Валькирия. Отблески Сириуса

Я застрял в себе, и всё свёл на нет, Но я нашел, где-то там ответ. Выходя из тьмы, просто став собой, Перестав быть тем, кем я был с тобой.

Linkin Park — Numb (cover Radio Tapok)

***

      Нежный, наполненный материнский любовью, теплом и заботой голос, всегда преследовал Фейт Элрит. Хотя, это мерзкое слово «преследовал» не имело ни какого права относиться к голосу, что с раннего детства оберегал Фейт.       Все говорили ей, что это лишь последствия её боли и травмы. Что её родители не смогли уберечь её, так как погибли в ходе какой-то там войны. Но Фейт знала правду. Её бросили. Её возненавидели, как только она родилась. Младенцы не помнят себя? Ха! Фейт всё помнила. Каждую секунду — лицо биологической матери, искривившееся в призрении и страхе. Женщина, что породила её на свет, оставило дитя с нескончаемыми мигренями, пока у биологического отца не нашлось смелость сдать ребёнка в приют. И даже когда малышка без остановки плакала, голос был с ней. Баюкающие пение, нежное, как касание шёлка и теплое, как прикосновение любимого человека в самый лютый мороз.       «Не плачь, крошка. У тебя все получится». — Твердил голос, когда Фейт в очередной раз заваливала контрольную. Девочка долго готовилась, слушала наставления, что красивым, милым голосом любящей женщины звучали в её голове. Пусть у сиротки и были проблемы с учебой, но чем усерднее она старалась, тем дольше могла слушать и разговаривать с той, кто поддерживала её.       Когда Фейт в первый раз влюбилась и оказалась брошена глупым мальчишкой, что на спор заставил девчонку поцеловать её, голос вернулся. «Не плачь, солнышко. Слёзы из твои прекрасных голубых глаз не достойны их. Ничто в этом мире не достойно тебя».       Несмотря на то, что у голоса в её голове не было осязаемого тела, Фейт любила представлять, что слова поддержки и любви принадлежат женщине высокой, гордой, статной и самое главное: не простой красивой, но до блеска и слепоты прекрасной. Иногда девушке снилась чуждая ей жизнь. Хотелось бы ей сказать, что всё это почудилось из-за разыгравшегося воображения, но голос стал рассказывать о войне, о смерти, о пепле, что падает с небес как первый зимний снег.       Тогда Фейт спросила у голоса: «Кто же ты?». И только спустя время, когда на небе появилась полная луна и тьма сонного царства полностью поглотила девушку, голос ответил: «Я твоё спасение. Я твоя путеводная звезда. Увы, моё теплое солнышко, ты моя клетка».       С тех самых пор Фейт искала способ освободить свою путеводную звезду. Разрушить клетку, даже если бы это привело её к самой страшной грани в её жизни.       «Придёт время, моя дорогая, и мы вместе будем парить в небесах. Но пока что, дай-ка я расскажу тебе кое-что о вещи, которой ты должна противостоять. Эта вещь тебя убьёт. Знай же, солнце моё, любовь слишком опасна для тебя». И Фэйт слышала каждое слово. Слышала и слушала, сама не понимая, как сильно она любит, когда Её Спасение говорит с ней.

***

      Мелл-Дара помнила абсолютно всё. Её великолепный план удался. Даже смерть не позволила ей остаться в небытие. Теперь она может жить вновь, пусть и в чужом теле, пусть и паразитирую на бедном, брошенном в полном одиночестве ребёнке. Мелл-Дара всё же не была чудовищем. И пусть народ-предатель окрестил её самым страшным чудовищем, она бы никогда не позволила несправедливости торжествовать. Да, у неё пока не было тела, не было псионики на высоком уровне развития, но это лишь вопрос времени. Теперь, когда она проживала вторую жизнь, Мелл-Дара могла успеть всё, что задумала на десятки жизней вперед!       Однако ей так и не покидали чувства. В особенности она не могла обрубить эту треклятую ниточку, что связывала её и бедную девчушку. Мелл-Дара не желала убивать её. Древней хотелось помнить свою первую темницу. Сломленную, плачущую девочку, только научившуюся говорить самое важное слово для любого дитя. «Мама». Мелл-Дара и сама помнила, как её дорогие дети впервые назвали её так; как любимая дочка протянулась к ней, с серьёзным видом просясь на материнские руки. «Ма-ма».       Всё, что помнила Мелл-Дара о прошедших страданиях: страх потери и смерти. Она потеряла свои чад, похоронив вместе с их телами свой здравомыслящий рассудок. И как назло, в новой жизни с памятью прошедших веков, Мелл-Дара оказалось в теле сироты, став для слабой, одинокой, брошенной девочки матерью, без возможности обнять её, поцеловать на ночь, наругать за глупый поступок или похвалить за усердие.       Мелл-Дара порой смотрела глазами Фейт в зеркало и узнавала себя. Одна, на всём белом свете. Беспомощная, как слепой котёнок, оставленный на краю изведанной галактики. Мелл-Дара совсем забыла, какого это — быть слабой, просить помощи, чтобы потом навечно остаться в цикле из одолжений, долга и спасений.       Но теперь у её есть память все ошибок прошлого. У неё есть опыт и она сделает так, чтобы девочка больше никогда не плакала.       Прошло много лет, но наконец-то настала секунда, продлившаяся года. Фейт в последний раз обратилась к Мелл-Даре.       «Мама, это когда-нибудь закончится?» — сегодняшний день был тяжёлым. Девушка выполнила свой первый заказ. Убила высокопоставленного дворянина Валькирии. Сама того не зная, бедняжка сломала своей последний стержень.       «Это уже закончилось, моя дорогая. Я вновь свободна, солнце моё. Ты наконец-то разрушила клетку!» — Кричала Мелл-Дара, чувствуя, как сила переполняет её с головы до пят.       «Не оставляй меня, мама. Прошу, только не ты». — Мелл-Дара в последний раз взглянула в глаза Фейт и направила пси-волны вспышки, создавай руку из красного дыма, что коснулась мокрой щеки плачущей девушки. — Мама… — Прошептала Фейт. — Я с тобой, доченька. — Мелл-Дара проснулась. Она разрушила тюрьму разума, в которой таилась долгие годы. Ощущая полный контроль над телом Фейт, она медленно, неуклюже, будто новорождённое дитя, подошла к зеркалу. Цвет её глаз изменился. Вместо светло-голубого — ярко серые, будто сталь, готовая раскалиться до бела.