Это Александр, мой новый личный фитнес-тренер.

      Лера проснулась по будильнику. Яркое солнце нагло обжигало роговицу ярким светом. Сегодня пар нет (у преподов какое-то супер-пупер важное мероприятие, а какое, она не расслышала, потому что вчера отчаянно пыталась не вырубиться на ходу, пока староста всё объясняла), но зато есть тренировка у Олега с Сергеем. Макарова потянулась за телефоном и наконец-то выключила надоедливую мелодию, но вставать не поспешила. Она погладила голову, лежащую на своей груди, когда та зашевелилась.       — Сколько сейчас времени? — сонно спросил Шура, не меняя положение.       — Ещё полно времени. Сегодня пар нет.       — Почему? — почти промурлыкал он и поводил щекой по пледу, как ластящийся кот.       — А чёрт его знает, — усмехнулась Лера и слегка почесала Воскресенского за ухом, заставляя мило сморщить нос и снова уткнуться лицом в свою грудь. — Я прослушала. Главное, что лишний раз не буду глядеть эти противные лица.       — И то верно.       Александр широко улыбнулся и перешёл в положение сидя. Макарова последовала его примеру и поднялась, пока он сонно потягивался, жмурясь от солнца, светившего ему прямо в глаза, как тут получил от неё поцелуй в нос. Воскресенский неловко рассмеялся, не отворачивая лица, и тепло приобнял Леру. Они сидели так ещё пару секунд, а затем Валерия отстранилась, поднялась на пол и подошла к сумке, где лежали её вещи.       — Завтра снова четыре пары… — расстроено сообщила она и полезла за зарядкой в сумку.       — Жаль, — с наигранным разочарованием вздохнул Шурик. — У меня пока ничего не намечается, думал украсть тебя на пару дней.       — Украсть для каких целей? — по-доброму усмехнулась Макарова, не поворачивая на него головы.       — Что за вопросы? — В голосе хитрющая улыбка. — Обнимать, целовать, комфортить.       — Ой-ли? — недоверчиво усмехнулась Лера и наконец-то посмотрела на Воскресенского, который снова лёг на кровать, но в этот раз на спину. Он, подогнув колени, смотрел на неё чрез раздвинутые ноги, широко улыбаясь. Макарова слегка прикусила нижнюю губу, вынула шнур из сумки и подошла к кровати.       Шурик, не меняя положения, молча смотрел на приближающуюся Валерию, которая устроилась на коленях меж его ног. Нужно сказать, он с такого ракурса выглядит просто охуенно. Она взяла его за бёдра и спустила ниже по подушке поближе к себе, а затем наклонилась и коротко поцеловала. Тут же отстранилась. Лицо Воскресенского выражало, наверное, весь спектр чувств от приятного удивления до эйфории. То, как он смотрит, заинтересованно и игриво, вызывает улыбку у неё самой. Макарова, не убирая руки с его бёдер, наклонилась вновь. Шура тихо усмехнулся прямо в поцелуй и приобнял её за шею, послушно прижимая ближе к себе. Она его кусает, слегка поглаживает. Целует напористо, глубоко. Нежно, но страстно.       Если бы она ещё месяца три назад узнала, что будет вот так пошло лобызаться с Воскресенским и даже получать от этого подлинное удовольствие, покрутила бы пальцем у виска. Но сейчас это не имеет никакого смысла. Шура давно стал чрезвычайно открытым для неё, позволял крайне много. Ибо сам кайфовал. И не скрывал это. То, что они делают, странно и не так общепринято, но до ужаса приятно. Приятно так, что крышу сносит.       На тумбочке вдруг зазвонил телефон, так не вовремя вторгшийся в полнейшую идиллию и уничтоживший её. Макарова с недовольным рыком отстранилась и взяла его в руки. А на экране неудивительно светилось многозначительное «Этот». Она подняла трубку, отвернулась от Александра и села, свесив босые ноги на прохладный пол.       — Алло?.. Лер, тут такое дело… — раздалось неловкое по ту сторону. — В общем, не могла бы ты прийти пораньше?.. Сейчас сможешь?..       Макарова глубоко вздохнула. Воскресенский придвинулся к ней сзади, и его руки обняли её за талию. Недовольство, конечно, не ушло, но чужое тепло однозначно делало лучше и притупляло желание убивать.       — А что случилось? — спросила Лера.       — Следующая тренировка отменяется, потому что у нас появились кое-какие неотложные дела. Поэтому урок стрельбы придётся провести тоже сегодня. За тобой не заехать?       — Нет, спасибо… — неловко отказалась Макарова, — я… у подруги.       Шурик еле слышно усмехнулся и уткнулся носом в Лерину шею. Он оставил незаметный поцелуй на голой коже, отчего по телу в разные стороны разбежались мурашки.       — Я могу тебя от подруги забрать.       — Нет-нет, не стоит. Я сама. Не королева же, — запротестовала Макарова и поджала губы.       На секунду между ними повисло молчание.       — Ла-адно, — неловко протянул Разумовский. — Тогда до встречи. — Он сбросил трубку.       Лера шумно выдохнула от облегчения и блаженно прикрыла глаза.       — Не королева? — удивлённо переспросил Воскресенский, щекоча кожу воздухом изо рта. — Неправда.       — Я обычная студентка обычного медицинского вуза, росшая в обычной семье, у меня нет ни короля, ни королевы, ни королевства. Что ты хочешь от меня? — Она улыбнулась.       — И что? Для меня ты самая настоящая королева. Волевая, умная, рассудительная, милая… Всё как у королев.       — А ты тогда кто?       — А я твой верным слуга или рыцарь. Смотря как пожелает королева.       Макарова тихо усмехнулась.       — Какой же ты дурной позорник, я с тебя не могу.       — Не смею перечить своей королеве. — В голосе чувствуется улыбка.       Лера заливисто рассмеялась и наклонила голову вбок, оголяя шею. Шура начал робко, неуверенно покрывать её лёгкими поцелуями. Нежно, трепетно, как будто боялся сделать что-то не так, бережливо.       — Я аккуратно, не бойся, — прошептал он, — следов не останется…       — Пусть останутся, — возразила Лера. — Я хочу, чтобы остались.       — А если спалит кто-нибудь? — беззлобно рассмеялся Воскресенский.       — Я девочка взрослая. Имею право.       — Ну ладно, — хитро промурлыкал, — как скажешь, Солнышко.       Шура выцеловывал чужую шею сначала медленно, осторожно, будто лишь подготавливая кожу. Макарова блаженно прикрыла глаза и отложила телефон подальше, чтобы снова не мешал. Вскоре последовали лёгкие покусывания. Он целует активнее, точно оставляя на бледной коже засосы. Скорее всего, потом они будут очень яркими. Такие тяжело спрятать, но какая разница? Шура то переходит на выразительные плечи, то возвращается к шее. Осторожно, но чертовски приятно. Водит руками по чужому прессу, скрывающемуся под большой футболкой.       В голове все мысли теряются. Теперь там только ветер, еле слышно шепчущий что-то вроде: «Продолжай, не останавливайся». А может, это и есть счастье? Когда у тебя много дел и проблем, но рядом с кем-то можно вот так сидеть рядом, подставляться под касания и укусы, совершенно не торопясь и не думая ни о чём. Кто знает… В любом случае это чертовски приятно. Знает же этот мальвиноподобный, что и как сделать. Так запросто с ума сводит и не краснеет. Его то ли четвертовать, то ли залюбить до смерти за такое. Растопил то, что намертво заледенело ещё лет пятнадцать назад. Своими шутками, флиртом, открытостью, касаниями. Заполучил её, хотя, казалось бы, они даже не встречаются и не собирались. Шурик точно не колдун?       Воскресенский наконец отстранился, отчего на душе стало заметно более пусто. Он отодвинулся и перестал обнимать Леру.       — Ладно, собирайся, наверное, — неловко подытожил он, отстранившись. — Тебя не подвести?       — Нет, — отказалась Макарова. — Вдруг тебя увидят ещё.       — И то верно, — усмехнулся он и поднялся. — Ты переодевайся, а я выйду.       Валерия слегка улыбнулась и кивнула ему в ответ.

***

      Валерия оказалась в квартире Олега с Сергеем где-то через полчаса, откуда они вместе отправились в зал, где должны были сегодня заниматься. Разумовский грациозно уселся на диван, что-то активно рассказывая, пока Волков разбирал притарабаненные им же сумки. Макарова в это время отошла в другую комнату, чтобы переодеться.       — …так вот, я что спросить хотел, — болтал Серый, — как твоя учёба?       Лера болезненно скривилась и скрипнула зубами.       — Честно, не очень, — сказала она через тонкую стену. Звукоизоляция тут просто омерзительная, поэтому слышно каждый чих.       Макарова вспомнила слова Шуры. «Пожалуйста, поговори с этими и договорись о каком-то отдыхе. Учёба — это очень важно», — эхом повторялось в голове. Она глубоко вздохнула и, стиснув зубы, на одном дыхании выпалила:       — Мне нужно больше времени на учёбу, поэтому, думаю, придётся сократить количество тренировок.       В соседней комнате резко стало тихо. Валерия, не переставая натягивать на себя спортивки, пыталась прислушаться к каждому шороху, но там, казалось, было настолько тихо, словно они вообще ушли.       — Если тебе так будет лучше… — наконец-то пробормотал Разум. Даже через картонную стену его было плохо слышно. — Я всё-таки не садист.       Макарова истерично усмехнулась и вышла в основную комнату к Олегу и Сергею. Она облокотилась плечом о дверной косяк и посмотрела на начальников, которые в обнимку сидели на диване. Разумовский, приобнимавший Волкова за пояс, уткнулся в телефон и активно что-то печатал.       — Ма шери, я тут ещё хотел…       Он поднял глаза на Леру и тут же резко замолк. А его ведь хрен заткнёшь… Серый нахмурил тёмные брови, медленно поднялся с дивана и, почти крадучись, подошёл к ней. У Макаровой чуть не остановилось сердце. Взгляд Разума был обращён на её шею. Озарение снизошло слишком поздно.       «Блять… Блять!.. Блять!» Она поспешно прикрыла шею, как будто от этого сейчас был хоть какой-то смысл. Но, к удивлению, Разумовский лишь широко улыбнулся.       — Это тебя та «подруга» так изрисовала?       У Макаровой сердце ушло в пятки, а глаза по пять рублей сделались. Что говорить?.. Что делать?.. Правду не скажешь… А солгать, пока ты выглядишь подобно зайцу, загнанному хищником, красиво не получится…       — Могла бы сразу сказать, что у девушки была.       Лера чувствует, что ещё чуть-чуть и у неё случится микроинсульт с микроинфарктом одновременно.       — Чего молчишь, как в рот воды набрала? Да ла-адно тебе, — протянул, успокаивая, — все свои.       Может, нужно бежать, пока не поздно?.. Пока ещё есть возможность?.. Но тело вообще не хочет двигаться, словно пустило корни в пол. Может, если притвориться мёртвой, он уйдёт?..       — Или на вечеринке кого-то подцепила? В этом тоже нет ничего плохого. — Разум улыбнулся хитрее. — Симпатичная? — Он выдержал неловко паузу. — Блин, ты, надеюсь, не, с похмелья? А то я тебя так резко дёрнул…       — У меня на вечеринки времени нет, — слегка подрагивающим голосом выдавила Макарова, перебивая начальника.       Оба резко замолкли: Разум, чтобы придумать, что бы ещё спросить, Лера, потому что говорить нет сил. Как вдруг комнату наполнил низкий хохот с уже привычной сильной хрипотой. Волков подкрался со спины к Серому, похлопал его по плечу и закашлялся. Всё-таки не в его положении так громко гоготать.       — Олег, хватит, пожалуйста, тебе нельзя столько ржать. — Разум сделался беспокойным и полностью повернулся к Волкову. Он развернул его к себе и взял за плечи, слегка придерживая.       Олега это рассмешило только больше. Он положил голову ему на плечо, обвив руки вокруг талии, не переставая смеяться и кашлять попеременно.       — Если это тот, кхе, о ком я думаю, то тебе лучше бежать, пока я его держу, — просмеялся Олег, повернулся к Лере и залился ещё пуще прежнего. Напряжение в воздухе стало ещё более ощутимым.       — Я не знаю, о ком ты думаешь, — промямлила Лера, хотя мысли говорили совершенно обратное.       Волков наконец-то откашлялся, утирая слезу, слегка отстранил Разума от себя и процитировал:       — «Если захочешь с ним поговорить, я не буду тебя останавливать и переубеждать».       Сергей непонимающе нахмурился и посмотрел на него вопрошающим взглядом. У Макаровой начал заканчиваться воздух в лёгких.       — «Ма шери, то есть вы всё ещё общаетесь?»       Глаза Серого округлились. Он шокированно посмотрел сначала на Олега, затем на Леру, на Олега, на Леру, на Олега… снова на Леру и на этот раз не отвернулся. Она от такого взгляда была уже готова мылить верёвку. Понял, сволочь. Он всё понял.       — Объяснись, — потребовал сердито Разумовский, но виноватый взгляд Леры, устремлённый в пол, сказал всё сам за себя. — Дорогая, что это значит? — выделил каждое слово.       — Мне уже нужно бежать?.. — сдавленно спросила Макарова, нервно улыбаясь.       — Нужно, — ответил Волков.       — В окно пойдёт?       — Думаю, что пойдёт.       Лера истерично рассмеялась и медленно прошла к дивану, минуя парочку. Она бухнулась на мягкое седалище и упёрла локти в колени, закрывая лицо руками. Стыдно-стыдно-стыдно-стыдно.       Разумовский (судя по звуку от туфель и походке) на ватных ногах подошёл к предмету мебели и устроился рядом. Он многозначительно вздохнул, не давая понять по интонации, что сейчас думает, чувствует и насколько ей крышка. Волков вновь тихо рассмеялся, налил воды из кулера в стакан и передал его Сергею. Тот жадно отпил воду, смачивая связки, а затем поставил стеклянный сосуд на небольшой столик с громким стуком. За это время никто не проронил ни слова.       — Почему он?.. — наконец-то вымолвил Разумовский. — Почему не кто-то другой?.. Почему ты даже не сказала?.. Почему это вообще, блять, случилось?..       Он звучал скорее расстроенно и уставши, но никак не разозлённо.       — Потому что меня окружают одни идиоты, — растерянно пробубнила себе в руки красная, как рак, Лера, будто бы ища себе оправдание, хотя и знала, что вроде как не должна.       — А он умный, что ли?       Макарова глубоко вздохнула и попыталась ещё сильнее закрыться, всем видом показывая, что она «в домике», и не настроена на нормальный, связный разговор, хотя было уже закрытее некуда.       — Серж, не дави ты на девочку, — спокойно попросил Олег и сел по другую сторону от неё. — Как на допросе, ей богу.       Лера попыталась выровнять дыхание, но сейчас это было сложно. Сердце всё ещё стучит, как бешеное.       — Мы ей не родители, чтобы отчитывать за то, с кем и что у неё было.       — Ничего такого у нас с ним не было, ясно? — ответила Валерия, чувствуя, как сильно горит со стыда. Сделать уверенный и невозмутимый вид сейчас просто невозможно.       — Ещё лучше, — печально буркнул Разумовский, откинувшись на спинку дивана.       Хочется пропасть или умереть, чтобы не отвечать на чужие претензии. Может, сейчас самое время на Камчатку?..       — Серёжа, — окликнул Волков строго. Он положил массивную руку на макаровское плечо и придвинулся чуть ближе. — Какие у вас отношения? — спросил он тихо. Вообще-то он всегда говорит тихо по понятным причинам, но сейчас особенно тихо. Как будто это могло их как-то спасти от вредного и противного Разумовского.       — Дружеские.       — Очень хорошие друзья, — выделил голосом Сергей, всё ещё прибывавший в сильном шоке.       — Цыц, муха, — заткнул его Волков и снова обратился к Лере. — Насколько дружеские? Ты же понимаешь, что как минимум странно оставлять засосы у своих закадычных подруг.       — Я… не знаю… Я… запуталась… — промямлила Макарова, ощущая переплетение в огромный узел всех органов брюшной полости.       — Это первый раз «необычного проявления дружбы»?       — Нет…       — Пиздец… — вновь встрял Сергей.       — Замолкни ты уже, зануда.       Лере кажется, что внутри неё что-то умерло. — Но вы не встречаетесь?       — Нет…       — Мы так-то тоже сначала «дружили», — подметил Серый. — И смотри, где мы сейчас.       — Нет, нет, этого быть не может… Мы не можем…       — Шаг первый — отрица…       — Серёга, заебал, — перебил Олег. — Не пугай девочку, пусть переварит, что влюбилась.       — Я не!.. — возмущённо воскликнула Лера, поднимая голову. — Я не влюбилась!.. Нет, вы что, господи, нет, у меня даже времени на это нет…       — Нормальные друзья не целуются, — заметил Разум.       Макарова растерянно посмотрела на начальника. Она скрестила руки на груди.       — Боюсь, я вынужден с ним согласиться, — вздохнул Олег.       — Да вы!.. Да я!.. Да не!.. Да не может!.. Да быть такого не может!.. Нет!.. — экспрессивно восклицала Лера. — Блять, скажите, что это тупая шутка… —добавила она печально.       — Поздно пить «Боржоми», если почки отказали. Ты влипла по самые уши, ма шери.       Макарова испуганно уставилась в стол. Была бы воля, она бы сейчас очень громко накричала на обоих приколистов. Но все связные слова застревают в глотке, впиваясь в неё миллионами мельчайших игл.       — А я знал, что от него не стоит ждать ничего хорошего, — съязвил Серый, обращаясь к Олегу.       — Шура — ещё вполне нормальный вариант, — ответил Волков. — Дай ты детям жизнь попробовать. Может, всё будет нормально.       — «Нормально» в каком смысле?       — Любовь, свадьба, пока смерть не разлучит их…       — Гадость какая.       — Почему сразу гадость? Почему нам такое хотеть нормально, а им — нет?       — Тебе припомнить всё, что твой «хороший сослуживец» нахуевертил?       Лера медленно сползла по спинке дивана.       — Про нас ты тоже раньше «гадость» говорил. И мы с тобой сами много чего нахуевертили в своё время. И продолжаем до сих пор.       — Так, всё, стоп! — окончил так ничем и не закончившуюся дискуссию Сергей. — У нас тут тренировка вообще-то! Золотце, ты вообще готова?       Макарова отрешённо кивнула головой, в мыслях решая, чем можно прямо сейчас задушиться насмерть. Потому что в глубине души прекрасно понимала: всё сказанное ей же — мерзкая ложь. Она действительно влюблена, и это просто отвратительно.