Пробуждение Мангекьё Шарингана

      Мадара выскочил. Эти старые пердуны не имели никакого значения. Он разберётся с ними позже. Теперь он думал только о Комачи. О Комачи и предвзятом мнении, которое она, должно быть, уже вынашивает. О Комачи и том, что она, в данном случае, думала о нём.       Мадара нёсся по крышам - то, что было абсолютно недопустимо среди взрослых. Это считалось действием, совершаемым на территории врага, но Мадару это не волновало.       Он бросился к воротам дома Комачи, распахнул ворота и вбежал внутрь. Уже на дворе за ним последовали удивлённые крики. Он подбежал к главному дому, ворвался внутрь, заставил девушку-служанку споткнуться и шлёпнуться. Волнения нарастали. Он повернул к восточному крылу, где обитала Комачи.       - Эй, Мадара! Куда ты идешь? - Вараку бежал к нему через двор.       - Не твое дело.       - Эй, подожди! Мадара, что с тобой? - Вараку, смеясь, схватил его за рукав.       - Прочь с моего пути. - Он толкнул младшего сильнее, чем хотел, и Вараку упал.       Вараку остался на земле, непонимающе глядя на него. У Мадары не было на это времени - он бросился вперёд. Он не заметил, что пару секунд спустя Вараку вскочил на ноги и направился к дому Изуны.       Он бежал по длинному коридору. Из боковой комнаты вышла пожилая женщина в чёрном кимоно. Он узнал бабушку Вараку. Она видела, как он бежит, но не отступила, как другие. Она сознательно встала на его пути. Последняя искра просверленного уважения к старшим заставила его остановиться и не свалить старуху.       - Как ты думаешь, куда ты идешь? Это женское крыло, - сказала она с таким бесстрастным спокойствием, что это заставило бы его пересмотреть своё поведение, если бы он не был так рассержен.       Мадара деактивировал Шаринган, а руки остались по бокам. Но он всё ещё был красным, даже с выключенным Шаринганом.       - Сто тысяч рё за женщину в восточном доме, - выплюнул он. - И моя фамилия. Вы принимаете предложение?       Пожилая женщина посмотрела на него, он не знал, с непониманием или негодованием. Ему было всё равно. Он отступил и снова побежал.

***

      Он ворвался внутрь. Комачи стояла посреди комнаты, она, должно быть, слышала шум. Её глаза были красными от слёз, но взгляд был каменным.       - Я думала, что знаю тебя, - сказала она сквозь сжатое горло. - что я знала, чего ожидать от тебя. Что есть определённые границы, которые ты никогда не перейдёшь. Но я ошибалась. Для тебя не существует границ.       - Я не убивал его.       Комачи не ответила, только покачала головой.       - Я не делал этого! - он кричал. - Ты должна мне поверить! Хотя бы ты!       - Ой, правда? А что мне ещё сделать? Что ещё ты заставишь меня сделать?!       - Я не убивал их. Я не убивал его. Я послал птицу!       - Ты настолько одержим, что не остановишься ни на чём. Ты хладнокровный убийца. Но теперь ты перешёл черту - ты убил из-за меня! - Комачи схватилась за голову.       - Я не… - единственное, что мог сказать Мадара. Его сердце разрывалось, ему хотелось плакать, как тогда, когда он был ребёнком и был беспомощен перед ужасными вещами, происходящими с ним.       Только теперь он не был ребенком. Он не был беспомощным. Он так старался все эти годы. Пытался, и пытался, и ждал её принятия. И она повернулась к нему спиной, она его предала. А теперь она ложно обвиняла его. Как и все остальные. В Мадаре нарастала злоба. Он так устал от хорошей игры. Надоело.       Он схватил Комачи за плечи. Она попыталась вывернуться, но не смогла: - С меня хватит. Я уже достаточно просил и ждал. Я забираю тебя с собой. Какой бы ни была цена за тебя, я заплачу.       Комачи уставилась на него в немом недоумении: - Нет… - наконец прошептала она, качая головой. - Нет, нет! - Она извивалась в его руках, и когда их глаза встретились, её глаза перестали быть чёрными. Одиночные томоэ кружились среди точно такого же красного цвета, который он столько раз видел в глазах своих товарищей.       Но это ничего не меняло. Он схватил её за руку и направил к двери.       - Ты будешь иметь меня как безвольную куклу? Ты бы подверг меня генджуцу? Тебе придётся делать это каждый раз, когда ты захочешь трахнуть меня. Либо это, либо изнасилование. Ты этого хочешь?       - Я никогда не позволю тебе уйти.       - Если ты сделаешь это, я буду ненавидеть тебя до конца своей жизни. Я не хочу тебя ненавидеть. Я всё ещё держусь, я всё ещё не ненавижу тебя... Но если ты это сделаешь... Ты всегда говорил, что хочешь оставить выбор за мной. Тогда сделай это.       Мадара остановился и посмотрел на неё: - Я не могу тебя отпустить. - Он заставил свои пальцы разжаться, чтобы освободить её руку, и посмотрел на свою руку, как будто видел её впервые. - Я не могу… я не могу жить, зная, что ты где-то и не моя.       Выражение лица Комачи всё больше и больше превращалось в страх: - Ты можешь... ты можешь отпустить... Я не делаю тебя счастливым. Тебе не будет приятно держать меня против моей воли. Если ты отпустишь меня, это будет поступком настоящего мужчины. Эта привязанность делает тебя слабее. Отпусти это. Ты будешь свободен от меня. Я для тебя всего лишь проклятие.       - Я не могу! - Мадара укусил свою руку до крови. Боль немного отрезвила его. Он посмотрел на неё и сквозь туман ярости увидел девушку, которую любил. Испуганная, с заплаканным лицом, но всё равно такая милая. Это лицо он хотел видеть каждый день своей жизни. Мадара покачал головой. «Нет, не думай об этом. Не думай о своих желаниях. Подумай, чего ты хочешь для нее. Подумай, что ты не хочешь сделать ей больно». Но волны гнева и несправедливости захлестнули его, утащив в бездну.       - Выбор. - Он хмыкнул. - Ты хотела выбор. - Он ухватился за свою сумку, где лежали кунаи. Его пальцы отчаянно сжимали застёжку, внезапно становясь слишком неуклюжими, чтобы всё-таки открыть сумку. «Быстрее, быстрее, я долго не продержусь против этих волн».       Ему удалось вырвать один кунай. Он вложил его в руку Комачи: - Ты хотела выбор. Тогда вот. Я не смогу жить без тебя. Но я позволю тебе решать. Убей меня, и ты будешь свободна от меня. - Он расстегнул ремни, и доспехи упали на пол. - Здесь, - он указал на свою грудь. - Тут сердце.       Комачи покачала головой: - Я никогда не смогу...       В Мадаре снова проснулся гнев. Ему нужно было направить его в другое место: - Ты хотела быть сильнее! Определять свою жизнь! Вот! - он указал на свою грудь. - Вот как ты определишь свою жизнь! Никто не преподнесёт тебе желанную свободу на блюдечке с золотой каёмочкой! Ты должна бороться за это. Ты думала, это падает с небес? Ты хотела быть сильнее. Это то, что делают сильные - они убивают!       Комачи только безмолвно покачала головой. Она была белой, как лист бумаги.       - Боишься сделать это, глядя мне в лицо? Хорошо. - Мадара повернулся. - Тогда нанеси мне удар в спину.       Он почувствовал, как рука Комачи приземлилась ему на плечо.       Он всегда боялся, что кто-нибудь получит его, напав со спины. Но теперь, стоя лицом от неё, он чувствовал себя странно спокойным. Было ли это тем, о чём говорила Комачи?       - Умереть от удара друга в спину? - Мадара надеялся, что сможет назвать её хотя бы другом, после всего, через что они прошли. - Это добрый конец. Благословение. Я буду считать это благословением. Продолжай.       - Мне очень жаль.       - Жаль? За что? - мягко спросил он.       - Я разочарована в себе. Я должна была подчиниться тебе. Терпеть тебя. Но я не могу… Я всё ещё слишком эгоистична. Мне не удаётся согнуться. Мне так стыдно. И с этим грехом я определённо буду жить и в последующих жизнях. Я была слишком горда, думая, что просветление было в пределах моей досягаемости, я попала в твой ад.       - Мой ад? Ты единственный огонь, который я когда-либо чувствовал.       - Мне очень жаль… Я просто не могу иначе…       - Просто сделай это. Я действительно не против.       Тишина и рыдание.       - Сделай это! - он кричал.       Она держалась, положив руку ему на плечо. Мадара закрыл глаза. «Я делаю ее несчастной, и это единственный способ остановить это».       Он почувствовал, как она прижалась к его спине, почувствовал мягкость её груди. А потом он почувствовал, как правая сторона её туловища напряглась, когда она взмахнула лезвием.       «Это ведь делается не так… Я же показывал, не так ли?» Это была его последняя мысль перед тем, как всё пошло наперекосяк. Звук разорванной плоти не сопровождался болью. Вместо этого Комачи обмякла на его спине, когда она начала скатываться вниз.       Мадара развернулся и поймал её на полпути. То, что его мозг уже понял до того, как он повернулся, теперь было перед его глазами. Знание того, что он увидит, не делало его менее шокирующим.       Кровь хлынула быстрой струёй из раны на шее Комачи. Ярко-красная - она ​​попала в точку артерии - какая-то странная, чужеродная часть мозга Мадары отметила с одобрением.       Он не знал, когда он встал на колени с Комачи, распластанной у него на коленях. Он прижал обе руки к ране, но это было бессмысленно. Между его пальцами текли струйки тёплого малинового цвета.       Её руки безвольно упали в стороны, но она всё ещё пыталась поднять голову. Она белела у него на глазах. Комачи продолжала смотреть на него, но, похоже, она не хотела что-то сказать. Мадара смотрел с болезненным испугом. Это его вина. Это всё его вина.       Комачи погладила его по ноге, и когда он позже подумал об этом, он хотел верить, что это должно было быть утешительным прикосновением.       Шаринган в глазах Комачи стал чёрным, а её веки начали закрываться. Она перестала дышать.       Кровь больше не текла по его рукам.