Это Александр, мой новый личный фитнес-тренер.

      Лера сидела на лавочке в парке возле своего университета и ждала Разумовского, который должен был отдать ей конспекты, забытые у них с Олегом дома во время одной из ночёвок. Сегодня очень холодно и не очень-то солнечно, но её это не особо пугало. Напротив, такая погода во многом даже лучше солнечной и жаркой. Макарова довольно долго пребывала в одиночестве, пока к ней наконец не подсел человек в тёмных очках, маске и шапке, из-под которой немного виднелись рыжие волосы.       — Это со стороны выглядит как какая-нибудь преступная сделка, — с усмешкой подметила Лера.       Сергей усмехнулся и передал ей тетради. Он поинтересовался:       — Ты вообще позавтракать успела? Рань ранняя.       — Успела, не переживай, — заверила Валерия.       Они на какое-то время затихли, но не особо спешили обходиться, а потом Серый снова заговорил.       — А что с Александром?..— Он замялся. — Ты так и не рассказала ничего насчёт того случая… Я надеюсь, ты с ним не говорила?       — Говорила. — Лера устало вздохнула. — Сказала не лезть к моей семье в неформальной обстановке. А недавно он вообще на две недели вперёд отменил все занятия. Сказал, что взял больничный.       — Это хорошо. — Сергей еле слышно усмехнулся. — Кто знает, что у него сейчас на уме…       — Ты, наверное, иди, пока тебя никто не увидел, — тихо велела Лера. Никто не должен их слышать.       — Хорошо. Удачи, золотце. — Серый похлопал её по плечу, поднялся и медленно удалился.       До начала пар оставалось ещё очень много времени, поэтому Лера решила посидеть в парке и только потом уже идти в университет. Она достала телефон и собиралась написать кому-нибудь из подруг, как вдруг боковым зрением уловила какое-то движение. Высокая фигура очень размеренно приближалась к ней, немного похрамывая. Макарова подняла взгляд, уже готовясь либо защищаться, либо бежать, но узнала в фигуре Шуру. Может, он и конченный, но всё равно не такой уж страшный, как какой-нибудь гопник.       — Привет, — поздоровался он, когда подошёл достаточно близко. — Я могу подсесть?       Девушка глубоко вздохнула.       — Садись, — нехотя согласилась Валерия. Видеть его не хотелось, но вдруг это что-то важное. — Чего хотел?       — Да так, — с наигранной легкомысленностью и невинностью начал Александр, — просто показалось, что человек, с которым ты только что разговаривала, кое-кого мне напоминает… — Он повернулся лицом к Макаровой, которая посмотрела на него в ответ.       «Ну зашибись теперь…» — про себя буркнула она. Теперь его можно только спрятать в подвале либо убить. Больно много знает.       — Скорее всего, тебе и правда показалось, — равнодушно заверила она и уже собиралась встать, как рука Шурика мягко, но довольно настойчиво, не давая себя игнорировать, легла ей на плечо и заставила сесть обратно.       — Прости, но тебе придётся дослушать, — сказал Александр и глубоко вздохнул, не убирая руку. — Ты же знаешь, что произошло в две тысячи четырнадцом году?       — А кто не знает? Об этом тогда во всех новостях трубили. И до сих пор иногда вспоминают этот кошмар. Особенно после появления «ЧД».       У Леры не было никакого желания говорить с Шурой. Её голос был холоден и безразличен, словно сталь, лицо каменно, руки скрещены на груди, и в целом всем своим видом она показывала свою незаинтересованность, но тот, кажется, не обращал на это ни капли внимания. Одному богу известно, какого дьявола он прогуливался возле её вуза, но, наверное, если бы Лера знала ответ на столь странный и неприятный вопрос, он бы ей совсем не понравился.       — Ты так уверена, что всё знаешь?       От этой фразы Валерия немного смутилась и нахмурила брови. Стало немного не по себе. «А что можно не знать? Всё же и так ясно. Разве нет?..»       — А про Венецию что-нибудь слышала?       — А что с Венецией? Я помню, что он там скрывался, а потом его посадили в тюрьму, — спокойно ответила она. — И какое вообще отношение это имеет к моему знакомому?       Александр рассмеялся. Но не от веселья, а словно бы от накатившего приступа внезапной истерики и животного ужаса. «Нормальные люди так себя не ведут…» — подметила Лера про себя. Шура вздохнул, кажется, слишком глубоко в своей попытке успокоиться.       Макарова посмотрела на него внимательнее и обнаружила, что тот выглядит неважно (это мягко сказано). На лице был толстый слой тона, но его синяки под глазами слегка проклёвывались сквозь консилер и свидетельствовали о большом количестве бессонных и, вполне вероятно, крайне нервных ночей.       — Что случилось в Венеции? — спросила Лера, когда поняла, что его приступ явно затягивается. Александр наконец остановился и демонстративно покряхтел.       — Грома знаешь? — спросил Шура.       — Игоря?       — Его самого, — подтвердил Александр. — Так вот, Разумовский похитил почти всех его родных, а за ним самим следил я с… напарником… Мы ходили за ним по всему Петербургу. А потом, когда рыжий Сатана втёрся ему в доверие, Гром полетел с нами и другими наёмниками в Венецию на личном самолёте. — Он проглотил ком в горле. — Гром не дурак, догадался, что к чему, устоил там драку, разборки… А потом… — Шура замялся. Он не хочет дальше говорить.       — Что потом? — подтолкнула его Макарова. Рассказ звучал вполне себе в стиле Сергея, поэтому смысла сомневаться в правдивости его слов не было.       — А потом из ниоткуда вылез Волков, — выпалил Александр. — Я вообще без понятия, откуда он там взялся… Он вырубил всех и отвёз в особняк к этому… к этому засранцу!       — Что было дальше?       Александр сделал слишком большую паузу перед тем, как ответить на этот вопрос. Ему тяжело. Очень.       — Разумовский и Гром играли в шахматы, — всё же продолжил он. — За каждой фигурой был закреплён реальный человек. Фигура уходит с поля — умирает один человек: на нём срабатывает ошейник, который взрывает голову «везунчика». Я очень плохо помню, что там после этого случилось, но когда я очнулся во второй раз, Волков тоже был в клетке.       Оба резко затихли.       — И сколько людей он успел убить, пока не пришла полиция?.. — отрешённо спросила Макарова.       — Больше половины присутствущих… — Вздох. — А сколько крови было…       Лера широко распахнула глаза и уставилась в одну точку.       — Но это ещё не всё. — Александр тихо шмыгнул носом и продолжил. — Он сказал Грому, что у него не было королевы, поэтому позаимствовал одну девушку у него, но его возлюбленную оставил. Гром, конечно же, подумал, что речь про его бывшую. Он не хотел ей жертвовать, но пришлось, чтобы выиграть… Как оказалось, в голове у Разумовского девушка Грома не была его возлюбленной просто потому что он не говорил ей о своих чувствах…       Макарова, безусловно, знала, что её начальник — сумасшедший мудак без тормозов, но чтобы настолько… В кровь впрыснулся адреналин из-за шока от осознания того, насколько отбитым оказался Сергей в прошлом. А ведь сейчас он казался совсем другим… Да, он продолжал творить хрень, но всё-таки эта хрень ни в какие сравнения не идёт с той бесовщиной.       — Думаю, вам с Волковым очень повезло, что вы оказались живы, — заметила Лера, всё ещё находясь в прострации.       — С Волковым? — переспросил Александр и снова истерично расхохотался. — На нём как раз таки сработал ошейник. — Кажется, от нервов у него сел голос.       По спине Макаровой пробежал неприятный холодок, вызванный отнюдь не погодой на улице, а чем-то изнутри. Она посмотрела на собеседника с крайним недоверием, словно разговаривала с душевно больным человеком, который сам совершенно не понимает о чём говорит. Ну как же он мог выжить, если ошейник сработал, дурачок? Не неси ерунды и иди отсюда поскорее. Утомил.       — Тогда почему же он жив и здоров?.. На нём нет никаких шрамов, хотя бы немного напоминающих что-то вроде того, что ты описал, — прошептала Лера. — И это просто невозможно. Если же им взрывали головы, то выжить он бы не смог никак.       — Потому что эта херня поломалась. Взяла и поломалась! Она померцала секунду-две, а потом тупо потухла. Вот и всё.       — И что Разумовский с этим сделал? Просто забил и оставил всё как есть, не доводя дело до конца?       Шура тихо хмыкнул и посмотрел на спутницу с азартом.       — У Волкова есть шрамы от пуль на груди. — Недоумение на лице Леры сменилось натуральным ужасом, но Александр продолжил. — Да-да, молодец, ты всё правильно поняла, — подтвердил Шурик. — Это не какие-нибудь боевые ранения. Разумовский просто выстрелил в него пять раз. Пять ёбанных раз. В решето его превратил. Дуршлаг для макарон ёбанный. И ладно бы просто выстрелил, но нет же! Всё, что тогда сказал в тот день про своего «старого знакомого» я помню слово в слово. Всё. Я молил всех богов, чтобы это забыть, но я ничего не забыл.       Макарова виновато, как будто это она во всём виновата, а не кое-кто другой на букву «С», отвернулась. Слышать про такое элементарно по-человечески (или когда уровень твоей эмпатии хоть немного выше уровня табуретки) тяжело.       — Это… просто ужасно… — тихо подытожила Валерия.       — Не то слово… — согласился с ней Шурик.       Он посмотрел на Макарову, тупо смотрящую в одну точку, но словно глядящую не на что-то конкретное, а тупо в воздух, выжидая хотя бы каких-нибудь дальнейших действий. Хотя бы возмущения или что-то вроде. Но вместо ответа она отрешённо посмотрела в свой телефон на время.       — Спасибо, конечно, за рассказ, но мне пора, — солгала она поднялась и на ватных ногах поспешно удалилась. До первой пары ещё целых полчаса.       Сначала, конечно, рассказ звучал гораздо, гораздо проще и убедительнее. Желание не верить в эту сказку, только подтверждующую гнилостность человека, с которым она спуталась, грызлось с мыслями о правдоподобности этого. Нужно как-то подтвердить или опровергнуть слова не самого приятного знакомого, как бы гиперболизированно они не могли прозвучать сейчас. Способ разобраться есть только один — спросить у начальников напрямую. Вряд ли этот разговор им понравится, но, в любом случае, им бы всё равно рано или поздно пришлось об этом рассказать.