Самопредотвращение | Self-Prevention

Проезжая по центральной улице небольшого городка Хантли, Гермиона заметила, что на их проезжающий мимо автомобиль поворачивается много голов. Возможно, потому, что у машины отсутствовала дверь? Но как только они подъехали к «Гордон Армс», пабу и отелю, принадлежавшему другу Дункана, все повреждения машины стали очевидны. Неудивительно, что люди поворачивали головы, когда они проходили мимо. — Ну, мой бедный мини видал и не такие дни, — вздохнул Дункан, рассматривая свою почти разбитую машину. Все стекла были разбиты, дверь отсутствовала, по всей ходовой части были дыры и вмятины, а на боку машины в большом месте краска расплавилась, и металл деформировался от жара огненных заклинаний Беллатрикс. Конечно, Гермионе было довольно холодно во время поездки из-за отсутствующей двери. Хотя она полагала, что им повезло, что их не остановили полицейские. Им бы, несомненно, задали вопросы, на которые у них не было разумных ответов. — Мне жаль, Дункан, — Гермиона поджала губы. — Я знаю, как сильно ты любил эту машину. — Эх, — пожал он плечами. — Машину можно починить. Жизнь гораздо сложнее. И если это действительно была ее последняя поездка, по крайней мере, она умерла хорошо. Тем временем, поскольку в мини не было двери на заднем сиденье, Беллатрикс пыталась сложить передние сиденья. — Кто-нибудь, пожалуйста, выпустите меня?! — потребовала Беллатрикс, выглядя готовой схватить свою палочку и разнести сиденье, чтобы освободиться. Гермиона подошла к машине и потянула защелку, освобождая Беллатрикс из машины. Темная ведьма быстро вышла из машины и немного размяла ноги. Эйнсли, древняя собака породы шотландского терьера, выпрыгнула из машины вслед за ней, так как большую часть поездки она провела спящей на коленях Беллатрикс. После всех сегодняшних событий было приятно немного отдохнуть, чтобы решить, что делать дальше. В «Гордон Армс» предлагался хороший выбор блюд в пабе и имелось несколько комнат в аренду. Еда и сон были бы хорошим началом. После того, как Дункан провел некоторое время, болтая со своим другом, обслуживающим бар, троица заказала еду и выбрала уютный столик в задней части ресторана. Вскоре Беллатрикс уже копалась в своем стейке с картошкой, в то время как они с Дунканом выбрали более традиционный хаггис. Эйнсли заснул от возбуждения, развалившись на скамейке рядом с Беллатрикс. Гермиона не упустила маленькую деталь, что темная ведьма часто тянулась вниз, чтобы почесать спящую собаку за ухом. — Итак, — сказал Дункан. — Магглорожденная и Пожирательница смерти. Как это получилось, а? Пока Беллатрикс ела, Гермиона повернулась, чтобы посмотреть на нее. Единственным ответом темной ведьмы было пожатие плечами: неявное разрешение рассказать свою историю. И Гермиона рассказала ее, решив не задерживаться на более необычной части истории: все началось с путешествия во времени будущей Беллатрикс, которое привело к тому, что они обе оказались в ситуации, когда им пришлось зависеть друг от друга. Она рассказала об их путешествии через Кэрнгормс, встрече с виверной, егерями, укрытии в Банчори и, во время путешествия, о развитии романтических чувств. Беллатрикс вступала в разговор, когда говорила что-то, с чем была не согласна, но в основном она не отвлекалась от еды. Дункан все это терпеливо выслушивал. Гермиона умолчала о том, что Беллатрикс в первые дни их знакомства часто издевалась над ней, и Беллатрикс была достаточно мудра, чтобы не исправлять ее. Гермиона подозревала, что Дункан отнесется к этому не слишком доброжелательно. — Ну, — сказал Дункан. — Бывает всякое, не так ли? Два совершенно разных человека могут найти любовь при необычных обстоятельствах. — Остается только решить, что делать дальше, — сказала Гермиона. — Часть меня хочет вернуться к моим друзьям. К Ордену Феникса. Беллатрикс покачала головой. — Они никогда не поверят мне, милая, — сказала она. — Они запрут меня. — Не запрут, — сказала Гермиона, но даже ей не удалось убедить ее в этом. Беллатрикс фыркнула. — Ври себе, если хочешь, но не оскорбляй мой интеллект. — Возможно, у этой газетенки и вправду была хорошая идея. Вам двоим следует бежать из страны, — сказал Дункан. — То, что произошло в Банчори, довольно ясно показывает, что Великобритания больше небезопасна для вас. — Она и так была небезопасна для магглорожденных, — сказала Гермиона. — Но теперь, когда я связана с изменой Беллатрикс… — Предполагаемая измена! — сердито шипела Беллатрикс. — Ладно, признаю свою ошибку, — быстро сказала Гермиона. — Суть в том, что если меня схватят, моя жизнь кончена. А Сами-Знаете-Кто все еще владеет Великобританией. — Многие магглорожденные бежали из страны маггловскими способами, — усмехнулся Дункан. — Это немного слепое пятно для этих чистокровных ублюдков. Без обид, Белла. — Я и не обижаюсь. — Аэропорт Инвернесса находится совсем рядом, — пожал плечами Дункан. — Оттуда можно добраться до многих стран. Или сесть на паром до Нидерландов в Ньюкасле. Я слышал, что голландское министерство предоставляет убежище магглорожденным из Великобритании. Возможно, они распространят это и на чистокровный му… эээ… политических беженцев. Беллатрикс сузила глаза. — Отлично выкрутился, — сказала она. — Как я уже сказала, милая, мы можем отправиться в Швейцарию. У семьи Блэк там есть шале, а швейцарский нейтралитет распространяется и на волшебников. Гермиона покачала головой. — Убегать все равно как-то неправильно. И ты не хуже меня знаешь, что Сама-Знаешь-Кто никогда не остановится. — По крайней мере, это даст нам время разобраться во всем, — сказала Беллатрикс. Была еще одна вещь, которую Гермиона хотела затронуть. — Дункан, — сказала Гермиона. — Мы втянули тебя во все это, и ты теперь замешан. Пойдем с нами. Ты тоже больше не в безопасности. Дункан фыркнул. — Я родился в Шотландии, — решительно произнес он. — Я умру в Шотландии. Я не позволю, чтобы какая-то змеиная задница прогнала меня из моего дома, птенчик. — Дункан, — надулась Гермиона. — Не будь таким упрямым. Я… — Я старый человек, — сказал Дункан. — Я знаю Шотландию лучше, чем кто-либо другой, и у меня везде есть друзья. Если они придут за мной, я устрою им самую веселую погоню. Гермиона собиралась подкинуть Дункану еще аргументов, чтобы убедить старика присоединиться к их бегству из страны, как вдруг Беллатрикс издала придушенный вопль. Ее вилка со звоном ударилась о тарелку, и она схватилась за левое предплечье, нежно сжимая его, а ее лицо исказилось от боли. Она стиснула зубы и согнулась пополам. — Белла! — воскликнула Гермиона и переместилась, чтобы сесть рядом с ней, в то время как Дункан обеспокоенно смотрел на нее. — Что происходит? Беллатрикс шипела, закатывая рукав. Ее Темная метка. Ее Темная метка была темно-красного цвета, проступая на коже, а из руки поднимались струйки дыма и запах горелой плоти. — Это он, — с трудом дыша проговорила Беллатрикс, ее голос стал на октаву выше. — О, Мерлин, как больно… — Что он делает? — спросила Гермиона. — Он зовет нас, — шипела Беллатрикс. — Приказывает нам прийти к нему. Всем нам. Он приказывает нам вернуться на его сторону. — Не слушай! — Гермиона говорила с отчаянием в голосе. — Ты не знаешь… ты не знаешь, о чем просишь… — Беллатрикс прикусила губу. Сильно. — О, сиськи Цирцеи, это больно… Дункан нахмурился, а проснувшийся Эйнсли начал рычать на предплечье Беллатрикс: очевидно, собака уловила исходящую от него дурную магию. — Ты ведь не собираешься отвечать на этот зов? — настороженно спросил Дункан. — Я много кто, но я не самоубийца, — ответила Беллатрикс, и на ее лице появилась ухмылка, прежде чем ее лицо снова исказилось от боли. Но Гермиону это не обмануло. Даже сейчас Беллатрикс разрывалась. Дункан и Гермиона помогли Беллатрикс добраться до комнат, которые они сняли. Через несколько минут худшие последствия активации Темной метки прошли, но после того, как Дункан ушел, убедившись, что с ними двумя все будет в порядке, Гермиона осталась в их комнате с довольно тихой Беллатрикс. Беллатрикс была беспокойна, это было совершенно точно. Она металась, прижимала руки к груди, бормоча про себя нечленораздельные слова. Это беспокоило Гермиону. Пока молодая ведьма снимала туфли, Беллатрикс стояла перед зеркалом, хватаясь за Темную метку на предплечье. — Он продолжает звать, — сурово прошептала Беллатрикс. — Каждая частичка моего разума кричит мне, чтобы я шла к нему. — Не обращай внимания, — ответила Гермиона. Беллатрикс покачала головой. — Ты не понимаешь, что влечет за собой ношение этой метки, моя милая грязнуля. — В голосе Беллатрикс слышалось пораженчество, а также намек на страх. Не глядя на нее, Беллатрикс положила руки на комод и издала короткий вздох. — Я тебе больше не нужна. Теперь у тебя есть старик, чтобы заботиться о тебе. Возможно… возможно, я могла бы пойти к нему. Объяснить. Может быть, как-то убедить его оставить тебя в покое. — Не надо, — прошептала Гермиона и подошла к Беллатрикс. Две руки обхватили Беллатрикс за талию, крепко прижимая ее к себе. — Пожалуйста, не уходи. Останься здесь. Со мной. Беллатрикс закрыла глаза и вздохнула, откинув голову назад. Пучок темных кудрей щекотал щеку Гермионы. — После всего, что произошло, ты все еще хочешь, чтобы я осталась, — усмехнулась темная ведьма. — Ты действительно сошла с ума, грязнуля. Беллатрикс повернулась в объятиях, обхватила Гермиону одной рукой и положила ладонь ей на щеку. — Не обольщайся, — усмехнулась Беллатрикс. — Я завладела тобой. Ты моя. Гермиона улыбнулась Беллатрикс. Она подумала, что это должно быть что-то вроде чистокровности. Просто сказать что-то, чтобы заявить права на партнера, или, может быть, здесь замешана какая-то магия, или нет. Возможно, это было связано с тем, что она лишилась девственности, а может быть, это просто культурная особенность. Ей нужно будет спросить об этом Рона, когда она увидит его в следующий раз. Рон. О Боже, ей придется кое-что объяснить. И Гарри. Честно говоря, она не знала, с чего начать. Пока что она сосредоточилась на Беллатрикс и только на Беллатрикс. Темная ведьма поглаживала ее лицо. — Ты когда-нибудь теряла кого-то, Гермиона? Теряла? Гермиона кивнула. — Мою бабушку. Ты уже знаешь, что я была убита горем. Беллатрикс коротко улыбнулась. — Не хочу умалять твою потерю, моя милая грязнуля, но твоя бабушка была пожилой женщиной, которая, по твоим словам, прожила полную и счастливую жизнь. Нет, Гермиона, я имею в виду, теряла ли ты когда-нибудь кого-то, кто был отрезан от тебя в расцвете сил, с полным будущим впереди? Будущее, которое вы планировали провести вместе? Гермиона поняла, что она говорит о ее возлюбленной Пожирательнице смерти и, возможно, даже о ее нерожденном ребенке. Она могла только отрицательно покачать головой. — Возьми то чувство, которое ты испытывала, когда умерла твоя бабушка, — сказала Беллатрикс, ее голос слегка дрогнул. — А теперь утрой его. Я больше никогда не хочу испытывать подобных чувств. Гермиона моргнула. Беллатрикс говорила, что хочет построить с ней будущее? И что она боится потерять ее? — Это не повод сдаваться, — сказала Гермиона. — Это не повод возвращаться к нему. Как ты думаешь, чего ты добьешься? Ты ждешь, что он тебя послушает? Ты думаешь, он вот так просто оставит меня в покое? Беллатрикс покачала головой. — Нет, — сказала Беллатрикс. — Но он убьет меня и избавит от мучений. — Белла, — Гермиона почувствовала, как слезы собрались в ее глазах. Сейчас Беллатрикс была уязвима, безнадежна и, возможно, даже напугана. Гермиона хорошо знала эти чувства. Ее рука снова легла на Темную метку. — Нет, — прошептала Гермиона, осторожно взяв ее за запястье. — Не обращай внимания. Сосредоточься на мне. Я здесь для тебя. Они вдвоем легли на кровать, и на этот раз Беллатрикс не стала брать контроль. Ей нужно было, чтобы ее поддержали. Ей нужно было утешение. Ей нужно было почувствовать, что ее любят. Гермиона крепко обняла ее, прижимая ее тело к своему, что Беллатрикс только приветствовала. Их губы встретились в нежном поцелуе, а Гермиона провела рукой по темным кудрям Беллатрикс, нежно поглаживая их. Темная ведьма все еще дрожала. От боли? От страха? Она полагала, что сейчас эти два понятия взаимозаменяемы. Мягкий поцелуй быстро углубился, так как Беллатрикс приветствовала страсть, которую Гермиона собиралась ей подарить. Их языки встретились, и Гермиона надеялась, что если Беллатрикс сможет сосредоточиться на поцелуе, то ей будет легче выбросить из головы Темную метку. Гермиона перекатилась на нее, прижав темную ведьму к кровати и не давая ей дотронуться до Темной метки. Она почувствовала руку на своем затылке, прижимая ее к себе и не давая Беллатрикс сомкнуть губы. Гермиона помогала ей справиться. Она помогала ей пройти через это. Молодая ведьма провела рукой по боку Беллатрикс, задержавшись у ее груди, а затем опустилась ниже и положила руку на ее бедро, обнаженное через разрез вечернего платья, которое было надето на темной ведьме. Гермиона знала, что ее прикосновения были всего лишь неопытными попытками. Но она жаждала учиться. И она сомневалась, что Беллатрикс волнует качество ее прикосновений, лишь бы они были. Беллатрикс, жизнь бедной Беллатрикс была сплошной кавалькадой страданий. Конечно, многие из этих несчастий были ее собственной заслугой, но Гермиона искренне надеялась, что Беллатрикс сумеет выбраться из ямы, которую сама себе вырыла. Гермионе нравилось думать, что именно она стоит на краю этой ямы и сбрасывает вниз веревку, чтобы облегчить Беллатрикс подъем. Если бы та версия будущей Беллатрикс, которую она встретила, была хоть каким-то признаком, она бы забралась очень далеко. Это могло длиться минуты. Это могло длиться часами, но пока эта проклятая Темная метка пыталась проникнуть в сознание Беллатрикс, Гермиона стояла на месте и сдерживала прилив сил. Она держалась за Беллатрикс и не отпускала ее. Была ли это любовь? Была ли она влюблена? Хотела ли она сделать все, чтобы уберечь кого-то? Она сама никогда не испытывала ничего подобного, но знала, что хочет большего. Наконец-то. Наконец-то эта чертова штука на ее руке перестала делать то, что она делала. К этому времени Беллатрикс уже задыхалась от умственного напряжения и смотрела на нее усталыми глазами. Она улыбнулась ей самой теплой из улыбок, выражение которой поначалу казалось совершенно чужим на ее лице. Беллатрикс протянула руку к ее щеке, а затем опустила голову и погрузилась в беспробудный сон. Именно тогда Гермиона поняла нечто глубокое: Беллатрикс была вызвана Волдемортом, человеком, за которого она провела четырнадцать лет в Азкабане, преданно служила ему долгие годы, даже любила его. И все же она предпочла остаться здесь с ней из-за его вызова. Беллатрикс любила ее. И она, вероятно, была в таком же замешательстве от всего этого, как и Гермиона. Они вместе лежали на кровати, Гермиона обнимала ее и гладила по волосам, пока она тоже не погрузилась в блаженные объятия сна.

___

Сейчас, когда Министерство освободилось от контроля Пожирателей смерти, настроение было приподнятым. Проходя по коридорам Министерства, она видела сегодня много счастливых лиц. Счастливые лица магглорожденных, столкнувшихся с жестокими показательными процессами, счастливые лица членов Ордена, убежденных в том, что они достигли невозможного. Для большинства людей это был знак надежды: Волдеморт, казалось, бросил вызов смерти своим возвращением, и эта победа в Министерстве стала серьезным ударом по его власти. Это было ясное и неоспоримое доказательство того, что Темный Лорд может быть побежден. Для такой личности, как Беллатрикс, это означало совсем другое: она знала, что это будет началом его гибели. Она знала, что конец близок и что долгий год работы в тени наконец-то подходит к концу. Лучше было ходить по коридорам в маске, хотя она и оставалась в некотором роде на виду. Таинственность вокруг ее персоны росла, и, если верить слухам, о ней рассказывали самые разные истории — от ветерана первой войны с ужасными шрамами до тайной дочери Темного Лорда. Все это, конечно, смешно, поскольку в данном случае правда была интереснее вымысла. Дезертиров Пожирателей смерти держали в изолированной части Министерства, на втором этаже, рядом с кабинетом авроров. Они не были заключенными, но и уйти не могли. В данный момент они обрекли себя на борьбу вместе с Орденом, поскольку в противном случае Темный Лорд непременно отомстит. Беллатрикс понимала их, ведь она сама прошла этот путь, и ей хотелось бы сказать им, что все наладится, как она знала. Но это было к лучшему, что Антонин останется единственным из них, кто будет знать ее истинную сущность. Тем не менее, отступники сохраняли удивительное спокойствие. До тех пор, пока Темный Лорд не начал отзывать свои войска. Беллатрикс знала, что это произойдет, и понимала, что ее бывшим Пожирателям смерти будет трудно справиться с призывом. Это было магически вызванное внушение, часть темной магии, которая была влита в создание Темной метки. Это было нормально, что Темная метка слегка жалила, когда Темный Лорд призывал их, но такого сильного внушения, которое Темный Лорд посылал через их метки, она никогда не чувствовала до этого момента. Все Пожиратели смерти испытывали полное и абсолютно непреодолимое желание вернуться к Темному Лорду, не считаясь ни с логикой, ни с самосохранением. Она помнила, как сильно боролась с этим желанием в то время. Темная магия умоляла носителя метки выполнить ее приказ, используя боль, похоть, ненависть и целый поток различных эмоций и побуждений, чтобы ответить на призыв. Если бы рядом не было Гермионы, которая крепко держала ее, она бы без раздумий отправилась к нему. Роул, Руквуд, Бенвет и Миранда должны были быть ошеломлены. Люциус и Пенелопа заперлись в комнатах, потому что потеряли себя от зова. Антонин был единственным, кто держался вполне достойно, решив не потерпеть поражения. Беллатрикс подошла к балкону, на котором он стоял, примыкавшему к кабинету, откуда открывался вид на атриум. Беллатрикс чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы снять маску и поговорить с Антонином: общение с ним помогло ей сохранить относительную психику, когда они оба были в Азкабане, и помогло сохранить психику во время долгого и трудного процесса исцеления, который еще предстоял ее младшему «я». Возможно, разговор сейчас в какой-то степени поможет ему. — Стоит ли тебе снимать маску? — спросил Антонин, облокотившись на перила. — Ты рискуешь быть раскрытой. — Хм, — пожала плечами Беллатрикс. — С такого расстояния я не слишком беспокоюсь. К тому же, без маски говорить легче. — Наверное, — рассмеялся Антонин. Это был нервный смех, без юмора. Беллатрикс заметила капельки пота на его лбу: он боролся. — Значит, Люциус теперь часть сопротивления. Внезапно. Без предупреждения. Это твоих рук дело? — Он муж моей сестры, — сказала Беллатрикс. — Кроме того, если бы его посадили в тюрьму, кто бы позаботился о его павлинах? — Я просто хочу, чтобы Люциус перестал выпендриваться, — ответил Антонин. — Я совершенно не против того, чтобы Люциус налетел и рассказал всем, что дезертирство и план вторжения в Министерство были его идеей. Но вот его выпендривание я терпеть не могу. — Он никогда так не делает, — усмехнулась Беллатрикс, прежде чем провести пальцем по его предплечью. — Жжет, не так ли? Антонин тяжело вздохнул. — Каждый инстинкт кричит мне, чтобы я вернулся. Ты не чувствуешь этого? Беллатрикс ничего не сказала. Вместо этого она закатала рукав и показала ему розоватый шрам на том месте, где раньше была ее Темная метка. — Когда Темный Лорд умер, Темная метка превратилась в шрам. Перед путешествием в прошлое моя жена изучила шрам, но она не была уверена, что затянувшаяся магия не активизирует Темную метку. Я решила, что не хочу рисковать, и удалила весь участок кожи, чтобы убедиться в этом. Однако, как мы оба хорошо знаем, темной магии нелегко противостоять, поэтому рана просто не заживала. Мне пришлось пережить унижение, когда маггловский врач наложил нечто, называемое пересадкой кожи, и это причиняло боль в течение нескольких недель. Тем не менее, это помогло. Закатав рукав, Антонин коротко кивнула. — Хм, может, мне тоже стоит это сделать, — пробормотал он. — Честно говоря, я удивлен, что ты… более молодая ты… не поддалась этому внушению. — У моего молодого «я» есть Гермиона, чтобы держать ее в безопасности, — сказала Беллатрикс. — Не думаю, что я справилась бы без нее. Антонин усмехнулся. — Я знал времена, когда ты предпочла бы спрыгнуть с моста, прежде чем приблизиться к грязнокровке. Когда-то мы оба были истинно верующими. Беллатрикс облокотилась на перила рядом с ним. — Вот что любопытно… Если вера — это психическое состояние, такое же, как и более первичные состояния, такие как любовь или ненависть, но все же отличающееся от них, потому что вера может быть истинной или ложной. Любовь и ненависть могут быть обоснованными или необоснованными, конечно, но когда дело доходит до дела, они не являются предложениями, в то время как вера является таковой. — Любовь и ненависть могут питать веру, — сказал Антонин. — Убеждения не являются полностью добровольными, потому что они формируются через когнитивные процессы и подпитываются первичными ментальными состояниями. Замечали, что когда убеждения становятся сильнее, они в конечном итоге заставляют вас искать подтверждения, где вы склонны принимать все, что поддерживает это убеждение, и отвергать все, что ему противоречит, даже если доказательств тому нет? Беллатрикс рассмеялась про себя. — Мы рационализируем свою собственную глупость? — Хах, — ответил Антонин. — Я думаю, мы были слишком слепы, чтобы увидеть это. Трудно увидеть культ таким, какой он есть, когда ты сам являешься его частью. Это не глупость. Это человеческая природа. Быть настолько уверенным в том, что ты на правильном пути, и все вокруг подпитывают эту уверенность… а потом вдруг вам открывают глаза, и ты видишь, что это не так. Убеждения могут меняться, в том числе и не полностью добровольно. — Например, когда лидер культа сходит с ума? — спросила Беллатрикс. — Или когда непоколебимый образец чистой крови влюбляется в грязнокровку? — ответил Антонин. — Туше, — ответила Беллатрикс. — Но это затягивает. Когда мы с Гермионой решили завести детей, все эти старые убеждения снова всплыли на поверхность. Это немного осложнило наши отношения. — Но они все еще были у тебя, — ответил Антонин. — И ты нарушила правила времени и пространства, чтобы они осуществились. — Из-за Пенелопы, — усмехнулась Беллатрикс. — Помнишь, как она всегда говорила о том, что у нее будут дети? Она больше ничего не хотела. Потом был Азкабан. Но это не убило ее мечту. Через пять лет она усыновит трех сирот. Все они магглорожденные. Ей пришлось бороться с Министерством, чтобы добиться этого. И она любит их до мозга костей. — Она вдохновила вас создать семью? Беллатрикс кивнула и приняла довольно тоскливый вид. — Ты когда-нибудь замечал, что дети — это природные адвокаты? Они придумывают самые запутанные аргументы, почему они должны поспать еще пять минут, — усмехается Беллатрикс. — Просто удивительно наблюдать, как они извиваются, придумывают причины, по которым они не несут ответственности за то, что ты видел, как они делают, и знаешь, что они несут ответственность, и просто пытаются найти лазейку в самой реальности. — Хех, — фыркнул Антонин. — Похоже, они не промах. Темная ведьма тепло улыбнулась. — Наши дети унаследовали остроумие Гермионы и мое упорство. Это очень плохая комбинация. И чаще всего они используют тактику «но мама, но мама, но мама, но мама, но мама, но мама» снова и снова, пока не перегрузят родителей. Это работает на Гермионе, но не так сильно на мне. — Так что же действует на тебя? — спросил Антонин. — Остроумное отвлечение внимания, — ответила Беллатрикс и немного изменила голос, чтобы быть похожей на своего маленького сына. — Мама, когда ты сказала мне, что я молодец и должен продолжать в том же духе, я на самом деле не убирал свою комнату, а играл, так что на самом деле ты дала мне разрешение продолжать играть в свою игру вместо того, чтобы убирать свою комнату. — Это действительно действует на тебя? — спросил Антонин. — До определенного момента, — ответила Беллатрикс. — Этот момент обычно наступает, когда я достаточно злюсь, чтобы аппарировать компьютер моего сына в другую комнату. Он у меня в будущем слизеринец, этот парень. — Ты скучаешь по ним. — Да. Ужасно. Дальнейшая дискуссия прервалась, когда в кабинет ворвался Аластор Грюм и, прихрамывая, направился к балкону. Очевидно, целители посоветовали ему не нагружать ногу, учитывая, как сильно он опирался на свой костыль. Тем не менее, Грюм был явно, ну, угрюм. Мрачное выражение его лица не соответствовало многочисленным улыбкам его подчиненных. — Мне нужно поговорить с тобой, Блэк, — рявкнул Грюм. — Наедине. Беллатрикс достала из плаща золотые карманные часы и проверила время. — Хм, мне нужно навестить двух людей, но у меня еще есть немного времени. — Сделай это позже! — потребовал Грюм. — Возьми свою маску. — Иди, — сказал Антонин. — Я буду здесь. Беллатрикс коротко кивнула ему и, взяв свою маску и надев ее, вышла вслед за Грюмом в коридор. Она не могла не заметить, что Грюм закрыл за собой дверь, оставив Антонина пока взаперти. Паранойя старика явно брала над ним верх. Она шла рядом с ними, пока они пробирались по коридорам к его личному месту в офисе авроров. По дороге ее приветствовали и подбадривали разные авроры и работники Министерства, но Грюм оставался мрачным, как всегда. Грюм вернул себе свой старый кабинет и, судя по всему, был занят восстановлением его былой беспорядочной славы. Вещи предыдущего владельца были грубо свалены в углу, чтобы вскоре быть унесёнными, а он был занят распаковкой нескольких коробок с папками, некоторыми личными вещами и фотографиями авроров, погибших при исполнении служебных обязанностей, чтобы повесить их на стену. Он хмыкнул, когда сел в кресло и прислонил костыль к своему дубовому столу. — Блэк, может быть, ты сможешь кое-что прояснить для меня с твоим предвидением будущего и все такое, — пробормотал он. — Я понимаю, что это опасно, но не опаснее, чем загнанный в угол Темный Лорд, я бы поспорил. — Что ты слышал? — настороженно спросила Беллатрикс. — Поступают сообщения, что известные оплоты Пожирателей смерти массово покидаются, — ответил Грюм. — Остров Мэн, пагоды Орфорд-Несс, Рош-Рок, Азкабан. Города, находящиеся под их контролем, покидаются: Лестер, Бирмингем, Эдинбург, Ливерпуль… все они — главные тактические опорные пункты. Волшебники и ведьмы там танцуют на улицах. Что происходит, Блэк? Все так плохо, как я боюсь? Беллатрикс кивнула. — Темный Лорд отзывает свои войска, как ты можешь судить по тому, что происходит с бывшими Пожирателями смерти среди них. Но дело не только в Пожирателях Смерти. Это все егеря, все дементоры, даже те магические существа, которых ему удалось заманить в ловушку. Великаны, тролли… Грюм хмыкнул. — Значит, он запутался, — наклонился он вперед. — И ты знаешь, где он. Теперь ей нужно было быть осторожной. Меньше всего ей хотелось, чтобы Грюм сделал преждевременный шаг. — Знаю, — сказала Беллатрикс. — Огоф Ффиннон Дду. — Пещеры в Уэльсе? — Грюм покраснел. — Все его войска? Все? — Все, — ответила Беллатрикс. Грюм вздохнул, опускаясь обратно в кресло. — Не так плохо, как я боялся, но в чем-то даже хуже. Сама-Знаешь-Кто и все его войска прячутся в системе пещер длиной около 50 миль, глубиной 900 футов и с бесконечным количеством мест, где можно спрятаться и откуда можно напасть. Я с содроганием думаю, сколько хороших мужчин и женщин мы потеряем в этом месте. — Это не то место, где произойдет последняя битва в этой войне, — сказала Беллатрикс. — Грюм, я должна сказать тебе вот что. Яксли не сбежал. Я отпустила его. Выражение лица Грюма значительно потемнело, когда он услышал эту новость, его глаз расширился, в то время как магический глаз выстрелил вперед в своей глазнице. Он наклонился вперед, схватившись руками за дерево стола с такой силой, что костяшки пальцев побелели. — Ты… позволила… ему… уйти?! — прорычал он. — Лучше бы у тебя было чертовски хорошее объяснение, Блэк! НАЗОВИ МНЕ ХОТЬ ОДНУ ПРИЧИНУ! ОДНУ ПРИЧИНУ, ПО КОТОРОЙ Я НЕ ДОЛЖЕН ЗАКОВАТЬ ТЕБЯ В КАНДАЛЫ И БРОСИТЬ В САМУЮ ГЛУБОКУЮ, САМУЮ ТЕМНУЮ ДЫРУ, КОТОРУЮ МЫ ТОЛЬКО СМОЖЕМ НАЙТИ! Она ожидала такой реакции и медленно сняла маску, убедившись, что он сможет увидеть ее выражение лица и, надеюсь, убедиться в ее искренности. — Яксли уже мертв, как я и предполагала, — сказала Беллатрикс. — Мне нужен был кто-то из ближайшего окружения Темного Лорда, чтобы передать сообщение. Темный Лорд так далеко зашел, что буквально убивает гонцов с плохими новостями, как древнеримский император. А Яксли принес самые плохие новости, не зная, что это действительно так. Грюм, казалось, немного успокоился, но все же не настолько, чтобы перестать хвататься за стол. — Двулично, как всегда, Блэк. Ты остаешься верна своей темной натуре. Ты опасна сверх меры, — сказал он, снова наклоняясь вперед. — Я не сомневаюсь в твоей искренности. Ты делаешь это ради людей, которых любишь… но сколько наших жизней ты готова отбросить ради достижения своих целей, а? Десять? Сто? Тысячу? Больше? Сколько, а?! КАК МНОГО?! Беллатрикс поджала губы, глядя на старика перед собой. Она медленно встала, прежде чем вскинуть голову, сузив глаза. — Всех, — шипела она. Грюм фыркнул и, как ни странно, казалось, расслабился. — По крайней мере, честный ответ, — фыркнул он. — А теперь объяснись! Почему так двулично? — Люди могут быть двуличными по самым лучшим причинам, Грюм, — ухмыльнулась она. — Скажи мне. Ты знаешь, что такое крестраж?