Я бы хотел драться, зная, что не побояться ударить в ответ. Или на лошади кататься, или с погодками общаться, или за пределы деревни…       Арсений прервался, услышав от Антона приглушённый смех. Только вот звучал он не весело.       — И это причины, по которым ты хочешь уйти? — уточнил, отсмеявшись. Бросил взгляд на притихшего парня и снова поднял голову, вглядываясь в невидимое небо. — Ты совсем как ребёнок себя ведёшь.       Возмущение затопило:       — Ты не старше меня. — Арсений угрожающе двинулся на продолжавшего сидеть на земле Антона, но тот не отреагировал. Лишь улыбнулся как-то грустно:       — Эти твои глупые выпады, побеги… Ты хочешь, чтобы тебе в драке сдачи дали? Напади, я побью тебя — мне-то ограничений никто не ставил. Потом каждое слово на разбитых губах ощущать будешь и в зеркало бояться заглянуть. Если глаза продрать сможешь, конечно.       Арсений опасливо отступил, заметив, что парень собирается встать, но тот лишь закашлялся, сгибаясь. Вина лизнула и без того расшатанные чувства: удар в грудь действительно сильным получился, а Антон даже отбиваться не стал. Почему, раз мог?       — На тебя смотрят иначе? — продышавшись, тот фыркнул. — Да мне староста ваш рассказал, что каждый житель молиться на тебя готов, что ты лекарственные цветы собираешь. Ты же — не верится, что разжёвывать это приходится — жизни спасаешь. — Антон усмехнулся, вытирая текущую по подбородку грязь. Посмотрел на Арсения вновь так, что у того невольно мурашки по спине пошли — сочная зелень глаз подёрнулась внезапной темнотой. — А ты хоть раз слышал, как старики от боли стонут помирая на кроватях?       Арсений сделал ещё шаг назад, вдруг решив, что с этим тяжёлым взглядом парень и напасть может. Что-то в нём изменилось, словно Антон своими глазами видел то, о чём говорил. Но ведь он не мог? Опять на ходу сочиняет, чтобы запугать?       — А видел, как с битв безрукие-безногие возвращаются на чужих щитах, умоляя о смерти? Или как новорождённый задыхается от болезни?       Бурное воображение рисовало страшное, и, судя по выражению лица Антона, тот действительно встречался с тем, про что говорил. Эмоции сыграть можно, но эту серую боль, вдруг укрывшую его лицо, вряд ли удастся подделать.       — Если бы я на твоём месте был, если бы знал, что могу жизни спасать, я что угодно променял бы на это. Чтобы иметь возможность спасти всех, кем дорожу. — Антон откашлялся, прогоняя сдавливавшую грудь тяжесть, и продолжил смотреть, не отрываясь. — Ты свободы от запретов хочешь? Так иди до ближайшего селения. Возьмёшься за тяжёлую работу, станешь в поле пахать под палящим солнцем. Уставать будешь настолько, что боли ни на какую лошадь тебе даже усесться не дадут. А если работу не найдёшь, так придётся воровать. Заметят — повезёт, если не убьют. — Антон подтянул ногу, где красовался шрам. — Стас в разговоре чуть ли не рыдал, не зная, что сделать, чтобы ты в деревне остался. Взрослый мужик — глава целой деревни беспокоится о твоих чувствах, словно о девке на выданье.       Арсений сжал зубы, чтобы не ответить ничего. Не поддаться молниеносной обиде, ударившей так метко, что захотелось зажмуриться. Он уже слышал подобное от Стаса, но тот не рассказывал настолько страшно. Антон же буквально бил истиной. Причём настолько жестоко и болезненно, что сердце в груди металось, долбясь о рёбра. Кулаки тоже пришлось сжать, потому что иначе из глаз грозили пролиться слёзы.       Стас говорил, что до цветов всё намного хуже было, но верилось с трудом. Болезней как будто не существовало, а от тяжёлых ран всегда было лекарство. Хотя Арсений знал, что это не так: видел, как приезжали гости без ног и с обезображенными старыми рытвинами болезней лицами. Многие рассказывали про настоящие эпидемии в деревнях и молили о лекарстве. Легко было об этом забыть, когда не видишь постоянно, и не верить, когда говорят взрослые мужчины или старики, которые по правде могли с цветами что угодно делать. Антону же лекарства были не нужны, и возраста они почти одинакового были, но в этот момент он казался намного старше. Воспоминания как будто состарили.       — Ты не знаешь ничего. — Арсений не сдержался, повысив голос. Не мог так просто сдаться, когда свобода была настолько рядом. — Не знаешь, какого это, когда за каждым шагом следят и делают выбор за тебя. Когда всё уже заранее предрешено.       — Это такая чушь, — перебил Антон горько, — что бы ни было, я бы не отступился, зная, что на кону жизни. Зная, что могу помочь близким.       Арсений усмехнулся, чувствуя, как губы разрезает болезненная ухмылка:       — Снова героем казаться пытаешься, — сказал, надеясь задеть. Сделать так же гадко, как сам себя теперь чувствовал. Прогнать мерзкие сомнения, ведь уже всё решил, уже так был близко … А теперь отчётливо слышал треск той уверенности, что взрастил для побега. Ощущал острые осколки вины, врезающиеся в душу.       — А ты — эгоист просто, — прозвучало под грохот рушащейся внутри Арсения стены. Куски полетели прямо к замолчавшему парню под ноги.       Антон прикрыл глаза — те болели от бессонной ночи. Была усталость, но жалости не было.       — Можешь бежать. — Он со стоном поднялся на ноги. Глянул коротко на слабо пульсирующую болью руку, но вместо открытой раны заметил лишь лёгкое покраснение. — Я скажу Стасу, что не видел тебя. Думаю, в другие деревни он за тобой не пошлёт, сможешь уйти ещё дальше.       Грубые слова жгли язык, но отступать было поздно. Антон бы не отпустил, сам понимал. Разрешение не более, чем блеф, чтобы дать Арсению иллюзию выбора. Если решит уйти, не сможет достичь цели — видно же, что устал. А Антон и не позволит бежать — слишком многое обещано за охрану этого дурного. Слишком большой потерей будет для суеверных деревенских.       Арсений с трудом поднял взгляд — грозовое небо — не чистая синева как раньше:       — Давай вернёмся, — сказал так тихо, что далёкий грустный вой и лёгкий ветер почти заглушили.       — Что? — переспросил Антон, подумав, что показалось.       — В деревню давай вернёмся. Пожалуйста, — послушно повторил Арсений, стараясь взять подрагивающий голос под контроль. — Я не побегу никуда.       Воцарилось молчание. Антон неверяще смотрел на склонённую тёмную макушку, не зная как поступить. Не думал, что сработает, а надеяться даже не собирался. Был готов волоком тащить упрямца, если потребуется, и по пути ещё раз растолковать, почему побег — это глупость. Но теперь всё это было не нужно. Боевой запал сменился глухой усталостью, а Арсений, который оставался красивым даже в своей печальной позе, теперь ничего кроме горького чувства разочарования не вызывал.       — Пойдём, — коротко бросил ему. — Нужно вернуться до утра.       Парень покорно кивнул, но двинуться не смог — ноги не держали. Пришлось помогать. Вся его недавняя воинственность ушла, оставив лишь сутулую спину и убитый серый взгляд. Антон хотел было сказать что-то, даже извиниться за резкие слова, но не стал. Может, так даже лучше: до Арсения дойдёт, как он глупо поступил, и больше такого не повторится. Пусть дуется сколько влезет.       Обратно шли молча. Стало светлее — слабое пока солнце сменило луну, пролившись в лес сквозь кроны деревьев. Времени до пробуждения деревни почти не осталось. Пропажу главной ценности скоро обнаружат, и отправят целый поисковый отряд. Антон понимал это, но медленно переставляющего ноги парня не торопил, следя лишь за тем, чтобы тот вдруг не свалился. Арсений даже головы не поднимал, плёлся, не отрывая глаз от земли, погружённый в свои мысли.       — Если успеем до того, как заметят твой побег, я не скажу Стасу, — решил пойти на мировую Антон. Поскользнулся тут же, едва не свалившись, и посмотрел в сторону не замечающего ничего парня с завистью — босыми ногами тот ступал по сырой земле так, словно по поляне с цветами шёл.       Арсений не ответил, продолжив идти вперёд. Его разбитый вид заставлял усомниться в правильности происходящего, но для себя Антон всё решил. Даже маячившая награда не перекрывала того, что парня нужно было вернуть и из благих целей. Даже если допустить, что лечебные цветы были правдой, то это Арсений был настоящим героем, а не богатыри со своими мечами и не глупые цари. Как жаль, что он этого не понимал.       Молчание продолжилось, прерываясь лишь тихими ругательствами Антона, когда он наступал на непонятно откуда взявшийся камень или по щиколотку проваливался в невидимую лужу.       — Я неправильно что сказал? — не выдержал первым — идти в тишине было невыносимо, как с каким-то призраком. А так, может, Арсению просто поделиться с кем-то надо было? С его чувствительной натурой, возможно, всё казалось слишком тёмным. Антон был уверен, что после сна в тёплой кровати и сытного завтрака в уюте родного дома тот наконец поймёт, что вернуться в деревню — правильное решение.       Арсений остановился, прикрыв глаза. Вздохнул пару раз, а затем расправил плечи, разом возвращая себе и рост, и как будто уверенность:       — Нет, — улыбнулся так внезапно, что Антон аж удивлённо отступил. — Ты всё правильно про меня сказал. Я глупо повёл себя, поставив под угрозу жизни целой деревни. Ради других можно потерпеть. Нет, даже нужно.       Столь быстрая перемена настроения заставила усомниться в реальности происходящего, но Арсений тут же продолжил преувеличенно бодро:       — Я устал и просто обиделся на то, как Стас так заступился за тебя, — озвучил то, что Антон про себя думал, но так и не решился сказать вслух. — Теперь понимаю, почему он так сделал: вы похожи с ним. Видно, поэтому он так к тебе благосклонен.       Антон приосанился: сравнение со главой деревни приятно погрело душу, вот только натянутое воодушевление Арсения читалось слишком явно, чтобы принять слова за правду. Гадкий червяк сомнений заворочался в груди, и больших трудов стоило закрыть на это глаза и сменить тему:       — Ты сильно ноги поранил, пока ходил? Не ушибся?       Арсений покачал головой:       — Лес защищает, мне ничего здесь не грозит. Он же и дорогу укажет до деревни.       — Я тебя спасать шёл из чащи, а теперь получается, что герой — ты? — наигранно надулся Антон.       — Получается, что так, — произнёс негромко парень, слабо улыбнувшись. Только вот дальше губ улыбка не ушла — глаза остались полны непонятной тоски.       Хотелось поговорить, но он снова закрылся в себе и на вопросы реагировал так скупо, что насильно вытягивать ответы стало бессмысленно. Антон тоже замолчал, обдумывая всё сегодня увиденное. Получалось, что, не успев заступить на службу, он уже выполнил указ Стаса и сохранил деревне его «избранного». Может, всё же зря он пообещал не рассказывать старосте о побеге? Наверное, мог сразу попросить добавить что-то ценное к вознаграждению…       Пострадавшая рука пребольно обожгла, а на душе стало противно: не настолько ему требовались деньги, чтобы докладывать обо всём как крыса. Главное, что Арсений жив и вернётся в деревню, а если Стас их увидит выходящими из леса, то так тому и быть. Антон специально к нему не пойдёт.       Просвет к деревне среди бесконечных деревьев показался неожиданно. Лес выпустил неохотно: зарычал невидимым животным вдалеке, ударил пышными ветками и недовольно зашелестел, продуваемый ветром. Снаружи задышалось легче: странное давящее напряжение ушло, оставив после себя лишь усталость. Однако о желанном отдыхе оставалось только мечтать: впереди ждали долгие объяснения и разговоры, потому что даже с опушки было видно, как у домика Арсения собралась толпа народу, точно знающая, что произошло.       — Не волнуйся, — Антон похлопал по спине, мигом побледневшего парня. — Я скажу, что это был необдуманный порыв, и ты за него раскаиваешься.       — Спасибо, — только и смог выдавить тот, замечая грузную фигуру Стаса, выходящего из избы. Сердце невольно пропустило удар.       Оба понимали, что здесь вряд ли спасут оправдания.       Антон преувеличенно бодрой походкой двинулся вперёд. Его пшеничные волосы зазолотились в рассветном солнце. Ссутулившийся сильнее обычного, Арсений бросил взгляд обратно в сторону леса, в его спокойную тишину и хвойные объятия, но уже поздно — шанс был упущен.       Староста деревни встречал их молчаливо, сверля тяжёлым взглядом. Кивнул Арсению на свой дом, давая понять, что при зеваках разговор вести не станет. Когда тот послушно удалился, Антон внезапно обнаружил себя в медвежьих объятиях. Со всех сторон послышались радостные вскрики и улюлюканье, а Стас лишь сильнее сжал руки.       — Спасибо тебе. — Он развернул парня лицом к собравшимся так, что тонкая фигура Арсения за его плечом тут же пропала из виду. Радостные улыбки окружили, не давая возможности опомниться. — Ты не представляешь, какое добро сотворил для всех нас! Каждый здесь готов лично тебе благодарность принести, но делать этого не станем, а то всё до послезавтра растянется, — собравшиеся рассмеялись, согласно кивая.       Антон в неловкости почесал затылок. Реагировать на такое он никогда не умел. Да и не приходилось раньше как-то. Его обступили, жали руки и искрились счастьем. Сложно было поверить, что чужая благодарность — это настолько приятно. На сердце вдруг стало так тепло, будто весь мир стал дружелюбнее. Словно все его любили. Забавно, но среди людей обнаружился и тот белокурый паренёк, который встал за Эда во время встречи у опушки:       — Как ты из леса смог выйти? — спросил он недоумённо.       — Он же с Арсением шёл, — за Антона ответил Стас, не давая всеобщей радости потонуть в размышлениях. — Конечно, их лес выпустил.       Переубеждать их в вере Антон не стал: пусть продолжают думать о чудесных способностях Арсения, ему же лучше. Меньше всего сейчас хотелось вступать в споры и что-то доказывать. Хотелось лишь улыбаться в ответ благодарным жителям, и Антон улыбался, опьянённый чужой радостью. Все сомнения, что вызывал Арсений своей меланхолией, растворились как по мановению руки. Даже носящиеся вокруг собаки подхватили общее настроение, заливаясь довольным лаем. Утреннее солнце окончательно затопило деревню, погружая всё в яркие летние тона.       Мешала только какая-то мелочь. Странное тянущее ощущение между лопаток, появившееся внезапно и не дававшее окончательно раствориться в эйфории. Антон обернулся, не понимая, откуда оно, и наткнулся на внимательный взгляд карих глаз. Невысокий мужчина молчаливо затесался среди других незаметной тенью. Смотрел с лёгким интересом, но на лице слишком явно проступало надменное безразличие. Увидев, что его заметили, кивнул и сложил руки в замок на груди, укрытой серой неприметной рубахой.       — Когда отдохнёшь, приходи ко мне, герой, — отвлёк от незнакомца староста, положив руку, украшенную перстнями Антону на плечо. С его ростом это выглядело несколько нелепо, но так он показал своё расположение. — Поговорим, — добавил, замечая как взлетели антоновы брови. — Должен же я как-то выразить благодарность за то, что ты помог.       В голове не укладывалось, что такое могло быть. Арсений с его убитым выражением лица как-то окончательно забылся, сменившись мыслями о предстоящей встрече. Может, Стас хотел в награду что-то дать? Или вообще постоянным жителем деревни сделать? Антон бы не согласился, конечно, но услышать предложение было бы очень приятно.       Народ ещё порадовался и вскоре стал расходиться, чтобы приняться за обычные дела. Светловолосый парень, имя которого так и не удалось узнать, кажется, хотел поговорить, но не решился — ушёл вместе со всеми. А вот беспокоивший незнакомец остался, только в тень от одной из изб ушёл, чтобы не привлекать внимание.       Столь пристальный взгляд выносить было сложно — Антон поначалу думал скорее скрыться, но любопытство пересилило:       — Что-то хотел? — в голосе мелькнула пренебрежительность. Нарочно туда проникла, чтобы мужчина вдруг не подумал, что смог заставить героя волноваться.       Спасительная тень укрыла от начинающего пригревать солнца, и задышалось чуть легче. Незнакомец молчаливо изучал его, а вот Антону даже рядом стоять особо не хотелось. Внутри спорили лишь два желания: лечь спать и пойти куда-нибудь к реке, чтобы наедине уставиться в бескрайний простор неба, мысленно благодаря всех богов, которые помогли оказаться в этой деревне. А ещё чтобы умыться — грязь и мелкие порезы на лице хотелось соскрести вместе с зудящей кожей.       — Что-то хотел, — в тон ответил незнакомец и снова замолчал.       — Что? — вяло уточнил Антон, глуша внутренний вой уставших за ночные похождения ног, моливших хотя бы присесть       — Поговорить.       Мужчина явно был старше, и прямым текстом послать его было бы неуважительно, но в тот момент очень хотелось. Странная манера говорить выводила из себя. Антон выдохнул тяжело, призывая все силы и ускользающее спокойствие. Благо напоминавший большую мышь мужчина оказался понятливым и предупредил готовый разразиться конфликт тихим:       — Пойдём.       Не чувствуя особой угрозы, Антон двинулся следом, мечтая поскорее утолить своё любопытство и отвязаться от незнакомца. Наверное, если мужичок был среди встречавших, значит, тоже хотел благодарность принести. Может, стеснялся при всех?       В мышином доме оказалось прохладно и мрачно — изба стояла на отшибе, и тут Антон ещё не был. Пахло травами, влажными тряпками и немного — сладковато-кислым гниением. При этом грязно не было — просто тихо и пустовато. Мужчина явно не шиковал по сравнению с тем же Стасом. Тем не менее в доме было скорее уютно, чем страшно, хотя вся ситуация немного напрягала.       Антон уже собирался спросить, зачем, собственно, они сюда пришли, но внезапно под коленом что-то звонко щёлкнуло, а по ощущениям — лопнуло, и он с коротким охом повалился на деревянный пол.       — Не строй из себя страдальца, — незнакомец вдруг оказался сверху, смотря на стонущего парня всё с тем же надменно-безразличным выражением лица. — Через пару минут ногу снова почувствуешь.       За сегодня Антон успел отбить себе всё, что было можно и, похоже, останавливаться не собирался. Ушибленная спина печально хрустнула, когда он, кое-как распрямившись, выдавил:       — Больной что ли? — за наивное решение пойти за ублюдком уже проклял себя последними словами. Расслабился — получай. Гадкие мурашки ползли вдоль всей ноги, сопровождаемые не менее мерзкими судорогами.       — Я-то нет, а вот ты стать можешь, если не ответишь на мои вопросы, — в руке мышеподобный крутил странную палку с набалдашником, которой, наверное, и ударил так, что смог свалить взрослого парня с ног. Держал своё орудие пыток уверенно и теперь словно примеривался, куда бы ещё долбануть. Антон покосился на дверь: захлопнута крепко, если на помощь позвать — не услышат. Да и не станет он кричать и позориться после своего триумфального подвига. — Как ты Арсения смог обратно в деревню вернуть?       Чего?       — Арсения? — озвучил своё непонимание парень, и тут же получил чёртовым набалдашником по стыку плеча и шеи — рука онемела полностью. На этот раз боль была мимолётной, но от этого менее страшно не стало: мужчина бил так, что отнимал способность двигаться. Колдун что ли?       — Зенки свои прикрой — сейчас выпадут, если так пучить будешь, — равнодушно заметили сверху. — Как ты его заставил назад повернуть из леса? Бил? Угрожал чем-то?       Ужасно хотелось съязвить, но набалдашник покачивался слишком близко к лицу, поэтому Антон решил, что пока геройств хватит:       — Я уговорил его. Сказал, что здесь он пользу приносит, а за пределами деревни погибнет. Он послушал и решил вернуться.       — И только? — Дождавшись короткого кивка, мужчина закатил глаза, выдохнул тихое: «Идиот» и отложил свою палку на лавку. Сел следом, пряча лицо в ладонях:       — Два идиота.       — Вообще-то я знаю, что он помогает деревне, — оскорбился Антон и попытался хотя бы принять более внушительную позу. Не получилось — отнявшаяся нога всё равно отъехала в сторону, превращая его в распластавшегося по полу пьяницу. — Почему это я идиот?       — Я про себя, — перебил мышь, обречённо откидываясь на деревянную стену. — Надо было с ним идти. Знал же, что у него не хватит духу противостоять влиянию…       — Моему? — удивление скрыть не удалось: не мог же этот гад заранее знать, что он за Арсением в лес пойдёт? Или мог?       — Да причём здесь ты вообще?       А вот теперь Антон решительно ничего не понял. Сидящий на лавке мужчина замолчал, не собираясь, похоже, ничего объяснять. Теперь лишь пялился в потолок, погружённый в свои мысли, а на сидящего на полу без пяти минут героя не обращал внимания совсем. Бледноватый цвет лица и не огрубевшие от тяжёлой работы руки выдавали в нём человека, находящегося на каком-то особом положении в деревне, но Антон, разглядывая его полноватый живот и тусклую одежду не мог понять ровным счётом ничего. Может, действительно местный ведун?       — А ты вообще кто? — решился наконец спросить. Подвижность ноги постепенно возвращалась, втекая под колено лёгким покалыванием. Теперь при желании можно было хотя бы убежать-ускакать, если потребуется.       Мужчина опустил голову и слегка прищурился: то ли видел плохо, то ли своё презрение показать пытался — не разобрать:       — Дима — друг Арсения.       О, это многое объясняло. Как минимум то, что у Арсения действительно было с головой что-то не то, раз у него такие друзья имелись.       — И ты хотел, чтобы он сбежал? — вопросительно потянул Антон, надеясь хоть что-то понять из происходящего сумбура.       — А он и должен был сбежать. Если бы не его дурная голова и ты… Знаешь, беру слова назад, ты тоже идиот, что вмешался.       Грудь распёрло праведным возмущением, но прорваться ему не дали:       — Арсений не должен быть здесь в Купалов день. Я так долго убеждал его, что ему уходить нужно, да он и не спорил особо, сам хотел давно… Но прибился ты и всё испортил. Где он сейчас?       — У старосты, — тупо ответил парень, всё ещё борясь с тем, чтобы собрать общую картину: не выходило, разгадка не находилась, а загадок лишь прибавлялось.       Дима тихо чертыхнулся, бросил взгляд на дверь, словно собрался прямо сейчас идти друга вызволять, но остался сидеть — только кулаки сжал.       Антон продолжал чувствовать себя дураком, поэтому решил это не скрывать:       — А почему Арсению нельзя на празднике быть? Он же в святую ночь как раз за цветами ходит…       — Ты же встать уже можешь? — вдруг спросил мужчина, но даже не услышав ответа бросил:— Ну так иди отсюда. Уже наделал достаточно. Не бил его и на там спасибо.       Не то. Антон не то хотел услышать. Почему все вокруг только и твердили, что Арсений очень важен, а сам тот мечтал сбежать? Не мог же он действительно быть настолько эгоистичным? Теперь ещё и друг его нарисовался, который тоже вёл себя как ненормальный. Что вообще это значило?       — Я бы не стал его бить. А если бы стал, то что?       — Дверь посильнее захлопни, она…       — Замолчи! — Антон вскочил резко, чувствуя разливающуюся по телу ярость. Пожалел об этом почти сразу: пошатнулся, но устоял, не собираясь на этот раз отступать. Надоело, что все какие-то тайны держали. Арсений недоговаривал, жители молчали, а теперь ещё и этот мышеподобный. Только Стас пока был искренен и не пытался ничего скрыть. Только он доверие вызывал. Вот бы сейчас пойти к нему и разобрать всё по полочкам. Но вдруг… Если вдруг Антон ошибся, и зря Арсения вернул? А как это понять, если никто не говорит ничего?!       — Ты расскажешь мне всё. — Антон навис над мужчиной. При его росте выглядело устрашающе. — Меня глава деревни охранником вашего драгоценного мальчика сделал. Как богатырь, я от своих слов не отказываюсь, и, если потребуется, и от него самого защитить смогу. Но как я смогу это сделать, если не понимаю, откуда угроза идёт?       Дима смерил придвинувшегося парня подозрительным взглядом снизу вверх. Не испугался, только потянул скептично:       — Ты действительно богатырь?       Общепринято было, что такие от клятв не отказывались — даже дети это знали. Антон не собирался никого ни в чём разубеждать, а про обещанную награду тоже молчать решил. Богатырь он или нет, голубоглазый паренёк всё же вызывал симпатию, а поэтому и в его защитника поиграть можно было. Тем более, раз Дима смог Арсения на побег сподвигнуть, может, это от него и нужно было спасать. Как Стас и говорил: в таком деле важно со всеми начеку быть.       — Может, я и не гора мускулов, но человеческую жизнь ценю. — Антон посмотрел серьёзно, для пущего эффекта хмурясь — знал, что так старше выглядит. — Если я неправильно поступил, что переубедил, то я сделаю всё, чтобы спасти или снова помочь бежать.       Дима сомневался. По одному выражению лица было видно, что не верит, но альтернатив тоже особых не имеет. Кем бы Арсений ему действительно не приходился, просто так мужчина выкладывать всё не собирался: смотрел тяжело, оценивал.       — Поклянись, что не расскажешь никому, что сейчас услышишь, — сказал наконец, будто перебарывая себя.       Антон внутренне возликовал, а наружу лишь выпустил спокойное:       — Клянусь.       Дима щурился, когда смотрел. Не подозревал, а, похоже, действительно плохо видел. Вот и сейчас посмотрел ещё раз прищуренным своим тёмным взглядом и лишь обречённо вздохнул. Кое-как выполз из-под всё ещё нависающего парня — пошёл к шкафу за одиноко стоящей бутылью с медовухой.       Разговор обещал быть не из простых.       Темнота комнат окружила, спрятав солнечный день в прохладе толстых стен. Дима разлил напиток. В своей серой рубахе он казался духом, а не живым человеком — Антон никогда не любил страшные истории, поэтому и сейчас почувствовал себя не слишком хорошо. Лишь храбрился, чтобы звание рыцаря поддержать и услышать наконец причину побега Арсения.       — Стас для него опасен, — без особых предисловий огорошил мужчина. Напиток он даже пригубить не успел, поэтому мелькнувшая мысль о его опьянении отпала как-то сразу. — По преданию достигшие восемнадцати лет последний раз могут цветы в лесу собрать. Избранный станет ненужным, и староста должен будет найти нового. Арсению исполнилось восемнадцать весной — это последний раз, когда он служит деревне. Дальше Стас будет вправе сделать с ним, что захочет.       Антон ошарашенно прикрыл рот, вдруг обнаружив, что сидит с раскрытым как болван. После ночного путешествия пить хотелось неимоверно, но золотистый напиток в горло протолкнуть не удалось — свело от услышанного.       — Да ладно, — только и смог выдать он. — Что такого Стас ему может сделать?       Дима смерил его насмешливым взглядом:       — Похоже, ты всё же богатырь. Слышал, они дикие тугодумы, — и, игнорируя недовольное сопение собеседника, продолжил: — Я не знаю, что именно он может ему сделать, но по его поведению видно, что ничего хорошего. Ты ничего странного в их общении не замечал?       Антон задумался: ничего особенного, вроде, в голову не приходило. С Арсением обращались как с ребёнком, которым он себя и выставлял иногда. Неужели это бы стало поводом думать о старосте деревни что-то гадкое?       — Не помню ничего такого, — сказал наконец. — Стас волнуется за него постоянно, вот даже меня следить за ним приставил, чтобы не сбежал до праздника.       — А потом ты останешься? — Дима усмехнулся, будто считал гостя недогадливым идиотом. Впрочем, «будто» тут было лишним. — Стас так уверен, что Арсений после праздника не попытается сбежать? Или потом уже всё равно будет?       — Не знаю, может, он решил как-то убедить его или ещё что-то сделать… — Антон понял, что совсем упустил это. Действительно, глава деревни просил позаботиться о воспитаннике только до праздника, а про то, как собирается удерживать его дальше, даже не намекнул. Конечно, у него мог быть какой-то план вроде уговариваний или подарков, но что-то в это слабо верилось.       — Может, и так, — не стал спорить Дима. — Вот только как думаешь, будет ли он к нему так же относиться после того, как Арсений перестанет цветы приносить?       Антон не понимал, к чему он клонит. Или не хотел понимать.       — Продолжит ли чтить его чистоту и невинность?       Понять пришлось.       — Твою мать! — Антон аж чашку отодвинул, так и не успев прикоснуться к напитку. К горлу подступила тошнота. — Как ты можешь говорить такое? Стас же для него как отец!       Хозяин избы деловито пригубил из своей чашки. Выражение лица его осталось спокойным, словно ничего такого он и не сказал:       — Я могу и ошибаться, конечно, но ты же видел Арсения. — Дима хмыкнул, заметив, как Антон смущённо потупился. — Он краше любой девки в округе, ухожен и нежен. У Стаса была жена когда-то, но она пропала в нашем лесу. После этого он как раз приметил Арсения, у которого очень скоро почему-то умер отец…       — И ты решил, что всё это не случайности? — Лавка премерзко скрипнула, когда Антон встал, решив, что задерживаться у этого сумасшедшего больше не стоит. — За пределами вашей деревни люди гибнут каждый день. То, что два человека умерли, а Стас нашёл спасение от горя в мальчике, которому нужен был отец, нет ничего странного. Найди себе занятие получше, чем придумывать всякую дрянь про других.       Дима посмотрел настолько тяжело и пронзительно, что Антон невольно ощутил на плечах наковальню — весь вес обвинения в глупости, но сдаваться просто так не собирался. Да, за старостой водились некоторые непонятные жесты, но клеймить его в тем, что он собирался сделать с Арсением что-то грязное, не имело ни одного основания.       — Ты не веришь мне, — подвёл итог Дима холодно, тоже поднимаясь со скамьи. — Твоё право. Но если у тебя хоть немного разума есть, присмотрись к Стасу внимательнее. Ты же не из нашей деревни, вопросов можешь задавать сколько угодно: может, увидишь что-то, что тебя переубедит.       Антон фыркнул, закатив глаза:       — Ну конечно, а ты пока снова будешь уговаривать Арсения бежать?       — А я его и не уговаривал никогда, — огорошил мужчина. — Он сам ко мне пришёл за советом, потому что тоже знает, что для него так просто всё не закончится. Предание знают все в деревне, и все понимают, что после дня великого праздника всё изменится. Остаётся лишь гадать, что именно.       Сверху вниз на хозяина избы было смотреть удобно — легко можно было спрятать скользнувшую по лицу неуверенность:       — Почему тогда только ты предлагаешь ему бежать? — Антон даже голову приподнял специально, чтобы ещё сильнее возвыситься и лишний раз себя убедить, что всё услышанное — бред. — Другие что, не бояться за жизнь «избранного»?       Дима не ответил сразу: убрал со стола чашки и бутылку, стёр тряпкой невидимую пыль и, когда Антон был готов уже плюнуть на всё и просто уйти, произнёс:       — А ты бы хотел, чтобы единственная надежда на то, что твои родные переживут долгую холодную зиму или, если сломают ногу, не умрут от заражения, просто так взяла и испарилась? — Повисло тяжёлое молчание. Мужчина мягко улыбнулся, так и не услышав реакции, продолжил: — Никто не будет рисковать лекарствами ради какого-то сироты без жены или детей, и который только и делает, что спит до обеда да ходит вечно в своих мыслях. У него здесь даже друзей толком нет, о нём и не вспомнят, если что-то случится.       Ладно, вот это уже звучало пугающе. Антон всё ещё был уверен в том, что Стас ничего не сделает своему названному сыну, но в словах Димы тоже был смысл. Вот только показывать, что новый знакомый заставил задуматься, он не собирался, поэтому скомкано попрощавшись, вышел из холодной избы на залитую солнцем улицу и наконец вдохнул полной грудью.       Вне потемневших от старости стен было легче. Дом со стороны казался перекошенным уродцем, который так и просился в один из рассказов о страшных чудовищах. Размышления навевал такие же. Вряд ли тому, кто живёт в подобном месте можно было слепо верить. Антон помотал головой, словно сгоняя морок, но вернувшееся расслабление не задержалось надолго. Оцарапанная в лесу ладонь стреляла болью, нудно напоминая о себе, спина и отбитые мерзким набалдашником нога и плечо протяжно ныли, но мысли были теперь заняты вовсе не этим.

***

      Арсений нашёлся у себя: не спал, сидел на кровати, молчаливо рассматривая оставленную Антоном еду, но видно было, что едва притронулся. На самого богатыря даже глаз не поднял, когда тот вошёл: лишь кивнул, давая понять, что можно подойти ближе.       — Ты как? — Плечо под рукой показалось очень худым. Да и весь Арсений выглядел каким-то съёжившимся и хрупким. Хотелось приободрить его. Может, даже обнять, но пришлось сдержаться: — Ругали?       — Нет, — выдохнул он тихо. — Меня никогда не ругают. Просто объяснили ещё раз, почему я для деревни так важен.       Антон не смог сдержать улыбки:       — Я же говорил, — на этот раз не справился с собой: провёл по тёмному шёлку волос, чтобы сильнее открыть бледное лицо. В голове против воли мелькнули слова Димы: красотой с парнем действительно мало кто мог сравниться. Арсений посмотрел серьёзно, заставив убрать руку и неловко закончить:       — Стас очень дорожит тобой, как и все здесь.       — Я знаю. Сложно такое забыть, — с его губ сорвался усталый вздох. — Спасибо, что не дал совершить ошибку. Я сказал ему, что это ты помог одуматься.       На душе потеплело. Если после бессонной ночи и оставалось недовольство дурацким побегом, то одними словами Арсений теперь смог всё искупить. После такого, наверное, можно было рассчитывать на дополнительную награду? Или как минимум очередной сытный обед в приятной компании.       — Я спать лягу. — Арсений потянулся, игнорируя довольного Антона и всем видом давая понять, что за ночную прогулку вымотался. — Ты будешь досыпать? Стас просил передать, что ждёт тебя к вечеру, а пока других занятий нет.       Идея была очень здравой: спать хотелось жутко, а тело всё ныло, требуя отдыха. Если Арсений собирался лечь спать, значит сторожить и смысла не было — днём вряд ли ему что-то могло угрожать.       Парень закопался под лёгкое покрывало и затих. Бледное лицо в обрамлении тёмных волос мигом сделалось умиротворённым и расслабленным. Будто и не было попытки побега или ночных блужданий по лесу. Голубизна ясных глаз уже спряталась за шторами век, а Антон всё равно не уходил в светлицу, невольно залюбовавшись. Даже с его непростым характером Арсений оставался привлекательным. Девушкам он точно нравился, юношам — тоже, тут даже спорить не было смысла. Вот только мог ли Стас в нём видеть это?       Мысли омрачились неприятными догадками, и Антон поспешил уйти, чтобы окончательно в них не утонуть. В залитой солнцем светлице было тепло и уютно, но сон не шёл. Дима не выдумывал на ходу, точно знал, о чём говорил, а вот Стас о пророчестве даже не упомянул. Мог ли он действительно быть опасным для Арсения? А запреты на хождение в лес и байки про волшебные цветы — тоже лишь способ убедить жителей в правильности всего происходящего? Смерть отца Арсения, смерть жены Стаса, так много непонятных фактов, которые просто не давали насладиться отдыхом!       — Зачем я вообще полез в это? — Буркнул Антон в подушку и провалился в тяжёлый мутный сон.

***

      Из дрёмы выбросило как запутавшуюся в сети рыбу. Горло пересохло от частого дыхания, поэтому тут же сковал кашель, не давая продохнуть. Антон кое-как отдышался и машинально глянул в сторону окна: солнце сместилось немного, вряд ли он спал больше пары часов. Невнятный сон больше запутал, чем напугал, однако ложиться снова перехотелось. По телу пробегал неясный озноб, хотя в комнате было даже жарко. Наскоро обтерев вспотевший лоб, Антон решил, что Арсения тоже следовало разбудить: очередную ночь без сна проводить не хотелось.       Комната встретила тишиной и заправленной постелью.       Арсения не было.       Первое желание — удариться лбом о ближайшую поверхность, второе — ударить чем-нибудь неизвестно куда пропавшего парня. Нет, ну это же было немыслимо! Опять сыграл саму наивность, усыпил бдительность и сбежал?       Антон трижды проклял себя за то, что так легко поддался на очарование. Едва не бросился на двор, но притормозил: заметил, что сумка, с которой Арсений в лесу был, так и лежит на месте. Значит, ушёл просто? Всё равно Стас недоволен будет, если узнает: просил же везде его сопровождать, глаз не спускать, а Антон банально уснул. Чудесно!       После ночного путешествия тело отдохнуло, и о себе напоминала теперь лишь надоедливая рука. Кроме мелкой царапины на коже ничего не обнаружилось, поэтому пришлось кое-как перемотать её одной из цветных тряпок, что болтались на одежде, и поскорее выйти вон из избы.       На улице на взъерошенный вид Антона мало кто обратил внимание: все занимались своими делами, а сам он после нескольких дней уже примелькался и теперь бурного ажиотажа не вызвал. Естественно, Арсения на дворе не было. И нигде не было. Рядом дети гоняли квохчущих кур, а из старших сидели лишь несколько мужиков, к которым подойти с вопросом было бы странно. Потерять главное достояние деревни дважды за сутки? — Антон в этом уже преуспел, а чужая «похвала» ему пока не требовалась.       Злость поднималась из глубины души и стоило больших трудов идти со спокойным лицом. Если Стас собрался сделать с гадёнышем что-то плохое, то Антон бы сейчас его только поддержал: выносить его выпады становилось всё труднее. На мгновение стало противно от собственных мыслей, но клокочущее раздражение временно притупило голос рассудка.       После очень быстрой прогулки по деревне, пропажу удалось обнаружить у знакомой уже тёмной избы. Дима тихо беседовал с понурым Арсением, и почему-то это лишь подлило масла в огонь и без того пышущего гнева.       — Почему ты ушёл? — набросился Антон, разом прерывая чужой разговор. Наткнулся на внимательный синий взгляд, лезущий будто в самое сердце, и завёлся ещё сильнее:       — Я же отвечаю за тебя. Меня Стас поставил твоим охранником.       — Знаю. — Арсений кивнул на Диму, намекая, что тот и рассказал. — Гордишься этим? — и не дожидаясь, пока Антон возмутится, добавил: — Я не помню, чтобы говорил, что мне нужна охрана. Сбегать я больше не собираюсь, так что сторожить меня не надо.       — Мне необходимо быть с тобой рядом, — как для маленького повторил Антон. — Без обид, но твоему честному слову я не поверю.       — Ну, ты уже здесь. — «Избранный» равнодушно пожал плечами. — Присоединяйся.       Антон проглотил готовое сорваться с языка ругательство и сел рядом, не желая больше упускать местное сокровище из виду. Кажется, этим удивил и его, и округлившего глаза Диму. Тем не менее, Арсений заговорил, словно их и не прерывали:       — Так вот он рассказывал, что встретил вилл в озере. Я не представляю, почему все не засмеялись, когда он их с русалками спутал.       Похоже, до прихода Антона говорили они как раз о нём и вчерашних рассказах у костра. Теперь понятно, почему Арсений такой грустный сидел — видно, жалел, что из-за стола потом выгнали, когда он мог прямо перед старостой посмеяться над глупостью недогероя.       — Кстати, шрам на его ноге тоже ерунда полная, — продолжил парень насмешливо, словно Антон не сидел на соседней лавке. — Я по дурости пообещал не говорить, откуда он, но ты бы знатно посмеялся!       Дима непонимающе нахмурился и перевёл взгляд на закипающего рядом Антона. Тот молчал, но его глаза потемнели. Другой на его месте уже мог бы и ударить за столь неприкрытую издёвку, но богатырь лишь смотрел тяжело на ставшего вдруг бравировать Арсения и слушал.       — Знаешь, он когда услышал вопрос про змеиные головы, кажется, чуть не обделался. — Арсений прикрыл рот ладонью, словно сдерживал смех, хотя до этого сидел смурнее тучи. — Так в окно глядел, будто прямо так готов был выскочить…       — Арс… — предостерегающе начал Дима, видя, как Антон скривился, но Арсений и не заметил:       — Говорят же, что юноши должны защищать своих матерей или жён, а этот кого может защитить? Он же просто набитый дурак, которой только врать уме…       Он не договорил — Антон схватился за белую его ткань рубахи и притянул к себе:       — Хватит, — почти прорычал. — То, что тебя тут все облизывают, не даёт тебе права поливать меня грязью.       — Ты сам захотел остаться, — сверкнул синими глазами Арсений. — Я не виноват, что Стас сказал тебе везде за мной шляться.       Грубые слова опалили внутренности, но неимоверным усилием удалось сдержаться. Злость кипела внутри, но вступать в настоящую ссору при Диме, который, как уже выяснилось опытным путём, и прибить мог, желания не было. Да и староста бы не похвалил, если бы на его ненаглядном избранном живого места не осталось. Вместо этого Антон отпустил по-сволочному ухмыльнувшегося Арсения и просто двинулся к избе Стаса. Хотя, скорее не двинулся — понёсся.       — Что это было? — Дима перевёл на мигом сникшего Арсения изумлённый взгляд. — Зачем ты его оскорблял?       Парень поджал губы, сразу теряя недавнюю желчь:       — Он обманщик, Дим. В лесу строил из себя такого героя, но ещё раньше почти признался, что никакой не богатырь.       — И поэтому ты решил его унизить? Потому что он не тот, за кого себя выдаёт? — мужчина окинул Арсения скептичным взглядом.       Тот недовольно отвернулся, желая скрыть накатившую гамму из смятения, вины и доли стыда.       — Он меня всерьёз не воспринимает, — признался наконец через усилие. — Сначала называл девкой, потом ребёнком, а в лесу обозвал эгоистом. Он не знает ничего! От Стаса без ума, а меня ни во что не ставит.       — А должен? — Дима улыбнулся: Арсений привык, что все кроме старосты к нему относятся если не с благоговением, то с большим уважением или хотя бы страхом перед последствиями открытой стычки. Антон, похоже, не вписывался в привычную картину мира.       Замолчали. Арсений погрузился в какие-то свои тяжёлые раздумья, а вот Дима давно понял, что подобное уже видел, поэтому спросил:       — Он тебе больше Эда нравится, да?       Парень вспыхнул, став вдруг напоминать росшие недалеко на поляне маки. Даже бледная шея заалела, резко контрастируя с помятым чужими руками белым воротником. Дима только покачал головой и коснулся острой выглядывающей из-под ткани коленки, на что парень дёрнулся, отодвигаясь.       Они действительно это уже проходили. Эдик был единственным из деревенских, кто почти в открытую мог обозвать Арсения тряпкой или изнеженной принцесской. Конечно, потом за это расплачивался, но останавливаться не собирался. Эд смеялся, мог поставить подножку или специально на коне обрызгать размытой дождями землёй, а Арсений с этого дико бесился и сам провоцировал. Дима ещё тогда предположил, что это могла быть странная форма симпатии, но парень только закрылся, и больше они эту тему не обсуждали, пока не появился Егор.       Пару-тройку лет назад невзрачный бледный юноша расцвёл и приковал всё внимание главного бунтаря деревни, а «избранного» тот просто перестал замечать. Как раз тогда и удалось расставить всё на свои места, потому что после такого «предательства» Арсений ещё долго отходил, навещая Диму в самом плохом настроении. Теперь же история повторялась.       — Он мне не нравится, — разозлено бросил парень.       Один в один, кстати, повторялась.       Дима кивнул, подыгрывая:       — Как скажешь. Вот только советую больше грязью его не поливать: он не Эд, может просто бросить всё и уехать. Да и он покорил всех в округе так что, не думаю, что, если ты перестанешь с ним общаться, он зачахнет без внимания.       — Ну и пусть общается с другими, раз все от него в восторге. Мне-то зачем его компания сдалась?       — Ты просто хочешь остаться один? — Грустно улыбнулся Дима.       Арсений нахмурился и промолчал.