Самопредотвращение | Self-Prevention

Сегодня Гермиона решила спать в комнате для гостей, оставив кровать бабушки для Беллатрикс. Ей просто было удобнее спать в этой комнате: здесь, в этой комнате, которая, по сути, принадлежала ей, она могла забыть о войне, о Волдеморте, обо всем волшебном мире… и просто быть Гермионой. Даже если бы это было всего на пару часов. Перед сном она немного почитала и, отложив книгу, почти сразу же погрузилась в сон. Кровать была мягкой и уютной. Где-то во время сна ее слегка потревожили, но поскольку было еще темно, а Гермиона очень устала, она не придала этому значения и снова закрыла глаза. Источник беспокойства стал понятен только тогда, когда она открыла глаза гораздо позже, когда в окно хлынул солнечный свет. Гермионе было хорошо и тепло под одеялом, и ее одолевало то самое удивительное ощущение бескостности, которое она испытала в пабе. Причина этого стала понятна, когда она почувствовала, как две руки обхватили ее талию, а тело прижалось к ней. Беллатрикс, одетая в одну из ночных сорочек ее бабушки, должно быть, пробралась ночью в кровать и прижалась к ней. Темная ведьма все еще мирно спала, темные локоны рассыпались по подушке и ее плечу. Молодая ведьма не могла не улыбнуться и некоторое время просто лежала, наслаждаясь тишиной и покоем. Затем, очень осторожно, Гермиона протянула руку и нежно, медленно провела ладонью по кудрям Беллатрикс. На мгновение она испугалась, что темная ведьма начнет просыпаться и закатит истерику. Но этого не произошло. Она была поражена, насколько мягкими были эти темные кудри. Беллатрикс слегка пошевелилась в глубокой дреме, видимо, наслаждаясь ощущениями. Хотя кровать была меньше, чем у ее бабушки, на ней помещались двое, хотя было и не очень удобно. По правде говоря, если бы Гермиона решила разжечь камин, это был бы поистине идеальный момент. Любовь — любопытная штука. Она может нанести удар, когда этого меньше всего ожидаешь, и действовать настолько загадочно, что не поддается логике. Всего две недели назад она была уверена, что ей нравится Рон. А теперь она лежала в неоспоримых любовных объятиях с Беллатрикс Лестрейндж. Если верить старшей Беллатрикс, то в ближайшем будущем они поженятся и у них будет двое детей. Мысль все еще была сюрреалистичной, но в такие моменты она казалась гораздо более комфортной. Нахлынули воспоминания. Тот поцелуй. Ей хотелось полежать еще немного, просто наслаждаясь моментом. Тем не менее, если они захотят сегодня поесть, ей придется зайти в «Моррисонс». Гермионе пришла в голову глупая идея: возможно, сегодня она сможет удивить Беллатрикс завтраком в постели. Поскольку Беллатрикс спала, она сомневалась, что та скоро проснется. Гермиона осторожно, очень осторожно, покинула объятия Беллатрикс. Старшая ведьма скользнула вперед, чтобы схватить ускользающую Гермиону, и перекатилась на живот, уткнувшись лицом в подушку, но, тем не менее, крепко заснув. На случай, если Беллатрикс проснется, пока ее не будет, Гермиона написала записку, в которой сообщила, что пошла в магазин, и положила ее рядом с Беллатрикс на подушку. Несомненно, в противном случае темная ведьма устроила бы скандал. Гермиона оделась, накинула пальто и уже собиралась выйти на улицу, чтобы отправиться в магазин, когда, к ее удивлению, раздался звонок во входную дверь. На мгновение она замерла, раздумывая, стоит ли открывать дверь: дом был заброшен уже больше года, и никто не знал, что она здесь. Какая причина может быть у кого-то звонить в дверь? В дверь снова позвонили. Кто бы ни стоял перед дверью, он не уходил. Осторожно Гермиона подкралась к двери и медленно открыла ее. Ее охватило облегчение, когда по другую сторону стоял не кто иной, как Дункан Броуди. Дункан был 120-летним, довольно веселым волшебником, который вполне мог сойти за бодрого 70-летнего старика. Седые волосы, короткая борода и твидовый буннет — он был одет неотличимо от других магглов. Лохматый черный шотландский терьер на поводке издал приятный лай. — О боже, Гермиона, — поприветствовал он с густым шотландским акцентом. — Я надеялся, что это ты. Клянусь, я не видел тебя целую вечность, малышка. — Дункан, — тепло поприветствовала Гермиона, делая шаг вперед, чтобы обнять старика, — я так рада тебя видеть. И привет Эйнсли. Гермиона наклонилась, чтобы погладить по голове старую собаку Дункана породы терьер. — Сколько сейчас Эйнсли? — Пятнадцатилетний захудалый пёс, — улыбнулся Дункан. — Слепой, как летучая мышь, без половины зубов, и мне часто приходится носить его домой, но он все еще брыкается. Гермиона улыбнулась, нахлынувшим воспоминаниям. Дункан часто навещал ее, когда она гостила у своей бабушки, и она часто играла с Эйнсли, когда та была маленькой девочкой, а Дункан рассказывал ей всякие интересные народные сказки и историю Шотландского нагорья. Когда выяснилось, что Гермиона на самом деле волшебница, Дункан с радостью рассказал ей, что всегда знал об этом и сам был волшебником. Именно он был первым, кто познакомил ее с волшебным миром. Он водил ее за палочкой, научил ее первому заклинанию и направил в нужное русло, чтобы она начала изучать этот странный новый мир, в котором оказалась. Она была многим обязана Дункану. — Боже правый, какая ты стала высокая! Я все еще помню тебя маленькой девочкой, когда твой рост едва достигал моего колена, — сказал Дункан. — Я надеялся, что это ты приехала в дом Лидии. Я видел свет вчера вечером, когда выходил выгуливать Эйнсли. — Да, — сказала Гермиона, не находя причин лгать. — После смерти моей бабушки у меня почти не было времени, чтобы просто… задержаться и подумать. Или скорбеть. — Я понимаю, о чем ты, — сказал Дункан, его тон стал более серьезным. — В наши дни юг — не лучшее место для магглорожденных. По большей части они оставили нас в покое, но я боюсь, что это ненадолго. Хуже всего то, что это разрывает наш мир на части. Пожиратели смерти, которые сейчас управляют Министерством, заставляют нас, нормальных людей, враждовать друг с другом по самым глупым причинам. Гермиона кивнула. — Я никогда не прощу себе, что не смогла присутствовать на похоронах бабушки. Дункан улыбнулся. — Ты хорошая девушка, Гермиона, — сказал Дункан. — Я достаточно хорошо знал Лидию, чтобы понять, что она не хотела бы, чтобы ты подвергалась ненужному риску, особенно если она уже ушла из жизни. Мы все понимали, что происходит. Я положил лилию на ее гроб от твоего имени, малышка. — Спасибо, Дункан, — сказала Гермиона. — Я останусь здесь с… подругой. Я бы попросила тебя войти, но она еще спит. — А, тогда нам не стоит ее беспокоить. Если она такая же, как твоя бабушка, я бы не осмелился! В другой раз, — улыбнулся Дункан. — Хотя ты просто обязана зайти ко мне попозже и выпить со мной немного «Гленгойна». Тебе ведь уже девятнадцать, не так ли? Достаточно взрослая. Гермиона захихикала. — Ха, это никогда не останавливало ни тебя, ни мою бабушку. Мне было восемь, когда бабуля впервые дала мне попробовать виски. Мои родители так разозлились. Дункан закатил глаза. — Виски у тебя в крови, Гермиона. Твои родители должны знать лучше. Гермиона улыбнулась, но ее улыбка вскоре превратилась в хмурый взгляд. — Дункан? — спросила она серьезным тоном. — Должны ли мы с подругой беспокоиться? Дункан на мгновение прикусил губу, почесывая в задумчивости подбородок. — Не мне говорить плохо о своих соседях. О большинстве людей тебе не придется беспокоиться, если только они не в западне. Некоторые другие, некоторые из тех, кто помоложе? Честно говоря, я не знаю, Гермиона. Лучше перестраховаться и оставаться внутри как можно дольше. И тебе, и твоей подруге. Избегайте города. Если нужно, загляни в «Моррисонс», но не задерживайся. И тут Гермиона поняла, что Дункан знает. Он понял, что она скрывается. Тем не менее, она решила, что лучше не говорить ему, кто на самом деле «подруга» Гермионы, спящая наверху. Пусть лучше он узнает об этом позже, если дело дойдет до драки. — Почему меня не удивляет, что Пожиратели смерти — сплошь сассенахские ублюдки, вся их чертова уйма, — рассмеялся Дункан. — Среди них нет ни одного настоящего шотландца, слава богу. А посмотри на Орден. Среди них много шотландцев, да. Как обычно, шотландцам снова придется спасать жалкую задницу Англии. Это рассмешило Гермиону. Но она поняла, что дело скорее в этом. — Гермиона, — мягко произнес Дункан. — Если я могу чем-то помочь тебе, не стесняйся, спрашивай. Молодая ведьма улыбнулась и поблагодарила его. Погладив Эйнсли еще раз, она попрощалась с Дунканом и прислушалась к его словам: было еще относительно раннее утро, и «Моррисонс» откроется через пять минут. В это время мало кто заходил в магазин, и шансы столкнуться с кем-то, кто узнал бы в ней ведьму, были минимальны. «Моррисонс» был не так уж далеко, но ей все равно придется пройти мимо парка, пересечь мост и немного пройти в город. Она добралась до магазина достаточно быстро, идя по дороге. Местный «Моррисонс» был обычным супермаркетом, какие встречаются в средних городах. Гермиона взяла на стоянке тележку для покупок, вошла внутрь и стала нагружать ее продуктами, проходя мимо различных отделов. В этом супермаркете не было ничего особенного, за одним большим исключением: в «Моррисоне» продавались товары для волшебников. Это вызвало небольшой спор около пяти лет назад; очень удобно для волшебников и ведьм, живущих среди магглов в сельской местности, но владельцы магазинов в волшебных кварталах больших городов были не в восторге от того, что они считали нечестной конкуренцией. В конце концов, Визенгамот вмешался и объявил продажу волшебных товаров в маггловских супермаркетах законной при условии соблюдения определенных мер защиты. Единственный отдел, содержащий товары для волшебников, был скрыт от посторонних глаз с помощью чар. Спрятанный в уголке возле кассы, где магглы видели бы стену, волшебник мог войти в заколдованный проход и найти все, что ему может понадобиться. Затем, на кассе, маггловский персонал просто воспринимал волшебный товар как обычную бакалею, пока выбивал деньги. Чары действовали только до двери, поэтому волшебники должны были соблюдать осторожность при выходе из магазина. Над дверью даже висела табличка, предупреждающая волшебников о необходимости класть продукты в бумажный пакет перед выходом на улицу, зачарованная так, чтобы выглядеть как реклама для магглов. Сделав обычные покупки, Гермиона зашла в отдел для волшебников и окинула взглядом множество магически зачарованных конфет, которые составляли больше половины отдела. Она купила пару шипучих леденцов, а затем подтолкнула тележку к мясным продуктам. Гермиона подумала, что Беллатрикс, возможно, захочет сегодня на завтрак немного ветчины тоба. На этом ее покупки были закончены, и это заняло всего около двадцати минут. По пути к кассе Гермиона прошла мимо только что выложенной стопки «Ежедневных пророков». Не более чем продажный пропагандистский инструмент Министерства, каким он был всегда, Гермиона поначалу не обращала на него внимания, пока случайный взгляд не заставил ее остановиться на месте. Почему ее фотография была на первой странице? Она быстро взяла газету из стопки и, к своему ужасу, бросила взгляд на заголовок. Две фотографии, одна ее, другая Беллатрикс, были напечатаны прямо рядом со статьей. Тайные любовницы? Бегство из страны? Сначала она сочла этот вопиющий пример фальшивых новостей довольно забавным. Пока она не дошла до той части статьи, где говорилось, что она теперь разыскиваемая ведьма, за голову которой назначена цена в 10.000 галлеонов. Живой или мертвой. И тогда она резко перестала быть забавной. Внезапно ей показалось, что на нее смотрят десятки воображаемых глаз, оглядывающих отделы. Затаив дыхание, она осмотрела супермаркет. Там было всего несколько сотрудников и горстка покупателей, и никто из них не приближался к проходу с волшебными товарами. Тем не менее, она не хотела отвлекаться на поиски. Она схватила одну из газет и пугливо огляделась в поисках чего-нибудь, что могло бы скрыть ее личность. Она нашла большую коричневую шляпу и пару дешевых пластиковых солнцезащитных очков и решила, что они подойдут. Прежде чем бежать к кассе, она бросилась к другому отделу и быстро бросила в тележку несколько обедов, которые можно разогреть в микроволновке: конечно, они не будут очень вкусными, но на несколько дней хватит и ей, и Беллатрикс. Конечно, прыщавый паршивец за кассой не торопился оприходовать ее продукты. Ее сердце екнуло, когда молодой человек пролистнул газету, но потом она вспомнила, что маггл не сможет увидеть, что это на самом деле за газета. Первым делом, погрузив продукты в бумажные пакеты, Гермиона заправила длинные каштановые волосы в пальто, натянула на голову большую шляпу и надела солнцезащитные очки. С ручками четырех неудобно тяжелых пакетов, врезавшихся в плоть ее рук, Гермиона побежала по улицам Банчори, пытаясь добраться до дома как можно быстрее, не привлекая к себе лишнего внимания. К счастью, большинство улиц были еще пусты, и ей удавалось с относительной легкостью избегать всех пешеходов. Молодая ведьма еще никогда не испытывала такого облегчения от того, что смогла закрыть за собой входную дверь. Она опустила сумки на коврик и прижалась спиной к двери, испустив вздох облегчения. Она была совершенно уверена, что ее не заметили. Единственный волшебник, который знал, что она в городе, был Дункан, и хотя она искренне сомневалась, что он выдаст ее и Беллатрикс, но Гермиона не хотела рисковать с кем-то еще, кого она не совсем знала. В конце концов, 10.000 галлеонов были большими деньгами. Достаточное искушение для любого волшебника, если все, что нужно сделать, — это быстро позвонить в Министерство. Она сделала мысленную пометку задернуть шторы на окнах гостиной и стараться не включать свет по вечерам, чтобы избежать обнаружения. Чудо наверху, Беллатрикс, казалось, все еще спала. Хорошо. Это даст Гермионе немного времени на подготовку. Она вздохнула: вместо запланированного романтического завтрака в постели ей придется успокаивать непредсказуемую темную ведьму, чтобы та узнала довольно тревожные новости. Гермиона убрала продукты и начала готовить. Как и ожидалось, примерно через десять минут раздался звук на лестнице. Очевидно, кого-то привлек запах яичницы с ветчиной тоба, шипящих на сковороде. — Доброе утро, соня, — улыбнулась Гермиона, когда Беллатрикс с довольно суровым видом села за стол для завтрака, выглядя довольно комично в вечернем платье так рано утром. — Это ветчина тоба? — спросила Беллатрикс, выглядя довольно голодной. Вместе они наслаждались завтраком в относительной тишине за кухонным столом. Яичница с ветчиной тоба получилась очень вкусной, если Гермиона сама так считает, а Беллатрикс, похоже, была благодарна за чай. Однако темной ведьме не потребовалось много времени, чтобы сузить глаза. — Что случилось? — Беллатрикс сверкнула глазами. — Что-то здесь не так, грязнуля. Ты что-то недоговариваешь? Гермиона закрыла глаза и вздохнула. — Нет простого способа сказать это. Давай я просто покажу тебе, что я нашла сегодня в супермаркете. Гермиона встала и пригласила Беллатрикс следовать за ней в гостиную. Вместе они сели на диван, где Гермиона протянула ей газету. Она внимательно наблюдала за темной ведьмой, пока та блуждала глазами по заголовку и статье внизу. Глаза Беллатрикс раскрылись почти до невозможности широко. Ее рот раскрылся. Ее губы задрожали, прежде чем она провела рукой по своей кудрявой гриве. Гермиона приготовилась к ужасному приступу ярости, который, как она была уверена, вот-вот наступит, но его так и не последовало. Беллатрикс бросила газету на стол и просто сидела. Никакого гнева. Никакой ярости. Никакой истерики. Только спокойное смирение. — Значит, дело сделано, — сказала Беллатрикс, ее голос был тихим шепотом. — Меня объявили предательницей. Забавно. Я думала, что буду расстроена больше. — Белла… — Я никогда не смогу вернуться, — вздохнула Беллатрикс. — Ни к Темному Лорду. Ни к своей семье. Ни к моим товарищам Пожирателям Смерти. Я подумала, что, возможно, если я смогу объяснить Темному Лорду, что все это недоразумение… но нет, это приведет только к моей смерти. А я не хочу умирать предательницей. — Как ты думаешь, откуда взялся этот слух? — спросила Гермиона. — То есть, да, мы целовались, но… кроме нас об этом никто не знал. — Это дело рук этой старой суки, я бы поставила на кон свою жизнь, что это она, — сузила глаза Беллатрикс. — Старая сука, утверждающая, что она — будущая я, я имею в виду. Внезапно два придурочных егеря появляются как раз там, где мы покинули заповедник. Это не совпадение. Несомненно, это она устроила небольшое представление в Гринготтсе. Скорее всего, именно она распространяла слухи о том, что мы двое трахаемся на стороне. Не знаю, стоит ли мне уважать ее коварную натуру, или лучше выцарапать ей глаза при следующей встрече. Возможно, и то, и другое! — Это кажется вероятным, да, — сказала Гермиона. — И, в общем, мы влюбляемся друг в друга, не так ли? — Не выгляди такой довольной собой, грязнуля, — назидательно сказала Беллатрикс. — Но факт остается фактом: я не хочу умирать предательницей, и никто из нас не сможет вернуться. Твоя сторона тоже читает газету, моя маленькая грязнуля. Гермиона моргнула. — Рон и Гарри никогда в это не поверят! — И как же ты объяснишь, что мы вместе? — Беллатрикс ухмыльнулась. — Как ты объяснишь, что у нас любовь-морковь, целовашки? Кроме того, там будет много других членов Ордена, которые будут задавать тебе очень сложные вопросы. Нет, грязнуля, ты тоже не можешь вернуться. Но у меня есть другая мысль. Убегай со мной. — Опять? — Статья в основном ерунда, но у них была одна хорошая идея: Бежать из страны. Найти другое место для жизни, — сказала Беллатрикс. — Пойдем со мной, грязнуля. Гермиона покачала головой. — Я не могу просто сбежать. — Почему нет? Что тебя здесь держит? — Беллатрикс ухмыльнулась. — У меня остались кое-какие связи в мире волшебников. У моей семьи есть несколько континентальных владений и несколько тайников с деньгами, спрятанных там. Мы обе могли бы жить очень комфортно. Гермиона покачала головой. — А если Темный Лорд победит, что тогда? — спросила она. — Он просто отпустит нас? Он просто оставит нас в покое? Темная ведьма поджала губы и покачала головой. — Нет. Когда война будет выиграна, он сможет сосредоточить свое внимание на других, более мелких делах. Например, на охоте на предполагаемых предательниц и их не очень предполагаемых грязнокровных любовниц. Гермиона протянула руку и положила ее на плечо Беллатрикс. — Мы никогда не будем в безопасности, Белла. — Быть в безопасности — это скучно, — надулась Беллатрикс. — О, нет, быть в безопасности — это хорошо, — возразила Гермиона. — Мы действительно собираемся стоять в стороне и позволить ему уничтожить мир волшебников? Беллатрикс сузила глаза. — С этим можно поспорить, грязнуля! — прошипела она. — Ерунда! — Гермиона схватила ее за плечи, борясь с желанием встряхнуть ее. — Он делает это ради себя. Разве ты не видишь этого, Белла? На мгновение глаза Беллатрикс потемнели от гнева, но он прошел так же быстро, как и появился. — Независимо от этого, его победа в войне не принесет тебе ничего хорошего, грязнуля. Но я могу защитить тебя. Защитить нас. Гермиона кивнула. Это был хороший знак, что она действительно хотела защитить их, но сможет ли она это сделать? — Белла. Ты действительно хочешь быть в бегах до конца своей жизни? Беллатрикс пожала плечами. — До сих пор все шло хорошо. — Правда? — ответила Гермиона, приподняв бровь. Беллатрикс вздохнула в ответ. — Признаю, были и неудачи. Но что, по-твоему, я должна делать? Идти на смерть в бесполезной борьбе с Темным Лордом? Ведь именно так все и закончится. — Я никогда не говорила, что это будет легко, — улыбнулась Гермиона. — Но мы будем не одни. Беллатрикс вздрогнула. — Ты хочешь, чтобы я сражалась с людьми, которые засунули меня в эту дыру Азкабан и вернут обратно, как только моя полезность закончится?! Ни за что, грязнуля! Ни за что! Я скорее умру, чем вернусь! — А ты бы предпочла бежать и ничего не делать? — сказала Гермиона. Беллатрикс повернула голову в ее сторону, глаза горели от ярости. — Я бы предпочла просто ненавидеть тебя! Я бы предпочла просто раздавить тебя каблуком моего сапога! Я смотрю на тебя и вижу того, кого должна ненавидеть. Но я просто не могу, грязнуля. Как бы я ни старалась, просто не могу! Мне противны и ты, и я сама, и я ненавижу себя за то, что чувствую и то, и другое! Когда те два егеря напали на тебя, я… я должна была защитить тебя. Когда они прикоснулись к тебе, я почувствовала ярость, которую никогда не испытывала раньше. Они прикасались к тому, что было моим, грязнуля, — прошептала она, протягивая руку, чтобы погладить волосы Гермионы. Челюсть Гермионы слегка сжалась, когда она почувствовала, как нетерпеливые пальцы пробежали по ее каштановым локонам. — По правде говоря. Ты… моя… Я… Я ненавижу, что меня объявили предательницей! Я ненавижу свою старшую версию меня, эту суку! Я ненавижу, что сижу здесь, в грёбаном маггловском доме! Я даже ненавижу Темного Лорда за то, что он поверил лжи в газете за мои годы… ГОДЫ… верной службы! Я ненавижу то, что не могу ненавидеть тебя! Но ты… ты… Она смотрела на кого-то, кто был вне себя, чья жизнь была перевернута с ног на голову, и она совершенно не знала, что делать и как с этим справиться. Гордая чистокровная ведьма, которую погубили обстоятельства, не зависящие от нее. Такая ранимая. Такая… человечная. Наконец, это случилось. Беллатрикс сломалась. По ее щекам потекли слезы, она подалась вперед и уткнулась лицом в руки. — Грязнуля, — всхлипывала она. — Ты должна была позволить виверне загрызть меня до смерти. Это было бы гораздо милосерднее, чем это! Как ни старалась, Гермиона тоже не могла ненавидеть Беллатрикс. Она имела на это полное право, ведь старшая ведьма издевалась над ней морально и физически. Но в то же время та же старшая ведьма не раз защищала ее, и она видела, как та изменилась за последние несколько дней. Возможно, Гермионе стоит сосредоточиться на том, что может быть, а не на том, что было. И, как Беллатрикс сделала для нее накануне, Гермиона бросилась вперед, чтобы обнять рыдающую Беллатрикс, крепко прижимаясь к ней, чтобы дать темной ведьме столь необходимое утешение. И, как и накануне, эти утешительные объятия завершились страстным и любящим поцелуем.

___

— Ну, как тебе? — спросила Энди у Беллатрикс, когда та закончила свою работу. И действительно, ее сестра превзошла саму себя. Сидя перед большим зеркалом, стоявшим на комоде в спальне Энди в доме Тонкс, Беллатрикс разглядывала жуткое сходство со своей младшей «я». Она всегда считала себя постаревшей очень изящно, но если она собиралась осуществить свой план, ей пришлось бы выглядеть гораздо менее здоровой, чем сейчас. Ее волосы покрасили, чтобы максимально скрыть серебряные пряди, и придали им более дикий вид с беспорядочными локонами, танцующими вокруг плеч. Щедрое нанесение магического макияжа сделало ее лицо менее полным и гораздо более бледным, с использованием теней для век, чтобы имитировать мешки под глазами. Она без труда могла бы сойти за свою молодую версию. Конечно, она уже была в банке, но люди, которых она пыталась обмануть, были ее муж и его брат-идиот, люди, которые знали ее много лет. Поэтому стоило приложить дополнительные усилия. — Ужасно, — сказала Беллатрикс. — Как и должно быть. Ты действительно превзошла себя, Энди. Ты уверена, что это окрашивание не навсегда? — Не волнуйся, — сказала Энди. — Магия исчезнет через день или два. — Ты упустила свое призвание визажиста, — сказала Беллатрикс. — Я бы не назвала тебя красавицей, Белла, — засмеялась Энди. — Ты выглядишь немного омерзительно. И похожа на упыря. — Попробуй провести четырнадцать лет в Азкабане и посмотрим, будешь ли ты выглядеть так же хорошо, как я, — подмигнула Беллатрикс. Энди пожала плечами. — Поняла. Полагаю, антивизажист — лучшее описание. Это вообще слово? — Может, гримёр? — спросила Беллатрикс. — Ты, конечно, переняла много трюков, делая нам прически в подростковом возрасте. — Ты была добровольцем, — сказала Энди. — А вот Цисси никогда. Надеюсь, она не очень расстроилась, что я позволила тебе занять мое место. — Это пройдет, — сказала Беллатрикс. — Особенно после следующей пары недель. Для нашей семьи все станет намного лучше, Энди. — Я поверю тебе на слово, — улыбнулась она. Хорошо. Это было подшучивание, как в старые добрые времена. Беллатрикс была уверена, что она на правильном пути, что история будет развиваться так, как ей положено. — Может, тебе стоит закричать, — предложила Энди. — Закричать? — Да, знаешь. Как ты… делаешь. — Вообще-то я не кричала уже десять лет. — Ладно, Белла. Тогда давай послушаем твои вопли. Беллатрикс прочистила горло и издала крик. Или то, что она считала им: она открыла рот и издала пронзительный рев. После этого она повернулась к Энди, которая почти сразу же бросила на нее неодобрительный взгляд. — Белла, что это было, черт возьми? — Это… вопль… — нахмурилась Беллатрикс. Энди застонала и покачала головой. — Это больше походило на крик вороны. В нем не было ни страсти, ни остроты. Когда ты кричала, когда мы были моложе, это заставляло меня выпрыгивать из кожи. Ты никого не сможешь обмануть таким жалким криком. — Как насчет этого? — спросила Белла, попробовав еще раз. На этот раз она постаралась вложить в него больше духа. — Милая Цирцея, — вздохнула Энди. — Ты пытаешься поддержать свою любимую команду по квиддичу, уже зная, что они проиграют матч? Потому что именно так это и звучало. — Ладно, ладно, я не делала этого уже десять лет, — пробормотала Беллатрикс, потирая горло. — Мои голосовые связки уже отвыкли от этого. — Попробуй сделать более глубокий вдох и выпустить его через диафрагму. Глубокий длинный выдох. Меньше «аррррр» и больше «раааааррррр». Более длинное «а» и более раскатистое «р» в конце. Попробуй сделать гогот, — предложила Энди. — Гогот, — сказала Беллатрикс. — Вот это я могу сделать. Беллатрикс попробовала снова, на этот раз следуя указаниям Энди, добавив более глубокий выдох и закончив его гоготом. — Лучше! — сказала Энди. — Теперь снова! Представь, что Родольфус угрожает тебе палочкой, и ты готова с ним расправиться. Последовал еще один вопль, и впервые за многие годы Беллатрикс смогла различить звуки собственных воплей и гоготания. Это было очень странно. — Не могу поверить, что я учу тебя издавать твой собственный фирменный крик, — засмеялась про себя Энди. — Ты действительно изменилась. — Мне нравится думать, что я изменилась в лучшую сторону, — сказала Беллатрикс. — Я думаю, что ты снова стала такой, какой была, когда мы росли, — ответила Энди. — Наверное, это больше похоже на перезагрузку. Беллатрикс вздохнула. — Энди, это не произойдет за одну ночь, — тихо проговорила она. — Я… она… молодая я. Для нее впереди будут трудные времена. Для всех нас. Прости ее. Я… Энди потянулась и сжала плечи старшей сестры. — Ты продолжаешь просить об этом. А я продолжаю говорить тебе, что уже простила. Беллатрикс улыбнулась ей и уже собиралась вспомнить особенно забавное воспоминание, когда три сестры гонялись за совой Цисси, прежде чем та успела доставить любовное письмо не тому человеку, когда раздался стук в дверь. — Мама? Тетя Белла? — раздался голос Доры по ту сторону двери. — Вы тут что, режете кучу кур? Что происходит? Энди на мгновение рассмеялась. — Мы в порядке, дорогая, — отозвалась она. — Мы с Беллой сейчас спустимся вниз. С другой стороны двери раздался довольно настороженный голос. — Хорошо. Как скажешь. Беллатикс и Андромеда переглянулись и, после нескольких последних корректировок маскировки, вышли из спальни и направились вниз по лестнице, где обнаружили изумленного Римуса Люпина, держащего на руках своего маленького сына. Сегодня он впервые смог его увидеть, поскольку Орден держал его в напряжении. Конечно, когда Беллатрикс только представилась, начались обычные упрёки, угрозы, грубые словечки и всё такое. Она полагала, что этого следовало ожидать, но это становилось довольно утомительным. Не говоря уже о том, что в ближайшем будущем ей придется повторять все это несколько раз. Как только Беллатрикс шагнула в комнату, Люпин инстинктивно отпрянул назад, чтобы заслонить от нее своего новорожденного сына. Это движение раздражало ее, но она полагала, что не должна винить его: он был очень близок с Сириусом, и она оборвала его жизнь. Это был неоспоримый факт. Он довольно резко дал понять, что не доверяет ей и поклялся бы покончить с ней, если бы выяснилось, что это была какая-то уловка. Так что да, обычная хрень. Только благодаря настояниям Энди и Нимфадоры Люпин согласился участвовать в ее плане, хотя Беллатрикс считала, что племянница сделала это только потому, что хотела снять несколько скальпов с Пожирателей смерти после нескольких месяцев сидения без дела. — Ты выглядишь… достаточно… — Дора прикусила губу. — Безумной? — Люпин закончил, приподняв бровь. — Невменяемой? Убийственной? — Все эти вещи, да, — усмехнулась Дора. Андромеда скрестила руки и бросила на нее самодовольный взгляд. — Видишь? Я говорю, что неплохо справилась с гримом. — Только не забудь потом вернуть меня обратно, — усмехнулась Беллатрикс. — Как? — Дора подмигнула. — Немного менее ненормальной, но все еще убийственной? Не буду упоминать о безумии, потому что возвращение в прошлое, чтобы вести партизанскую войну, не совсем вменяемо. В глазах Беллатрикс появился блеск. — Не испытывай судьбу, Дора. Я все еще смертоносна, как всегда. Почти сразу же рука Люпина метнулась к его палочке, заставив Беллатрикс закатить глаза. — Это было просто подшучивание, Люпин! — вздохнула она. — Это будет очень скучный вечер, если ты не можешь принять даже безобидное подшучивание. — Все в порядке, — сказала Дора, когда Энди взяла Тедди на руки. — Верно, — сказала Энди. — Я собираюсь отнести этого малыша наверх, чтобы он по-мужски вздремнул. Будьте осторожны, хорошо? Все трое. Я ожидаю, что вы все вернетесь целыми и невредимыми. — Это все зависит от Беллатрикс, — Люпин сузил глаза. — Ха, если ты даже думаешь, что сможешь справиться со мной! — Беллатрикс бросила вызов. Нимфадора испустила тяжелый вздох. — Хватит! — ответила она. — Прекратите этот конкурс палочек-выручалочек и давайте сосредоточимся на братьях Лестрейндж, хорошо? Сегодня вечером мы нанесем Сами-Знаете-Кому мощный удар, и я почти хотела бы увидеть его змеиное лицо, когда он узнает новости. Нимфадора Тонкс — голос разума? Что стало с этим миром? — Точно, — усмехнулась Беллатрикс. — Готова сделать меня вдовой? — Мы идем туда для задержания, Лестрейндж! — Люпин бросил вызов. — Не для того, чтобы убивать. Мы не Пожиратели Смерти. — Я Блэк, — сказала Беллатрикс с легким рычанием в голосе, бросая ему вызов. — Я была Блэк в течение двадцати лет! И я точно знаю, что мы идем убивать. Так что не сдерживайся! Не сдавайся! Потому что мой муж и его брат-идиот не разделяют твоей брезгливости к убийству! Так что если ты не хочешь, чтобы этот маленький мальчик рос без отца, имей это в виду! Люпин сузил глаза. — Я поверю тебе на слово. — Хватит! — сказала Нимфадора. — Я вполне готова убить своего дядю. Не так ли, тетя? Действительно. В Нимфадоре определенно было немного наглости. И это не изменится в течение следующих двадцати лет.