Это Александр, мой новый личный фитнес-тренер.

      — Ах, это… — вздохнул Сергей. — За нами хвост.       Шура нахмурился. Он посмотрел в сторону кухни, словно бы Кирилл мог их подслушивать, а затем на Леру, в глазах которой читался сильнейший ужас.       — Где вы сейчас? — Он понизил тон.       — Тебе-то что? — удивился Разумовский. Кажется, он был вполне спокоен. — Я даже не тебе звонил. Хотел бы слышать тебя, позвонил бы тебе, но мне насрать. Я должен предупредить свою сотрудницу о том, что у нас небольшие проблемки и следующей встречи может не быть, потому что…       — Пиздак свой захлопни.       Серый был так сильно удивлён, что действительно замолк.       — Хороший мальчик. А теперь я буду задавать тебе кое-какие вопросы и только попробуй, сучара рыжая, мне не ответить, — говорил Александр очень строго.       Макарова ошарашенно смотрела на Воскресенского, совершенно не зная, что говорит её босс по ту сторону трубки. В последний раз Шуру она видела таким недружественным слишком давно, что от этого стало немного некомфортно.       — Вы где?       — На базу ехали.       — На какую базу?       Сергей тяжело вздохнул.       — Может, мне ещё трусы снять и тебе показаться? — съязвил он.       — Надо будет — покажешься, — спокойно заявил Александр. — А теперь отвечай.       — Давай я лучше геолокацию скину?.. — Разум явно растерял прежнюю уверенность.       — Давай без «лучше» и просто кидай.       Разумовский снова глубоко вздохнул. На телефон пришло сообщение из «Вместе». Шура задумчиво посмотрел на геолокацию в нём, а затем снова приложил телефон к уху.       — Давайте так: я приезжаю к вам, вы оставляете свою машину, садитесь в мою, и мы доедем до вашей базы в целости и сохранности, — предложил Шура. — Идёт?       Разумовский думал над предложением слишком долго.       — Идёт, — наконец-то нехотя согласился он.       — Молодец. Просто умница. Хоть в чём-то ты мне нравишься, — усмехнулся Воскресенский. — А теперь перекинь ту же геолокацию на мой телефон, и я выезжаю.       — Один ты никуда не поедешь, — тихо возмутилась Лера так, чтобы её услышал Шура, но не слышали Сергей в трубке с Кириллом буквально за стенкой.       — Но ни в коем случае не переставайте мотать круги! — проигнорировал её слова Александр. — Вы там ездите где-нибудь, а когда я догоню вас, отпишусь. Всё, чао-какао.       Воскресенский сбросил трубку и вернул телефон его владелице.       — Я сейчас поеду за этими идиотами, а ты…       — Да-да, знаю, еду с тобой, — нетерпеливо перебила его Макарова.       Шурик был в таком шоке от столь дерзкого заявления, что замолк. Он вскинул брови.       — Нет, — возразил он.       — Да.       Воскресенский глубоко вздохнул. Он стоял молча и какое-то время думал над тем, что сказать.       — Зачем? — спокойно спросил он. — Я сам тоже нормально справлюсь.       — Мало ли что может случиться по дороге? С тобой обязательно должен быть кто-нибудь ещё, — пояснила Лера. — Необходимо. Такими вещами не занимаются в одиночку, мистер Я-Сделаю-Всё-Сам.       Александр устало отвёл взгляд в сторону. Он смотрел в одну точку, снова собираясь с мыслями, несколько секунд. Кажется, на этот раз его аргументы кончились. Лера надеялась на то, что он наконец-то согласится с её словами, но тот вновь посмотрел на неё и сказал:       — В том-то и дело, что что-то может случиться. А так пострадаем мы с этими долбоящерами. Я же обещал, что буду оберегать тебя? Я обещал. Поэтому, Солнце… — говорил он с беспокойством в глазах, но, обратив внимание на что-то за спиной Леры, резко замолчал и не стал продолжать мысль.       Макарова развернулась. В проёме кухни стоял Кирилл, который строго наблюдал за тем, о чём они там перешёптываются, скрестив руки на груди. Лера глубоко вздохнула и раздражённо нахмурилась.       — Не подслушивай взрослые разговоры, — нарекла она.       Кир недовольно закатил глаза и снова скрылся на кухне, так и не сказав ни слова.       — Мы сейчас поедем кое-куда, а ты нас не жди, — крикнула Лера ему вслед и подошла к шкафу с верхней одеждой.       Шурик, возмущённый этой наглостью, медленно приблизился к ней, втыкая руки в бока.       — Вообще-то не мы, а… — хотел было возразить Александр, как был тут же заткнут коротким поцелуем. Валерия отстранилась и посмотрела на его удивлённое лицо. — А если бы он увидел?.. — усмехнулся он, растратив прежнее раздражение.       — Да ну его…       Лера снова осторожно, робко коснулась губами его губ в успокаивающем жесте заботы.       — Лишние люди всё равно не помешают, верно? — подытожила она и слегка приобняла Шуру за плечи.       Макарова отстранилась и быстро оделась. Воскресенский последовал её примеру, и через каких-то пять минут они уже были на улице и двигались к его машине. Лера привычно для себя хотела сесть на переднее пассажирское сидение.       — Нет, — остановил её Александр, — сядь на заднее за водительским.       Макарова посмотрела на него недоверчиво и на какое-то время застыла, думая о том, почему должна сесть именно туда, но всё-таки прислушалась и села на указанное место. Она пристегнула ремень безопасности, затем в машину сел Шурик, который устроился на водительском. Он поставил машину греться, аккуратно поправил зеркало заднего вида и, увидев в отражении всё ещё чуть обеспокоенную Леру, повернулся к ней лицом. Тёплая рука потянулась к Макаровой, и она протянула свою ладонь в ответ. Воскресенский слегка погладил её большим пальцем и поднял дружелюбный взгляд голубых глаз на Валерию.       — Солнышко, всё будет хорошо, — успокаивающе говорил Шура. — Это легко пройдёт. Всё-таки миссия не из самых сложных, которые только могут быть. Ты даже не заметишь, как всё уже закончится.       — Думаешь?.. — слегка грустно усмехнулась Лера.       — Я обещаю.       Он тепло улыбнулся. В груди от этой улыбки всё сжалось. «Люблю…» Макарова улыбнулась ему в ответ, и только тогда Воскресенский убрал руку и развернулся. Он пристегнулся.       — Потом, когда этих лохов до базы довезём, могу тебя к себе украсть, — усмехнулся Шурик. — Там-то точно уже никого не будет. — Александр улыбнулся хитро.       — Мне нравится твой ход мыслей, — поддержала его Макарова       Состояние постепенно начало приходить в норму. Лера чувствовала, что успокаивается. Она уже в разы умиротворённее наблюдала за тем, как Шура ставит телефон с навигатором, а затем спокойно крутит руль. Он делает это так изящно, завораживающе… Тут однозначно есть своя эстетика.       За окном погода очень даже благоприятная для февраля. Почти идеальная. Днём на улице было достаточно светло, но сейчас уже начинает темнеть, и Солнце заливает всё вокруг тёпло-оранжевой краской, которая бьёт по глазам, но в целом выглядит красиво и даже уютно. Убийственно красиво, можно сказать. У Макаровой это самая любимая пора зимних суток. Вечера имеют особенную, не похожую на все остальные времена дня атмосферу. Раньше это время было самым беззаботным, было временем, когда можно спокойно сидеть в кругу подруг или в гордом одиночестве за интересной книгой, фильмом, сериалом или игрой. Но потом учёбы стало так много, что приходилось заниматься ей с утра до ночи (и не всегда даже оставалось время на сон), и, к тому же, в любой момент могли вызвать к себе Волковы-Разумовские по поводу и без. Правда, приятным воспоминаниям это всё равно никак не мешает.       Дорога была долгой. Время тянулось быстро, но далеко не молниеносно. Шура с Лерой за всё время не проронили ни слова. Макарова молча смотрела в окно на то, как Солнце постепенно заходит за горизонт, а Воскресенский так же умиротворённо крутил руль, внимательно следил за дорогой и изредка тихо матерился себе под нос. Где-то через полчаса езды на улице потемнело совсем и единственным источником освещения сейчас служили уличные фонари и фары других машин. Макарова изо всех сил сдерживалась, чтобы не лечь поперёк сидений и уснуть, потому что в последний раз полноценно спала в этом месяце примерно ни разу.       Наконец-то Шура взял свой телефон и набрал чей-то номер. Он припарковался в ближайшем переулке, где их не было бы видно для мимо проезжающих по общей дороге машин.       — Алло. Вас там ещё не расчленили? В лесу не закопали?.. — спросил он у человека по ту сторону трубки. — Ладно, ладно, шучу. Я щас геолокацию кину, куда подъезжать… Всё, жду.       Александр сбросил звонок, проделал некоторые действия на телефоне, а затем убрал его в карман джинс и сполз по сидению.       — Полдела уже сделано, — вздохнул он. — Я же говорил, Солнце. Всё будет хорошо.       Макарова повторила его жест и тоже сползла по сидению. Она усмехнулась:       — Ты хоть выйди встреть их. А то не найдут же в таком месте.       Шура демонстративно дал себе ладонью по лбу, отстегнул ремень, открыл дверь и вышел из машины. Теперь Лера осталась в гордом одиночестве.       Глаза слипаются. Хочется поскорее оказаться дома у Воскресенского. Не столько из-за интереса от того, как выглядит его новая квартира, желания увидеть её устройство, узнать, чем оно отличается от прежнего, а от убивающего желания быть рядом с Шурой. Убивающего, потому что мозг прекрасно понимает, что каждая минута, проведённая с ним наедине, каждое слово, каждый поцелуй и каждое объятие лишь усугубляют влюблённость. Но если не допускать всего этого, морально становится ещё хуже. И это действительно убивает. Мысли о глупости и невзаимности всего этого недоразумения режут без ножа, растаптывают, разбивают вдребезги…       Из отвратительного потока мыслей вывели звуки приближающихся разговоров. Дверь заднего сидения отворилась, и на сидение рядом с Макаровой бухнулся раздражённый Шура. Затем то же самое произошло с дверьми передних сидений. На месте водителя оказался Олег, а на месте пассажира — Сергей.       — Я надеюсь, ты не растерял свои навыки вождения? — буркнул Воскресенский, глядя на то, как Волков хозяйничает, ставит навигатор и делает другие обычные для подготовки к вождению вещи. — Если угробишь мне машину, я тебя угроблю.       Олег усмехнулся.       — Да я думаю, уж поаккуратней тебя буду.       Александр вскинул брови так высоко, что ещё чуть-чуть, и они склеятся с волосами. К удивлению, он больше ничего не сказал и пристегнул ремень, при этом не сводя осуждённый взгляд, готовый пепелить вещи, с сослуживца.       Олег нажал на педаль газа, и все четверо тронулись с места. Разумовский, прежде не проронивший ни слова, повернулся недовольным, напряжённым лицом к Александру, чтобы что-то сказать, но, заметив Леру, резко заткнулся.       — Эм… — удивился он. — А ты что тут делаешь?..       — На такие штуки в одиночку не едут, — спокойно ответила Макарова и скрестила руки на груди. — А что?       — Да нет, ничего… — заверил Серый и отвернулся, словно какой-нибудь провинившийся школьник.       Олег кинул короткий взгляд в зеркало заднего вида.       — О, Валер, ты тоже тут?       — Ну, как видишь…       Он тихо усмехнулся и больше ничего не сказал. Лера отвернулась к окну.       — Кстати, потом тебе же нашу машину к нам привозить, — сообщил Разум так, как будто ничего такого не сказал.       Воскресенский встрепенулся.       — С хуя ли? — спросил он шокированно.       — Нет, а что? Ты сам предложил оставить машину, а, знаешь, без транспорта оставаться не хочется, — усмехнулся Серый и повернулся лицом к нему.       — Блять, я-то думал, что у вас, ничего себе богатых, есть как минимум ещё две машины! — буркнул Шурик.       — Блин. Подловил меня. Не получится на тебя лишнюю работу повесить, — с наигранной грустью расстроился Сергей. Александр выглядел так, будто кровь в его организме начала натурально закипать. — Только у нас помимо той всего одна машина. Третья была разбита вдребезги в серьёзной аварии.       Воскресенский пристально сверлил его, вполне спокойного, охеревшим взглядом. Макарова снова повернулась к ним и периодически переводила взгляд с одного на другого, лишь гадая о том, что они сейчас будут делать.       — Я надеюсь, за рулём был не Олег?.. — пробормотал Александр теперь уже испуганно.       — Я, — улыбнулся ему Сергей широко.       Шуру это мало успокоило. Он обратно откинулся на сидение и увёл взгляд в окно, скрещивая руки на груди.       — И этого человека я пустил на переднее сидение… — прошептал Воскресенский себе под нос.       — Ой, да ла-адно тебе, пупсик, всё будет нормально, — попытался успокоить Разумовский. Конечно, в своей весьма специфичной манере, но попытался. — Олег всё-таки поадекватнее меня будет.       Возмущению Шурика настолько не было предела, что он, кажется, был готов нарушить своё обещание и грохнуть мразину прямо сейчас. Он вздохнул слишком глубоко, как бы в попытке успокоить себя, но вышло, очевидно, не очень-то хорошо.       — Если бы мы сейчас не были в движущейся машине, я бы сожрал тебя заживо, — пригрозил Александр голосом столь безэмоциональным, словно его угроза действительно имела смысл. Но Разумовского это ничуть не напугало, а наоборот развеселило лишь больше.       — Правда? Прям сожрал бы? — Он улыбнулся так пиздопротивно, как, наверное, не улыбался никогда. — Думаешь, я тебе по зубам?       Шура пару секунд смотрел на него молча. Лера, внутри сгорающая от испанского стыда за нанимателя, переводила взгляд с одного на другого в ожидании хотя бы чего-то ещё. Но тишина между ними воцарилась слишком долгая, тяжёлая.       — Какой же ты идиот, — наконец вымолвил Воскресенский.       Серый напоследок едва-едва рассмеялся, а затем отвернулся. Вот же чертила. Макарова закатила глаза всему этому цирку и снова устремила усталый, сонный взор в окно.       Десяток метров за десятком метров, а пейзаж за окном почти никак не меняется. Всё так же темно, в большинстве окон проезжаемых жилых домов и других зданий горят лампы со светом в диапазоне от ярко-белого до тёпло-жёлтого, порой оранжеватого цвета, а довольно частые уличные фонари вдоль дороги мигают попеременно. И чем дальше, тем чаще и тем сильнее видно, как всем насрать на места не в центре города. Шура уткнулся в свой телефон, освещающий его лицо бледным-бледным светом, Сергей, ко всеобщему удивлению, молча смотрел в окно, также пытаясь не уснуть, а Олег спокойно крутил руль. Тишина совсем не давила, несмотря на некоторое напряжение в воздухе, а даже наоборот — смягчала его. В тишине гораздо комфортнее, чем в обстановке выяснения отношений. А учитывая то, что происходило с этими тремя в четырнадцатом году, какие травмы Волковы-Разумовские нанесли не только друг другу, но и бедному Шуре, которому не повезло в то время с ними водиться, простым выяснением отношений тут бы не обошлось, и в ход пошла бы тяжёлая артиллерия. А какая — вопрос.       Вдруг Валерия почувствовала, как её плеча робко касается Шура, привлекая к себе внимание. Макарова повернулась к нему и обратила внимание на повёрнутый к ней экран телефона с длинной перепиской, но Воскресенский указал ей лишь на последние четыре сообщения. Вадим: Я всё знаю [18:20] Александр: Что это такое ты знаешь? [18:21] Вадим: Я знаю, что вы сейчас едете на твоей машине. Я вас даже вижу). Я знаю, что вы заодно) [18:21] И золотко с сестрицей теперь тоже знают) [18:21] Я же говорил, что не нужно переходить мне дорогу [18:22]       Ловушка. Это с самого начала была ловушка. По спине Леры пробежали мурашки. Она ошарашенно посмотрела на Шуру, такого же напуганного, но старавшегося держать себя в руках. Губа затряслась. Воскресенский убрал телефон и осторожно взял её за руки.       — Всё будет хорошо, — пообещал он одними губами и повернулся лицом к Олегу с Сергеем, не выпуская её рук из своих.       Сердце колотится так бешено, что, кажется, готово хоть сейчас выпрыгнуть.       — Поворачивай, — строго велел Александр.       — С чего бы? — удивился Волков.       — Я сказал поворачивай.       Воздух в машине сгустился. Олег покосился на него через зеркало заднего вида. Разумовский развернулся к нему лицом и недоверчиво вскинул бровь, но ничего не сказал.       — Я не буду делать что-то, в чём я не уверен.       Волков снова обратил внимание на дорогу. Вдруг Разум пригляделся к чему-то в заднем стекле и округлил глаза.       — Олег, он прав. — Сергей повернулся к водителю. — Хвост не отстал! Там штук пять подозрительных машин!       Напряжение в автомобиле возрастало в геометрической прогрессии. Волков на первом попавшемся повороте резко выкрутил руль, вероятно оставляя следы шин на асфальте. Всех тряхнуло.       Лера сжалась от неожиданности. «Я знала! Я же знала, что так и будет! Знала, что что-то точно пойдёт не так!.. Мамочки…» Шура, увидев её реакцию, начал осторожно поглаживать её руки большими пальцами в попытке успокоить.       Олег сильно вдавливает педаль газа в пол. Просто удивительно, как он ещё ни на кого не наехал. Поворот. Поворот. Поворот. Начинает тошнить. Гудки. Много гудков. Волков абсолютно спокойно подрезает водителя за водителем в попытке скрыться, что ему «бибикают» чаще, чем стучит Лерино сердце. А стучит оно ужасно часто. Было бы оно хоть на чуть-чуть менее слабым, давно бы уже остановилось. «Тупые, тупые, тупые!.. Какие же вы все тупые!.. Какая же я тупая…»       — Сука, это ты их по нашу душу послал?! — возмутился Разумовский, снова обрачиваясь.       Макарова сжимает руки Воскресенского сильнее. Он не перестаёт их бережно гладить.       — Я?! — переспросил Шура. — Блять, да если бы вы знали, сколько раз я уже вашу жопу прикрывал, вы бы охуели! И после этого вы говорите, что я их послал?! Я похож на идиота?!       — Серьёзно?! Тебя не просил никто! Не нужно делать из этого подвиг!       — Завалите свои ебальники оба два! — резко заткнул их Олег. — Если мы хотим как-то из этой ситуации выбраться, то работать надо сообща!       Валерия так сильно кусает щёки изнутри, что чувствует солёный вкус крови на языке. Обычно он отрезвляет, но не сегодня.       Разумовский раздражённо вздохнул и опять развернулся.       — Мне что делать? — спросил он устало у Олега, но больше не испуганно и нервно.       — Пока ничего. Просто готовься достать пистолет, когда я скажу, — спокойно пояснил ему Волков, не отвлекаясь от резких виражей.       Макарова готова скулить от страха. Воскресенский снова смотрит на неё, отчётливо чувствуя её настроение, и бережно заправляет прядь волос, торчавшую из-под шапки, снова под неё. Он осторожно подносит свои губы к её уху.       — Всё будет хорошо, я тебе обещаю. И не из такого дерьма выбирались. Прорвёмся, — шепчет он и едва-едва целует, а затем снова отстраняется.       Лера чувствует, что сейчас заплачет. Страх за собственную жизнь ещё никогда не преследовал так часто, как сейчас, практически на постоянной основе, стабильно за время этой поганой работы. Она слёзы сдерживает еле-еле и сжимает чужие ладони сильнее. Взгляд опускается вниз и обращает внимание на сцепленные между собой её длинные пальцы и тоже длинные, но не такие тонкие пальцы Шуры с всё тем же чёрным маникюром, который при знакомстве ей совсем не понравился. В голове проскакивает мысль, что она может видеть это в последний раз.       И снова Олег выкручивает руль. Теперь машина едет в обратном направлении. Все органы, кажется, тоже прямо в теле перевернулись и спутались друг с другом. Кровь тоже будто в обратном направлении по сосудам потекла. Лера обеспокоенно смотрит в окно. Огни улиц проносятся быстрее. Она смотрит назад. Подозрительные машины не отстают. Снова отворачивается. Они подъезжают к какому-то мосту. На нём почти нет машин, что довольно удобно в случае чего. Но выглядит это всё просто до ужаса странно.       Звуки выстрелов. Сраные звуки выстрелов. По ним открыли огонь.       — Твою же мать, — бурчит Серый. Он отстёгивает ремень, открывает окно и встаёт ногами на сидение.       Лера настолько на нервах, что больше не различает голоса и лица, в крови жутко бурлит адреналин. Страшно. Так страшно, как не было ещё, пожалуй, никогда. Не каждый день чувствуешь, что можешь вот так просто умереть. Исчезнуть, словно не было тебя никогда, не оставив после себя ни следа. Валерия вроде как осознаёт, что едет в одной машине с ещё тремя людьми, точно знает их, но уже не различает, кто из них кто. Настолько стало плохо. Для неё они просто цветные пятна, каждое из которых делает что-то своё. У них нет имён, истории. Всё словно вылетело из головы, растаяло вместе с остатками рационального мышления, способности думать и рассуждать. Животный страх полностью поглощает её и мешает нормально соображать. Сознание теряется. Макарова может лишь с открытым ртом оглядываться по сторонам и следить за стремительным развитием событий, но не может ничего сделать, как-либо повлиять на них, просто плывя по течению. И это убивает морально.       Вот водитель изо всех сил давит на газ и периодически очень резко выкручивает руль. Тошнит. Сильно тошнит и укачивает. Валерии кажется, будто все её органы сейчас вывернет наизнанку от таких виражей. Очень плохо. Вот человек на переднем пассажирском сидении высовывается из окна, что-то бурча водителю, и лезет в свой карман. Он что-то достаёт. И снова слышны звуки выстрелов. Они бьют по барабанным ререпонкам и делают только хуже. Это перестрелка. Это сраная перестрелка. Теперь уже в обе стороны, а не в одну, как до этого.       — Мамочка, — жалобно скулит Лера. Она больше не в состоянии сдерживать страх. Всё вокруг плывёт перед глазами. Изображение напрочь отказывается складываться в цельное и расслаивается, путаясь с отдельными деталями.       Внезапно чьи-то тёплые руки ложатся ей на плечи. Нежно, трепетно. Её мягко разворачивают, вынуждая посмотреть на своего обладателя. Без принуждения, а скорее с предложением. Лера не сопротивляется. Она даже не в силах на это. Ни моральных, ни физических. Что уж тут говорить о желании. Ремень безопасности немного мешает, но она старается не думать об этом.       — Смотри только на меня и слушай только меня, хорошо? — ласково зовёт голос человека перед ней. Кажется, этот кто-то совсем не нервничает, либо только делает вид, что не нервничает. Притворяется спокойным ради неё. Ради неё. Руки перемещаются на щёки Макаровой, не давая шанса отвернуться, не давая шанса сильнее погрузиться в глубину происходящего и помогая хотя бы немного отвлечься. — Всё будет хорошо, я обещаю. Что бы не случилось дальше, я тебя не брошу, Со…       Сзади раздаётся мощный взрыв.       — Мост заминирован! — кричат спереди.       Водитель выкручивает руль особенно резко. Машина, проломив ограду моста, вылетает с него. Чувство неприятной лёгкости наполняет тело. Страшно. Страшно. Все кричат. Или не все, а только одна она?.. Непонятно, непонятно… Сложно, сложно!.. Бах! Автомобиль приземляется на лёд.       — Ты безумец! Ты конченный безумец! Ты чего натворил?!       — Да мы бы все подорвались там, если бы я этого не сделал!..       — Твари, быстро из машины! Мы сейчас прова…       »…лимся».       Звонкий треск. Крики. Крики ужаса. Крики дичайшего ужаса пронзают всю округу. Вода тут же стремительно начинает наполнять автомобиль ледяной водой через открытое окно и давит на закрытые. Темно.       — Из машины, сука! Из машины!       Все бьют стёкла. Лера застыла от ужаса.       — Не спим!       Ей помогают выбраться из машины через разбитое окно на заднем сидении. Темно. Очень. И холодно. Вода повсюду. В ней ничего не видно. Она кажется чёрной и мутной, не напоминает обычную воду. Будто её смешали то ли с чёрной краской, то ли вообще с кровью. Макарова делает все действия рефлекторно, словно инстинктивно. Тело немеет. Конечности не хотят двигаться. Вода будто специально пытается её потопить, сопротивляется попыткам всплыть особенно сильно, нежели во время обычных заплывов. Не хочет выпускать. «Я задохнусь… Я сейчас задохнусь… Мне нужен воздух…» Леру вытаскивают за руки, когда она оказывается достаточно близко к поверхности. Она судорожно пытается надышаться большими глотками кислорода.       «Ползи, ползи, ползи», — велит что-то изнутри. И она ползёт. Она слышит, как рядом рушится мост. Тот самый, по которому они только что ехали. Он рушится очень громко, эти звуки бьют по ушам. «Ползи, ползи…» Не останавливаться, только не останавливаться.       Мокрая одежда делает ещё хуже. Тело очень крупно дрожит. А до берега долго… До сраного берега настолько неприлично долго и тяжело, что кажется, что его не достичь вовсе, будто он отстраняется с каждым ползком всё больше и больше… Рядом идёт какое-то бурное обсуждение, в которое она совсем не вовлечена. Сейчас главное просто ползти, забить на холод, боль, страх и ползти за голосами, не дать глазам слипнуться.       Берег. Наконец-то берег. Она встаёт на ноги, раздевается и старательно выжимает свою одежду от влаги, чтобы затем снова в неё одеться, как это велят учебники ОБЖ с младших классов. Но лучше почти не становится. Её тут же гонят, чтобы поскорее скрыться с места аварии. Её очень сильно торопят. Один из спутников слегка приобнимает за плечи. Она жмётся к нему, как к единственной надежде на нормальное состояние сейчас. Он не кажется тёплым, не может согреть, но ощущение того, что она не должна идти в одиночестве, слегка помогает. Но лишь слегка.       Путь кажется долгим. Просто мучительно долгим. Один из спутников, кажется, ловит попутку, и они вместе оказываются в машине незнакомца, которому очевидно заплатили круглую сумму за это. Она прикрывает своё лицо руками, уткнув локти к колени, пока её медленно гладят по голове в успокаивающем, соболезнующем жесте. От этого действительно становится легче, но не так уж сильно: адреналин всё ещё неслабо действует на организм, и попытки прийти в себя даются крайне тяжело. В автомобиле, к счастью, уже есть печка. Это немногое, но всё равно уже что-то.       Наконец они выходят из машины, преодалевают ещё немалый холодный путь до огромного особняка, а затем наконец-то оказываются на безопасной территории. Тело всё ещё дрожит от холода, но мысль о скором спокойствии и уединении слегка согревает. Миновав двор и оказавшись в особняке, где уже значительно теплее, чем на улице, из-за отсутствия ветра, она вдруг осознаёт: их трое.