Расскажи мне сказку

      В прохладе дома старосты дышать стало намного легче. После стремительного спуска с пригорка, где притулился домишко Димы, не до конца отдохнувшие ноги занудно ныли. К ним прибавился ещё и настырный внутренний голос, твердивший, что, сбежав, повёл себя глупо, но вернуться не было ни сил, ни желания.       Светлые комнаты окружили роскошью и блаженной тишиной. Не пахло пылью и гниением, присущими любой деревянной постройке — лишь недавно собранными цветами на подоконнике и свежим молоком на столе. Антон бы хотел здесь остаться на дольше, может, даже жить. И не сейчас — его и близость Арсения устраивала, когда тот не вёл себя как козёл — а в принципе. В таком доме можно было бы расположиться большой семье, но староста деревни жил один. А сейчас ещё и пропал.       Антон для верности обошёл весь первый этаж, даже позвал несколько раз, но никто так и не вышел. Видно Стас ушёл следить за другими на поле, а, может, и сам косил — в деревне все трудились. Выходить обратно в объятья дневного жаркого дурмана было подобно пытке, а вернуться к Арсению — себя не уважать. Конечно, можно было накричать на него, потребовать слушаться или как минимум припугнуть, но один взгляд глубоких синих глаз и Антон терялся, начиная злиться только на себя. Это было что-то странное. С подобным он ещё не встречался и пока мог списать всё лишь на последствия дурного сна и разговора с Димой.       Молоко манило, но как бы ни хотелось есть, пить было бы откровенной наглостью. Оставленное вот так в открытую, оно не могло простоять долго, поэтому Стас должен был скоро вернуться. Чтобы как-то отвлечься, Антон принялся рассматривать всевозможные безделушки украшавшие полки вдоль стен. Коллекция была действительно большой, но глаза ни за что интересное не зацепились. Вдруг словно молнией поразило воспоминание: головы! Настолько увлёкся местными дрязгами, что совсем забыл зачем изначально решил задержаться. Змеиные головы, ну конечно!       Антон резво подскочил к окну, проверяя не идёт ли хозяин, и, ничего не заметив, принялся обшаривать комнату. Стас специально не заговаривал о боевом трофее: то ли не понимал его ценности, то ли наоборот понимал слишком хорошо. За гостеприимство Антон готов был оставить одну, но точно не все три. И уважение к мужчине не остановило порыв вернуть своё скорее.       Стоявшие вдоль стен сундуки были заполнены в основном разными одеждами, дорогими сапогами, кафтанами и шапками. Многие были точно не размера Стаса, а скорее Арсения. В ещё одном сундуке оказался целый склад разной дорогой утвари: от резных черпаков и кубков, до расписных пиал и огромных украшенных блюд. От мастерских узоров разбегались глаза, и, зная Антон, что не попадётся, уже знатно бы поживился тут.       На первом этаже головы не нашлись. На второй было идти рискованно — хозяин избы мог вернуться в любой момент, и тогда оправдание, что просто осматривался не сработает. Но Антон, бросив ещё один взгляд в окно, решился.       Наверху убранство было чуть скромнее, а просторные комнаты всё ещё поражали. На этот раз сундуков было меньше, однако лежало там всё то же, что и этажом ниже, только одежда на этот раз была женская. Видимо, Стас не решился выбросить вещи покойной жены, а, может, уже заимел поклонницу, которой это всё и предназначалось. В спальне Антон устало присел на укрытую тканью скамью — ноги не держали. Резко накатившая слабость напрягла, но не смогла отвлечь от осмотра.       Над кроватью висел роскошный гобелен с вышитым огромным белым волком. После встречи с одним Антон их терпеть не мог, вот и сейчас почувствовал себя жутко неуютно, когда расшитые тёмным бисером глаза уставились как будто прямо на него. Нехорошее предчувствие поползло по загривку от совпадения. Антон поёрзал, стараясь избавиться от странного чувства, и что-то мелкое неприятно впилось в бедро. Он с недовольством сдёрнул ткань, желая избавиться от торчащей занозы или ещё чего, да так и застыл.       Под покрывалом оказалась ещё пара сундуков: ниже других, чтобы было легко перепутать с обычным сиденьем. Узорчатые крышки манили, и хоть Антон понимал, что под ними вряд ли поместятся змеиные головы, не смог совладать с искушением открыть их.       В свете падающего из окна солнца внутренность загорелась золотистым, ослепив. Яркий блеск поразил, а когда удалось рассмотреть его причину, захотелось ущипнуть себя. Сундуки были наполнены драгоценностями: браслетами, ожерельями, чеканными монетами и ещё горами всего, чему Антон названия не знал. Два сундука настоящего богатства стояли преспокойно в спальне, а никто и не предполагал этого!       Рот против воли наполнился слюной: если забрать что-нибудь, вряд ли хозяин заметит. Рука уже потянулась к одному из браслетов, но взгляд зацепился за нож, на рукояти которого сверкали двумя рубинами глаза волка. Он разевал пасть и как будто облизывал лезвие, которое в некоторых местах было покрыто неровными тёмными каплями.       Антон потянулся рассмотреть ближе, но на улице залаяли собаки, давясь слюнями от радости. Он резко закрыл крышку, грохнув так, что душа ушла в пятки, и сорвался бегом вниз.       Скрипнула входная дверь, пропуская тучную фигуру хозяина. Разрумянившееся от жары лицо не скрыло усталости, залёгшей под глазами, и некоторой нервозности. Стас бы никому не признался, что ночное происшествие поколебало внутренне равновесие намного сильнее, чем он готов был показать жителям деревни. Благо этот мальчишка, выловленный из реки как недобитый котёнок помог, иначе всё могло очень плохо закончиться. Не зря Стас его сразу приметил…       Сгоревший на солнце выдающийся нос подозрительно дёрнулся, чувствуя неладное: в доме кто-то был. Первый порыв — взбежать наверх в спальню, но Стас остался на месте, сдерживая секундную слабость и сохраняя спокойное выражение лица.       Антон сидел за столом, опустив голову на согнутый локоть. Всеми силами старался дышать спокойно, хотя грудь разрывалась после стремительного побега со второго этажа. Лицо горело от натуги, но так хоть можно было списать на то, что он обтёрся о рубаху пока спал. Именно спал, а не рылся по чужим вещам.       — Внезапные гости, — мягко пожурил Стас, скрывая под привычным отечески-добрым тоном волнение.       Антон вздрогнул, отыгрывая пробуждение ото сна, и внутренне надеясь, что пробивающееся волнение не станет настолько очевидным. С натянутой улыбкой обернулся:       — Простите, трудная ночь.       — Помню-помню. — Мужчина оглядел помещение, не замечая того, чего ожидал. — Я думал, ты с Арсением, — протянул намекающе.       Пот тёк по верхней губе, и Антон про себя молился, чтобы староста списал это на общую царившую духоту, а сам ответил:       — Он с другом остался, я не стал им мешать.       — С другом? — тёмные глаза впились в Антона, невольно вызывая у того мурашки.       — Да. — Он облизнулся, чувствуя на языке соль. — Дима который. Очень необычный, как мне показался.       Густые брови сдвинулись на широком лбу, Стас вздохнул. Коротко глянул в сторону второго этажа, что не укрылось от парня, но мигом отвлёкся на окно, откуда доносился заливистый детский смех.       — У тебя дети есть? — спросил внезапно.       Антон непонимающе помотал головой и тоже посмотрел в сторону окна: вдруг там была причина резкой смены темы?       — Они растут ужасно быстро. — Староста достал пару простых крынок и поставил на стол. Молоко полилось чарующим журчанием, заставляя рот наполниться слюной. — Ты всегда хочешь огородить ребёнка от дурного влияния. — Одну он протянул гостю, а из второй отпил сам. — А они всё равно его сами находят.       Антон глотнул сразу много, выдавая насколько волнуется, хотя и не хотел этого. Показалось, будто тем самым его покупают, но теперь уже было плевать. Он готов был слушать Стаса сколько угодно, лишь бы тот не решил, что в его отсутствие кто-то рылся в вещах.       Глава деревни наблюдал за гостем с непроницаемым выражением лица:       — Ты с Димой говорил? — полюбопытствовал.       — Да, мы пообщались. — Антон отпил ещё — на этот раз аккуратнее. После того, что увидел наверху, услышанное от мышеподобного друга Арсения обрело другой оттенок и говорить на эту тему со Стасом резко расхотелось.       — Много про меня хорошего сказал? — как ни в чём небывало спросил тот.       Ответа не последовало, и староста усмехнулся словно всё понял. Посмотрел тепло:       — Ты пей, не волнуйся, — кивнул напряжённому Антон и спокойно отпил сам, продолжая как-то грустно улыбаться. — Видишь ли, мы с Димой немного не в ладах, потому что он Арсения на дух не переносит. Не делай такие глаза, — фыркнул, заметив, что гость чуть молоком не подавился. — Разве это не заметно было?       — Да не особо как-то. — Антон отбросил чёлку со вспотевшего лба. На секунду мелькнула мысль, что умные мысли как раз из-за неё не доходят, но как бы ни так: за Димой неприязни к Арсению он ни разу не видел.       Стас на это чуть прищурился, поглядывая на Антона ласково, как на глупого ребёнка:       — Дима не говорил, что он лекарь? — дождавшись, пока богатырь покачает головой, продолжил: — Конечно, с чего бы ему такое говорить, ведь сразу станет понятно, что он теперь не при делах, когда Арсений каждый год носит волшебные цветы.       — То есть Дима, он?..       — Да, — перехватил староста. — Он теперь не на особом месте у жителей. Раньше к нему ходили все в ноги кланяться, а теперь принимают за такого же равного. Папка его не выдержал такого отношения и умер очень быстро, а Дима решил на меня зуб точить, что я раскопал тайну о волшебных цветах, а на Арсения — что тот стал их в деревню приносить.       В голове не укладывалось:       — То есть цветы действительно настолько волшебные, что даже лекари не нужны? — вслух высказал Антон томящиеся сомнения.       — Зря не веришь. — Стас мягко потрепал его по волосам, портя и без того неровно лежащие пряди. — Покажу тебе потом обязательно, как они работают. А вот другие уже не раз видели их силу, поэтому и заботятся об Арсении так сильно. А Дима наоборот хочет, чтобы он сбежал как можно дальше и лишил деревню лекарств.       Староста опустил взгляд в стол и даже отставил недопитое молоко:       — Вижу, что он и в тебе сомнения заронил, — на его выразительном лице отметилась печаль. — Я очень хотел, чтобы ты мог довериться мне, но понимаю, что сильно поспешил. Понимаешь, Арсений тоже стал больше его слушать, а во мне врага видеть, хоть я и вырастил его. Долго сопротивлялся чужому влиянию, но вырос и теперь сам уже решает. Я же не стану запрещать ему общаться с другом! Могу только на правильный путь наставлять и заботиться. Даже богатыря помочь попросил, чтобы глупый до праздника не сбежал.       — Я могу и на дольше задержаться, чтобы убедить его… — начал Антон, но был резко прерван:       — Не нужно, — громче обычного отрезал Стас. — Думаю, после дня Ивана Купалы он снова почувствует всенародную любовь и сам не захочет уходить, — добавил тише. — В этот раз будет много гостей, а ему всегда нравилось быть в центре внимания.       Что-то тут не вязалось. Может, про нелюбовь Димы к избранному и было правдой, но никто не гарантировал, что Арсений вдруг резко передумает и захочет остаться. Если они с Димой сейчас подольше побеседуют, то только хуже всё может стать.       — Следи за ним повнимательнее, — мягко попросил мужчина, хотя в голос всё же закрались приказные нотки. — Очень важно, чтобы до праздника ничего не случилось.       — А потом пусть случается? — брякнул Антон, не подумав.       Стас сильно нахмурился. Даже как будто разозлился, но ответил вполне спокойно:       — Дальше мы разберёмся, можешь не волноваться. А тебя я обязательно отблагодарю. У тебя сумки не было с собой? — не дождавшись реакции, тут же добавил: — Думаю, парочку ты будешь в силах унести. Хотя, возможно, тебе тяжеловато будет, — и заулыбался ярче всех сверкающих на пальцах колец, намекая на немалую благодарность. — А ещё, я уверен, ты не откажешься от особой награды.       Антон растянул губы в ответ, но на душе спокойнее не стало. Конечно, он собирался проследить за Арсением и уж точно не дать ему сбежать, но в искренности старосты теперь сомневался. Душой чувствовал, что всё не так просто, каким тот пытается выставить.

***

      Домой Арсений шёл уже с заходом солнца. С Димой разговор вышел тяжёлый и даже мысленно возвращаться к нему не хотелось. Тот раз за разом повторял, что глупо было послушаться совести и, тем более, Антона, но теперь уже поздно было что-то делать. Фальшивый герой озвучил всё так правильно, что Арсений сам в себе стал сомневаться, хотя раньше никогда не отступался от своих решений.       Голова после бессонной ночи и трудных разговоров гудела, и теперь не хотелось ничего кроме как лечь спать. Плохое настроение стекло вместе с начавшим накрапывать летним дождём по лицу и упало к ногам. Высокая луна скрылась за тучами, и идти в темноте стало немного страшно. Все повороты и дома были изучены с детства, поэтому глупо было бояться, но ночь всегда играет с нашим воображением, вот и сейчас она рисовала Арсению скукоженные фигуры на каждом углу, заставляя ускорить шаг.       В избе было тихо и темно. Антон, похоже, ещё не вернулся с вечерних посиделок у Стаса, а, может, и не собирался возвращаться. Сквозь окно залетал прохладный ветер, гуляя по пустым одиноким комнатам. Арсений зажёг у себя несколько свечей, осветив кровать и сундук, на котором так и осталась сумка с неудавшегося побега. Взгляд упал на столик, где лежала еда, что принёс Антон, и стало совсем грустно. Есть не хотелось, но было невероятно приятно осознавать, что так тот проявил заботу, хоть и явно был обижен резкими словами.       Вообще, всё их общение сводилось к тому, что Арсений отталкивал, а Антон пытался первым идти на примирение, но не собирался просто так принимать капризы. Дима был прав, его точно ничего не держало, и прямо сейчас он уже мог собрать кое-какие припасы и спокойно двинуться дальше за приключениями. Эд был всегда рядом и вряд ли всерьёз собирался уехать из деревни, но теперь у него был Егор, а остальные стали лишь раздражающей помехой. Обидно было осознавать, что он включил туда и Арсения, которому раньше проходу не давал, балуя вниманием.       Кровать скрипнула под весом, но спать не хотелось. Пара свечей, разгонявших мрак комнаты, не могли разогнать сгущающуюся на душе тоску. В такие минуты Арсений всегда был один. Не то, чтобы он предпочитал это, просто не знал другого. Стас всегда говорил, что у него не может быть поводов печалиться, потому что вся деревня любит своего избранного и готова сделать для него что угодно. Вот только все жители сейчас радовались теплу семейных очагов или встречали непогоду под весёлые байки в дружной компании. Антон тоже мог совсем скоро уехать и вспоминать всё случившееся: деревню, лес и Арсения лишь за рассказом одной из своих историй. А сам Арсений мог только сидеть один, раз за разом прокручивая в голове, что «особенному» не положено быть как все.       В углу у сундука тьма была гуще, чем везде, но притаившийся Серый не вышел — всегда боялся дождя, однажды услыхав грохот грома. Лишь смотрел тёмными глазами за тем, как хозяин избы опустился с кровати на деревянный пол, подтянув к себе колени, и уткнулся в них головой. Среди стука частых капель стало различимо тихое всхлипывание.

***

      Выпивший Стас предлагал остаться, однако на этот раз Антон предпочёл уйти в отведённую ему светлицу в домике Арсения. Из головы так и не вышел образ испачканного клинка, поэтому хотелось обдумать всё в тишине. К тому же, он был поставлен охранником, а из своих обязанностей пока успешно не исполнил ни одной. Староста на доводы гостя серьёзно покивал и, пошатываясь, ушёл спать, а Антон промок до нитки пока добежал до нужной избы и был рад ввалиться внутрь, обтекая как постиранная тряпка.       В домике было темно, но у Арсения горели свечи, давая понять, что тот пока не спит. Антон понятия не имел, в каком он на этот раз настроении, поэтому не рискнул тревожить — лишь сбросил мокрые вещи, переодевшись в выданную ещё в первый день ночную рубаху и собрался спать.       Шелест дождя успокаивал, прогоняя бесконечные волнения и неопределённости сегодняшнего дня. Антон думал, что уснёт сразу, как только ляжет, но против воли лезли мысли, что нужно поговорить с Арсением. Они оба повели себя сегодня глупо, но особенно Антон винил себя за несдержанность и ребяческий побег после каких-то смешных оскорблений. Не стоило оставлять Арсения одного, тем более когда так и не стало понятно, кто ему здесь друг, а кто — враг. И как бы Антон ни старался убеждать себя, что делает всё лишь ради награды, судьба необычного паренька уже не давала быть безразличным.       Поворочавшись с бока на бок, Антон в итоге бросил надежду отоспаться и решительно двинулся к хозяину избы.       В комнате заправленная пустая кровать родила целую гамму эмоций: от удивления до ярости. Герой готов был броситься искать Арсения, прихватив с собой что-нибудь тяжёлое, чтобы сразу и прибить на месте, но вовремя заметил тёмную макушку в неосвещённом свечами углу у кровати и облегчённо выдохнул, расслабившись. Ненадолго.       — С тобой всё в порядке?! — Антон кинулся к нему, едва увидел странную скрюченную позу, в которой парень свернулся на продуваемом из открытого окна полу.       Тот приподнял голову, но тут же отвернулся, с чем Антон мириться точно не собирался: он как девку подхватил Арсения под коленки и, благополучно игнорируя собственную хрустнувшую спину и удивлённый вскрик «избранного», затащил его на кровать.       Парень подрагивал и с большим трудом отцепил холодные пальцы от антоновой рубахи, в которую инстинктивно вцепился, переживая смену места. Ужасно хотелось ему настучать по голове за то, что напугал, но Антон лишь укутал это несуразное чудо в покрывало, соорудив кокон. Длинные ноги остались голыми, и он собрался уже принести ещё одно из светлицы, но Арсений снова впился в воротник, не давая и шагу ступить:       — Побудь со мной, пожалуйста, — попросил задушенно.       — Я сейчас приду, — успокоил Антон, прикасаясь к холодным рукам, чтобы освободиться. — Тебя надо согреть, согласен?       Арсений медленно и как-то недоверчиво кивнул и отпустил, не переставая сверлить спину богатыря, когда тот всё же ушёл.       Вернувшись, Антон укрыл бледные ноги, обернув несколько раз, чтобы наверняка сохранить тепло, зажёг ещё свечей и прикрыл распахнутое окно. В весёлом мерцании огоньков комната стала живее, заиграв оранжевыми красками. В ярких покрывалах Арсений тоже перестал напоминать живой труп, хоть и остался бледен.       — Ты решил заболеть перед праздником? — Антон мягко улыбнулся, надеясь, что не нарвётся на грубость. Сесть рядом тоже не решился — не знал, как потревоженная «принцесса» себя поведёт.       Арсений не ответил и отвёл взгляд. Белые щёки его покраснели, как и кончик носа, вот только со смущением никак не вязались опухшие глаза.       — Плакал что ли? — вслух удивился герой.       На это парень поджал губы и опустил голову, стараясь скрыть следы недавних слёз. Если мог, наверное, спрятался бы под покрывалом, вот только Антон не дал, подойдя ближе и подняв испуганно дрогнувшего Арсения за подбородок:       — Кто тебя обидел? — спросил серьёзно, встретившись с покрасневшими яркими глазами. — Я обязательно накажу его, только скажи.       — Никто не обижал. — Арсений отодвинулся, снова закрываясь.       Вина и сожаления накатили с новыми силами, не давая бросить его одного:       — Прости, что ушёл. — Антон осторожно присел на кровать, касаясь укрытого плеча. — Ты меня разозлил, а я не хотел оскорблять тебя в ответ, вот и… Ты можешь рассказать мне, что случилось?       — Чтобы ты назвал меня девкой, потому что реву? Или чтобы пошутил, что не зря платье ношу?       Антон улыбнулся: что ж, его хотя бы не прогнали — уже хорошо. Арсений явно был обижен, но внешне не выглядел так, будто кто-то мог на него напасть или сделать что-то гадкое, скорее, просто расстроился.       — В прошлый раз ты мне едва нос не разбил, когда я назвал тебя так. Больше рисковать не стану.       Парень фыркнул, но немного расслабился. Нездоровые красные пятна на лице постепенно сменялись живым румянцем — под покрывалами замёрзшее тело давало понять, что ему легче.       — Давай так, — Антон хитро прищурился, замечая интерес в синем взгляде напротив, — если я засмеюсь, то подарю Серому любой из своих браслетов.       — Ты же в него не веришь, — подозрительно протянул Арсений.       — Когда на тебя пялятся два глаза, очень сложно не верить. — Герой кивнул в сторону неосвещённого закутка под лавкой, откуда внимательно таращился клубок тьмы.       Арсений едва заметно растянул губы в намёке на улыбку: бросил взгляд на увитые браслетами запястья Антона и кивнул, соглашаясь на спор.       — Я жалел, что решил вернуться, — тихо признался. — А потом жалел, что решил уйти. Стас всегда говорил, что от меня зависят многие жизни в деревне, а я чуть не стал причиной их гибели. Ты правильно сказал, что я поступил эгоистично, а Дима твердит, что я зря вернулся, так как думает, что в этот Купалов день случится что-то плохое… Я запутался, — снова погрустнел он. — И мне не с кем посоветоваться.       Антон помолчал: да, тут точно не было ничего смешного.       — А с друзьями?.. — наконец спросил.       Парень невесело усмехнулся:       — Кроме Димы со мной мало кто общается. Не кланяется и смотрит с благодарностью, — тут же перебил готовый сорваться у Антона протест. — А по-настоящему интересуется тем, что меня волнует. Стас говорит, что я всегда должен быть лучше других, ведь они все грязные, и это правильно, что они делают всю работу и приносят мне еду, ухаживают… Мне не нужно опускаться до них и играть в глупые соревнования с парнями или кататься на лошадях…       — Ты на лошади никогда не катался? — поразился Антон.       Арсений покачал головой:       — Ещё в детстве отец учил, я слабо помню. Сейчас вряд ли смогу, да и Стас не разрешит.       — А твой отец, он?..       Парень совсем сник, и Антон мысленно себе дал подзатыльник: тема явно была не из приятных, а ведь он пытался приободрить, а не сильнее расстроить.       — Он умер, когда я ещё маленьким был, — всё же ответил Арсений. — Пошёл в лес, и там его задрал зверь. Раны рваные были — от больших лап. Незадолго до этого жена Стаса умерла — волки напали, вот все и решили, что стая и на отца накинулась. Я сначала не верил, потому что ему нечего в лесу было делать, но Стас подтвердил, что точно такие же отметины и на жене видел. Тогда он и забрал меня к себе.       Антон не перебивал, слушая приглушённый монотонный рассказ. Кажется, Арсений ушёл в воспоминания и делал вид, что случившееся много лет назад уже не трогает его, но стекавшие по щекам редкие слёзы крошили маску равнодушия.       — Ты после спрашивал когда-нибудь об отце? — уточнил, когда рассказ закончился.       — Зачем? — Парень коротким движением смахнул влагу с лица. — Понятно, что Стасу неприятно вспоминать это. Он долго горевал по жене, а между её смертью и смертью отца всего несколько дней прошло, поэтому говорить про одно без другого он не сможет. К тому же, что там можно ещё узнать?       — Я не знаю, ну, может… — Антон замолчал, видя, что разговором делает только хуже. И без того расстроенный Арсений теперь едва слышно всхлипывал и явно был бы рад остаться один, хотя до этого и сказал, что ему не с кем поговорить.       — Знаешь, — резко сменил Антон голос на более бодрый, — а давай завтра встанем пораньше и прокатимся по округе? Я возьму лошадей.       Удивление немного вывело Арсения из меланхолии, правда, тут же сменилось недоверием:       — Мне не разрешат, избранный не должен…       — А мы не спросим. — Герой заговорщицки понизил голос и наклонился к парню ближе, замечая, как тот невольно отводит взгляд. — Представляешь, ещё никто не проснётся, а мы немного покатаемся и вернёмся как ни в чём не бывало.       — Не думаю, что это хорошая идея. — Арсений нахмурился: не то, чтобы задумка ему не нравилась, но не хотелось лишний раз нарваться на гнев старосты, когда тот ещё не отошёл от побега. Очередное самоуправство могло окончательно вывести его из себя.       Антон усмехнулся, принимая чужую неуверенность:       — Пообещаешь, что подумаешь за ночь?       — Вряд ли я решу как-то иначе. — Арсений сильнее закутался в одеяла, пытаясь спрятаться от загоревшегося непонятной энергией богатыря.       — Так я не прошу решать, просто подумай. Вот, — герой встал с кровати, снимая один из изогнутых необычной дугой браслетов, — отдашь Серому.       Парень непонимающе поднял вслед за ним глаза:       — Ты же не проиграл? — удивился.       — Я засмеюсь завтра, если ты упустишь шанс. — Антон заулыбался, увидев как Арсений негодующе насупился, но потешаться не стал. Быстро пожелал спокойной ночи и сбежал от его возмущения в светлицу, напрочь позабыв о покрывале. Ничего, в избе уже нагрелось, поэтому ночью можно было не бояться замёрзнуть, а вот утром после дождя должно быть прохладно…

***

      Проснулся Арсений от того, что кто-то его тряс за плечо. Так нагло с ним могли обращаться лишь два человека в деревне, поэтому он спрятал лицо под покрывало и оттуда устало спросил:       — Антон, что тебе надо?       — О! — обрадовался невидимый собеседник голосом Антона. — Узнаешь милого по прикосновению?       Арсений внутренне сжался, боясь, что тот каким-то образом выведал о его непонятных чувствах, но следом раздался смех. Антон, явно довольный глупой шуткой, поднял покрывало на ногах и еще более нагло начал щекотать босую пятку.       — Перестань! — Арсений вылез из укрытия, пребывая в наихудшем из своих настроений. Решив его испортить и посмевшему побеспокоить герою, он в сердцах бросил:       — Дурак!       «Дурак» почему-то не расстроился, лишь сильнее заулыбался и кивнул на окно:       — После такого, наверное, ты прав.       Арсений растерялся, не понимая, о чем он, и перевел взгляд в указанную строну.       На улице у забора, утопая в утреннем сумраке, стояли две лошади, в нетерпении топая крепкими копытами.       — Ты чего? — От удивления у парня аж голос сел. — Ты серьезно вчера говорил?       Антон сверкнул зеленью глаз и потащил одно из покрывал, укрывавших «избранного»:       — Конечно серьезно! — сорвал то, что было на ногах, отбрасывая в сторону. — Поэтому давай собирайся и поехали, пока никто не проснулся.       — Я же не согласился вчера. — Арсений инстинктивно схватился за оставшееся покрывало, когда оно поползло вслед за первым.       — А сегодня передумал, — нахально усмехнулся гость и окончательно лишил парня защиты из уютной ткани. — Давай скорее, а не то не успеем, пока Стас не встанет.       Это непостижимым образом подстегнуло, и Арсений, отбросив сонливость, слетел с кровати. Странно было вот так собираться ни свет ни заря, чтобы поехать не пойми куда с малознакомым человеком, но страха не было. Был лишь азарт и затаённая радость, что на внезапное приключение он идёт не один, а возможное наказание отошло на задний план, уступив виду улыбающегося Антона.       — Да брось ты все эти прихорашивания. — Тот снова вошёл в комнату, когда Арсений сел за столик, чтобы привычно привести волосы и кожу в порядок. — Надевай что-нибудь удобное и поехали скорее, потом красоту наведёшь.       Было понятно, что Стасу это не понравится. Стасу вообще ничего не понравится, если узнает, поэтому парень действительно оставил ежедневный ритуал и, натянув удобные порты и просторную рубаху, бросился следом за ушедшим на улицу богатырём.       Лошади приветливо зафыркали, увидав знакомого человека, и Арсений мысленно удивился, почему они вообще послушались Антона и позволили привести себя сюда. Похоже, тот обладал каким-то природным даром, раз смог очаровать не только жителей деревни, но и животных.       — Сам или помочь? — Антон похлопал тёмногривую кобылу по спине, намекая на то, что не верит, будто взлелеянный деревенскими паренёк не сможет забраться туда самостоятельно.       Тот обиженно поджал губы и не ответил: издёвки уже не оскорбляли всерьёз, но от этого не меньше хотелось доказать недогерою, что он может сделать всё и без его помощи.       Стремя удобно встало под босую ногу, и Арсений к собственному удивлению легко взобрался на лошадь. Тело помнило, как отец давно показывал, как правильно садиться на строптивое животное, поэтому сейчас в груди засаднило от вспыхнувших воспоминаний и тихой благодарности.       — Куда поедем? — Антон тоже резво вскочил на свою лошадку и теперь покачивался вслед за её поступью.       Они катались около часа, и Арсений мог поклясться, что давно не чувствовал себя настолько счастливым. Ветер путался в неприбранных волосах, выбивал слёзы из глаз и кидал остатки утренней росы и тумана в лицо. Антон сначала старался вести спокойно, но видно было, как хотел поехать быстрее, поэтому, убедившись, что «избранный» не возражает, ускорился и через некоторое время перешёл на рысь.       Лошадь фыркала под ногами, а Арсений задыхался от переполняющих эмоций. Хотелось кричать что-то несуразное громко и радостно, но от страха перебудить всю деревню он держался. Кажется, даже после долгих прогулок в одиночестве он не ощущал такой всепоглощающей свободы, которая струилась в крови сейчас.       — Передохнём? — Антон запыхался, сбавляя скорость. — Последний раз я так носился, когда думал, что за мной леший гонится. Около болот было, чуть с коня не упал, когда его увидел.       Арсений только глаза закатил, но откровенное враньё комментировать не стал и тоже перешёл на более спокойный шаг.       Они поехали по самой кромке леса, отдалившись от деревни настолько, что никто бы не услышал, даже если бы прямо сейчас оттуда выскочил какой-нибудь дикий зверь и напал. Необычно было, что страх так и не пришёл — с Антоном рядом было спокойно и очень уютно.       — Чего смотришь? — Он указал на лес. — Опять сбежать думаешь?       Арсений покачал головой:       — Нет, конечно, там лошадь погибнет. Просто думаю о том, что ты туда за мной бросился, а если бы не нашёл, то так и погиб.       Герой скривился:       — Ты всерьёз думаешь, что никто кроме тебя оттуда выйти не сможет?       — Я всё никак не могу взять в толк. — Арсений подвёл лошадь чуть ближе к антоновой, стараясь заглянуть в горящие насыщенной зеленью глаза. — Ты рассказываешь про русалок и вурдалаков, приносишь головы огромного чудовища, но не веришь ни в домовых, ни в цветы, ни в волшебный лес?       Антон насупился и не ответил, сжал сильнее поводья и предложил:       — Возвращаться уже пора. Скоро народ начнёт просыпаться.       Арсений молчаливо согласился, но поставил себе мысленно зарубку расспросить Антона на поднятую тему снова.       Когда они вернули лошадей в конюшню, на улицах ещё никого не было. В душе было настолько светло, что Арсению хотелось обнять весь мир и Антона, который следил за ним с лёгкой улыбкой.       — Досыпать пойдёшь? — спросил в шутку тот.       — Ты меня уже разбудил, — сыграл недовольство Арсений и тоже разулыбался. — Есть идея получше.       Остаток дня они провели вместе и даже умудрились ни разу не поссориться. Волшебным образом, не иначе, Антон перестал себя вести как заносчивый придурок, и Арсений больше не чувствовал дикого желания скорее спровадить его. Когда не пытался строить из себя героя, он был простым и забавным, рассказывал больше не о выдуманных на ходу встречах с чудовищами, а о случаях когда влипал в драки в придорожных тавернах или когда творил всякое с друзьями. Арсений про себя тихо завидовал разнообразию происходившего в жизни Антона бедлама и молчаливо фантазировал, что, уедь они из деревни вместе, смог бы поучаствовать в таких же передрягах.       Они гуляли до самого вечера, обойдя деревню по кругу несколько раз. Жители привычно кланялись избранному, но оба на это не обращали внимания, поглощённые разговорами. На следующее утро Антон предупредил Стаса, что они прогуляются за пределами деревни, а тот был и рад отвязаться от необходимости следить за воспитанником: был слишком занят приготовлениями к подступающему празднику.       Парни вышли на раскинувшийся недалеко от деревни луг, укутавший небольшой холм зелёным покрывалом. Под ногами зашелестела трава, заиграли красками искристые васильки и радостные ромашки. Запахло дурманящей сладостью.       — Как он проходит у вас? — Герой закинул в рот травинку и запрокинул голову, подставив бледное лицо высоко светившему солнцу. — Много народу собирается?       — На Ивана Купала съезжается, по ощущениям, вторая деревня. — Арсений тихо любовался собеседником. Пшеничная чёлка то и дело падала Антону на глаза и тот отбрасывал волосы небрежным движением, приводя парня в безмолвный восторг. — Но я не могу точно сказать, как проходит праздник. На закате уже нужно войти в лес, и всю ночь я ищу цветы, поэтому никогда не видел самих гуляний.       Антон запыхался, хотя шли они достаточно медленно, и предложил сделать привал, продолжив расспрашивать:       — То есть, ты не разу не прыгал через костёр и не плясал под звёздами?       Арсений сел рядом, подтянув ноги, и грустно уткнулся подбородком в колени:       — Не было шанса. Зато на утро я вижу бардак, который остаётся.       — А тебе рассказывали, как всё происходит?       Отрицательный ответ раззадорил богатыря, и тот с энтузиазмом зачастил:       — Это же так красиво! Самые бойкие песни и дикие пляски устраивают именно в эту ночь. Купаться ночью не страшно, потому что все духи боятся высовываться, пока народ гуляет. А ещё костры! Ты должен увидеть купальский костёр хоть раз, потому что он отличается от любого другого.       Пока говорил, Антон стал размахивать руками, показывая высоту того самого костра, и едва не заехал не сводящему с него завороженного взгляда парню по уху.       — Извини. — Он неловко взлохматил волосы на затылке. — Для меня просто странно, что ты ни разу не видел всего этого.       Арсений сорвал цветущий василёк, чтобы сосредоточить внимание хоть на чём-то кроме взбудораженного богатыря рядом:       — Ничего, — бросил тот намеренно равнодушно. — Не думаю, что пропускаю что-то действительно стоящее. На Масленицу тоже гулянки устраивают, они не должны сильно отличаться. Все тоже носятся как угорелые, выпивают…       Арсений сам не заметил, как начал теребить несчастный цветок в руках. Он обожал праздники и раз за разом гнал от себя мысли, что так и не сможет поучаствовать в одном из самых важных в году. Но нельзя же просто так признаться в этом! Антон и так уже назвал его эгоистом, давать ещё один повод не хотелось.       — Это совсем не то, — внезапно перебил герой, ладонью остановив Арсения от того, чтобы окончательно измочалить цветок. Забрал василёк, бережно пригладив растрепавшиеся лепестки, укоризненно взглянул на поникшего парня:       — Нет ничего плохого в том, что ты хочешь поучаствовать в празднике, — словно мысли прочитал. — Мне Дима сказал, что уже в следующем году тебе не придётся ходить в лес, сможешь тоже со всеми развлекаться.       — Если ничего не произойдёт. — Арсений потянулся за новым цветком, но сам себя остановил — не хотел больше мучить растения. — В этому году ритуал будет отличаться. Дима боится, что может случиться что-то плохое.       Отличаться? — Избранный на это только дёрнул плечом, не желая вдаваться в подробности. — Эй. — Антон придвинулся, оказавшись вдруг слишком близко, поймал собиравшегося отвернуться парня за прядь волос и в шутку потянул на себя, услышав тихое «Ой». — У тебя будет целый год, чтобы разобраться, есть ли смысл оставаться в деревне, так?       Арсений кивнул, пытаясь понять, что богатырь собрался сотворить с его волосами.       — Так вот, — продолжил Антон, осторожно вплетая василёк в тёмные пряди. — Ты посмотришь, как будет себя вести Стас, и как другие к тебе начнут относиться. Если станут постепенно вовлекать тебя в обычные заботы и прекратят относиться как к избранному, останешься?       — Не знаю. — Арсений нахмурился. — Дима сказал, что мне нужно уйти до праздника…       — У него тоже могут быть свои причины, чтобы как можно быстрее спровадить тебя. — Антон посмотрел серьёзно. — Поэтому просто не спеши.       — Хочешь сказать, что мне нельзя доверять единственному другу?       На лице парня читалось оскорбление, но тут Антон не хотел врать:       — Просто будь осторожнее.       — А тебе, значит, я должен верить беспрекословно? — Арсений мотнул головой, не давая герою дальше копаться в волосах или что он там пытался сделать.       — Нет, конечно. — Богатырь немного грустно улыбнулся, убрал руки. — На твоём месте я бы никому сейчас не доверял, но и с выводами не спешил. Обещаю, что не уйду, пока не смогу убедиться, что с тобой всё будет в порядке.       — Чего это ты? — Арсений потянулся к голове, наткнулся на аккуратно вплетённый василёк.       — В цвет глаз, — усмехнулся Антон. — Тебе идёт.       Избранный смутился, ощущая как румянец окрашивает щёки:       — Я не про это, — буркнул. — Почему ты решил остаться? Тебя Стас не приглашал.       — Знаю, — богатырь закинул руки за голову, совсем расслабляясь. — Просто не хочу, чтобы ты совершил ошибку, как я когда-то.       — Расскажешь? — Арсений даже подвинулся, надеясь услышать секрет.       — Если хорошо себя вести будешь, — прыснул Антон, прикрывая глаза, чтобы не наткнуться на обиду. — Давай лучше про праздник расскажу ещё?       Арсений действительно надулся, но любопытство долго молчать не дало: мало кто был в состоянии рассказать, что происходит в ночь на Ивана Купала. Обычно все были слишком навеселе или сразу бросались отсыпаться, а после говорить не хотели. Стас уходил перебирать собранные цветы, никогда не отвечая, поэтому о происходящем Арсений знал лишь урывками, ни разу не видя полной картины.       На просьбу поделиться Антон заулыбался: обожал говорить и распелся соловьём о красочных гуляньях, явно приукрашивая, а, может, и говоря всерьёз:       — Все прыгают через огонь, — мечтательно потянул он. — Это чтобы очиститься от всего плохого, что накопилось в душах. А если двое прыгнут и руки не расцепят, то точно поженятся, — тут он хмыкнул, вряд ли всерьёз воспринимая поверье. — А музыка в ночь просто невозможная! Она такая быстрая, сумасшедшая прямо, и все поют вместе, и играют во всякие игры…       — Что за игры? — с интересом навострил уши Арсений.       Герой открыл было рот, но его скулы покраснели, и он поспешил его закрыть. Даже поднялся с травы, выглядя довольно нелепо – в волосах запуталась трава, превратив причёску в некошеное поле.       — Не знаю, во что старшие играют, я только с молодыми играл, — наконец нашёлся.       Арсений внимательно ждал продолжения.       — Ну, — Антон потёр затылок, — они связаны с выбором невесты обычно. «Пятнашки» и «горелки», когда ты должен схватить убегающую девушку, «целовки», когда ты… Я не уверен, что могу тебе это рассказывать, — он замялся. — Стас говорил, что что нельзя говорить о таком.       — Они грязные, да? — Арсений опустил взгляд, не увидев как удивлённо вытянулось лицо богатыря. — Стас говорит, что я должен оставаться чистым до последней ритуальной ночи, а общение и игры с девушками — это грязь.       — Бред, — серьёзно перебил Антон. — Конечно, иногда на праздник может твориться что-нибудь такое, но объятья или поцелуи — это вовсе не грязно.       — Откуда ты знаешь? — фыркнул парень.       Антон выразительно посмотрел на него, и когда Арсений смущённо потупился, мягко произнёс:       — Глупый, — выплюнул наконец изжёванную травинку и завалился обратно на луг. — Когда сам поцелуешься, поймёшь.       — А если я не хочу? — Избранный сдвинул брови и намеренно пытался не смотреть на расслабленного парня. Соблазн лечь с ним рядом был велик, но говорить на такую серьёзную тему, находясь в беззащитной позе не хотелось. А Арсений искренне считал, что если ляжет, Антон легко сможет победить его в споре. — Если я не хочу становиться грязным как все?       Богатырь приподнял голову, щурясь от палящего солнца, взглянул на парня: на бледном лице тремя пятнами выделялись хитрые глаза и растянутые в улыбке яркие губы:       — По-твоему, я грязный?       Арсений хотел без раздумий ответить, что да, но не смог — насупился и совсем отвернулся.       Староста твердил, что проявление искренних чувств в виде поцелуев или поглаживаний, которые нередко позволяли себе женатые или некоторые легкомысленные молодые — признак того, насколько они далеки от Арсения. Именно поэтому лес их не пускал, а волшебные цветы были недоступны. Великий дух не терпит грязи, поэтому делает избранными только тех, кто может отречься от неё. Иногда, видя некоторые проявления любви, Арсений искренне верил в то, что говорил Стас, но сейчас сомневался. Антон расслабленно лежал рядом и осторожно проводил пальцами по траве, словно кого-то причёсывал, улыбался так открыто, что сложнее всего было назвать его грязным. Наглым, хитрым, честолюбивым, но точно не грязным. Даже не верилось, что он мог с кем-то уже целоваться.       Антон нахально ткнул задумавшегося парня в бок:       — Мне дальше рассказывать, или ты слишком избранный, чтобы слушать мои «грязные» рассказы?       После сказанной глупости он так рассмеялся, что Арсений даже не смог всерьёз обидеться, поэтому сдался и попросил продолжать.       Они вернулись в деревню к вечеру, хотя отошли не так далеко, как планировали изначально. Антон чувствовал дикую усталость – явно не выспался и теперь расплачивался, но не жалел ни секунды. Провести весь день с Арсением уже не казалось пыткой и даже не было похоже на приглядывание за несмышлёным ребёнком. Конечно, тот иногда показывал характер и будто нарочно пытался вывести из себя, но в целом всё прошло лучше, чем ожидалось.       Стреляла болью порезанная рука, но принимать всерьёз какую-то царапину не хотелось. Гораздо приятнее было прокручивать в мыслях мелодичный смех и красоту синих глаз, когда Арсений поддался на уговоры и лёг рядом на душистую траву. Смотря на него такого Антон больше всего жалел, что не может никаким образом запечатлеть этот образ. Он был бы рад иногда возвращаться к сегодняшнему дню, когда на душе будет тоскливо или одиноко. А так обязательно будет, как только придётся покинуть деревню.       Стас уже несколько дней не звал к себе, да и вообще редко мелькал перед глазами, похоже, полностью поглощённый предстоящим торжеством, поэтому Антон не стал заранее поднимать вопрос о том, чтобы задержаться подольше, но для себя уже всё решил. Он проследит за тем, чтобы праздник прошёл как следует и, естественно, не даст Арсению сбежать, если тот вдруг снова надумает. Однако староста тоже не останется без внимания. Найденный окровавленный кинжал в сундуке мог быть банальным трофеем или подарком, но от одного воспоминания о нём на душе становилось неспокойно.       Верить действительно нельзя было никому.       — Ты в порядке? – Арсений чуть склонил голову, задумчиво рассматривая. Цветок в волосах, который он или забыл, или не хотел убирать, съехал набок. — Мне кажется, ты даже бледнее, чем когда тебя выловили из реки.       Антон фыркнул и отмахнулся: чувствовал он себя нормально, а бледность – ну что в этом такого?

***

      Ночью ему снились волки. Они выли заунывными голосами и бежали быстро-быстро, словно от погони, задыхались, стирали лапы, но продолжали уходить дальше в лес от невидимой угрозы, нагонявшей стаю. Антон чувствовал боль в груди от частых вдохов, сердце стучало, а в голове проносилось лишь одно: «уйти как можно дальше!». Вокруг слышались крики похожие и на человеческие, и на звериные одновременно. Было жарко и дико хотелось пить.       Из сна его выбросило — воздуха не хватало. На грудь словно закинули телегу с камнями, а его самого окунули в чан с водой — настолько всё тело казалось влажным. Глаза не хотели открываться, но когда веки подались, рядом материализовался Арсений, который и издавал эти истошные крики из сна. Он зачем-то тряс рукой перед глазами и повторял раз за разом одну и ту же фразу, но разобрать её не удавалось.       Антон хотел попросить его не мельтешить, потому что от резких перемещений к горлу подкатывала тошнота, но сил говорить не нашлось, поэтому он просто зажмурился. В ушах стоял топот и далёкий вой. Грудь сдавливало при каждом вдохе и казалось, что из горла вырывается не воздух, а пламя. Тело пробивало мерзкой дрожью. Хотелось стонать.       — Помощь уже близко, — прозвучало чуть ли не над самым ухом так громко, что парень дёрнулся. — Только попробуй умереть!       Антон бы фыркнул, но тело не слушалось: легко сказать — не умирай! Если честно, сейчас очень хотелось. Конечно, он не должен был показывать слабость, а уйти с достоинством, но всё тело стонало в агонии, и разум отказывался признавать, что конец может быть близок.       Рядом послышались ещё голоса: Арсений с кем-то говорил, а по ощущениям — кричал. Звуки смешались в какофонию и резко затихли — Антон потерял сознание. Очнулся он от того, что что-то настойчиво светило прямо в глаза. Как будто взошло солнце и своим наглым лучом решило прожечь веко.       — Уберите свет, — прохрипел парень с трудом и поразился — говорить было почти не больно.       — Отодвинь свечу, — зашептали слева. — Он и так сможет выпить.       Второй голос что-то недовольно буркнул, и около губ оказалось пахнущее сладким варево:       — Пей, — сказали грубовато.       Антон послушался: от тёплой жидкости по телу разлилась сытая усталость, будто он тащил на себе целого быка, а теперь улёгся на стог сена и объелся мёда. Странное чувство.       — Легче? — В говорившем удалось узнать Арсения. Антон даже глаза смог приоткрыть и действительно наткнулся на взъерошенного перепуганного парня. Рядом, скрестив руки на груди, прислонился к стене Дима, поглядывая на лежащего героя неодобрительно и сонно.       — Немного, — на пробу отозвался Антон, на этот раз стараясь взять голос под контроль и не распугивать всех старческими хрипами.       — Богатырь хоть куда, — сарказмом в словах Димы можно было захлебнуться. — Из реки его спасли, из леса ты вывел, теперь вот от отравления лечить приходится. Я не стану осуждать твой вкус, но неужели тебе никто другой не мог понравиться?       Арсений на него так зашипел, что клубок змей бы позавидовал:       — Он Стасу понравился, — поправил быстро. — Я не выбирал себе защитника. И вообще, если бы можно было…       Антон моргал и дышал, лишний раз боясь пошевелиться, чтобы не опозориться стоном боли, но, что поразительно, ничего больше и не болело. Двое других в избе его словно и не замечали, продолжая препираться, пока герой пытался понять, что вообще произошло.       — Ты отравился, — рявкнул Дима, стоило Антону спросить. — Зацепился за что-то в лесу, — добавил тише, пожалев несчастно схватившегося за голову парня, — расцарапал ладонь. Яд бродил по телу, пока не достиг важных органов, и ты чуть коньки не отбросил. Благодари Арсения, что он панику навёл, иначе к утру ты бы уже остыл.       — Я же ещё днём заметил, — тихо признался тот, отвечая на поражённый взгляд.       Антон попробовал встать с постели, поэтому Арсений тут же засуетился, прося остаться на месте. А итоге богатырь фактически повис на его плече в очередной попытке подняться:       — Спасибо, — выдохнул он в оказавшееся рядом с губами аккуратное ухо. — Если бы не ты, я…       — Всё в порядке, — Арсений слегка дрожал. Помог улечься обратно на постель. — И вообще это Серого надо благодарить.       — Серого? — на вопрос из-под лавки деловито чихнули и чем-то зашебуршали.       — Ну да. — Избранный поправил съехавшую с плеча рубаху. — Это он за тобой следил и меня разбудил. А потом, пока я за Димой бегал, смотрел, чтобы ты не умер.       — Конечно, только его надо благодарить. — Лекарь недовольно закатил глаза. — А не того, кто прибежал спасать чью-то геройскую задницу ночью по первому зову.       — Прости. — Дима удивлённо замолчал. — Простите меня, я не… — Антон сбился, вдыхая больше воздуха, чтобы грудь не так сильно давило пережитым страхом. — Я не хотел, чтобы так получилось. Спасибо вам всем. Я не думал, что из-за царапины может быть такое…       — Я же говорил, что богатыри не умеют думать, — фыркнул Дима, но, видя в каком парень шоке, виновато опустил взгляд. — Слушай, всё нормально, — он осторожно коснулся худого дрожащего плеча. Антон хоть и пытался строить из себя невесть кого, всё же оставался мальчишкой, таким же перепуганным, каким сейчас сидел и Арсений. А для него уж Дима готов был на многое — даже терпеть объект его наивной симпатии. — Просто будь аккуратнее в следующий раз и говори сразу, если чувствуешь, что тебе плохо.       Герой уныло потупился, отводя взгляд, чтобы не встретиться им ни с кем:       — Я не хотел, чтобы кто-то думал, что я — слабак.       — Балда. — Мужчина тепло усмехнулся и потрепал его по светловолосой бестолковой голове. — И ты тоже. — Рука опустилась и на макушку недовольно забурчавшего «избранного». — Идите спать, а то так и просидите до утра. Арсюш, дай ему перед сном ещё отвар на всякий случай.       Когда дверь за гостем захлопнулась, Антон не сдержался:       — Арсюш? — Веселье полезло против воли.       — Ну что? — Арсений тоже улыбнулся — бледные щёки окрасились едва заметным румянцем. — Он же меня с детства знает.       Богатырь закусил губу, чтобы не расхохотаться в голос:       — Только так тебя и буду теперь называть, — фыркнул и всё же не сдержался: захихикал глупо, сбрасывая наконец пережитый страх.       Парень задохнулся притворным возмущением:       — Тогда буду звать тебя Антошкой! — выкрикнул и тоже захохотал, уткнувшись лбом в грудь продолжавшему заливаться герою.       Леденящее напряжение спало, давая наконец привести дыхание в норму. На душе стало легко и так тепло, что захотелось обнять весь мир. Антон решил начать с малого: с трудом сел и привлёк непонимающе отстранившегося Арсения к себе в объятья.       — Спасибо, — повторил в который раз, ощущая чужое дыхание у ключиц. — Из меня непутёвый богатырь, ты был прав.       — Ничего, — тихо ответили туда же. — Ещё успеешь всех спасти.       Перед сном Арсений дал обещанный отвар, объяснив, что он из тех самых лечебных цветов. Напиток причудливо переливался сиреневым цветом и немного блестел в неровном свете свечей. На вкус оказался горьковатым и слабо отдавал мёдом.       — Всё ещё не веришь? — грустно спросил, видя, как Антон с интересом рассматривает содержимое чарки.       — Знаешь, после такого я готов поверить даже в то, что меня твой поцелуй вылечил, — хмыкнул тот и влил в себя оставшееся. Застыл. Глотнул так резко, что чуть не подавился:       — Извини, я не это имел в виду! — Рефлекторно зарылся рукой в волосы, собираясь то ли выдрать их, то ли спрятаться от сказанного. — Ты говорил, что это грязно, я помню, и я вовсе не хотел оскорбить…       Арсений следил за его метаниями с мягкой улыбкой: вряд ли Антон хотел обидеть — просто ляпнул, не подумав, но было приятно видеть, что он так беспокоится.       — Спи уже. — Махнул, давая понять, что нет смысла убиваться, забрал единственную оставшуюся гореть свечу и ушёл в комнату.       В темноте тихо шебуршился Серый и скрипела изба — жила своей деревянной жизнью, как и каждую ночь. Окно было распахнуто, пропуская в светлицу уже ставшими привычными запахи свежескошенной травы и летней свежести. Где-то в лесу выл одинокий волк.       Антон лежал с закрытыми глазами, прислушивался ко всему тому, что раньше убаюкало бы за мгновение, но сон не шёл. Даже после случившегося разум казался чистым, а тело вовсе не требовало покоя, наоборот — звало действовать. Может, это такой побочный эффект у отвара? Есть ли смысл спрашивать или лучше не беспокоить никого до утра? Как бы Антон ни хотел убедить себя в том, что будить наверняка уже дремлющего Арсения — плохая затея, непослушные ноги уже понесли своего обладателя к хозяйской комнате.       Странно, но тот не спал — даже свечу не затушил, лежал, свернувшись в уютный клубок, но, заметив вставшего на входе Антона, тут же распрямился:       — Что-то случилось? — спросил взволнованно. — Снова плохо?       Антон помотал головой:       — Не спится просто. — прошел в комнату, видя, что прогонять его, вроде, не собираются.       — А, забыл сказать, — Арсений потупился, — от цветов ещё несколько часов бодрость ощущается. Побочное действие выздоровления. Извини, я как-то не… Ай!       Антон погрозил кулаком потирающему пострадавшую макушку парню:       — Ещё раз извинишься за то, что мне жизнь спас, ударю сильнее.       Арсений всерьёз не обиделся — так, лишь для виду надулся и посмотрел на богатыря с непонятным напряжением.       — Ты чего не спишь? — благополучно проигнорировал это Антон, приземляясь рядом на кровать. — Тоже отвара глотнул?       — Нет, конечно. — Арсений нервно фыркнул и зачем-то сжал длинными пальцами покрывало. — Просто дожидался, пока ты уснёшь.       — Это ещё зачем? — искренне не понял герой. Бледное лицо парня напротив, подрагивающие губы и всё никак не желавший подниматься взгляд навели лишь на одну мысль:       — Ты испугался? — спросил удивлённо.       Арсений разом вскинулся, расправляя плечи:       — С чего ты взял? Есть же Дима, лечебные цветы, ничего бы не случилось…       Антон опустил теплую ладонь ему на открывшееся из-под съехавшей рубахи плечо. Оно мелко подрагивало.       — Перестань, — попросил тихо. — Бояться нормально. Знаешь, как сильно я испугался?       Парень не ответил: выдохнул рвано и уткнулся взглядом в свои руки. Волк за окном завыл ещё тоскливее.       — Ты так стонал, — шепотом выдавил наконец Арсений. — Метался по кровати сначала, а потом затих и задышал совсем редко. Я думал, что не успел, что ты…       Антон привлек его дрожащего к своей груди, и Арсений мигом прижался ближе, ища поддержки и тепла.       — Я никогда не видел, как люди умирают, — заговорил снова. — Не смогу уснуть, наверное.       — Так никто не умер. — Антон улыбнулся, надеясь тем самым хоть как-то помочь. — А всё из-за самого волшебного парня в деревне, — коротко огладил худую спину и уложил Арсения на кровать, накрыв лёгким покрывалом.       — Я не волшебный, — поправил тот, выглядя чуть менее беспокойно. — А ты опять храбришься. Сам же не видел, наверное, как другой от боли корчится.       Антон промолчал. Подоткнул углы покрывала, будто вообще не услышал сказанного. На притихшего Арсения не посмотрел даже — повернул голову к окну, разглядывая тьму.       — Если хочешь, расскажу тебе сказку, — обронил. — Может, так получится уснуть. Дождавшись осторожного кивка, вздохнул. Он не любил этого: моменты откровенности обнажали нутро, показывали, что он не такой, каким пытался всем показаться. А настоящим он себе не нравился. И история была не такой интересной...       — В одной деревне жил мальчик. Он ничем не выделялся среди других детей, но все его почему-то не любили. Дети его били и гадко обзывались. А ещё он был самый худой и слабый, поэтому издёвки были иногда очень жестокими. — Антон коротко взглянул на затаившего дыхание Арсения и продолжил:       — Однажды один из задир крикнул, что во всём виноват отец мальчика. А, знаешь, тот ни разу его не встречал, поэтому за ответами пошёл к единственному близкому человеку на всём свете — своей маме. Она сказала, что отец — великий путешественник, который приехал подарить ей сына, а потом снова отправился за приключениями. Мальчика это ужасно вдохновило. Он даже расстраиваться перестал, когда другие издевались, потому что их родители были пастухами и пахарями, а его папа — героем. И потом мальчик тоже стал воображать себя великим завоевателем или открывателем новых земель. Это помогло пережить очень много невзгод, что свалились на его маленькую семью.       — Антон, — еле слышно произнёс Арсений.       — Тшш, попробуй уснуть. И не мешай. — Парень усмехнулся своему единственному слушателю и заговорил снова:       — Так вот время шло, и мальчик перенял привычки отца, которого сам себе и придумал: ну, защищал слабых там, даже обидчикам отвечал, а потом начал придумывать, как побеждал чудовищ. Слушал истории от всяких пьяниц, забредающих в деревню, и представлял, что каждого монстра из их рассказа встретил сам или смог зарубить мечом. Говорить, врать и плести небылицы получалось у него настолько хорошо, что он однажды чуть сам не поверил в них. Пока не заболела мама. — Антон опустил голову и откашлялся — голос резко сел. — Болезнь шла быстро и оказалось очень жестокой. Мальчик ничего не мог сделать. Никакие рассказы и выдумки не помогали справиться с тем, что единственный близкий человек умирал прямо на его глазах. Это потом он узнал, что в деревню пришла страшная болезнь, потому что погибли ещё многие. Но мальчику уже было плевать. Он не смог больше оставаться в родной деревне и сбежал.       — И он больше никогда не возвращался домой?       Тихий вопрос и тёплые пальцы на запястье разорвали затянувшуюся тишину после истории:       — Смысла не было, — выдохнул Антон. — Чтобы выжить он ушёл воровать и лишь слышал, что та деревня почти вымерла. А мальчик был трусом и не решился проверить наверняка. Украл меч у пьяного стражника какой-то богатой шишки — решил зарабатывать подвигами.       — Зачем ты рассказал мне? — Синие глаза смотрели прямо в душу.       — Я же обещал. — «Богатырь» печально улыбнулся и, не особо думая, что делает, коснулся виска парня — поправил сбившиеся волосы. — К тому же, после всего ты заслуживаешь знать.       Замолчали. За окном шелестела трава, побеспокоенная летним ветром. Шуршание раздалось у сундуков с одеждой и так же быстро затихло, когда Арсений спросил:       — Отсюда тоже сбежишь? Не останешься после праздника?       — Зря поделился. — Антон хлопнул себя по лбу. — Пойми, эта история для того, чтобы ты понял меня. Да, я врал и тебе, и Стасу, и всем жителям, но я же не совсем ублюдок! Знаешь, меня впервые что-то… что-то держит на одном месте, хотя раньше я никогда не оставался нигде дольше чем на два дня. Волшебный это лес, цветы или магические силы Серого, — около сундуков насмешливо кашлянули, — мне плевать. Я останусь здесь, пока не буду уверен, что тебе ничего не угрожает. Потому что если ты сбежишь просто так, то не факт, что тебе повезёт как мне и ты сможешь спрятаться от лавочника, когда украдёшь кусок хлеба. Или что наткнёшься на спящего за столом богатыря в пивнушке, который будет тащить на себе три огромные головы чудовища, а потом сиганёшь по дурости в реку, спасаясь от погони его дружков, и чудом выживешь...       Арсений поначалу не ответил: только смотрел, не отводя взгляда. Антон уже проклял свой длинный язык и собирался уйти в светлицу, как лицо парня озарилось мягкой улыбкой:       — Мне очень жаль твою маму, но я думаю, что про отца всё правда. — Он сжал позабытые пальцы на запястье, делясь поддержкой. Почувствовал, что наконец услышал не ложь. — Откуда, если не от него, у тебя тяга к влезанию во всякие передряги?       Что-то яркое и согревающее потекло прямо в грудь, затопило живот изнутри. Впервые его не пытались обвинить за то, что он сам считал постыдным, не пристыжали и не посмеивались над происхождением. Антон смотрел в глаза напротив и понимал, что, если не сделает ничего, то точно поцелует Арсения сейчас. Нарушит гадкие правила и запреты и вопьется в приоткрытые губы, казавшиеся непозволительно близкими.       — Иди сюда, — с трудом выдавил, укладывая его вихрастую голову себе на колени. Парень не упрямился и даже не сказал ничего. Мирно улегся и едва слышно ахнул, почувствовав мягкие массирующие прикосновения на коже головы. Лёгкое потягивание за темные пряди.       — Мама, когда я грустил, всегда так по голове меня гладила. — Герой тихо шмыгнул носом. — Помогало от ненужных мыслей и быстро убаюкивало. Она еще пела очень красиво, но своим пением я разве что могу комаров поубивать.       Арсений захихикал, расслабляясь под нежными прикосновениями.       Антон действительно петь не стал. Замычал негромко незнакомую плавную мелодию. Почему-то почудилось, что она о предстоящем празднике и весёлых гуляньях. Впервые за долгое время стало спокойно и легко. Может, действительно не стоит спешить сбежать? Здесь же дом и близкие люди. И Стас, который всегда заботился и с самого детства был рядом. А Антон, если вдруг что, присмотрит и поможет. Не нужно волноваться.       Мелодия всё лилась, совершенно убаюкивая. Хотелось раствориться в ней и уютной ласке, что Арсений и сделал.