Расскажи мне сказку

      Жара спадать не собиралась, а солнце всё ещё светило высоко в небе, окидывая лучами горящую ярко-зелёным траву. Сложнее всего было поверить, что в столь радостном окружении Арсению что-то может угрожать. Во всех историях плохое случается под покровом темноты или в жуткий туман (не зря же Антон их за свою жизнь столько наслушался и сам рассказал), но на улице день и близко не собирался заканчиваться, а деревня продолжала вертеться в обычных хлопотах.       Антон опасливо косился на каждую из избушек, мимо которых шёл: смотрел на заливисто смеющихся детей во дворах и носящихся по земле кур. Заглянул в коровник, ожидаемо никого там не увидел, потому что животных в это время загонять никто даже не думал, и спустился ниже к дому старосты. С их уходом ничего не изменилось: собаки мирно валялись на земле, стараясь урвать частички прохлады, а окна были призывно открыты, впуская душный воздух. На мгновение пронеслась мысль войти внутрь, чтобы проверить нож и внимательнее оглядеть всё, что староста так ревностно прятал, но уверенности в том, что он куда-то ушёл после недавнего разговора, не было, а причин очередного визита не придумывалось. Помявшись некоторое время у двери, Антон двинулся дальше, периодически оглядываясь на богатую избу, остающуюся позади.       Кузнец работал в мастерской, так ни разу и не показавшись — богатырь даже не знал, как он выглядит, но и желанием знакомиться не горел, поэтому просто прошёл мимо. У реки собралась группка женщин, которые под заливистый смех обсуждали какую-то последнюю сплетню и стирали в прохладной воде бельё. Чтобы не привлекать лишнего внимания, Антон пошёл медленнее, но задерживаться не стал — ничего интересного не услышал.       Похоже, было глупостью шляться вот так в открытую в надежде, что местные между делом просто проговорятся о каком-то секрете. Антон специально ещё покрутился у всех на виду, а потом направился в сторону избы Арсения, но на деле лишь дошёл до поворота и скрылся за амбаром. Конечно, на первый взгляд всё казалось обычным, поэтому он решил проверить ещё раз и действовать более осторожно.       Красться окольными путями за домами было странно. Антон чувствовал себя суеверным дураком и поражался, насколько сильно изменился за время пребывания в деревне. Идиотизм какой-то: не верил ни в одну из сказок, услышанных тут, а теперь сам пытался найти причину, по которой «избранному» чудилось нечто пугающее. Вот только не чудилось. Он своими глазами видел, как вела себя та женщина. Как взрослые мужики подобно куклам расступились по приказу. И мерзкий нож в кровавых пятнах всё не выходил из памяти. Уже не суеверия — реальность, которую точно творят люди, поэтому на неё закрывать глаза нельзя. И Арсения оставлять в опасности — тоже.       Последние пугало даже чуть больше, чем возможное помешательство жителей. Хотелось как-то сесть и обдумать, почему простой деревенский парень стал поднимать такую бурю чувств каждый раз, когда находился поблизости. Антон с ужасом осознал, что теперь действительно останется, чтобы убедиться, что ему ничего не угрожает. Про змеиные головы вспомнил только сейчас, а про награду, обещанную Стасом, даже и не думал. Можно было соврать Арсению, что беспокоится о нём, но Антон давно понял — ответил искренне. Одна мысль о том, чтобы уйти, вызывала гадкое ноющее чувство в груди, а ладони начинали премерзко потеть. Покидать деревню не хотелось, и от этого становилось страшно.       Спускаясь обратно с пригорка, Антон свернул за неубранные стога сена, стараясь держаться в тени, чтобы остаться незамеченным и банально не получить солнечный удар. Крестьяне ещё не вернулись с поля, поэтому в деревне были одни лишь старики, да некоторые женщины с совсем мелкими детьми, которых Антон уже видел. Проходя первый раз, он отметил для себя места, где хотел бы задержаться подольше. На одном из дворов сидели седовласые сморщенные как переспелые помидоры мужики, тихо что-то обсуждая — Антон двинулся как раз туда. Прошёл, пригнувшись за забором, стараясь лишний раз не издать ни звука, воровато огляделся, проверяя, не видит ли его кто, и прильнул всем телом к найденной прорехе в изгороди, чтобы хоть что-то услышать.       — Думаешь, получится? — негромко спросил один, о внешности которого Антон мог только догадываться.       — Ромка сказал, что уже всё подготовил. Они с Сашей неделю, не разгибаясь трудились — Стас же наказал. Теперь уже немного осталось.       Саш в деревне могло быть много, но Антон помнил лишь одного — самого рукастого, который хорошо работать по дереву умел. Арсений его ещё в первый день представил, как местного ремесленника. Он как раз сооружал на главной площади похожее на сцену возвышение для праздника, поэтому неудивительно, что о нём говорили. А вот что за Рома, Антон понятия не имел.       — До сих пор не верю, что это пришло так скоро, — снова раздался старческий голос. — Кажись, только вчера Серёжу хоронили.       — Не вспоминай, лучше, — попросил второй, хрипло. — До сих пор кошмары снятся. Хорошо, что Стас Арсеньку не пустил тогда.       — А, может, и надо было пустить, — отозвался третий. — Передумал бы, наверное, потом его в свои лапы брать. У меня жена тогда всю рубаху слезами залила, жалея мальчика.       — Что ты постоянно её приплетаешь?       — До сих пор завидуешь? — через кашель засмеялся голос, а потом послышался звук смачного плевка.       Антон ещё какое-то время прислушивался, но разговор утёк в сторону обсуждения жён, и ничего полезного больше так и не прозвучало. Он продолжил ходить-ползать между изб, но ни от молодых женщин, ни от старушек не услышал того, что стоило бы внимания. Да и то, что узнал от мужиков, особо понимания не дало: слишком мало и тихо они говорили.       Необходимо было дождаться возвращения деревенских с полей. Чувство, что всё ещё что-то упускает не покидало, и Антон затаился неподалёку от дома, где жил Егор. Важно было понять, вели ли его родители себя так же, как недавняя Наташка с мужиками, или ему всё это причудилось. Потом дойти до Эда и проследить за его поведением. Нельзя так просто возвращаться с пустыми руками. В идеале заглянуть бы ещё к Диме, чтобы узнать про услышанное от стариков. И лучше бы всё это успеть затемно, чтобы не оставлять Арсения одного надолго. Звучало легче, чем это действительно можно было исполнить.       Удушающе пахло цветением. Раньше это показалось бы успокаивающим, но теперь лишь напрягало. Антон пытался сопоставить хоть малую часть того, что успел ухватить, но картины не складывалось. Чьи-то похороны, на которые Арсения не пустили, странные выпады от жителей и невнятное объяснение Стаса — всё это не давало возможности расслабиться. Как бы ни хотелось скрыть подозрения от Арсения, чтобы не пугать, тот и сам чувствовал, что что-то не так.       Мимо прошли двое старух, поэтому Антон забился сильнее между телегой и бочками, где прятался. Ноги уже затекли, но привлекать лишнего внимания он не хотел, поэтому мог и потерпеть. Ужасно хотелось, чтобы всё это оказалось только собственной глупостью, и не было никакого общего морока или негласного заговора, на который думалось. Вот только в реальной жизни всё разрешается не так складно как в сказках.       Жара надоела. Может, не пугала так сильно, как туман из каких-нибудь страшных историй, но выматывала намного сильнее. Солнце ослепляло, заставляло мысли плавиться и не давало сосредоточиться. Антон был бы рад, если бы вдруг похолодало, или пошёл дождь: может, хоть так получилось бы ухватиться за догадку, или заметить то, что так упорно ускользало из-под носу. Может, в серой тусклости непогоды всё перестало бы казаться настолько благоухающим и безобидным?       Антон оттёр лоб от капель пота, облизнул губы. Возможно, стоило пойти к Стасу и обсудить всё это. Всё же он дорожит Арсением и не станет скрывать, если тоже заметил неладное в деревне. В конце концов, его волнение объяснимо, а вот поведение…       — Давно тут сидишь?       Богатырь поднял голову и сквозь бьющие прямо в лицо лучи рассмотрел Егора. Тот казался настолько ярким, будто его светлые волосы подожгли, но омрачало всё лицо — хмурое и явно озабоченное.       — Хорошо, что тебя родители не заметили. Зачем ты сюда залез?       Он помог Антону выползти из укрытия, и тот с радостью потянулся, думая лишь о том, что ещё немного и, наверное, сварился бы.       — Идём в дом, — так и не дождавшись ответа, бросил Егор. — Здесь душно.       В избе было не сильно лучше, но хотя бы не слепило солнце. Антон с благодарностью накинулся на предложенную воду, наконец ощущая, что тиски волнения, что ещё недавно обвивали голову, немного ослабляют хватку. Только вот не отпускают на совсем.       — Я к твоим родителям шёл, — сказал наконец, когда в предложенной кружке не осталось ни капли. — Ты сказал, что они ведут себя странно. Я надеялся увидеть, что ты имел в виду.       Егор невесело усмехнулся и взглянул в окно: наверное, прикидывал, когда они вернутся.       — Я со своим участком раньше закончил, мне разрешили уйти. Родители ещё на поле, но я не думаю, что они тебе обрадуются, — посмотрел укоризненно. — Из-за того, что кое-кто за избранным не следит, им пришлось дела бросить и идти на поиски.       — Эй, я всё время был рядом с ним! Я не виноват, что Стас поднял всех, когда он и не терялся.       Егор облокотился о стол, подперев щёку кулаком. Взгляд его сделался печальным:       — Никогда не понимал, почему все так с ним носятся.       Антон слегка опешил:       — Как почему? Арсений же особенный. Он же цветы собирает и…       — Да это понятно, — Егор махнул рукой, не давая закончить. — Просто все знают, что я тоже мог этим избранным стать. В Арсении нет ничего такого, почему за него нужно трястись как за сокровище.       Перебить его сейчас было бы глупо. Как бы ни хотелось поставить наглеца на место, Антон останавливать не стал. К тому же, он и сам не знал, почему именно на Арсения пал выбор, и был удивлён узнать, что на это место были ещё какие-то кандидаты.       — Стас выбрал его только из-за чувства вины. Он же его отца убил, — поделился Егор так просто, будто сообщил о том, что ел на завтрак.       Антон оторопело приоткрыл рот. И это его Арсений чувствительным назвал? Так спокойно говорить о чьей-то смерти не каждый мог. Отдельную сотню вопросов вызвало то, что именно Егор сказал.       — Погоди, а как же стая волков? – Антон аж вперёд подался, желая скорее узнать ответ. — Я слышал, что отца Арсения и жену Стаса задрали волки.       Егор на это только пожал плечами и вздохнул:       — Мои родители рассказывали, что это был Стас. Насчёт его жены не знаю, но отца Арсения точно он убил. Это то, что я слышал. Извини, не могу сказать точно, мне тогда года четыре было — мало что помню. Зато помню, что очень завидовал. Представляешь, всеобщий любимец? Все за ним бегают, ухаживают, девки и парни глазки строят. Потом вырос и перестал.       — Почему?       Егор убрал наконец руку от лица и подвинулся, оказываясь вдруг так близко, что при желании можно было ощутить его дыхание. Антон с трудом не отпрянул: успокоил себя лишь тем, что парень не тянулся с прикосновениями - бросил взгляд в сторону окна, похоже, боясь, что услышат.       — Мне жаль его. Сам подумай, - ответил Егор на удивлённый взгляд, — по-настоящему Арсений мало с кем общается. Люди опасаются с ним сближаться из-за запретов Стаса. За ним ухаживают, но я сотни раз слышал, как обсуждают то, какой он нахлебник. Его никогда не берут в расчёт, да и сам он ведёт себя порой так, что лишний раз и говорить не захочешь. Он как бы...       — Высокого о себе мнения? — Предложил Антон.       — Вот. — Егор кивнул. — Ты сам заметил. Он считает, что среди всех самый умный. Что его все должны слушать. Даже Стас иногда посмеивается.       — И никто не пробовал узнать его получше? — Антон поднялся с лавки, наконец избавляясь от навязчивой близости. Ужасно хотелось плеснуть Егору в лицо из чашки, но там давно было пусто. Бить его было нельзя, поэтому пришлось просто отойти, чтобы не наделать глупостей. Внутри всё клокотало. — Вы все обсуждаете его за спиной и ни разу не задумались о том, как ему тяжело? Что он тоже хочет с кем-то делиться тем, что на душе?       — Поэтому я и говорю, что перестал завидовать, — несмело вклинился Егор.       — Да вы сами его от себя отдалили. Может, он не вёл бы себя так, если бы вы к нему нормально относились.       — За ним буквально убираются и ухаживают как за ребёнком. Как ещё нужно к нему относится?       Антон не знал, что ответить. От этого стало паршиво, и он разозлился сильнее. Теперь понятно, почему Арсений так хотел сбежать. Если за весь год он действительно становился нужным только на день Ивана Купала, то странно было бы ожидать от него другого. Каждый день видеть, что к тебе относятся как к неумелому, но при этом запрещают что-то делать. Видеть, что всем плевать на тебя как на обычного человека вне рамок «избранного», а ещё понимать, что после восемнадцати потеряешь и это…       — Прости. — Егор тоже поднялся. — Я наговорил всякого. Мне Арсения правда жаль.       — Хорошо, что признаёшь это. — Антон несколько раз выдохнул, стараясь прийти в себя. Уходить пока было рано, а так он готов был уже рвануть в избу к Арсению, чтобы ещё сотню раз извиниться за то, что тогда назвал эгоистом. — Когда твои родители примерно должны вернуться?       Сидеть с Егором в тишине было тяжело, поэтому пришлось завернуть историю про прогулку в лесу. Тому было ужасно интересно, что он увидел пока шарахался в поисках избранного, а Антону необходимо было отвлечься. К тому же кроме бесконечных своих падений он ничего особо и не запомнил, поэтому рассказ получился скорее смешным, чем пугающим. Это немного помогло избавиться от желания выйти за дверь прямо здесь и сейчас.       Родители Егора пришли нескоро, но всё ещё засветло. Антон надеялся поговорить: вышел навстречу, готовый отбиваться от упрёков или недовольства, но невольно остановился. На испещрённых морщинами от беспощадного солнца лицах он не увидел ничего. Нет, мужчина и женщина поздоровались, даже ответили на ничего не значащие вежливые вопросы, но казалось, будто они не здесь. Серые, как и у сына, глаза смотрели спокойно и отрешённо.       — И вы не замечали ничего странного последнее время? — Антон нарочно задержал их у порога, надеясь, что те предложат сесть или сами пройдут. После дня тяжёлой работы любой бы захотел скорее свалиться на лавку и выпить воды.       Родители Егора стояли, словно усталости вообще не знали:       — Петухи раньше обычного кричать стали. — Равнодушно почесал бороду отец семейства. — На этом всё.       Егор опасливо жался к стене: видимо, ждал, что его будут ругать, но родители его как будто вообще не замечали.       — И к празднику вы готовитесь как обычно? - Продолжил напирать Антон, надеясь вызвать хоть какую-то эмоцию.       Оживилась мать: всплеснула руками, заулыбалась кривовато и неестественно:       — Оставайтесь обязательно на праздник! — Воскликнула возбуждённо и привалилась к мужу. — Такой костёр высокий будет! Купальское чудо произойдёт, Арсений же...       Внезапно женщина накренилась и поехала вниз. Только Егор спас её от рассечённых коленей. Антон ошарашенно перевёл взгляд на отца: тот продолжил говорить за жену как ни в чём не бывало.       — ... будут очень вкусно кормить, — делился не менее взволнованно. — И гости приедут разные.       — Антон! — Взмолился Егор, обмахивая тяжело дышащую женщину её же платком. — Уходи.       Мужчина от усталости тоже еле стоял, но продолжал говорить. Оставаться и мучить их было нельзя. Антон хотел помочь донести мать Егора до лавки, но тот зло зашипел, прося выйти и подождать на улице.       Понятнее ничего не стало. Страннее — да. Нужно было идти к Диме. Если это болезнь, то он точно мог помочь. Наташка, мужики, родители Егора — все они вели себя как зачарованные или подхватившие неведомую хворь. Это могло быть намного опаснее, чем казалось.       — Мне страшно, — первое, что сказал Егор, когда вышел. Глаза у него покраснели, но сам он держался перед богатырём, не желая показаться слабым. — Что, если они ночью…       — Не волнуйся, — попросил Антон, не зная, как ещё успокоить. — Я сегодня уже видел подобное. Тебе, если что, есть, где переночевать? — Он взглянул в сторону полей: народ постепенно возвращался домой. Нужно было успеть увидеть, коснулся ли недуг ещё кого-то.       — Я мог бы у Эда, но не знаю, может, он…       — Думаю, он будет вести себя так же. — Голова уже начала болеть от происходящего. А, может, из-за непрекращающейся жары. — Хорошо, оставайся пока дома, смотри за родителями, чтобы они ни себе, ни кому-то ещё не навредили. Я пойду к Диме посоветуюсь, что это может быть. Попрошу, чтобы он пришёл к вам.       — Попроси его цветов захватить. — Голос Егора подрагивал. Похоже, он всерьёз испугался, что это может оказаться эпидемией. — У нас закончились недавно.       — Я скажу. — Антон мягко потрепал его по плечу. — Не бойся, помощь уже в пути. А скоро Арсений соберёт новых, и никто больше не заболеет, правда?       Егор виновато потупился, от сдерживаемых эмоций его лицо пошло некрасивыми алыми пятнами:       — Прости ещё раз, что так сказал о нём, — пробормотал. — Не говори ему, пожалуйста.       Антон только кивнул и бросился скорее к толпе возвращающихся деревенских. Если это действительно какая-то хворь, то нужно было понять, кто ещё заразился, чтобы Диме.       Когда шёл, Антон заметил, что солнце клонится к закату. Сидя у Егора, даже внимания не обратил, как прошло время. Люди расходились каждый к своему дому и приходилось буквально носиться между ними. Антон искренне пытался понять, кто ещё может быть затронут непонятной болезнью, но не знал, как это определить. Все казались обычными, общались между собой… вот только на крутящегося волчком богатыря никто не обращал внимания. Казалось, будто его вообще не замечают. Да, все вели себя нормально, но в этом и была ненормальность. Кто-нибудь уже давно бы остановился и спросил, всё ли у скачущего от человека к человеку богатыря хорошо, но никто даже не приостановился.       Может, это у Антона уже было с головой не всё в порядке? И это ему просто кажется, что кому-то есть до него дело? Нет, лучше поговорить с Димой. Он точно должен понимать, что происходит.

***

      До дома лекаря Антон добрался слишком быстро даже для себя. Дима нашёлся дома — сидел за столом, собирая небольшую сумку. Сразу не пустил — лишь удостоверившись, что это именно Антон, попросил заходить.       — Собираешься куда-то? — Вместо приветствия спросил богатырь, пытаясь отдышаться.       — В обход — хочу проверить состояние своих больных, — ответил тот, не отрываясь от утрамбовывания каких-то трав в небольшой мешочек.       Дима точно был собой. Не игнорировал, отвечал и точно не казался отрешённым, лишь смурным как и всегда. Это сбило спесь почти сразу, заставив сомневаться в собственных догадках.       — Погоди, — Антон опешил. — Я думал, что ты без дела сидишь. Есть же цветы и…       — И это значит, что я теперь бесполезен? — Дима изогнул тёмную бровь, смотря насмешливо. — В деревне остались те, кто ко мне однажды прислушался и не принимал ни разу цветы. Их немного, но работа у меня тоже есть.       В голове всё смешалось. Для Антона стало уже как-то привычно, что пресловутые волшебные цветы все местные возносили чуть ли не к чудесному и единственному способу исцеления от всех болезней. Однако тут ему спокойно заявляют, что есть те, кто просто отказывается их использовать, а некогда главный лекарь так и вообще против них выступает?       — Удивлён? — словно прочитал его мысли Дима. — За пользу цветов всегда жена Стаса выступала, но после её смерти и я бросил советовать их своим больным. Стал лечить проверенными методами. Егор и ещё несколько человек согласились со мной, а Арсению я запретил их пробовать.       — И Стас не против?       — Стас ему их и не даёт. — Лекарь невесело усмехнулся. — Забавно, правда? Говорит, что, раз Арсений избранный, ему никакие болезни не страшны, поэтому на раздаче ни одного цветочка ему не достаётся.       — Я думал, что это Арсений людям их раздаёт, разве нет? — От удивления Антон аж присел. Как-то не задумывался раньше о таких мелочах, а теперь всё стало только запутаннее.       Дима, наконец, уложил свою сумку, и, взглянув в окно (видимо, пытался понять, есть ли ещё время), уставился на гостя не то чтобы мрачно, но и не сильно довольно:       — Подумай сам, — выдохнул. — Если бы Арсений выдавал цветы, то не жалел бы ничего. Он добрый малый, а люди этим бы пользовались. Они и сейчас пользуются, облизывая его со всех сторон и кланяясь по поводу и без в надежде, что он как-то повлияет на то количество цветов, что им положено. А самим «волшебством» заведует, конечно, Стас. Представляешь, если бы у каждого его было много? Люди бы продавали бесценные лекарства каждому проходимцу. А собирать их можно только раз в год. Разве кто-нибудь бы смог вылечиться, если бы всё отдали за монеты?       Некстати вспомнились сундуки с золотом в спальне у старосты: значит, тот не хотел, чтобы крестьяне пользовались даром леса, зато сам этим вполне мог промышлять. Винить его за это было глупо, но Антон невольно скривился, вспоминая, что поначалу ставил Стаса чуть ли не рядом со святыми за его беспокойство о деревне. Всё же он был всего лишь человеком, решившим единолично распоряжаться и управой поселением, и жизнью жителей. Наверное, за проступки он мог и лишать лекарств. Или не опустился бы до такого? Антон уже не знал, что думать, поэтому спросил первое, что пришло в голову:       — Тогда, если у Арсения цветов нет, из чего для меня отвар сделали?       Дима поморщился:       — Из моих запасов, — признался.       — Но ты же говоришь, что их нельзя принимать…       — Говорю! — Лекарь повысил голос. Скрипнул лавкой по полу, раздражённо отодвигаясь. Пошёл к одному из неприметных сундуков, что стояли у дальней стены и с тихой руганью достал оттуда крохотный мешок — бросил Антону. — Смотри.       Тот послушался: аккуратно высыпал горсть подсохших мелких бутончиков на стол, с интересом рассматривая.       — Видишь какого они цвета? — Дима сел обратно за стол, звуча на этот раз не зло, а скорее устало.       — Тёмно-синего?       — Ближе даже к глубокому фиолетовому, — поправил. — А отвар ты пил сиреневый, даже розоватый, если правильно помню. Там этих цветов было меньше ногтя на мизинце. Я добавил их, только потому что Арсений переволновался и очень просил. С ними ты просто быстрее на ноги встал, а без — провалялся бы пару дней, но тоже пришёл в себя.       — Спасибо, — ещё раз поблагодарил Антон, продолжая ощущать неловкость за тот случай.       Дима только отмахнулся и перевязал ручки сумки так, чтобы при ходьбе ничего не выпало — собрался уходить.       Антон не отводил взгляд от крохотных загнутых как коготок бутонов. Они вызывали какое-то смутное воспоминание, но гораздо громче в голове кричала мысль о том, что Арсений настолько испугался за его жизнь, что смог уговорить строптивого Диму дать лекарство, которое тот ненавидел. Испугался так сильно, что потом не мог уснуть.       — Ты проверь всех получше, — попросил Антон, когда лекарь уже двинулся к двери. Теперь почему-то было неловко признаваться в том, что видел. Или придумал. После разговора с Димой вообще стал ощущать себя, как глупый мальчишка. — Некоторые жители себя очень странно вести стали. Может, им лучше дать отвар? Понимаешь, они как будто не здесь. Им словно всё равно на то, что вокруг, а в следующую секунду они вдруг могут наброситься. Может, я всё придумываю, и это обычное волнение перед праздником, но мне кажется, что…       Дима застыл. Обернулся, смотря напряжённо:       — Кто себя стал странно вести? — перебил, подходя обратно к Антону.       Тот коротко обрисовал события сегодняшнего дня, надеясь удостовериться, что это лишь додумки и глупые совпадения. Что произошедшее — лишь редкое помешательство у особо впечатлительных, но услышал лишь:       — А сам ты как себя чувствуешь? — Тёмный Димин взгляд буравил Антону переносицу так тяжело, что богатырь аж отпрянул:       — Да нормально, вроде бы, — усмехнулся чуть нервно. Невольно потёр пострадавший от пристального внимания участок кожи. — Всё как обычно. Что должно быть не так?       — А то, что тех, кого ты назвал странными, больше всех отвара последнее время принимали, — огорошил Дима. — Наташа недавно лихорадку сильную перенесла, а остальные… Короче, оставь это мне. Осмотрю их тоже — возможно, тебе просто показалось. А ты иди дальше гуляй, только вот… Ты за этим ко мне пришёл?       Антон на мгновение растерялся: настолько был поглощён новыми знаниями, что совсем забыл, почему изначально решил сюда наведаться:       — Я ещё спросить хотел… — Антон замялся, подбирая слова. На фоне всего того, что успел услышать и увидеть, первопричина казалась смешной. Но отступать он не собирался.       — Старики вспоминали смерть какого-то Сергея и сказали, что на его похороны не пустили Арсения. Я решил, что это его отец, потому что дальше они упомянули, что опекуном стал Стас. А потом я узнал, что многие говорят, мол, это Стас убил этого Сергея и я… Не знаю, может, это неважно совсем, но я хотел понять, что в итоге случилось?       Дима помрачнел. Он и так казался не особо радостным, но теперь стал совсем суровым. Глухие бревенчатые стены его избы надвинулись сильнее.       — Иди-ка лучше к Арсению, — вдруг выдал. — Пригляди за ним, пока я по деревне пройдусь, разведаю всё. Загляну ближе к ночи, расскажу, что узнал. И не выходите лучше пока никуда, — в голосе впервые прорезались ноты беспокойства.       Похоже, всё действительно было не так просто, как Антону хотелось думать. Нужно было обязательно выведать у него всё, но пока действительно было не время.       — Не забудь зайти, — фыркнул он, скрывая нарастающее волнение и желание как можно скорее сорваться к избранному. — А то как дед задумаешься и мимо пройдёшь. Арсений будет беспокоиться.       Дима изумлённо вскинул брови:       — Я не сильно старше тебя, — усмехнулся, немного сбрасывая гнетущую серьёзность. — Поганец.       Антон показательно надулся и уловил мягкую благодарность в тёмном взгляде напротив:       — Присмотри за ним, — тихо попросил Дима и вышел на двор.

***

      В избе у Арсения было тихо и приятно пахло полевыми цветами. Сам хозяин нашёлся за столом, читающим какой-то пергамент, а рядом в глиняном кувшине стоял небольшой букет, от которого и исходил аромат.       — Поклонник? — спросил Антон, ощущая едкую горечь на языке. В мыслях пнул себя: ведь заметил же пока шёл у одного из домов чудесную поросль незабудок, но почему-то даже не подумал сорвать – все мысли были заняты другим.       — Что? — Арсений поднял голову, словно не понял, о чём речь. Встретился взглядом с богатырём и улыбнулся:       — Это девочки иногда приносят, — кивнул на задорные ромашки с вкраплениями ярко-жёлтых головок одуванчиков. — Мне приятно.       Мысленно Антон пнул себя дважды.       — Узнал что-то? — спросил Арсений, разом теряя маску беззаботности.       Пока шёл до избы, Антон всю голову сломал пока думал, что сказать. Пугать не хотелось, но и совсем с пустыми руками возвращаться было бы глупо. Арсений должен был знать о возможной угрозе, но о какой — Антон сам пока не разобрался. Волнение Димы передалось и ему, но ничего понятного, что можно было бы облечь в слова, он так и не дал, поэтому рассказывать нелепые домыслы и напрасно пугать парня, наверное, не стоило.       — Ничего важного, — пространно выдохнул. — Люди вели себя как обычно. На меня никто не кидался и про тебя не спрашивал.       Арсений поджал губы, разом становясь угрюмее. Отсутствие понятного объяснения его не успокоило.       — Но я встретил Диму, — попробовал приободрить Антон. — Рассказал ему всё. Он обещал зайти попозже. Может, ему что-то удастся выяснить.       Солнце почти покинуло небосвод. Последние оранжевые лучи робко заглядывали за занавески, расчерчивая противоположную стену огненными узорами. Из соседней комнаты доносилось едва слышное шебуршание и редкие недовольные чихи. Антон несколько раз порывался пойти и всё же сорвать незабудки, которые подошли бы голубым глазам Арсения намного больше, чем бесполезные ромашки, но останавливал себя — одна только мысль о том, чтобы оставить его одного, вызывала непонятный страх. Сам Арсений немного расслабился, когда услышал про Диму, и продолжил чтение, как будто нарочно не замечая сидящего рядом богатыря.       Антону было и так хорошо. Даже без дела и особых разговоров с Арсением было спокойно, и нарушать воцарившийся уют не было ни малейшего желания. После сумасшедшей беготни хотелось просто выдохнуть. Волнение никуда не ушло, но притупилось, убаюканное тишиной. Сердце всё ещё рвалось бежать куда-то: помогать Диме, выяснять причину поведения жителей со Стасом, да хоть просто следить, чтобы ничего не случилось. Однако разум останавливал: при обходе Диму Антон бы только отвлекал, да настроил бы против себя больных, Стас вряд ли бы ответил честно, а бегать по округе просто так было бы глупо. К тому же, чтобы сделать хоть что-то, нужно было оставить Арсения, а этого, как и того, чтобы взять его с собой, Антон даже не рассматривал. Поэтому приходилось отвлекаться. Удавалось украдкой наблюдать за аккуратным ухом, за которое Арсений небрежно заправил прядь мягких волос. За нелепо скошенным кончиком носа, который забавно морщился, когда парень находил смешное в написанном, или был чем-то недоволен. За изящной шеей с вереницей родинок, убегающих на плечо — прямо под неизменно белую ткань просторной рубахи.       — Нравится? — внезапно спросил Арсений, хитро прищуриваясь.       Антон вздрогнул, пойманный с поличным, но решил не отпираться — выдохнул намеренно расслабленно:       — Ещё при первой встрече сказал, что ты красивый.       — То есть только красота? — Парень подпёр щёку кулаком и увёл взгляд к окну, будто услышанное его расстроило. — Ничего больше?       Антон улыбнулся: такой Арсений нравился ещё сильнее. Не грустный, не истеричный, не наигранно весёлый, а такой — немного нахальный и знающий себе цену.       — На похвалу напрашиваешься? — мягко пожурил его.       Арсений не ответил, но кончик того самого аккуратного уха чуть покраснел.       — Сначала решил, что да, — задумчиво произнёс Антон. А ведь и правда, раньше был уверен, что за привлекательной оболочкой только деревенская глупость и избалованность. Ни грамма того, за что можно ценить как личность. — После того, как ты перестал рычать на меня при каждом удобном случае или пытаться выставить на посмешище, я смог приглядеться. Ты добрый и искренний, заботливый и слегка наивный. — Богатырь ухмыльнулся, видя, как краска от уха спускается к шее, заставляя Арсения отложить пергамент. — Даже твой побег тогда — я же был неправ совсем. Знаю, у тебя был причины. Прости, пожалуйста, что накричал.       — Ты всё правильно тогда сказал. Я бы действительно ушёл. Как эгоист. — Арсений виновато опустил голову. — Ты слишком хорошего обо мне мнения. Тогда я хотел сбежать и оставить всех в деревне без лекарств.       — Но не ушёл же. — Антон положил руку на поникшее плечо.       — Только из-за того, что ты попёрся за мной. — Избранный покосился на руку и придвинулся чуть ближе в попытке урвать больше тепла. Было непривычно, что кто-то вот так сидит рядом и вместо того, чтобы ругать за ошибку, говорит слова поддержки.       — Если помнишь, то я тебе предлагал бежать. Ты решил вернуться и сам потом чувствовал вину. — Антон с плеча перенёс ладонь на спину, мягко погладил по лопатке. — Нельзя корить себя за то, что не сделал. А если и хотел сделать, то никто из нас не идеален. Но ты к этому стремишься.       На последней фразе он игриво толкнул Арсения в плечо, пытаясь немного растормошить. В действительности очень хотел обнять — устроиться подбородком на темноволосой макушке и прижать парня как можно ближе, чтобы ощутить биение сердца. Но не смог. Что-то странное остановило сейчас, хотя не так давно Антон бы запросто не только обнял, но ещё бы и поцеловал, чтобы поставить Арсения на место или вывести из себя. А тут вдруг ощутил странное смущение, будто мог тем самым его обидеть, а потом бы сломал голову, придумывая извинения. Не хотел терять то хрупкое, что возникло между ними.       Кажется, Арсений тоже это чувствовал, поэтому вместо того, чтобы продолжить клянчить комплименты, отодвинулся и с напускным вниманием принялся изучать пергамент, похоже, с той самой клятвой, которую предстояло произнести во время ритуала. Антон ему не мешал, на этот раз искренне пытаясь не заглядываться, но в бессилии перед собой снова и снова кидал взгляд на прикусывающего от усердия губу парня.       Когда совсем стемнело, принесли ужин. Антон редко заставал, как это происходило, поэтому почти забыл, что еда в избе не появляется по ещё какому-нибудь волшебству, которого в деревне, по ощущениям, было и так предостаточно. Некстати вспомнились слова Егора про то, как относятся к этому деревенские, но он не подал виду: принял всё так же спокойно, как и деловитое покашливание Серого, который, учуяв еду, пробрался под стол и теперь настойчиво мельтешил под ногами. В конце концов, Арсений мог всему обучиться, это ему не позволили, а теперь сами были недовольны.       Тишина не давила, но Антон сам решил её нарушить: надумал рассказать несколько историй, которыми не успел ещё поделиться. Это отвлекло бы от ожидания Димы и непонятного напряжения, которое всё не желало отпускать. Арсений с радостью согласился: кажется, тоже хотел немного отвлечься. Поначалу на рассказ он смешливо фыркал, давая понять, что ни единому слову не верит, но в этот раз Антон и не пытался убедить, что всё видел вживую, а всего лишь передавал ходившие в народе байки, поэтому совсем скоро приковал всё его внимание.       — … так вот поговаривают, что после того как овдовела, она пошла в лес искать свою смерть. Потеря мужа почти сразу после свадьбы — представляешь, какой это удар? — Богатырь бросил взгляд на Арсения и удовлетворённый тем, что тот почти забыл про еду, продолжил: — Она дождалась ночи и отправилась в самую чащу леса, чтобы оказаться как можно дальше от селения, где потеряла свою любовь…       — Ты, когда истории рассказываешь, как дед начинаешь говорить, — поддел избранный. — Так растя-а-а-гиваешь слова.       — Не перебивай, — беззлобно шикнул на него Антон, а сам улыбнулся: видел, что Арсений волнуется и своими комментариями пытается хоть немного рассеять сгущающуюся атмосферу опасности.       При неровном мерцании свечей размытые тени гуляли по стенам. В полутьме каждый шорох стал пугающим, а рассказ про утопленницу только подливал масло в огонь. Очень кстати за окном поднялся ветер, поэтому ставни пришлось закрыть, и теперь изба стала похожа на последний уголок спокойствия, окружённая со всех сторон невидимой угрозой.       — Так вот, девушка шла одна, спотыкаясь о корявые корни и скользя по илистой земле. В трауре она перестала плести косы, и теперь её длинные волосы то и дело рвали ветки деревьев. Завывал ветер, — нарочно подыграл разгулявшейся погоде Антон, — казалось, что сама природа понимает, что девушка собралась сделать, и изо всех сил пытается помешать ей. И вот очередной ураганный порыв кидает девушке в лицо листья, и она в страхе уже готова повернуть назад…       Арсений от беспокойства аж подался вперёд, так, что немного навис над столом, будто разом хотел и оказаться ближе к Антону, и искупать широкий ворот своей рубахи в ягодном напитке, про который забыл даже раньше, чем про еду.       — … но нога неудачно соскальзывает, и она с криком падает с небольшого пригорка прямо во влажную грязь. Всё её платье и руки перемазаны в жиже, но самое страшное — она не может подняться. Оказывается, что она угодила прямиком в болото, и оно тут же начинает засасывать её в свои пучины.       — Там нет рядом деревьев или палки какой? Она может за что-то уцепиться? — Снова не сдержался Арсений, полностью поглощённый историей.       — Она измучена утратой и блужданиями по лесу, — покладисто ответил Антон, с удовольствием наблюдая, как огонёк свечи золотил обычно бледную кожу избранного. — И вот она без сил прекращает любые попытки выбраться и позволяет тёмной жидкости заливать её рот и глаза, а тело охватывать могильному холоду.       В избе внезапно оказалось не так уж тепло, хотя дерево полностью прогрелось за жаркий день. Антон чуть не закатил глаза — похоже, настолько наловчился плести сказки, что сам себя умудрился напугать.       — Я думал, что ты про чудовище какое-нибудь расскажешь. — Арсений усиленно делал вид, что ничего не боится, но холодок от истории слишком заметно пустил лёгкую дрожь по его телу.       — Так это и было про чудовище, — довольно разулыбался богатырь. — Это про жену болотника. По рассказам, утонувшую в болоте девушку берёт в жёны его хозяин, и они вместе начинают зазывать в трясину путников, чтобы на дне как можно больше мертвецов собрать.       Арсений его приподнятого настроения явно не разделял и обхватил себя руками в попытке то ли согреться, то ли успокоиться:       — Мне не очень понравилась история, — буркнул. — Лучше б про животное какое-нибудь рассказал. О! Расскажи про зверя.       Антон растерялся: перед глазами сразу промелькнули мальчик, попросивший у костра то же самое, и огромный волк над кроватью Стаса, а следом не отпускающий мысли окровавленный нож.       — Про какого зверя? — спросил, стараясь не выдать, что думает совсем не об очередном сказочном рассказе.       — Про того, который тебе ногу разодрал. Извини, если тебе неприятно вспоминать, то не…       — Да без проблем, расскажу, конечно. — Губы насилу растянулись в улыбке — Антон не хотел, чтобы Арсений заметил его реакции, но тот, похоже, всё равно что-то почувствовал. — Ты будешь доедать?       Никому ужин в горло больше не лез, поэтому они переместились из полутёмной столовой в комнату, удобно устроившись: Арсений — на кровати, а Антон на самом большом сундуке, чтобы не стеснять хозяина на его же месте. Хотя и очень хотелось сесть рядом.       — Это недолгая история. — Богатырь поёрзал, пытаясь уложить длиннющие ноги так, чтобы случайно не свалиться. — И не особо интересная.       Арсений внимательно слушал и отпускать своего рассказчика просто так явно не собирался. Лунный свет падал на него сквозь незашторенное окно, выбеливая кожу. Несмотря на то, что в комнате горели сразу несколько свечей, приближающееся полнолуние поглощало тёплый жёлтый, разливаясь по постели. Делая всё неживым.       — Ладно, — выдохнул Антон, отгоняя мысли, что из-за поганой луны Арсений кажется мертвенно бледным. Димы так и не было, и на душе становилось всё неспокойнее.       Броситься проверять, куда пропал лекарь он не мог, зато подошёл к окну и беспощадно задёрнул занавески — вернул прекрасному лицу краски жизни. Арсений непонимающе склонил голову, но собственные переживания казались Антону по-детски глупыми, чтобы объяснять, поэтому, в попытке отвлечь он заговорил:       — Мне тогда совсем немного лет было, — неловко начал, забираясь обратно на сундук. — Стояла зима, жуткий холод, а у нас в избе закончились дрова. Маме мало кто помогал, а я пока топор не научился долго держать. Метель длилась почти неделю, а не топить печь при такой погоде — всё равно, что сразу выйти раздетым на улицу. Вот дрова и закончились.       В комнате было тепло. От свечей и дыхания становилось немного душно, но воскрешённый образ из памяти смог будто наяву принести ощущение пробирающего до сердца мороза.       — Мама решила идти в лес, чтобы набрать хоть немного веток, а я напросился с ней. Сначала мы стучались по соседям, думали, что кто-то одолжит хоть что-то для обогрева, — Антон шмыгнул носом, но глаза остались сухими. — Никто не открыл. А в лесу сугробы были настолько глубокие, что двигаться стало почти невозможно. Мы собирали совсем рядом с деревней, но я был легче, поэтому отошёл чуть глубже в лес и заблудился. Помню, что вокруг был только снег, вой ветра и деревья. Бесконечная, жестокая белая пелена. И тогда я увидел его. Большого волка. У него шкура была совсем как ненавистный снег. Целиком белая, представляешь? — Он взглянул на подтянувшего к себе колени Арсения и мягко улыбнулся. Тот молча наблюдал за переливами украшений в свете свечей (Антон, рассказывая, жестикулировал) и, кажется, тоже перенёсся мыслями в вымораживающую метель, неосознанно кутаясь в покрывало.       — Я сначала подумал, что схожу с ума. Тогда решил, что какой-то дух идёт ко мне, а когда понял, то от страха выронил все ветки, что успел собрать. Хотел бежать, но, замёрз так сильно, что пошевелиться не мог. А волк всё шёл на меня. Даже не бежал. И самое странное было то, что я думал тогда только о маме, а не про то, что скоро стану обедом. Но мне повезло. То ли зверь был не голодный, то ли просто дурной — он вцепился мне в ногу, и, когда я заорал, отпустил. — Сам того не заметив, Антон заговорил быстрее, будто прямо сейчас пытался ещё раз обогнать несущуюся следом смерть. — Боль хлынула горячей волной по всему телу и оцепенение само спало. Я ломанулся из последних сил бежать, а волк погнался следом. Он мотал меня между деревьями как игрушку. Лишь каким-то чудом я увидел крыши изб и выскочил к деревне.       Антон судорожно выдохнул. Моргнул, возвращая себя из воспоминаний в реальность, и сказал уже спокойнее:       — Мама меня уже искать стала. Помню, как упал ей на руки — нога выла от боли, хотя до этого я бежал и почти не чувствовал её. Потом сосед увидел в каком мы состоянии, всё же пустил обогреться и помог подлатать меня. Шрам, правда, остался. Зато теперь могу страшилки про него придумывать, — богатырь хмыкнул, надеясь спрятать всколыхнувшиеся давно позабытые эмоции за шуткой.       Было не время ударяться в воспоминания, но Антон чувствовал, что происходящее сейчас незримо связано и очень напоминает события той холодной зимы. В глубине души как и тогда метался страх перед чем-то неизвестным, непонятным и, вполне возможно, нереальным. Подобно белому волку угроза таилась где-то рядом, готовая впиться острыми зубами, чтобы скоро выйти из нечёткой пелены сомнений и воплотиться опасностью. Разница была лишь в том, что тогда Антон был маленький и не мог спасти маму, если животное решило бы напасть. Был слишком слаб и труслив, чтобы рискнуть жизнью ради дорогого человека. Теперь всё изменилось. Если Арсению потребуется помощь, он сделает всё, что в его силах, и точно не сбежит.       — Антон? — Взволнованный, Арсений казался ещё моложе. Хотя Антон точно знал — он не ребёнок. На подбородке по утрам замечал тёмную тень пробивающейся щетины и помнил, что в по-юношески гибком теле хранится молодецкая сила, последствия знакомства с которой до сих пор отцветали яркими синяками на боках и груди.       — М? Что такое?       Арсений смущался. Было видно, что держит просьбу в себе, но произнести не решается. Мягкая ткань сильнее оголила острую ключицу, когда он наклонился и на одном дыхании произнёс:       — Ты можешь лечь сегодня со мной? — И не давая Антону и слова вставить, зачастил: — Так тебе будет легче следить за обстановкой. Видишь, окно выходит на деревню? Если кто-то пойдёт, то ты успеешь… Можешь даже перенести лежанку сюда.       Очень не хотел признаваться, что был напуган. Непонятно, правда, чем: рассказами, утренними событиями или общей атмосферой тревоги, но Антон его понимал. Естественно, поднимать на смех и не думал: сам хотел быть как можно ближе, чтобы уберечь, если потребуется. Слез с сундука и осмотрелся — лежанка в комнате поместилась бы только распиленная надвое. Арсений тоже это видел, а поэтому попробовал снова:       — Может, если постелить несколько перин, то на полу…       Антон обречённо выдохнул, понимая, что может нарваться на гневную тираду, но всё же спросил:       — А я могу лечь на кровать? Ну, с тобой. Я принесу своё покрывало — тебя и пальцем не коснусь. Могу и на полу поспать, конечно, но боюсь, тогда завтра не встану.       Арсений замялся, обдумывая. Посмотрел на богатыря, закусив губу, будто приценивался: стоит ли настолько довериться? Конечно, они сблизились, перестали грызться по любому поводу, и Арсений сам однажды уже уснул на коленях Антона, но тогда он был измотан пролившимися эмоциями и искал хоть какого-то тепла, точно не рассматривая возможности проснуться в кровати не одному. Теперь же он должен был решить, пускать ли чужого человека ещё ближе и довериться намного сильнее.       Мучительные колебания отразились тёмными складками на ровном лбу. Видя это, Антон сдался:       — Давай я подтяну лежанку ко входу в комнату? Тебе будет спокойнее, да и мне…       — Не нужно, — Арсений чуть нервно улыбнулся, наконец выпуская изжёванную губу. — Ложись рядом. Я просто прикидывал, поместимся ли мы вдвоём. И твои бесконечные палки в виде ног. Думаю, да.       Антон прищурился, пытаясь считать с его лица страх или скрытую неприязнь перед необходимостью делить кровать с кем-то ещё, но не заметил. В тёмно-синих глазах в неярком свете свечей терялась неуверенность и лёгкое волнение, но решимости там было больше.       Он всё же принёс покрывало из светлицы и захватил небольшую подушку, на которой спал всё время. Своей мягкой перьевой* Арсений точно делиться не собирался, и хоть Антону было любопытно, как на такой спится, клянчить он не собирался. Застелив выделенную сторону кровати, он вышел, давая избранному обтереться на ночь свежей водой, как тот всегда делал после жаркого дня. Антон не сильно любил холодную колодезную воду, предпочитая баню, но чистотой не брезговал, успев ополоснуться у реки на обратном пути от избы лекаря.       Желание заглянуть в комнату, чтобы хоть глазком увидеть ладное тело без извечно широкой рубахи было сильно, но нарушать короткое уединение парня он не стал, отдавая бразды разгулявшемуся воображению, которое брыкалось диким конём, стоило только услышать очередной всплеск.       — Заходи, — негромко раздалось из комнаты.       Арсений уже лежал под покрывалом. Ворот ночной длинной рубахи был застёгнут почти на все петли**, выдавая его беспокойство и грозя передавить нежную шею, если парень неудачно повернётся во сне.       — Я не трону тебя, — на всякий случай ещё раз предупредил Антон и лёг рядом.       Любезно выданная Стасом посеревшая от количества стирок рубаха выглядела неуместной тряпкой на белой перине. К тому же кровать Арсения оказалась намного мягче лежанки, лавок, да и вообще всех тех мест, где Антону довелось спать раньше. Даже в такой мелочи у избранного в деревне было всё самое лучшее.       — Не собираюсь упасть без чувств, если ты прикоснёшься ко мне, — фыркнул избранный, отодвигаясь как можно дальше от забравшегося на постель Антона. — Доброй ночи.       — Доброй, — машинально отозвался тот, с удивлением наблюдая за Арсением, который, похоже, спать вовсе не собирался, а деловито достал очередной из своих бесконечных пергаментов и уставился в него, щурясь в попытке рассмотреть написанное при бедном свете. — А ты ложиться не будешь?       — Пока не хочу, — не отрываясь от пергамента ответил парень.       Антон вздохнул. Устало и немного печально. Было приятно, что Арсений идёт на жертвы ради его удобства, но если из-за близости он собрался не спать всю ночь, то такие подарки пусть оставит себе. Хотелось надеяться, что он чуть спокойнее отнесётся к этому, ведь, вроде, стал доверять, но явно не настолько, как ожидал того Антон. И на что только рассчитывал?       — Ты куда? — Прилетело в спину, когда он уже почти слез с кровати.       — Не нужно заставлять себя, — мягко попросил Антон, пытаясь не показать, что ему обидно. — Я защищу тебя и из светлицы. Спи спокойно.       На лице Арсения отразилось недоумение:       — Я и так буду, — уверил серьёзно. Вводя богатыря в ступор, потому что тот был уверен, что причина в его напряжённом состоянии лишь в этом. — Просто ты устал, а я хочу дождаться Диму. Разбужу тебя, когда он придёт.       В голове что-то щёлкнуло: точно, Дима! Он так и не зашёл. Антон бросил взгляд на окно, где глубокая синева уже давным-давно сменилась непроглядным чёрным покрывалом. Вряд ли лекарь решился продолжить осмотр в такое время. Хотелось надеяться, что он просто вымотался после обхода и двинулся напрямик домой, но что-то глубоко в душе засвербело гадким предчувствием дурных новостей. Дима не был похож на того, кто из-за банальной усталости не зайдёт к Арсению. Скорее на того, кто наплюёт на собственное состояние и своих же больных, но обязательно проведает избранного.       — Может, он просто решил, что мы уже спим, и пошёл к себе? — Попробовал успокоить Антон, но, как и предполагал, Арсений знал друга слишком хорошо.       — Ерунда, — усмехнулся он. — Дима ко мне и после запретов Стаса приходил, да так часто, что тот по итогу разрешил. Он бы не постеснялся нас разбудить. — Парень резко замолчал: улыбка стекла с губ. — А что, если что-то случилось? — Произнёс взволнованно. — Если кто-то как нас сегодня?.. Нужно пойти к нему.       Богатырь аж вздрогнул — так резко Арсений бросился переодеваться обратно в выходную рубаху. Нельзя было его отпускать. Существовало слишком много историй, где всё самое плохое случалось именно ночью, и рисковать Антон не хотел. Даже если с Димой действительно что-то случилось, не стоило бежать искать его прямо сейчас.       — Стой-стой-стой, — он подорвался, цепляясь кое-как за узкое запястье, чтобы не дать взволнованному парню начать раздеваться прямо при зрителе. Эта мелочь сейчас того явно мало интересовала. — Давай пойдём вместе рано утром?       — Если ты хочешь спать, то можешь не идти. Я пойду. — Арсений вздёрнул руки, пытаясь стянуть рубаху через голову, но забыл про застёгнутые петли и запутался, дав оторопевшему Антону возможность на мгновение увидеть по-мужски худые, но от этого не менее привлекательные бёдра.       — Погоди, — через силу попросил тот, еле приводя поплывшие мысли в порядок. — Что, если он уже спит? Или действительно просто устал? Или занят приготовлением какого-нибудь отвара для больного? Может же быть что угодно.       — Тогда он просто отошлёт нас. — Арсений дёрнул руку, и Антон спокойно позволил ему подойти к сундуку, чтобы найти одежду.       — А что если его там нет? — попытался снова. — Если он не вернулся как раз потому, что пытается узнать что-то, а мы заявимся и поднимем крик, что он пропал? Это всё испортит.       На этот раз избранный остановился сам: повернулся к вставшему следом богатырю и поднял неуверенный взгляд.       — Просто подумай, — Антон в своём голосе услышал умоляющие нотки. — Дима взрослый мужчина в родной деревне — лекарь — с ним ничего не случится. Как встанем, обещаю, мы первым же делом двинемся к нему. Но сейчас по темноте, когда некоторые жители и при свете дня вели себя странно… Я не хочу тобой рисковать.       — А если они и с Димой?..       — Они реагировали так только на тебя, — Антон поправил разметавшиеся тёмные волосы, закрывшие пошедший некрасивыми морщинами лоб. — Если помнишь, ты пропал, а люди среагировали. Дима не исчезал, он пошёл делать свою работу, и все это знали. Лишняя паника может только помешать.       Арсений колебался. Идти было не слишком далеко, но недавно светившая луна скрылась за чёрными облаками, что пригнал неугомонный ветер. Во тьме пришлось бы брать свечу, а это могло привлечь внимание и без того растревоженных приближающимся праздником деревенских. Был риск нарваться на гнев Стаса. Второй раз за день.       — И ты пойдёшь со мной утром? — Всё ещё в сомнениях потянул Арсений.       — Если ты решишься, то пойду и сейчас, но просто прошу тебя подумать, действительно ли это не ждёт до завтра?       Плечи обречённо опустились: парень сдался. Сел обратно на кровать и даже протестовать не стал, когда Антон аккуратно помог улечься и накрыл покрывалом, а сам опасливо пристроился на своей стороне.       — Всё будет хорошо, — богатырь растянул губы в неискренней улыбке. — Расскажу про твою панику Димке, он ещё посмеётся над тобой завтра.       — Надеюсь, — тускло отозвался Арсений.       Замолчали. Каждый думал о своём. Спать не хотелось.       Антон чувствовал себя неловко: не мог отвернуться, потому что так бы перестал видеть Арсения, но и пялиться на него было странно. Поэтому он пытался смотреть поверх — куда-то в окно, но кроме чернильной ночи разглядеть ничего не получалось. В свете единственной оставшейся гореть свечи избранный казался напряжённым и готовым вот-вот сорваться, чтобы самому добраться до избы лекаря. Антон и сам уже думал пойти на двор. Мысли роились вокруг сегодняшних открытий, а в темноте все догадки стали казаться намного реальнее, чем при солнечном свете.       Тишина угнетала.       — А как вы стали друзьями? — спросил Антон, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу.       Арсений перевёл взгляд с бревенчатого потолка на богатыря и вздохнул — видимо, сам понимал, что уснуть не сможет, поэтому нехотя ответил:       — Его отец лечил мою маму.       — О, ты про неё не рассказывал, — оживился Антон. — Она…       — Я не знал её, — пресёк Арсений готовый сорваться глупый вопрос. — Она умерла во время моего рождения. Папа говорил, что я на неё очень похож.       Антон хотел сказать, что, наверное, она была невероятно красивой, раз у неё появился такой сын, но прикусил язык, выдав только тихое:       — Извини.       — Ничего, — парень легко улыбнулся, словно всё уже давно отболело. Хотя было заметно, что рассказы о родных даются ему через силу, поэтому неудивительно, что он решил перевести тему:       — Отец Димы давно помогал моей семье. Я же не должен был родиться.       Антон задохнулся возмущением: что бы Арсений там себе ни надумал, заявлять такое — ужасно. Он уже хотел высказаться, но избранный его перебил:       — Я серьёзно. Стас всё время так говорит, если я спрашиваю о маме с папой. Он рассказывал, что мама не могла иметь детей, а отец Димы нашёл в лесу какие-то травы для лекарства, и так появился я. Однако дух леса взял её взамен моей жизни, которой быть не должно.       — Не думаю, что это так работает. Может, твоя мама просто болела, поэтому, когда родился ты…       — Давай не будем об этом. — Арсений нервно поправил одеяло, словно резко замёрз. Добавил тише: — Пожалуйста.       Если бы выдавали награду за неумение поддерживать, Антон бы уже собрал добрую сотню. Не зная, что сказать, он решил переспросить:       — Так, получается, ты начал дружить с Димой ещё в детстве? Он был хорошей нянькой? — Улыбнулся, стараясь за натянутым весельем скрыть неловкость.       — Мы начали общаться только после смертей наших отцов, — мрачно бросил Арсений, заставляя богатыря поперхнуться воздухом.       Чёрт, старался отвлечь от тёмных мыслей, а нарочно получалось только хуже. Хотелось расспросить подробнее, но время было для этого просто отвратительное. Вряд ли перед сном кто-то захочет обсуждать как потерял родных.       Видя, что Антон совсем сник, избранный печально усмехнулся:       — Не бери в голову. Я рад, что мы стали близки с Димой. Такого верного друга как он ещё надо поискать. Хотя раньше он меня терпеть не мог. Каждый раз, как мы с папой приходили к лекарю, забивался в самый дальний угол и недовольно морщился. А когда начались смерти: жены Стаса, моего отца, а потом и отца Димы, мы с ним остались одни. Горе сближает, знаешь?       — Не знаю. — Антон перевернулся на спину. Зацепился взглядом за трещину в бревне на потолке — всяко лучше, чем видеть приросшую к губам Арсения грустную улыбку. — Я один ушёл из дома. Не делился особо ни с кем. Ты первый, кому я рассказал про маму.       Арсений поражённо посмотрел на него, но Антон это не заметил, отдавая всё внимание едва подсвеченной мелким огоньком свечи древесине.       Каждый из них хранил своё горе и скрывал так умело, что со стороны казалось, будто ничего в их жизни нет серьёзного. Что может волновать взрослых молодцев кроме весёлых попоек с друзьями или фривольного общения с девицами?       — Стасу тоже не сладко пришлось, — задумчиво потянул Арсений, не зная как ещё разогнать клубящуюся тяжёлую тишину. — Когда его жена умерла, его обвинили в убийстве. Сначала её, а потом и отца Димы, который умер через пару дней. Говорили, что и моего отца он убил. Потом, правда, когда тела нашли, узнали про стаю волков, но до этого…       — Он тебе рассказывал? – Антон повернулся к нему. Не спрашивал же, Арсений сам начал говорить. Значит, можно было узнать больше.       — Нет, конечно. — Арсений тоже улёгся удобнее на бок, чтобы видеть профиль Антона, и с удивлением наткнулся на его взгляд. Уже подумал, что богатырь так и не повернётся, но теперь был рад чувствовать тепло обычно зелёных, а в тусклом свете орехово-карих глаз. — Стас мне мало что говорит о прошлом. Я даже имя его жены до сих пор не знаю. Со мной Димка делился тем, что запомнил. Рассказывал, что тогда тоже ненавидел Стаса — был уверен, что он убил его отца. Мстил за то, что тот не вылечил его жену.       — Отец Димы и жену Стаса лечил? — Антон медленно моргнул, стараясь держать сознание ясным, но неумолимо чувствовал, как постепенно слова в голове растекаются, поглощаемые накатывающей сонливостью. Поддаваться ей пока было нельзя.       — Он же был лекарем, — терпеливо пояснил Арсений. — Кого он только не лечил. Наверное поэтому, когда он умер, все жители были в таком трауре, что готовы были обвинить кого угодно. Но потом Стас нашёл цветы, и всё более-менее наладилось. Только Димка ему до сих пор не может верить. По привычке, похоже.       Значит, то, что сказал Егор — лишь выдумка убитых горем деревенских? Или это староста взаправду убил сразу двоих? Но что тогда случилось с его женой?       — Мы обязательно поговорим с ним завтра, — в очередной раз пообещал богатырь. Нужно было спросить у него слишком много. — Не волнуйся.       — С самого утра, — согласился с ним парень, украдкой зевая.       По ощущениям, время перевалило за полночь. Диму точно уже не стоило ждать. Необходимо было ложиться спать, Арсений это понимал.       Близость Антона помогала верить, что всё будет хорошо, поэтому, не особо задумываясь, он отвернулся к окну, открывая богатырю беззащитную спину. Внутренне замирая, страшась лишний раз пошевелиться.       Антон оторопело молчал и смотрел: белая рубаха на таких же белых простынях, разлёт плеч и тёмные волосы, отросшие настолько, что задевали воротник. Несколько прядей на затылке остались влажными — Арсений задел, когда мылся. Антон едва сдержался, чтобы прикоснуться. Казалось, будто они мешают — холодят лебединую шею, не давая расслабиться. Желание было настолько сильно, что в полусне он придвинулся к парню чуть ближе, хоть и пообещал себе остаться до самого утра на выделенном краю кровати. Странно, но избранный был не против. Сам поёрзал, оказавшись прямо у Антона под боком и лишь вздохнул, когда тот со страхом опустил руку ему на рёбра.       — Доброй ночи, — едва слышно пожелал Арсений, так и не отстранившись.       — Доброй, — шепнул Антон и притянул его ещё ближе. Обнял. Надеясь, что своим теплом сможет подарить столь необходимые спокойствие и сон. И ему, и себе.