When the End Comes Before It Can Begin / Когда конец наступает раньше, чем мог начаться

      Они всё ещё ругались, но теперь все знали, что это было частью их природы. Большая часть Ордена приняла их отношения, некоторые даже быстрее, чем другие.       Вскоре после Ночи Сломанной Кровати Драко обнаружил, что его загнали в угол несколько членов Ордена, которые были не в восторге от их отношений.       — Малфой, нам нужно поговорить. — Гарри взял инициативу на себя.       Драко оторвал взгляд от старого номера «Пророка», который читал, и заметил Гарри, Джорджа, Ремуса и Билла, стоявших над ним с взглядами, которые можно было назвать угрожающими.       — О? Дай-ка угадаю. Это касается Гермионы и меня, — бросил вызов Драко. — Я ждал этой небольшой «ободряющей речи» ещё давно. Итак, чего вы хотите? Чтобы я дал Непреложный Обет? Этого не произойдет. А теперь, если вы меня извините. — Он хотел встать, но Билл остановил его и толкнул обратно в кресло. — Ладно, ладно, делайте всё, что хотите, — смирился Драко.       Как неофициальный лидер группы, Гарри прочистил горло.       — Мы, — он оглядел всех, кто стоял рядом с ним, — хотим убедиться, что ты понимаешь, что произойдет, если ты причинишь боль Гермионе. И под болью я имею в виду не только физическую. Если ты неискренен в своих чувствах к ней, тебе нужно сказать ей об этом прямо сейчас. Если это шутка, или какой-то способ преследования, будь уверен, Малфой, превращение в хорька — ничто по сравнению с тем, что мы с тобой сделаем.       Малфой и глазом не моргнул, услышав обличительную речь Гарри.       Думая, что он не воспринимает их всерьез, Ремус схватил его за рубашку и вытащил из кресла.       — Ты мне не нравишься, Малфой. Меня не волнует, что ты двоюродный брат моей жены. Ты недостоин Гермионы. Я не знаю, что ты сделал, чтобы убедить её дать тебе шанс, но у тебя есть только один. В ту секунду, когда я услышу, что ты изменил ей, бросил её или плохо с ней обращался, я прикончу тебя в следующее же полнолуние.       У Малфоя действительно хватило такта выглядеть немного встревоженным заявлением Ремуса. Когда Ремус отпустил его, он отряхнулся, не глядя ни на кого из них.       Прежде чем он успел ответить, подошла очередь Билла.       — Гермиона Грейнджер единственная в своем роде. Я знаю, что ты это знаешь, Малфой. У нее большое сердце, всепрощающее сердце. Слишком снисходительное, если ты спросишь нас. — Группа закивала в знак согласия. Билл продолжил. — Но по какой-то причине, известной только ей, она забыла о твоих многочисленных недостатках и впустила тебя в свою жизнь, и на твоем месте я бы на коленях благодарил то, во что ты там веришь, за возможность хотя бы постоять в её тени.       Прежде чем Билл успел продолжить, Джордж перебил его:       — Слушай, ты мне нравишься, приятель. Ты чертовски хороший боец и не брезглив. Ты прикрывал мою спину много раз. Я действительно надеюсь, что вы с Гермионой, знаете ли, со всем справитесь, что бы то ни было. Но, попомни мои слова, — лицо Джорджа сменилось с его обычного спокойного расслабленного выражения на каменное, — Уизли защищают своих, и Гермиона — одна из нас. Ты же не хочешь иметь дел с Уизли. — Драко начал закатывать глаза, но Джордж схватил его за челюсть одной рукой и заставил посмотреть ему в глаза. — Не издевайся надо мной, Малфой. У тебя здесь не так уж и много друзей. Не связывайся с теми, у кого они есть. Понял? — Он отпустил его и отстранился. Все ждали ответа Драко.       — Вы высказали свою точку зрения. Я не собираюсь делать ничего, что могло бы поставить под угрозу мои отношения с Грейнджер. Как ты и сказал, — Драко посмотрел на Джорджа, — у меня не так много настоящих друзей здесь или где-либо еще, на самом деле. Я ценю вашу заботу и вижу, как она может быть оправдана. — Он на мгновение замолчал. — Но наши отношения именно такие, наши. Это наше дело — работать над ними, и это наше дело — облажаться. Грейнджер разозлилась бы, если бы узнала, что вы приставали ко мне, я уверен. Ей не нужно, чтобы вы сражались с ней в битвах или держали её в башне из слоновой кости. Во всяком случае, она хорошо колдует, и если ей что-то не понравится, она разберётся со мной сама. Большое спасибо. — С этими словами он протиснулся между ними и вышел из комнаты.

***

      — Что еще может случиться?! Разве мы мало прошли через всё? — Гермиона протопала на кухню, грязная, окровавленная и измученная. — Я просто не могу больше терять людей! — Она повернулась к Драко, который был таким же грязным, как и она, и таким же потрясенным. Когда она начала дрожать, Драко притянул её в свои объятия. Они стояли в молчании; ничего нельзя было сказать, чтобы улучшить ситуацию.       Другие начали заходить на кухню; все они хотели быстрого отчета. Им нужен был душ, алкоголь и постель — именно в таком порядке.       Кингсли вошел в комнату последним. Когда он встал во главе стола, все притихли в ожидании.       — Симус не выжил, мне жаль это говорить. — По комнате начали раздаваться вздохи и рыдания, и люди начали цепляться за тех, кто был ближе всех. — Он потерял слишком много крови. Мы едва успели доставить его сюда вовремя, как напала ещё одна волна Пожирателей Смерти.       — Что, чёрт возьми, случилось? — Драко ни капли не любил Симуса, но он не должен был подвергаться опасности, и ему было жаль, что его убили. — Плохая разведка, или это мы просто такие жалкие? — Он редко выражался, но с него оказалась достаточно. В комнате послышалось тихое ворчание, которое, казалось, означало согласие.       — Мистер Малфой, пожалуйста, воздержитесь от употребления этого слова. — Минерва МакГонагалл всегда помнила о приличии, даже с порезом над глазом и большой дырой в шляпе.       — Нет, профессор, на этот раз я согласен с ним. — Обычно тихий голос Невилла донёсся из глубины комнаты и прорвался сквозь галдёж. — Это были либо мы, либо наши идеи, и я, например, не думаю, что это были мы. Все в этой комнате сражались усердно, усерднее, чем в других битвах, которые мы выиграли. Что мы должны сделать, чтобы положить конец этой проклятой войне?       Кингсли подождал, пока толпа успокоится.       — Это разведка. Наши информаторы оказались более скрытными в своих сообщениях, и я считаю, что именно они подвергли всё риску. Почему бы вам всем не пойти привести себя в порядок, поужинать и хорошенько выспаться. Мы можем пересмотреть ситуацию завтра. — С этими словами он вышел из комнаты, МакГонагалл и Ремус последовали за ним. Остальные разошлись по своим комнатам.       Слишком уставшие Драко с Гермионой, спотыкаясь, вместе поднялись по лестнице.

***

      В конце концов, все решили, что им нужно рискнуть и попытаться вывести Волан-де-Морта на чистую воду. Им нужно было уничтожить Нагайну — последний крестраж.       Однажды утром, вскоре после последней миссии, Гермиона проснулась с таким чувством, будто на ней потоптался гиппогриф. У неё болела голова, грудь, и она чувствовала тошноту.       Пару дней она держалась спокойно, но когда симптомы не прошли, Тонкс пришла к ней в комнату и спросила у неё напрямую:       — Гермиона, когда у тебя были последние месячные?       Она задумалась. Мысленно представила календарь и стала отсчитывать дни. Её глаза расширились от ужаса.       — Тонкс, ты предполагаешь то, что я думаю? Я беременна? — Её рука метнулась ко рту, как будто пытаясь запихнуть эти слово обратно в рот. — Чёрт!       — Ну да, обычно так и происходит. — Тонкс, всегда спокойная, ничуть не смутилась. В конце концов, она родила Тедди, когда война только начинала набирать обороты; она знала, чего ожидать.       Гермиона откинулась на кровать, опустошённая. Как могла «самая умная ведьма своего возраста» быть такой беспечной? Всё сложилось не так, как должно было.       — Что, во имя Мерлина, я собираюсь делать?       — Ну, для начала я предлагаю тебе рассказать отцу, — деловито произнесла Тонкс.       — О Боже мой! — Гермиона в панике села. Она даже не подумала о Драко. — Он убьёт меня. Подожди, пока у меня родится этот ребенок, а потом просто убей меня! — Она снова плюхнулась обратно. — Что сказал Ремус, когда ты рассказала ему? — Она знала, что Тедди не был запланирован. Никто в здравом уме не планировал рождение ребенка в разгар войны, в которой все активно сражались.       — Ну, после того, как к нему вернулась способность говорить, он заговорил о сроках и попытался обвинить меня. Я сказала ему, что для этого нужны двое и велела ему уйти, пока он не сможет спокойно побеседовать об этом. Он схватил бутылку виски и ушел на несколько часов. — Тонкс усмехнулась этому воспоминанию. — Я могла дать ему пощёчину, а могла и не дать.