Расскажи мне сказку

      Когда Арсений проснулся, Антона рядом уже не было. Последнее, что он помнил, были мягкие прикосновения к голове, а после провалился в сон, чтобы утром обнаружить, что в избе и на кровати совсем один. От этого мигом стало тоскливо: за дни проведённые вместе как-то уже привычно стало просыпаться, зная, что в соседней комнате Антон звякает своими глупыми браслетами или старается не разлить завтрак Серому, которого стал признавать, а после вчерашнего, наверняка, ещё и ценить.       До праздника Ивана Купала оставалось всего ничего, и от этого становилось совсем грустно, потому что рано или поздно Антон обязательно покинет деревню, пусть и обещал задержаться. Не зная, чем себя занять, Арсений несколько минут просто валялся, глядя в потолок, но после не выдержал: наскоро причесался, как делал последние дни, напрочь игнорируя наставления Стаса о ежедневном прихорашивании, и бросился в светлицу. Антона там, естественно, не оказалось, зато нашёлся Серый, сидевший на скамеечке с блюдцем молока.       — Не знаешь, куда богатырь пошёл? — Арсений прищурился: солнечный свет, льющийся из окна, падал на трофейный браслет Антона на ручке домового, и светил прямо в глаза.       — Ушёл рано, — буркнул тот — не обижался, просто так разговаривал. — Опять расплескал молоко — так спешил. За ним зашёл паренёк какой-то, они вместе ушли.       Живот неприятно свело. И это явно не от голода.       — А ты его рассмотреть не смог? — Голос дрогнул, и Арсений мысленно дал себе подзатыльник.       — Я кроме тебя никому не показываюсь, — снова недовольно забурчал Серый. — А из-под лавки толком не разглядишь, что там за окном. Но он, кажется, Егором назвался.       Внутри всё оборвалось. Арсений несколько раз тяжело вдохнул-выдохнул, буквально заставляя воздух проходить в лёгкие, и отбросил упавшие на лицо волосы.       Повода волноваться не было. Антон общался со многими в деревне, а то, что он решил пройтись с близким другом Эда, вовсе не значило, что он внезапно потерял желание проводить время вместе, ведь так? Всё же он обещал охранять избранного и следить за безопасностью.       «Но ведь это не значит, что он обязан всё время торчать рядом» — нагло подкинул внутренний голос, и Арсений тихо взвыл.       — Я пойду поищу их, — бросил он, скорее переодеваясь в выходную удлинённую рубаху. Ту, которую больше всех любил, потому что она по рукавам красиво вилась аккуратным синим узором.       — Удачи, — фыркнул Серый в усы, принявшись вытирать бороду от капель завтрака.

***

      Антон с Егором нашлись у того самого пня, где встретились вместе с компанией Эда впервые. Сейчас сидели только вдвоём и тихо говорили, отчего у Арсения злоба заклокотала аж в горле. Любимец Эда весь светился в лучах раннего солнца, мягко улыбался и выглядел утончённо и слишком расслабленно рядом с таким же довольным Антоном.       — Доброе утро, — расстроил Арсений творящуюся идиллию. По голосу сам слышал — запыхался, потому что, когда заметил парочку издалека, не удержался и пошёл быстрее.       — Утро, — расцвёл яркой улыбкой Егор, отчего зубы заскрипели против воли.       — Ты что-то рано, — хмыкнул Антон и, к тихой радости избранного, задержался взглядом на новой рубахе, которая свободно развевалась на лёгком ветру.       — Я присоединюсь? — Арсений, не дожидаясь разрешения, мигом уселся рядом, едва заметно прижимаясь к тёплому боку богатыря, но тот не особо обратил внимания, потому что Егор снова заговорил:       — Спасибо, что согласился выслушать, — это он сказал Антону. — Не знаю, что делать. Он ещё никогда так себя не вёл. Он… он чуть не ударил меня вчера, когда я заговорил о побеге.       Арсений нахмурился, не понимая, о чём речь, и наконец заметил, что Егор вовсе не был столь прекрасен как всегда: светлые глаза покраснели и немного слезились, губы были искусаны, а пальцы, которые он нервно теребил, хранили следы мелких царапин.       — Это Эд, — ответил Антон на незаданный вопрос. — Егор рассказал, что он последние несколько дней ведёт себя очень странно. Нервничает и постоянно на взводе.       — До этой недели он твердил, что нужно уходить. Говорил, что до праздника мы легко доберёмся до соседней деревни, откуда приплыл каланча. — Егор шмыгнул носом, взглянув на Антона. — А теперь злится, даже если я просто упоминаю этот разговор.       — Может, он попал в какую-то переделку? — предположил тот. — С кем-то связался?       — Так если бы это только он. — Егор стёр скатившуюся по щеке слезу и ссутулился. — Отец с матерью тоже что-то чувствуют. Стали дёрганными и теперь кричат на меня, хотя раньше и слова плохого не говорили. Может, это со мной что не так? Может я начал всех раздражать?       Арсений хотел было сказать, что это вполне может быть правдой, но проглотил рвущуюся колкость. Ему-то Егор стал действовать на нервы гораздо раньше.       — А цветы он не пробовал есть? — вместо этого спросил. — Они помогают прийти в чувство, если человек сильно беспокоен.       — Я только недавно его поил отваром, — печально признался Егор, — после того как ты ему врезал.       Краска бросилась в лицо: избранный не должен был так себя вести, и от этого становилось стыдно вдвойне. Однако Арсений поймал взгляд Антона: веселый и даже немного гордый. От сердца разом отлегло.       — Поэтому я и пришёл к тебе. — Несчастный Егор снова шмыгнул носом. — Ты же много где был. Может, видел что-то похожее?       — Не хочу тебя расстраивать, — Антон мягко положил ладонь ему на плечо, не заметив, как поменялся в лице Арсений, — но не помню, чтобы когда-то встречал подобное. Я подумаю ещё и, если вспомню, обязательно приду. А пока постарайся поменьше пересекаться с Эдом. Для своего же блага.       Егор понуро опустил голову. Необходимость держаться подальше от любимого человека вряд ли кого-то могла привести в восторг. Как бы тяжело это ни было признавать, Арсений ему сочувствовал. Наверное, впервые искренне. У них как-то сразу не заладилось. Когда Стас признался, что рассматривал Егора на роль избранного, Арсений сильно разозлился, но при этом остался жутко горд, что выбрали всё же его. Поэтому было ещё неприятнее видеть, что Эд больше времени уделяет тому, кого староста не выделил особенным. Теперь же на это стало всё равно. Ведь богатыря поставили следить за избранным, а не за каким-то сыном простого пастуха.       — А почему вы хотели бежать? — вдруг нарушил Антон поднимающееся внутри горделивое ехидство.       Егор вдруг разом стал серьёзнее. Даже глаза перестали блестеть, а обычно пухлые губы вдруг сложились в тонкую линию. Он посмотрел тяжело:       — Ты разве не знаешь?       — Что не знаю? — Антон опешил. Переглянулся с Арсением и переспросил ещё раз:       — О чём ты?       — Я не уверен, что могу рассказывать… Мне вообще Эд по секрету сказал. Я думал, что ты именно поэтому и здесь. Чтобы праздник прошёл как нужно…       — Что тебе сказал Эд? — перебил Антон.       Егор немного отодвинулся, почувствовав, как разом все напряглись. Понял, что сказал лишнее.       — Знаете, мне всё же не стоит…       — Послушай, — богатырь положил руку на его колено. Арсений видел: не с целью сделать приятно, нет — чтобы удержать. — Я же хочу помочь тебе. Вдруг то, что случилось с Эдом, как-то связано с вашими планами? Может, твои родители тоже о них узнали?       — Нет, они не…       — А что если это и на других распространиться? — Не стал слушать его мямлящую речь Антон. — Вдруг, Эд уже успел сходить туда, куда вы собирались, и подцепил какую-то заразу? И теперь распространяет её. Я вот недавно в лесу руку поранил, так чуть не умер ночью. Арсений не даст соврать, правда?..       Посмотрел на избранного и осёкся: не хотел напоминать об этом. Парень махнул рукой, давая понять, что сейчас не до этого. Важнее было понять, что скрывает Егор.       — Никуда он не ходил! — вспылил тот и скинул руку богатыря с ноги. Там остался след. Видимо, Антон надавил ещё и физически. — Он не разносит никакую заразу. Ну, наверное… Во всяком случае, мы собирались бежать не поэтому. Всё из-за дня Ивана Купала. — Арсений удивлённо округлил глаза. Егор нарочно отвернул от него голову и теперь смотрел только на богатыря:       — Эд сказал, что не хочет, чтобы мы задерживались на праздник. Он давно говорил, что надо уходить из деревни, но в этом году стал повторять всё чаще. Как будто боялся чего-то…       — И ты не знаешь, чего? — Антон нахмурился. Это сразу накинуло ему несколько лет.       — Он не рассказал. — Под его взглядом Егор ссутулился, но глаз не отвёл. — Признался только, что раньше считал всё нормальным.       — А почему передумал?       — Не знаю! — Парень помотал головой, словно пытался отогнать дурные мысли. Голос его стал подрагивать. — Просто сначала говорил, что нужно уходить, а теперь и заикаться про это не хочет. Я вообще сам на себя не похож стал. — Его голубые глаза увлажнились, и он замолк, выглядя при этом до ужаса печально.       Антон взглянул на Арсения, но тот только покачал головой: не считал, что Егор врёт.       — Я подумаю, как помочь тебе, — сказал тише, чтобы не напугать. — Ты тоже, если что узнаешь, расскажи, пожалуйста.       Егор в ответ только кивнул. Ещё какое-то время сидел, грустно рассматривая свои исцарапанные пальцы и лес. Потом, тихо извинившись, ушёл обратно к домам, оставив парней наедине.       — Что думаешь обо всём этом? — спросил Антон, смотря вслед отдаляющейся спине Егора. Причём по интонации сложно было понять, что он сам думает.       — Егор очень впечатлительный, — Арсений неприязнённо повёл плечом, внутренне радуясь, что раздражающий парень наконец скрылся с глаз. — Наверное, Эд преукрасил что-то про предстоящий ритуал, а тот уже переволновался.       — Это тот самый ритуал, который должен отличаться от привычного? А что могло так Егора взволновать?       — Понятия не имею. Стас мне сказал, что единственное различие будет в том, что перед уходом в лес мне необходимо будет произнести по памяти слова клятвы духу и ненадолго раздеться. Может, это показалось ему ужасным?       — А тебя такое условие устраивает? — Антон на мгновение прошёлся взглядом по скрытому длинной рубахой телу.       — Это не то, что я бы хотел повторять каждый день. — Недовольно поджал губы Арсений, намеренно скрывая, что чужое внимание вызвало целую стаю мурашек, что пронеслись от затылка вниз по спине. — Но и не то, что нельзя потерпеть.       Зашелестела трава — Антон повернулся так, чтобы видеть избранного, но глаза при этом отвёл:       — Извини. — Вид при этом у него был жутко виноватый. — Прости меня, пожалуйста, что тогда в лесу назвал тебя эгоистом. Я не знал, что тебе придётся…       — Антон, честно, всё в порядке. — Для большей уверенности Арсений улыбнулся. — Это меня не пугает. Егор просто ведёт себя как ребёнок. Всегда вёл.       Богатырь наконец посмотрел на него: в зелени глаз горела благодарность, и ещё были заметны искры смешинки, готовой вот-вот сорваться:       — Ты его особо не любишь? — Ухмыльнулся он и негромко засмеялся, когда Арсений сделал вид, что жутко заинтересовался муравьями, ползущими у корней пня, вместо ответа. Потом внезапно сделался враз серьёзнее:       — Слушай, а староста не говорил ничего про то, для чего может понадобиться нож? — Наткнувшись на удивлённый взгляд, пояснил: — Стас не упоминал, что во время ритуала придётся что-то резать? Или кого-то? — Добавил тише.       Арсений задумчиво прикусил губу:       — Мы никогда не приносили жертв, — невнятно пробормотал. — На праздники никого не убивают, если ты об этом, — исправился тут же. — Конечно, кур или свиней режут на мясо, но это не жертвоприношение. А почему ты?..       — Не почему, забудь. Просто уточнил. — Антон перевёл всё внимание на растущие неподалёку ромашки. Только казалось, что вовсе не они занимают его мысли.       — А то, что Егор про Эда рассказывал, — начал Арсений, чтобы хоть как-то заполнить воцарившуюся тишину, — ты правда никогда с таким не встречался?       — Не знаю. —Устало повёл плечами богатырь и растрепал ладонью и без того нелепо топорщащиеся волнистые пряди. — Я в принципе никогда не видел общего морока или какого-то помутнения мыслей, хоть мне и рассказывали что-то подобное. Хотя это было за крупным застольем с морем медовухи, поэтому не думаю, что чему-то из услышанного можно верить.       — Тогда это страшно. — Арсений поёжился. — Думаю, в этом случае надо с Димой посоветоваться. Он, наверное, должен знать.       — Слушай. — Антон остановил его уже готового пойти к дому лекаря. — Может всё намного проще? — не увидев понимания, пояснил:       — Если ты уверен, что дело не в ритуале, может, родители просто решили, что Егору Эд не подходит, и они разругались?       — Что? — Вышло так, будто Арсений поперхнулся. — Но Эдик хороший друг, вряд ли родители Егора могли сказать что-то. Он всегда заступится, всегда…       — Ты не понял, — мягко остановил Антон. — Они, может, и не против дружбы, но против всего остального.       — Какого остального?       В горле запершило: Антон закашлялся, опуская взгляд. Почему-то не подумал, что Арсений может не знать.       — Ну, они пара, — пояснил осторожно. — Держатся за руки, обнимаются там… целуются — всё то, что ты грязным называешь. Только не говори никому, я не знал, что это тайна.       Избранный нахмурился, задумавшись. Антон напрягся: не хватало ещё, чтобы Арсений решил, что теперь с ребятами нужно перестать общаться. Конечно, Эд казался тем ещё козлом, но его вряд ли за вкусы можно было его осуждать. В обществе над подобным было принято посмеиваться, но точно не ругать, хотя Стас мог сказать своему воспитаннику, что угодно, раз он проявления любви в принципе мерзкими заклеймил…       — Не скажу, — выдал через какое-то время Арсений. Посмотрел на расслабившегося Антона серьёзно: — И Стас не говорил, что нельзя держаться за руки или обниматься. Я не думаю, что это плохо.       От сердца отлегло: значит, староста не всё грёб под одну гребёнку, а про пол человека, похоже вообще не упоминал. Это радовало, потому что меньше всего хотелось бы объяснять, что любить такого же как ты — нормально. Не хватало ещё, чтобы Арсений раскричался, отстаивая свою правоту — он умел. Интересно, а раскричится, если взять его за руку?       Антон помотал головой, отгоняя непрошеные мысли. Вряд ли парень намекал, говоря, что не видит в таких прикосновениях ничего плохого. Слишком невинный и чистый, чтобы иметь в виду что-то кроме прямого смысла своих слов.       — Ты брал кого-нибудь за руку, когда гулял? — всё же не сдержал любопытства. Если нельзя трогать, то почему бы не узнать, верно?       Серьёзная складка между тёмными бровями разгладилась, и Арсений фыркнул:       — Думаешь, кто-то захотел бы этого, зная, что я — местное чудо? Да и Стаса все побаиваются — не стали бы.       — Я бы стал, — внезапно даже для себя выдал Антон и тут же наткнулся на удивлённый взгляд голубых глаз. Поспешил пояснить: — Если ты в этом ничего такого не видишь, то почему нет?       Арсений встал, коротко отряхнув подол не-платья от невидимой грязи. Антон мигом подскочил следом, не зная чего ждать на этот раз: обиды или злости. Но парень лишь несмело протянул руку — будто дикому зверю, готовому оттяпать бледную кисть.       Больших усилий стоило не застыть, разглядывая аккуратное запястье, показавшееся из-под широких рукавов, и мягкие пальцы, не знавшие тяжёлого труда, какие бывают только у царской знати. Антон справился с собой и быстрее обхватил, соединяя ладони. Сразу показалась, что собственная рука — неказистая лапа в мозолях и заживших шрамах, которая теперь ещё и потеть стала, ощутив прохладную нежную кожу Арсения.       — Всё хорошо? — решил спросить, не зная куда деть глаза.       — Мне пока нравится, — просто сказал парень, сжимая пальцы чуть крепче, отчего по предплечью поползли мурашки сразу к шее. — Можем немного пройтись.       Они двинулись уже знакомой тропой вдоль леса, и было заметно, как сильно Арсению неловко: он раз за разом поглядывал в сторону отдаляющейся деревни, а потом, когда избёнки потеряли чёткие очертания, расслабился, и пошёл чуть ближе. Антон за это ему был невероятно благодарен: до этого вытянутая чуть ли не на всю длину рука уже начала ныть.       Говорить особо не хотелось – из головы всё не выходил рассказ Егора, поэтому, чтобы хоть немного отвлечься, он с радостью слушал. Арсений решил поделиться, куда отправится после того, как сможет уехать из деревни, и приятнее всего было видеть его именно таким: сверкающим глазами и расцветающим вместе с буйными красками лета вокруг. Он мечтал увидеть город — не крохотную деревеньку, а настоящий, в котором есть резные терема и снуют туда-сюда повозки. Антон и сам хотел там побывать, поэтому на мгновение позволил себе представить, что они отправятся туда вместе.       — Чему улыбаешься? — хмыкнул Арсений.       — Да глупости всякие, — честно ответил. — Когда маленький был, лазал на крышу дома и представлял, что вырасту таким же высоким и тоже поеду в город.       — Ну, одного ты точно уже добился. — Арсений намеренно чуть присел, запрокидывая шею так, будто Антон был как минимум ростом с многолетний дуб.       — Не настолько я высокий, — фыркнул тот.       — Повторите, снизу не слышно! — прыснул Арсений и игриво толкнул Антона в плечо.       Тот, не ожидав, оступился с протоптанной тропинки в прикрытую густой травой яму и потянул Арсения, который только ойкнул и чуть не повалился следом за заливающимся смехом богатырём.       — Присоединяйся, — всё ещё хихикая, предложил Антон. Раскинул руки и ноги, превратившись в несуразно большую снежинку, и принялся отплёвываться от полетевшего в рот пушистого одуванчика. На душе стало намного легче: вот так дурачиться во много раз приятнее, чем не выпускать из мыслей мрачные подозрения.       Арсений ещё раз боязливо оглянулся на оставшуюся далеко позади деревню и со вздохом упал рядом, окунаясь в запахи свежей травы и луговых цветов. Антон тут же пошебуршил над его головой, и одуванчик посыпался уже на избранного.       — Ну зачем? — смешно потянул, отыгрывая какую-нибудь капризную барышню, и сам же с этого захохотал.       Белые пушинки запутались в тёмных волосах, напоминая крохотные облака. С сияющими чистыми голубыми глазами и лёгкой улыбкой теперь Арсений стал какой-то совсем неземной.       Антон потянулся убрать то, что натворил, и парень с наигранным недовольством передвинулся, ложась головой ему на колени, хотя по одному хитрому прищуру было понятно, что он ни капли не жалеет.       Жужжали неподалёку пчёлы, мягко шелестела потревоженная ветром трава — царило небывалое умиротворение. От этого против воли начало клонить в сон, и Антон был бы рад поддаться: былинок почти не осталось, и их методичный сбор обернулся ласковым поглаживанием мягких прядей, который убаюкивал посильнее любой колыбельной. Вот только так — на грани бодрствования стало тяжелее отделаться от мыслей, что что-то не так.       Арсений мог беспрекословно доверять Стасу, ведь тот его вырастил как сына, и даже не понимать, что ему врут. Староста казался тем человеком, в котором сложно усомниться, но Дима ему не верил, и Антон после того, что увидел в скрытом ото всех сундуке, тоже перестал. Изящно отделанным драгоценными камнями ножом вряд ли резали мясо на стол. Им можно было порезаться, но почему тогда не оттереть кровь? Зачем прятать и хранить рядом с кроватью? Может, Эд узнал что-то как раз об этом, поэтому так хотел сбежать? Нужно точно встретиться с ним, чтобы…       — А ты с парнями или девицами целовался? — вдруг спросил Арсений, и все мысли разлетелись, словно подхваченные ураганом.       Антон застыл с поднятой рукой — хотел было коснуться бледного лба парня, но вместо этого зарылся в собственную шевелюру, от поднимающейся неловкости приводя то, что и так сложно было назвать причёской, в полнейший кавардак.       — И с теми, и с другими, — решил не юлить. — А чего это тебе вдруг интересно стало?       — Просто я только видел, как девок целуют. — Арсений заёрзал головой на коленях, отвёл взгляд, и добавил тише: — А сам только с парнем целовался.       Антон вдруг ощутил, что глаза почти действительно на лоб полезли. Он точно не ослышался? Вот так и верь каждому.       — Ты же говорил, что это всё грязно? Что нельзя и всё такое! — выдрал руку из лохм так быстро, что голову прострелило болью.       — Мне приятнее думать, что этого не было, но я... Я сам не понял, как так получилось. — Кончик приплюснутого носа покраснел, вызывая непонятное желание его то ли коснуться, то ли укусить. — Мы с Эдиком просто сидели…       — Это был Эд? — Внезапно даже для себя Антон повысил голос. Вдруг вспомнилась их первая встреча, и мысль о том, что нужно было всё же его ударить, родилась сама собой.       — Не кричи! — зашипел Арсений, поднимаясь с его ног. В сотый раз оглянулся в ту сторону, где из-за высокой травы деревню было и примерно не разглядеть. — Да, мы просто сидели, и он меня поцеловал.       — И как… тебе понравилось? — Во рту пересохло. Теперь, когда пойдёт к Эду, можно помимо информации получить ещё и моральное удовлетворение — врезать ублюдку за то, что посмел лезть к избранному.       — Не знаю, — Арсений задумался. — Это было щекотно и очень быстро.       — Щекотно?       — Ну, да. Он коснулся где-то здесь, — провёл пальцем под скулой, собирая родинки. — Я толком понять не успел.       Антон выдохнул. Даже не заметил, когда успел задержать дыхание, но сейчас наконец мог ощутить воздух полной грудью. Усмехнулся, стараясь не давать себе ни единой возможности задуматься над собственной реакцией:       — Так это и не поцелуй был, — всё равно вышло со слишком явным облегчением.       — Поцелуй, — заупрямился Арсений. — Я же знаю, что это такое!       — Хорошо, поцелуй. — Антон выставил примирительно руки, не давая разгореться спору. — Просто не настоящий. Настоящий же в губы происходит.       — А чем это в щёку, — парень показательно чмокнул себя в тыльную сторону ладони, — отличается от этого же в губы?       Из-за резкой смены положения он выглядел чуть взъерошенным и стал похож на готового к драке воробья. Антон видел таких, когда был маленьким, поэтому сейчас невольно умилился, чем, похоже, ещё больше раззадорил:       — Ты думаешь, я настоящего не видел? — вскипел Арсений.       — А ты, значит, видел? — Улыбка сама скользнула на губы. Бессмысленный спор расслабил, и теперь хотелось смеяться в голос.       — Ещё как видел! И если это правда был он, то выглядел просто ужасно.       — А ну-ка. — Антон чуть придвинулся, видя, как выпаливший это Арсений покрылся румянцем, по цвету чуть ли не сливаясь с близрастущими маками. Теперь, когда выяснилось, что его поцелуй с Эдом — никакой не поцелуй, захотелось раздразнить. — Где это ты видел настоящий?       Парень насупился, отыгрывая недовольство, но по разгоревшимся пожаром скулам было понятно — расскажет. Глазами всё ещё косил на деревню: видимо, ни с кем не делился до этого, а тайна жгла.       — Ладно, — выдохнул так, будто его тут заставляли. Антон чуть вслух не захохотал. — Раньше я любил прятаться на сеновале, — полушепча признался. — Там есть широкая полка под крышей — как будто второй этаж, можно через окно забраться — представляешь как выглядит? Я туда всегда лестницу подставлял, а потом скидывал, чтобы никто не узнал где я. Так вот я там прятался и как-то услышал, что не один. — Он откашлялся, не зная, как подобраться к сути. Румянец пополз на уши, приводя Антона в безмолвный восторг.       — В общем, там был конюх с Катькой, и они… они целовались и… я… не только целовались… я… — Арсений совсем зачастил, разволновался — даже дыхание сбилось, и закончить не смог.       В поиске поддержки он обхватил себя руками так, будто дико замёрз, и Антон тоже ощутил неловкость:       — Слушай, ты же можешь не продолжать, если неприятно вспоминать, — попробовал успокоить. Было дико странно, что взрослый парень такого стесняется, но если верить словам старосты о целой уйме запретов на тему любви, то состояние Арсения вполне было понятно.       — Нет, я хочу рассказать. — Кажется, он начал злиться на собственную реакцию. — Даже Стас не знает, а я хочу понять!       — Понять?..       — Ну, — он запнулся, — нормально ли то, что я видел? И что тогда чувствовал… Антон мягко улыбнулся: не ему следовало о таком рассказывать, но помочь он хотел. Да, запреты для избранного всё ещё сохранялись до святой ночи, но не на знания же — на действия. Вряд ли цветы потеряют свою силу, если их будет срывать тот, кто понимает немного больше.       — Ложись, — предложил, укладываясь на уже порядком помятую траву первым. — Так нас совсем не будет видно.       Арсений послушался — лёг совсем близко, оказываясь лицом к лицу. Зелень сверху обступила, скрывая их от глаз любого случайного прохожего и образуя небольшой кокон.       — Я не знаю, как описать. — нахмурился, снова пряча взгляд.       — Давай помогу. — Антон ткнул прямо ему в складку между очерченных бровей, заставляя удивлённо поднять глаза и наконец немного расслабиться. — Эти двое целовались, да?       — Да, но не так, как я раньше видел, а…       — С языками? Глубоко?       — Да, как будто ели друг друга.       Антон фыркнул от сравнения, но накатившему смущению взять верх не позволил, продолжив расспрос:       — А они были одеты?       — Только сверху. — Арсений неуверенно поджал губы. — Не помню точно, но они двигались странно. Катьку снизу как будто качало, платье задралось, и она вскрикивала…       — Ладно. — Антон и сам почувствовал, что лицу стало жарко. Сильнее растрепал чёлку, чтобы не липла к повлажневшему лбу и выдохнул:       — Это такое проявление любви. Когда двое сильно любят, они хотят сделать друг другу очень хорошо. То, что ты видел — абсолютно нормально, и если тебе понравилось — тоже нормально. После праздника ты сможешь найти того, кого сильно полюбишь, и вы тоже будете этим заниматься. Так ещё дети появляются, — неловко закончил, не зная что ещё сказать.       Время шло к полудню, пуская солнечные лучи обжигать лицо и нагревать под одеждой тело. Поднималась духота, оглушаемая стрекотом и шебуршанием насекомых. Арсений что-то думал.       — То есть Эдик и Егор?.. — потянул неуверенно.       — Да, думаю, что они тоже делают что-то из этого. — Антон отмахнулся от назойливого кузнечика, скакнувшего на рукав рубахи. Лучше б на лицо скакнул — так хоть можно было б спрятать горящие щёки. — Только без детей, конечно.       — И без платьев, — подсказал Арсений.       — Не могу говорить наверняка, может им такое нравится. — Богатырь усмехнулся. — Ты вон тоже носишь, но с девушкой будешь как тот конюх.       Он даже руки перед собой выставил, готовый отражать удары и возмущённые крики, но Арсений притих, кажется, даже не собираясь защищать честь своей удлинённой рубахи.       — А обязательно быть как конюх? — совсем тихо прошелестел он.       — Это просто ужасное описание, не запоминай его, пожалуйста. — Антон приставил ладонь к виску, пытаясь хоть немного спрятаться от льющегося с неба солнца. — С любимым человеком можешь быть как угодно. Просто с девушкой обычно так. А почему спрашиваешь? — Проморгавшись от ярких бликов, он наконец заметил, что Арсений так прикусил губу, что ещё немного, и та грозила закровоточить. Сердце как будто замедлило свой бег, когда Антон решился спросить:       — Тебе больше понравилось как Катька?..       Арсений издал странный звук и спрятался за ладонями, совсем закрыв лицо.       Ладно, это было очень смущающе. И возбуждающе. Во рту вдруг разом скопилось слишком много слюны, что сдало бы с потрохами очевидную реакцию. Антон сглотнул, откашлялся, желая сказать хоть что-нибудь, чтобы развеять неловкую тишину, но не успел.       Со стороны деревни послышались крики.

***

      Арсений подскочил первым, разом становясь сосредоточеннее и взрослее. Антон бы опешил от изменения, если бы сам не ринулся следом за побежавшим к деревне парнем.       Солнце добралось до зенита, принося за собой дикую духоту. От бега пот со лба тёк лишь сильнее, заливая глаза. Антон отмахивался, стараясь не отставать.       Таким темпом до деревни они добрались в какие-то сверхъестественные сроки — только когда оказались рядом притормозили. Кричали не просто так: искали Арсения. Драли глотки его именем так звучно, будто он не гулять ушёл, а отправился прямиком в пасть медведю или чего похуже.       — Где ты был? — Незнакомая Антону женщина налетела на Арсения чуть ли не в истерике, пугая так, что тот отшатнулся. — Стас тебя по всей деревне ищет! Чуть мужиков в лес не отправил!       — А что случилось? — Влез Антон, потому что женщина продолжала нападать на опешившего парня, не давая и слова вставить. — Почему его все ищут?       — Скоро же праздник! — Незнакомка всплеснула руками, чуть не заехав Антону по лицу — а при его росте размах должен был быть от души. — Что если он опять сбежать вздумает?!       — Да я не собирался, — попробовал оправдаться Арсений, но та и слушать не хотела — вцепилась ему в руку и нахально потянула за собой.       — Эй, послушайте! — Антон встал перед прущей как бык женщиной и схватил её за плечо, не давая дальше и шагу ступить. — Я защищаю избранного и я приведу его к старосте. Отпустите.       Арсений поднял благодарный взгляд, но тут же поморщился — незнакомка сжала тонкое запястье так, что рука покраснела.       — Отпустите его, — повторил богатырь, уже начиная сомневаться в адекватности этой женщины. Та моргала чуть замедленно, будто не понимала, что от неё хотят, но Арсения отпускать не собиралась.       — А если он опять сбежит? — спросила неуверенно. Сдвинула брови, словно собственные слова её заставили задуматься.       — Он никуда не сбежит. — Антон положил руку поверх её, начиная аккуратно отгибать пальцы. Лишний раз бесить сумасшедшую не хотелось, пока та не ослабила хватку. — Он пойдёт сейчас со мной к Стасу, — говорил медленно, чтобы до неё точно дошло. — И мы со всем вместе разберёмся.       — Разберётесь, — тупо повторила она и наконец разжала пальцы.       — Пойдём, — шепнул Антон, пока та снова не пришла в своё боевое настроение.       Арсений испуганно оглянулся на начавшую чуть покачиваться женщину, и поспешил подойти ближе к богатырю, чувствуя иррациональное желание вернуться обратно на луг, где какие-то мгновения назад всё было легко и спокойно.       — Сильно болит? — Антон кивнул на руку, что Арсений машинально баюкал.       — Ничего, — отмахнулся тот. — Я просто не ожидал…       — Я тоже, — честно признался богатырь. — Дай посмотрю.       Антон даже дотронуться не успел, как где-то сбоку послышался такой же переполошенный вскрик, и с облегчённым «Арсений» подбежали уже двое мужиков, которых смутно удалось припомнить с первого дня знакомства с жителями.       Машинально Антон встал впереди, заграждая Арсения от очередных слишком ярких эмоций, которые готовы были хлынуть из мужчин, но те явно держали себя лучше и внезапно хватать за руки, вроде, не собирались.       — Тебя вся деревня ищет, — повторили и так уже понятное.       Глаза у них казались странно отрешёнными, будто Арсения они вовсе и не видели, но говорили чётко и в мыслях не терялись, как недавняя незнакомка.       — Мы уже идём к Стасу, — отрезал Антон их дальнейшие разглагольствования. — Пройти дадите?       Мужики как по команде расступились, настолько синхронно, будто готовились. Арсений от этого дёрнулся, инстинктивно прижимаясь боком к Антону. Тот и сам был бы рад иметь что-то тяжёлое под рукой на всякий случай — от буйных одними кулаками не отобьёшься.       До самой избы старосты больше на пути им никто не встретился, и про себя Антон мысленно поблагодарил всех тех, кто решил разойтись на поиски по округе, а не торчать в деревне. Промелькнула мысль развернуться и увести Арсения подальше от внезапно свихнувшихся жителей, но он устыдил себя за малодушие.       Наверняка перед столь важным праздником все были на взводе и меньше всего хотели, чтобы избранный учудил что-то. Похоже, недавняя его выходка с побегом сделала всех параноиками. Антон бы на их месте тоже психовал. Хотя, возможно, не так явно.       Стас их уже ждал.       В его доме несмотря на царившую за порогом жару было прохладно и полутемно — от палящего солнца спасали плотные занавески.       Выделяющийся живот старосты скрывала свободная рубаха, небрежно выпущенная из широких портов. Редкие волосы на голове лежали как попало, добавляя к общему виду какой-то взъерошенности, словно тот только что вскочил с кровати или оторвался от чего важного. Тёмные глаза вцепились в Арсения, стоило ему только переступить порог, но кидаться на него Стас не стал.       — Где ты был? — спросил так холодно, что даже у Антона против воли по спине побежали мурашки.       — Мы гуляли неподалёку, — спокойно отозвался Арсений, и надо было отдать ему должное, даже голосом не выдал, что волнуется. — Ты сам разрешил, если…       — Я разрешил быть под присмотром, — отрезал Стас, в два коротких шага преодолевая разделявшее их расстояние.       Арсений даже не успел отреагировать, как полноватые пальцы полезли в его волосы и потянули, заставляя ахнуть от вспыхнувшей боли.       — Почему ты больше не используешь масло, что я тебе дал? Разве это так сложно? — В ледяные нотки скользнул настоящий рык. Клокочущий, как у какого-нибудь зверя.       — Я только один раз не нанёс, — тут Арсения голос уже подвёл, подрагивая на каждом слоге. — Я не знал, что это так важно… просто я…       — Не знал? — Стас выдернул руку из прядей, по виду, чуть не оторвав клок. Поднёс пальцы к носу, обнюхивая:       — Запах почти выветрился, — бросил зло. — Как я должен был понять, что ты ещё здесь?       — Какой запах? Что понять? — Антон заслонил уже явно трясущегося парня, едва заметно толкая его и отходя сам к выходу из избы. — О чём вы?       Так же внезапно, как разгорелось яростью, лицо старосты сменилось пониманием, а затем страхом. Раскрасневшиеся щёки побледнели, а из налитых ожесточением глаз ушла пугающая темнота. Он бросился к Арсению, но Антон стоял твёрдо, не дав приблизиться.       — Прости, — взмолился Стас, разом отступая. Вообще меняясь так, словно за мгновение обернулся другим человеком. — Прости меня, мой мальчик, я не хотел тебя пугать. Я… не знаю, что на меня нашло, я так волновался, когда не нашёл тебя в деревне!       — Что вы имели в виду, когда говорили про запах? — Антон всё ещё служил стеной, между ним и Арсением, но видя, что староста успокоился и даже как будто уменьшился в размерах, смог наконец выдохнуть.       Стас поджал губы, бросив на богатыря недовольный взгляд:       — Это масло — очень дорогой подарок. Сильнопахнущий, — выдал нехотя и виновато опустил голову. — Мои собаки привыкли, что запах принадлежит Арсению. После его побегов я тренировал их, чтобы давали знак, если вдруг запах исчезнет. Сегодня они взбесились, и я решил, что…       — То есть, когда я сбежал недавно, ты бы всё равно меня мог найти? — Подал голос молчащий до этого Арсений, выходя из-за спины богатыря.       — Если бы ты не пошёл в лес — да. — Стас осторожно протянул руку, и Арсений так же опасливо её взял, позволяя потянуть себя к скамейке.       У Антона от этого внутри всё сжалось от напряжения, и чтобы хоть как-то успокоиться он спросил:       — Собаки боятся леса?       — Все его бояться. Только избранный может… — Стас снова завёл свою песню, и Антон перестал слушать.       Арсений, кажется, немного расслабился, но горящее желание увести его подальше от старосты и вообще из деревни никуда не делось. Поведение жителей слишком резко изменилось, и одна мысль об этом пускала мерзкие мурашки по спине. Очень хотелось списать всё на общую нервозность из-за предстоящего праздника, но теперь как нельзя кстати вспомнились слова Егора утром, и происходящее совсем перестало казаться простым.       — Если я намажусь маслом, можно ещё погулять? Пожалуйста! — Арсений заканючил. Совсем как ребёнок.       Перепуганный собственной вспышкой Стас этому только обрадовался. Мягко положил полную руку ему на волосы, поглаживая, как послушную зверушку (Антон всё не мог избавиться от ассоциации):       — Конечно, можно, радость моя. Не уходите только далеко, пожалуйста.       Арсений весело заулыбался, благодарный до невозможности, и рванул к двери на улицу. Антон наблюдая за происходящим, молчал, не зная, как реагировать.       — Извини меня, — вывел его из ступора голос старосты. Он подошёл ближе, задрав голову, чтобы встретиться с богатырём глазами. — Не то чтобы я тебе не доверял, просто немного перебдел. Сам понимаешь, он мне как сын.       — Ничего. — Антон очень надеялся, что расползшаяся по лицу улыбка не вышла слишком вымученной. — Я бы на вашем месте тоже волновался. Арсений под моим присмотром, можете дальше спокойно готовиться к празднику.       Избранный ждал во дворе, беспечно поглаживая самую здоровую из расслабленно валяющихся там собак по голове. На Антона взглянул по-детски радостно и, ухватившись за предплечье, скорее повёл дальше от избы, лепеча что-то про масло, оставленное в его домике.       Чем дальше они отходили от старосты, тем мрачнее становился Арсений, и стоило им только оказаться в родных сенях, выдохнул и привалился спиной к деревянной стене, постепенно сползая на пол.       — Всё в порядке? — Осторожно поинтересовался Антон.       — У Стаса такое бывает перед праздником, — проигнорировал его вопрос тот. — Приходится строить из себя дурачка, чтобы не попасть под горячую руку.       Облегчённый вздох сорвался с губ против воли, и Антон уселся-упал на пол рядом:       — Как хорошо, что ты сказал, — признался. — А то я решил, что все вокруг сошли с ума, и я один ничего не понимаю.       — Думал, с твоим опытом ты сразу распознаешь игру. — Арсений привалился к его плечу, довольно усмехаясь. — Ты соврал, что ты — богатырь, а теперь выясняется, что и про умение лгать — враньё?       — Просто был сражён твоим талантом, — фыркнул Антон, подыгрывая. — Почему-то думал, что так умеют только взрослые.       — Я и есть взрослый! — огрызнулся избранный.       — А про то, что два человека в постели делают, не знаешь, — поддел Антон.       Румянец бросился Арсению на лицо, разом растворяя нахальный образ. Он попробовал отползти от богатыря, то ли обиженный, то ли смущённый, но двигаться было некуда — уселся прямо около лавки, поэтому, поёрзав, он остался на месте:       — Я не знаю, почему так. — выдохнул устало.       — Да ладно тебе. — Антон шутливо толкнул его плечом. — Я не хотел обидеть. Понимаю же: запреты всякие, магия там и всё такое.       — Я не про это. — Арсений откинул голову, упираясь затылком в бревно стены. Кадык на бледной шее приковал взгляд, поэтому Антон не сразу понял, что услышал.       — А про что? — спросил, чувствуя себя внезапно очень глупо. Как будто засмотрелся на красивого парня, и мысли сами собой разбежались. Хотя почему «как будто»?       — Про Стаса. — Парень подтянул колени к себе, закрываясь. Тем самым возвращая атмосфере напряжение. — Он перед праздником всегда очень нервный. На себя не похож. Я привык уже, но в этот раз как будто всё по-другому. Не знаю, просто я… — Он коротко взглянул на Антона, словно сомневался, и всё же решился: — Я как будто чувствую, что что-то не так. Только ты не смейся, что я всё выдумываю, потому что я весь такой «избранный»…       — И не собирался. — Антон, кивнул, прося продолжать. Хотел услышать подтверждение и своих догадок.       Арсений в очередной раз смерил его подозрительным взглядом, и, уткнувшись лбом в свои колени, приглушённо поделился:       — Я тогда в лес убежал не только потому, что меня Дима надоумил. Он просто смог словами описать то, что я чувствовал. Знаешь, как будто постоянное ожидание чего-то. В воздухе как будто что-то звенит от напряжения, но я никак не мог понять что и постоянно гнал от себя всякие мысли. А теперь, когда Стас разозлился, и Наташка…       — Та женщина? — уточнил Антон.       — Да. — Арсений поднял голову, обречённо возводя глаза к потолку. — Я не знаю, может, это я с ума схожу, и ты прав?       — Эй. — Антон мягко его приобнял, надеясь хоть немного приободрить. — Про сумасшествие — это было дурная шутка, не принимай близко к сердцу. А ещё ты помнишь, что я говорил тебе?       — Ты вообще много говоришь. — Избранный невесело усмехнулся.       — Это да, — не стал отнекиваться Антон. — Про праздник что я говорил?       — Что останешься после него?       — А ещё, что защищу тебя. — Богатырь повернул Арсения на себя, наконец встречая поблескивающий взгляд синих глаз. — Если тебя что-то беспокоит, ты можешь мне сказать об этом. Мне вообще кажется странным, что все вдруг стали вести себя дико. Хоть ты и говоришь, что это нормально, мне что-то слабо верится.       — Перед праздником же суета, гости должны…       — Нет, — перебил Антон. — Всё равно это выглядело жутко. Слова Егора помнишь? Может, у всех помешательство началось? Тогда я тебе точно не дам остаться среди ненормальных.       — И что ты предлагаешь? — При виде такого богатыря внутри у Арсения что-то сворачивалось щекочущим теплом, поэтому очень хотелось улыбаться, но пока он держался.       — Я думаю, что тебе следует посидеть до вечера дома. Займись чем-нибудь, я не знаю, Серого покорми. — Ведро под столом одобрительно громыхнуло. — А я пока пройдусь по деревне и осмотрюсь.       Антон поднялся с пола, бросив короткий взгляд в окно: дневное солнце всё ещё стояло высоко, гомон людей возвещал о том, что все вернулись с поисков и занялись привычными делами.       — Идёт? — Он подал руку Арсению, помогая подняться.       — Хорошо. — Тот отряхнул рубаху и кивнул. — Я пока маслом намажусь.       — А, насчёт этого, — Антон замялся. — Слушай, может не стоит? Я, конечно, хочу верить в сказку с собаками, но ты же видел, что им было глубоко без разницы, когда ты на двор зашёл?       — Я же их гладил… — непонимающе потянул Арсений.       — Да. И они никак не реагировали. Если Стас их науськивал на твой запах, неужели они бы не бросились тебя встречать или хотя бы с земли бы не поднялись?       Парень поражённо молчал, прокручивая сказанное в голове.       — Так вот, — продолжил Антон, — мы же не собираемся покидать деревню? Не мажься ничем лучше. Пусть будет как есть. Если что, скажи, что это я попросил тебя.       — Ну ладно… — Арсений всё ещё не выглядел убеждённым, но заронившиеся сомнения уже можно было прочитать по его лицу. Видимо, ему трудно было осознавать, что Стасу тоже не стоит доверять во всём.       — Хорошо. — Богатырь улыбнулся, уже мысленно прокручивая, куда стоит пойти в первую очередь. — Тогда не уходи никуда, пока я не вернусь. Я всё расскажу, если что-то замечу. И… не пропадай, пожалуйста.       Он потянулся было обнять напрягшегося парня, но сдержался. Прикасаться к нему хотелось всё чаще, а выпускать из виду становилось с каждым разом только сложнее. Сложившаяся неясная ситуация вводила в ступор, и убедить себя в том, что, если Арсений останется один, ничего не случиться, было до невозможного тяжело. Однако разобраться в поведении жителей нужно было как можно скорее, чтобы, если потребуется, продумать план заранее.       — Я ненадолго, — больше для себя бросил Антон, уже подходя к двери.       — Возвращайся скорее, — прозвучало, когда он уже закрывал дверь, но из-за скрипа рассохшегося дерева нельзя было сказать точно, не показалось ли.