When the End Comes Before It Can Begin / Когда конец наступает раньше, чем мог начаться

      По крайней мере, они не прокладывали тропу: у Билла с Флер была Виктория, а у Тонкс с Ремусом был Тедди. Поэтому они строили планы — на рождение, на то, как и когда забрать ребенка с передовой, и на случай, если эти самые планы пойдут прахом.       Они решили рассказать Андромеде после того, как Гермиона была во втором триместре. Им нужно было привести кого-нибудь и рассказать им о своих планах. Никто, кроме Тонкс, ещё не знал, и они хотели, чтобы так продолжалось как можно дольше.       Однажды рано утром они встретились с Андромедой и Тонкс на маленьком садовом участке за домом.       — Хорошо, к чему вся эта секретность? Вы помолвлены? — Андромеда — одна из первых увидевшая Драко с Гермионой вместе после Ночи-Разбитой-кровати, проявила особый интерес к их отношениям. Она сблизилась с Гермионой, и её отношения с Драко, хотя и только начались, но уже стояли на твёрдой почве. Она стала для них обоих чем-то вроде матери.       — Возьмёшь это на себя? — Гермиона посмотрела на Драко.       Драко сел и откашлялся.       — Тетя Андромеда, Гермиона и я… то есть мы, э-э… мы…       — Они беременны, мама! У них будет ребенок. — Тонкс больше не могла сдерживаться. — Мерлин, я чуть не лопнула, храня этот секрет! Особенно от тебя, мама.       Андромеда открыла рот, совершенно не находя слов. Гермиона и Драко посмотрели на Тонкс, надеясь получить хоть какую-нибудь подсказку, что этот жест мог бы означать. Тонкс только пожала плечами.       — Ой. О, Боже мой. Ребенок? — Её слова прозвучали шёпотом, как будто она сказала неправду. — Ты уверена? Я имею в виду, я знаю, что во времена стресса и… и плохой еды, вы знаете… всё может пойти не так, если вы понимаете, о чём я. — Андромеда переключила свое внимание на Гермиону, надеясь, что она знает, о чём та говорила.       — О, нет, Андромеда, мы совершенно уверены. У меня второй триместр. Но нам нужно поговорить с вами о наших планах… до рождения… и после. — Гермиона вопросительно посмотрела на тетю Драко. — Вы можете нам помочь?       — Конечно, Гермиона, ты же знаешь, что я помогу вам в любом случае. Я просто немного обескуражена, вот и всё. Ты расскажешь Нарциссе?       — Я оставляю это на усмотрение Драко. Он уверяет меня, что она будет в порядке, если у неё будет внук-полукровка, но я даже не уверена, что она знает о нас, — с опаской ответила Гермиона.       — О, ну, эм, я рассказала ей о вас двоих в последний раз, когда была в детском приюте. — Андромеда смутилась. — Прости, я просто была так рада хоть раз сообщить ей хорошие новости. Она помогает в приюте, и каждый раз, когда я её вижу, она выглядит такой грустной. Она обожает этих детей, и всякий раз, когда появляется новый, я могу сказать, что она видит тебя в их глазах, Драко. И она сожалеет обо всем, через что Люциус и Сам-Знаешь-Кто заставили тебя пройти.       Драко кивнул. Он знал, что его мать не соглашалась с планами Волан-де-Морта, и что она не могла вмешиваться. После пыток Гермионы в Поместье она умоляла Драко уйти, но он не ушёл бы без неё, зная, что её, вероятно, убьют за его дезертирство.       — Конечно, ты можешь сказать ей, тетя. Мы планируем воспитывать ребёнка с Гермионой столько, сколько сможем. Если она нужна для борьбы, то мы надеемся, что вы согласитесь забрать ребёнка и оставить его с Тедди и Викторией. Вы бы могли это сделать? Мы официально назначим вас опекуном, чтобы вы могли принимать любые необходимые решения, просто на случай, если что-то… — Драко замолчал, не желая произносить очевидные вещи.       — Конечно, мой дорогой, я была бы рада помочь тебе. Мы должны убедиться, что эти дети… все эти дети, от сирот до наших двоих, которым скоро исполнится три, будут в безопасности и смогут спокойно расти.       Если вдруг возникнут осложнения, лучшее место для оказания медицинской помощи будет именно там — Больница Святого Мунго находилась в руках министерства. Гермионе пришлось остаться на площади Гриммо. Она умоляла Драко разработать план, чтобы он мог быть с ней во время родов. Он согласился; Дин собирался стать его новым партнером, и они что-нибудь придумают. Но Драко настаивал на том, что ей нужно спрятаться, если после обнаружения Гриммо станет мишенью. Он не мог позволить себе отвлекаться, беспокоясь о её благополучии больше, чем сейчас.       Через пару недель после их разговора с Андромедой у Гермионы начал появляться животик, и она позволила уговорить себя больше работать с обучением целителей. Она знала, что не может сражаться на передовой, хотя бы по той причине, что больше не может бегать достаточно быстро. Драко чувствовал потерю её поддержки, но ему хорошо удавалось работать с Дином.       Боевые действия начали усиливаться по мере того, как всё больше слизеринцев и семей Пожирателей Смерти переходили на светлую сторону. Волан-де-Морт был в ярости от дезертирства и взял за правило «не брать пленных». Напряжение в штаб-квартире Ордена было ощутимым. Люди огрызались друг на друга, дрались, плакали и заламывали руки. Штаб-квартира была переполнена, потому что другие дома регулярно обнаруживали и разрушали. Раненым некуда было идти: Хогвартс был закрыт, а Хогсмид заброшен. Гермиона постоянно сортировала раненых и пыталась найти место для их размещения. Мадам Помфри тоже была там, но она была нужна для более важных дел, которые нельзя было возложить на других.

***

      Кингсли оглядел комнату и, убедившись, что все, кому нужно было присутствовать, сидели за кухонным столом, удовлетворенный начал излагать свой план.       — Мы собираемся проникнуть в поместье Малфоев и освободить пленников.       Все ахнули в недоумении, а затем заговорили разом.       — Мы не сможем пройти мимо оберегов…       — Что? Это самоубийство!       — У нас не хватает людей!       — Кингсли, я не думаю…       — Хватит! — В комнате воцарилась тишина. — А теперь слушайте меня очень внимательно. Ремус, Минерва, Билл и я разработали план. Мы не можем продолжать в том же духе. Мы выходим на задания и почти каждый раз кого-то теряем. Война превратилась в изнурительную пытку, и это мы страдаем. — Он скользнул пристальным взглядом по лицам сидевших.       Ремус присоединился к дискуссии:       — У нас есть достоверные разведданные от перебежчиков, которые работали у Малфоев, охраняя подземелья. Они знают распорядок их дня. Они сказали, что Волан-де-Морт слаб и редко покидает поместье, а Беллатриса со своими приспешниками становятся все более и более ненадежными.       — Ну, и как мы собираемся попасть внутрь? — Рон был настроен скептически.       — Малфой. Он может провести нас мимо защитных оберегов, и он знает несколько путей в поместье, о которых не догадывается ни один Пожиратель Смерти. — Кингсли жестом пригласил Малфоя выйти вперед и выложил на столе план поместья.       Выявилось несколько недовольных по поводу его участия, но МакГонагалл быстро осадила их:       — Люди, вы знаете так же хорошо, как и я, что мистер Малфой уже доказал нам свою преданность. Нет абсолютно никаких причин сомневаться в его намерениях. Он один из нас, — Минерва улыбнулась, глядя на Гермиону. — Во многих отношениях.       Драко отшатнулся от стены, у которой стоял. Он подошел к схеме участка и начал объяснять, как лучше провести операцию. Как только он закончил, Кингсли задал несколько вопросов. Они решили, что отправятся через два дня, что даст всем возможность хорошенько подготовиться.

***

      Драко перевернулся и посмотрел на Гермиону. Он легонько положил руку ей на живот, надеясь почувствовать пинок. Он был вознагражден и опустил простыни, чтобы видеть движение. Это никогда не надоедало. Тот факт, что что-то, что он помог создать, находилось прямо под этой гладкой кожей, было не чем иным, как чудом. Два года назад он был уверен, что не доживет до того, чтобы увидеть падение Волан-де-Морта. Он предполагал, что его подвергнут круциатусу, империусу, а затем уничтожат, бросив аваду в лицо.       Но теперь ему было ради чего жить, и, несмотря на травмы, он планировал выжить и вернуться к своей семье.       Гермиона улыбнулась, почувствовав тепло, исходящее от его взгляда. Она всегда знала, когда Драко смотрел на её живот, хотя и старалась не показывать ему этого. Наблюдать, как он с благоговением смотрит на каждое трепетание, каждый пинок, оказалось одной из самых красивых вещей, свидетелем которой она когда-либо была.

***

      Сегодня всё было по-другому. Сегодня он отправлялся на задание — на одно из самых опасных. Она повернула к нему голову и обхватила его щёки ладонями.       Он смущённо посмотрел на неё, как будто его поймали на краже сахарных перьев. Положив руку ей на живот, он наклонился и поцеловал её со всей любовью и нежностью, на которые был способен.       — Тебе, наверное, пора вставать, — неохотно сказала Гермиона. Она не хотела, чтобы он прекращал ласкать ее.       — Я бы предпочел использовать это время, чтобы сказать тебе, как сильно я тебя люблю. Я бы предпочел лежать здесь с тобой, наслаждаясь тем, как наша девочка даёт нам знать о своём присутствии. Я бы предпочёл…       Гермиона остановила его:       — Подожди, ты думаешь, это будет девочка? Но у Малфоев рождаются только мальчики. Ты же говорил мне раньше…       — Я знаю, и обычно так оно и случается. Но у меня просто такое ощущение, будто у нас родится девочка, — ответил Драко.       — Ну, я запомню твои слова, и когда появится рослый, светловолосый мальчик с серыми глазами, тебе придется объясниться. — Гермиона повернулась к нему и крепко поцеловала.       Драко протянул руку, чтобы погладить её по шее и запустить пальцы ей в кудри. Они продолжали целоваться и признаваться друг другу в любви, пока не раздался стук в дверь.       — Эй, Малфой. Пора идти, приятель. Поцелуй её на прощание и уходи. Она будет здесь, когда ты вернёшься. — По другую сторону двери Билл вспоминал свои прошлые прощания с Флер.       — Я иду. Тебе не обязательно быть таким придурком, Уизли. — После его ссоры с защитниками Гермионы у Драко и Билла завязалась дружба, основанная на общей ненависти к Грейбеку и их отношениям с Гермионой и Флер. Молли не нравилась Флер, и ей было трудно быть вежливой с Драко.       Гермиона услышала смех Билла и вздохнула:       — Тебе лучше идти. Чем скорее ты уйдешь, тем скорее вернёшься. — Она разорвала их объятия и свесила ноги с кровати. С трудом встала и положила руку на поясницу. Потянувшись, подошла к комоду и открыла ящик. Вытащила что-то и подошла к Драко, пока он дважды проверял содержимое своего рюкзака. Он повернулся к ней и вопросительно посмотрел на то, что она держала в руке.       — Что это такое? — Он взял монету из рук Гермионы и, держа её между большим и указательным пальцами, поднял, чтобы рассмотреть поближе.       — Это галлеон, на который я наложила протеевы чары. Я сделала их для Отряда Дамблдора ещё на пятом курсе. У меня тоже есть один, и мы можем отправлять сообщения друг другу. Я хочу получать от вас с Биллом известия как можно чаще, хотя и знаю, что у тебя может быть не так уж и много возможностей для общения.       Драко положил его в карман и взял Гермиону за руки.       — Поскольку Мерлин — мой свидетель, я обещаю связаться с тобой в любое время, когда у меня будет возможность. Я не хочу, чтобы ты беспокоилась обо мне: ты просто будешь напрягать себя и ребенка. — Он притянул её в объятия, и она уткнулась головой ему в шею.       — Я обещаю, что постараюсь не нервничать, но это будет нелегко. Ты же знаешь, я плохо сплю, когда тебя нет рядом. — Гермиона старалась не плакать, но было слишком трудно сдерживать себя. — Прости. Ты — тот, кто собирается поставить на карту свою жизнь, а я стою здесь и рыдаю. — Она быстро вытерла глаза, обхватила его лицо руками и посмотрела на него с яростным выражением, которое опровергало её беспокойство. — Просто вернись, Драко. Просто вернись. — Она нежно поцеловала его, всеми фибрами души попытавшись вложить в этот жест всю свою любовь.       Он обнял её и углубил поцелуй. Когда они отстранились друг от друга, он сказал:       — Два года назад мне было бы всё равно, вернусь я или нет. Но теперь мне есть к кому вернуться. — Он опустился на колени и нежно поцеловал Гермиону в живот, за что был вознагражден пинком. Он снова посмотрел на нее. — К двоим.       Он собрал своё снаряжение и остановился, чтобы в последний раз взглянуть на Гермиону, запоминая её глаза, волосы, всю её.       — Не спускайся вниз, любимая. Я хочу уйти с этим образом в голове. Люблю тебя. — Он послал ей воздушный поцелуй и вышел за дверь.       Как только дверь закрылась, Гермиона забралась обратно в кровать и выпустила наружу всё, что держала в себе, пока они прощались. Она позволила себе в этот единственный момент сломаться, поддаться страхам, которые у неё были — страхам за Драко, за своего ребенка, за исход войны.