Из соседней частоты

— Прошлой весной в городе Унчанске случалось много необычного. Такого, что в древние времена газеты называли аномальными явлениями. То выпадали разноцветные дожди, то на окраинах опять видели инопланетян, то над стадионом во время матча зависала летающая тарелка; то бытовые роботы разом сходили с ума, хотя фабрика клялась, что никаких обновлений не выпускала. — В середине мая в переулках на окраине вымахали за одну ночь двухметровые платаны. Будто в тропиках! В их тени свободно прятались по паре десятков шелудивых окрестных собак. — В местной роще дважды видели снежного человека, хотя, журналисты говорили, что название «снежный» в такое время года звучит не совсем уместно. Но эти события были интересные и неопасные. А летом начались и другие – весьма пакостные. — На городских помойках, на пустырях и в скверах появились большущие вороны – в три раза крупнее обычных. В их появлении сразу обвинили местный сельскохозяйственный НИИ. Орали они препогано, причём в их карканье отчётливо слышались человечьи слова – в основном матерные. — Но также внезапно кружок юных кибернетиков Унчанска, возглавляемый вундеркиндом Зайцевым нашёл, что твари боялись обычных древних ультразвуковых пищалок. — А к июню, когда ученики разъехались на летний отдых по тематическим лагерям, оказалось, что на ближних унчанских болотах завелись необычные комары. По комариным понятиям – тоже великаны. Размером с кузнечика. Зайцев прозвал их супер-кулексами. — Комары эти летали строго в одиночку и, несмотря на свои размеры, садились на человека незаметно. И жало вгоняли безболезненно, причём, прямо сквозь одежду. И в одну секунду накачивали себе в брюхо целый напёрсток крови. — И никакая химия от супер-кулексов не защищала. В какой-то мере помогали только программируемые излучатели, которые запускали в пространство код близкой смерти, плохо сказывающийся и на людях. — Но годилось оно только для отпугивания подлетающих комаров. А уж если уселся и укусил, ничем не спасёшься… Вот такие сплетни Зайцев и выслушивал ожидая начала выездного заседания кружка творческой пионерской самодеятельности на территории тематического оздоровительного лагеря «Заря». Между делом вспоминая, делал ли он прививку от малярии и почему в такую жару тут не работала климатическая установка. …Но жара жарой, а традиции клуба «Рагал», так называли ребята «Радиус Галактики» были незыблемы. На все заседания члены клуба приходили в отутюженной форме с обязательными значками. Каждый с маленьким записным планшетом в кармашке. «Рагал» был литературным клубом любителей фантастики. Как говорила сестра Зайцева: — Только недалёкие люди считают, что любовь к фантастике и её изучение – дело несерьёзное. А мы, рагальцы знаем, что всё наоборот. — Чёрт бы побрал этот официальный костюм. Тут как бы не помереть от перегрева… Сергея сейчас больше всего бесила эта имитация важного собрания. — Все готовы? Поднялся длинный, но мелкий и самый активный Юрка. — Сегодня собрание важное вдвойне! Во-первых – выездное, на территории «Зари», значит «Зарница». Во-вторых – стоит вопрос о приёме одного из членов «Рагала» в секцию высшей ступени. Зайцев из объяснений сестры что-то там помнил: степеней было три, — «Любители», «Знатоки» и «Авторы». В «Авторы» принимали тех, кто не только читает и знает фантастические книги, но и сам сочиняет рассказы и повести. Причём сочинять полагалось хорошо, интересно. Лучшие произведения «Авторов» печатались в лицейской стенгазете, а некоторые даже в городской газете «Вечерний Унчанск». «Авторами» становились после «чтений». Кандидат зачитывал свое лучшее произведение. Потом, понятное дело, было обсуждение и вердикт «старожилов» — достоин или нет высокого звания. И голосовали. А потом, счастливчику вручали значок с золотой спиралью Галактики. Значок этот был очень полезен, так как автономно раздавал беспроводную локальную сеть, имел выход к мировой цифровой сети и запаса заряда у него хватило бы лет на сто. На этот раз Зайцев просто сидел и слушал как принимали Александра Тимофеева, которого все звали Шуриком. Это был человек известный, юный изобретатель и почти гений. Он уже преподавал в младшим ребятам физику. По оценке Сергея, Шурик был стеснителен и добр, хотя уже не стеснялся поставить «неуд» особо ленивым подопечным. А сейчас Сергей просто сидел, пытался не замечать жару и слушать Шурика. Причём последнее ему приходилось делать всё внимательнее и внимательнее. А Шурик тем временем читал отрывок из рассказа о путешествиях двух маленьких, а точнее, как понял Зайцев, небольших инопланетянок. Голос у него дрожал и несколько раз прерывался. А когда чтение закончилось, бедного кандидата, не смотря на жару в кабинете, трясло так, как будто его только что из проруби на мороз вытащили. — Ну, что же… Начал наконец один из «Авторов» с дурацкой фамилией Ецубов — механик стереотеатра «Солнышко». — В какой-то степени это… конечно… может быть… — Но с другой стороны… Ецубов всё пытался выдавить из себя какую-то очень важную для него фразу. — Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, здесь в наличии определённый рост литературного мастерства… На него посмотрели по-разному: кто вопросительно, кто скучающе, и он сказал: — Хотя, конечно, я могу ошибаться, тогда пусть коллеги меня поправят… Слово взял ученик из выпускной группы Пашка Токарев с ужасным, на взгляд Зайцева, прозвищем Лучик из секции «Знатоки». Он Шурика недолюбливал. Поэтому сказал вежливо и язвительно: — Мне кажется, коллега… несколько поторопился вынести на суд уважаемых слушателей своё творение. Всякий литературный труд можно оценивать, когда он завершён. А пока мы видим лишь попытку завязать традиционный сюжет, не выходящий, на мой взгляд, за рамки любительского уровня… — Но с другой стороны… Тут мнения посыпались как горох. Кто-то хвалил Шурика. Кто-то поддерживал Токарева Кто-то с ними спорил. Несмотря на солидность собрания, в споре начал ощущаться накал. Настолько, что сестре Зайцева пришлось кричать, стуча пяткой снятого кеда по шкафу. — Ребята, ребята! Мы же не на древнем съезде депутатов. Давайте уважать разные мнения. Их, кстати, высказано достаточно. И наступило немного странное молчание, Вице-президент Оксанка Зайцева была главной. И все понимали, что её слово – решающее. Конечно, имелся в клубе и президент. Но он был почётным, потому что жил в столице. Это был известный автор космических романов. И он ведал именно делами: хозяйством, библиотекой, собраниями и выступлениями. А во всём остальном заправляла вице-президент. Кстати, она и сейчас была «на высоте положения». Сидела не за столом, а на верхней ступеньке стремянки, которая стояла у стеллажа с фантастической литературой. Было вице-президенту тринадцать лет, и она справедливо полагала, что истинный талант всегда должен проявляться рано и оставаться самим собой – и внутри, и снаружи. А то, что Зайцева – талант, было известно давно и не подлежало сомнению. Рассказы и повести всех, даже самых известных «Авторов» клуба начинались примерно так: «Звездолёт «Тайфун», или «Радуга», или «Циклон», или «303-Х-Эталон», после долгого перелёта опустился на незнакомую планету. «Роботы взяли пробу, – сказал командир. – Здешний воздух годен для дыхания. Выходим, друзья…» Далее речь шла о контакте с местными обитателями. Конец мог быть хороший или трагический, но так или иначе торжествовала идея космического братства, единства гуманных ценностей и любви ко всему живому. И ничего плохого тут, конечно, не было, только очень уж… как-то одно и то же. Сами «Авторы» признавали это со стыдливой самокритичностью. На фоне общего творчества рассказы Оксанки производили ошарашивающий эффект. Вот, например, начало одного: «Тихий шестилунный вечер лёг на планету Нуэрва. Ласково мерцали обсидиановые площади Кренкассаты. Профессор Оо Кауп устало влетел к себе домой, на верхний этаж уютного жилого дупла в стволе тысячелетнего белого кочевого дерева. Двенадцать хвостов он сразу отстегнул и сложил в прихожей, чтобы хранившаяся в них память не растаяла до завтрашнего утра. Тринадцатый хвост, с разумом домашнего уровня, профессор оставил на себе. Это необходимо было, чтобы разобраться с младшим сыном по поводу его школьных дел. Младший сын, Оо Каврунги по прозвищу Зелёный, ходил в шестой класс, и у него было всего два хвоста, причём оба коротенькие. И тем не менее на всякие фокусы ума у негодника хватало. А вот на учёбу… – А ну, иди сюда, двоечник несчастный, – сказал профессор нехорошим стереофоническим ультразвуком. – Иди, иди… Зелёный на всякий случай сразу стал защищаться: – Ага, «двоечник». А как быть семёрочником, если всего два хвоста? Сколько прошу, купи ещё… – В наше время, – сказал профессор, – мы не клянчили деньги на хвосты у родителей. Каждый хвост мы выращивали сами…» Или вот ещё: «Машину времени тётя Аня сделала сама, из дребезжащих часов-ходиков. Ей не так уж и хотелось в прошлое, но цены в магазинах в наше время сделались такие, что полетишь хоть куда: хоть в средневековье, хоть в «донашу эру». Далеко она не собиралась, только в тысяча девятьсот тринадцатый год, с которым у нас любят всё сравнивать… Но у главной шестерёнки отломился один зуб, и машина приземлилась не где-нибудь, а прямёхонько на палубе флибустьерской каракки, в шестнадцатом веке. Пёстрая толпа одноногих и одноглазых злодеев тут же окружила Аню. – Добро пожаловать, мадам, – с хихиканьем раскланялся крючконосый капитан в драном колете и рыжих ботфортах. – В нашей компании так не хватает красавиц. – Я те дам «мадам», мафия недорезанная! – рявкнула Аня как могла. – Ты тут комплименты разводить будешь! А ну, стать по росту в одну шеренгу!.. Пираты не знали, что раньше Аня была учителем в обычной школе…» Были у Зайцевой и лирические произведения. Больше всех нравился читателям рассказ «На рассвете». В нём было про то, как мальчик летом жил у бабушки и однажды ночью, когда спал на сеновале, проснулся от непонятного чувства. От ожидания, что очень скоро случится что-то чудесное. «В щели сочился странный свет: ни луна, ни заря, а что-то совсем непривычное. Мальчик выскользнул с сеновала. Над ближней рощей поднимались несколько разноцветных лучей. Мальчик пошёл туда по холодной, усыпанной предутренней росою траве… Пройдя опушку, он увидел на поляне… какое-то сооружение. Нет, не летающую тарелку, не звёздный корабль, а что-то похожее на круглый терем. Разноцветные лучи били с крыши. Светились в тереме окошки. На поляне было светло. По траве ходила рыжая девочка и собирала ромашки. Девочку окликнули из открытой двери. Она оглянулась и что-то ответила на непонятном языке. Видимо, была недовольна. Её окликнули снова. Девочка взбежала на крыльцо, и мальчик очень опечалился, что больше не увидит её. Но девочка скоро вышла опять. Посмотрела в ту сторону, где в кустах прятался мальчик. — Заметила или нет? Потом она что-то развесила на растущей рядом мохнатой сосенке. Как на новогодней ёлочке. И вбежала в терем. Лучи и окошки погасли. И он… он расплылся, стал ту­манным и поднялся в небо, как тёмное облако. Мальчик подошёл к сосенке. На ветках висели бубенчики из тонкой листовой меди. Они были похожи на цветы купавки. Мальчик задел ветку, бубенчики тихо и доверчиво зазвенели. Долго мальчик стоял и слушал этот звон. И ему казалось, что вот-вот опять появится на поляне девочка с медными волосами. Уже солнце пробилось через листья, заискрилась роса, а в бубенчиках зажглись жёлтые огоньки. Мальчик не стал трогать все бубенчики, но два из них снял и унёс с собой. Чтобы потом не казалось, что всё случившееся – сон. Иногда по ночам бубенчики начинают звонить сами по себе, тихо-тихо, так, что слышно лишь мальчику. Словно кто-то подаёт издалека непонятный сигнал…» Рассказ «На рассвете» был напечатан в «Вечернем Унчанске» в рубрике «Самиздат». Поэтому творчество Оксаны довольно высоко ценилось в клубе и из-за этого её и выбрали вице-президентом. Правда, почтительное отношение к ней было смешано с ласковостью. Всех тут называли по имени-отчеству или коллегой. А вице-президента – Оксаночкой. В более же официальных случаях – «коллега Оксаночка». Вот и сейчас все взоры обратились вверх. — Ну что ж... начало хорошее. Думаю и дальше будет не хуже. Шурику и раньше удавалось хорошо писать. По-моему он достоин звания и оправдает наше доверие. «Радиус Галактики» оживился, раздались голоса. В том смысле, что да, конечно, какое же литературное творчество может быть без доверия к товарищам по перу. Судьба Шурика была быстро и счастливо решена, а Оксанка торжественно вручила ему значок «Автора» раздающий сеть. — Такую бы ещё пару веков назад с руками бы оторвали. Это сейчас Wi-Fi-сетью совсем никто не пользуется. А вот после собрания она, аккуратно взяв Шурика за пуговицу, потянула в укромный уголок за библиотекой. — Да сними ты галстук. А то сваришься… — Что?.. А-а… Нет, ничего. Шурик стесняясь заулыбался. — Жарковато, но зато вот… Он коснулся ногтем значка, который закрепил прямо на узелке галстука. — Понимаю, что это какое-то детское тщеславие, но всё равно… Для меня сегодня крайне знаменательный день. Ой, на тебе комар, Оксана! Оксанка согнала с плеча невесть откуда взявшегося супер-кулекса. — Вот псих! Все к вечеру на охоту вылетают, а этот… — Не укусил? Заботливо поинтересовался Шурик. — Не успел… Саша, а ты ведь обещал проверить на своём «Алике» новый код для отпугивалки комаров. А то к старому они похоже привыкли. — Да-да! Но, в новом какая-то ошибка. Я займусь безотлагательно. Обещаю, что даже раньше, чем сяду за своих «Космических скиталиц»… Кстати, коллега Оксана, я очень благодарен тебе за поддержку. Хотя сам я, по правде говоря… Вице-президент Зайцева искоса, но со значением глянула на Шурика. Потом пнула какой-то камешек и, глядя на свои пыльные кеды, сказала с нажимом: — Вот о продолжении я как раз и хотела поговорить. — Да? Я… конечно… У тебя есть какие-то советы? — У меня есть вопрос… Ответствовала «коллега Зайцева» с угрюмой ноткой. — И прекрасно! Я готов! Спрашивай прямо! Коллега Зайцева воткнула в собеседника строгий синий взгляд: — Спрашиваю прямо. — Где они? Шурик от вопроса словно усох в два раза. Галстук обвис на нём, шея вытянулась, подбородок устремился вперёд. — Э-э… Оксанка отошла от него на шаг. Остановилась, расставила запятнанные выцветшей зелёнкой ноги, наклонила к плечу растрёпанно-соломенную голову. И сформулировала вопрос вполне конкретно: — Я спрашиваю: где ты прячешь Элис и Сла-ви? — Но… Ты же разумный человек, Оксан, ты должна понимать, что это вымысел… Ты же сама прекрасно фантазируешь и… — Я – это я… Снисходительно отозвалась вице-президент. — А ты, Шурик, – это ты… Не обижайся, пожалуйста, но я же знаю уровень твоих возможностей. — Что… ты имеешь в виду? — То, что придумать… — Такое… — Ты не мог. Списать с натуры – другое дело… — Я всегда, Оксан, считал тебя… И вдруг… Право, не ожидал… Он осторожно обошёл вице-президента и двинулся прочь с демонстративно обиженным видом. Но Оксанка не отстала. Шагая в ногу с Шуриком, она повторила упрямо и в такт шагам: — Где они? — Я… конечно, счастлив, что моё сочинение убедило тебя, так сказать, в полной реальности событий, но… — Значит, ты ещё и будешь отпираться?! — Знаешь, Оксан, у меня даже слов нет… — Ты даже и права такого не имеешь! Повысила она голос. — Да! На дворе тридцать второй век! Инопланетян уже не прячут по военным базам и подвалам! — А если они сами не желают никаких контактов? — Ну вот ты и признался! — Ничего я не признался! Я это… чисто теоретически! — А я практически! Они же в чужой среде! А вдруг им тут нельзя долго быть… — Но… даже если допустить, что они действительно существуют… Всё равно ведь нет никаких средств им помочь. Земная цивилизация не нашла ещё способа перемещений между мирами с различной частотой. И, к сожалению, никто не может… Оксанка перебила снисходительно: — Да брось. Зайцев всё может. — Ну, знаешь ли… Зайцев, конечно вундеркинд, он очень помог мне в наладке «Алика», нетрадиционность его методов поражает, но… — Он много раз уже запускал в космос всякие предметы… — Предметы в космос сейчас чуть ли не с яслей запускают. А они из другого измерения. Понимаешь, Оксан, они из параллельного мира! Оксанка сказала негромко: — Ты меня извини, а… А их правда так странно зовут?