Long live me

      Что случилось? Ну, она сбежала. Это да. Сейчас её вряд ли найдут, скорее всего, станут искать в городе, ведь ей рассказывали, что живёт в лесу и что выходит из него по ночам, и рассчитывают, что она умнее, чем она на самом деле есть. С другой стороны, она на грани подросткового возраста, к тому же находилась под постоянным стрессом, поэтому дело не только лишь в тупости… Так вот. Она сидит на дереве, задницей в одних лишь панталонах и спальном платье упираясь в его ствол, ногами стоя на ветке, и переосмысливает свои жизненные выборы, потому что зомби… Её как минимум тошнит.       Одно дело, когда ты смотришь на (откровенно паршивые, как для обучающих, если честно) картинки и читаешь текстовые описания, когда последний труп видела тринадцать лет назад в прошлой жизни, и совсем другое — видеть это вживую и чувствовать запах… Этот запах. Не совсем похожий на обычное разложение, отдающий остринкой и пробуждающий жгучее чувство голода в желудке. Хотя она сомневается, что ей стоит даже пытаться есть их мясо.       Из их глазниц исходит бледный зелёный свет, он же опутывает их тела сеточкой того, что при жизни было шрамами и ранами. Но, насколько ей известно, полное исцеление всех физических повреждений является одноразовой акцией, которой сопровождается их восстание из мёртвых, поэтому, в теории, их способна победить и слабачка вроде неё. По одному. Как вы могли понять, их явственно больше одного.       Недалеко слышится стук костей. Блядство.

***

      Протрясшись в кроне дерева ещё несколько минут после рассвета, пока зомби и скелеты догорали, она попыталась встать и едва не упала лицом вниз под весом плаща. Вот настолько это тело слабое, хорошо ей хоть ума хватило саму накидку взять, а то даже представить страшно, в какой ад превратилась бы её тревожная дрёма между вздрогами от звука вонзающихся в кору стрел и бьющих по ней рук- Она краем глаза замечает зелёное свечение, неловко взмахивает рукой с тесаком и… Ох. Это опыт. Он тянется к ней по земле, ей уже накапало на половину прогрессбара. Ей становится тяжело дышать и тело вновь начинает бить крупная дрожь от ощущения ненастоящести и невесомой, сладковатой пустоты на уровне ключиц. Точно. А она ведь и совсем забыла, что этот мир такой… Такой. Она испускает нервный смешок и обращается сама к себе чужим детским голосом: — Глупая.       Ей некуда идти. Честно некуда — возвращаться она не намерена, в поселение проситься, где её не найдут — так такие только в соседней стране, она пешком не дойдёт, да и в принципе, в поселении, да с её внешностью — назовут отродьем дьявола и забьют, как больную скотину.       С очень тяжелым вздохом она начинает спуск с дерева, который одновременно несколько облегчает и несколько усложняет факт отсутствия на ней обуви. Когда она цепляется пальцами за очередной выступ на коре, какие-то мелкие веточки неприятно-болезненно упираются в нежную кожу (она не удивится, если останутся синяки), и, наконец, оказавшись ногами на прохладной скользкой траве, с трудом (как бы ей ни было стыдно этого признавать) прокручивает хотбар обратно до ячейки с тесаком.       За полчаса ходьбы она наконец достигает водоёма и заглядывает отражению в чёрные глаза. Вот это она понимает, краше в гроб кладут — кожа всё такая же зеленовато-бледная, шея и руки исцарапаны о кору, глаза похожи на две чёрных дыры, один взгляд в которые высасывает всю надежду, а волосы, и до этого начинавшие медленно походить на мочалку, сейчас скатались в единую белую паклю. Хотя, с последним кое-что сделать можно — у неё были руки и тесак, поэтому, уже через полчаса шипения и матов сквозь зубы, она, изрезав себе все пальцы и ещё больше поцарапав шею, отправила свои мочалистые волосы в инвентарь. Ещё пригодится.       Она со вздохом поднимается на ноги. Продолжать движение следует вдоль реки, чтобы внезапно не остаться посреди нигде без воды и еды. Вообще… Несмотря на то, что было ночью, всё не так уж и плохо, она получает новые впечатления и разнообразие которых ей, как она сейчас осознала, очень не хватало. Ладненько, привал окончен, пора двигаться дальше.

***

      Она голодна. Она голодна с самой ночи, с заката, но сейчас её голод приближается к отметке «невыносимо». У неё нет еды, она не умеет ловить рыбу (хотя она в любом случае не видела в реке ни одной), она не видела ягод по дороге, а если бы и видела, она не знает, какие из них ядовиты, а какие — нет. Хотя… Её взгляд бросается в сторону водорослей, растущих на камнях под водой, напоминая зелёные волосы дремлющих русалок, треплемые потоком, и она тянет руку в их сторону… От отвращения лицо сводит судорогой. Скользкие, будто наполовину жидкие, между ними жили мелкие рачки, которых она почувствовала пальцами, когда те бросились врассыпную. Она сглатывает и отделяет растение от камня. И это она собирается съесть?..       Желудок напоминает о себе голодной трелью. Ну, всё же не может быть так плохо, верно?

***

      Её сейчас стошнит. Буквально. Кажется, всё-таки не стоило это есть, её желудок не был к этому готов. Жуткая мигрень, державшаяся ещё с ночи, сейчас стала хуже в десяток раз, кожа чесалась, раны щипало, живот крутило, глаза щипало от слёз, а в горле стоял ком. Это было так глупо. Это была ужасная идея, она не сможет продержаться и трёх дней — это говорит ей боль в почках и затруднённое дыхание, на лбу выступает испарина. Разве водоросли бывают ядовиты?..       Все мышцы в теле сводит спазмом, да так сильно, что ей кажется, будто её лёгкие сейчас вытолкнет через рот, а колени вывернет в обратную сторону. Жарко. Больно. Она не может дышать. Всё тело содрогается от кашля, глаза под зажмуренными веками закатываются вверх до красных точек и боли, её рвёт, судя по запаху, кровью, желчью и водорослями, и это словно бы длится вечность, а после она вдруг осознаёт себя на траве, перепачканной в грязи, крови и рвоте.       Это была идиотская идея. Возможно, худшая её идея за обе жизни.