Never enough

Несколько месяцев назад Аделинда с угрюмым видом грохнула об стол стопку документов, третью по счету. Она молчала с самого утра, только поздоровалась сухим кивком и отправилась устраивать нагоняй молодым горничным. Вернулась уже к вечеру, когда Дилюк закончил просматривать бухгалтерские книги, и с мстительным удовольствием завалила его документами. Конечно, она была рада его видеть. Порывисто обняла, как только он появился на пороге вчера, отступила на шаг, открыла рот, чтобы как следует его отругать за долгое отсутствие, но передумала и обняла снова. Что бы Аделинда ни хотела сделать, Дилюк бы ей позволил: в конце концов, это не он был заперт в поместье последние четыре года, по уши заваленный делами. Он был благодарен ей за эту верность. За то, что не бросила все, хотя давно могла уехать куда подальше. За то, что когда-то смыла с его рук кровь отца и не позволила свихнуться от горя. — Сядь, — попросил Дилюк, кивнув на стул, который ещё днем придвинул к столу, потому что ждал Аделинду намного раньше. — Пожалуйста. Аделинда с идеально ровной спиной опустилась на стул и расправила несуществующие складки на фартуке. Форма горничной шла ей, сухой и строгой, но совершенно не подходила: в конце концов, она была первым по важности человеком здесь, и себя Дилюк ставил только после неё. Она идеально справлялась с делами ещё при отце, когда ему взбрело в голову отправиться в путешествие, и теперь вынуждена была делать это постоянно, на пару с Эльзером, чтобы винокурня не пошла ко дну. В кабинете, наполненном вещами отца, им обоим было неуютно. — Хочешь отдохнуть? — спросил Дилюк, поднимаясь с места, чтобы налить Аделинде вина из одуванчиков — отец всегда держал в шкафу бутылку именно для неё, хотя сам не особенно его любил. Аделинда без выражения смотрела на то, как наполняется кубок, и едва заметно махнула рукой, показывая, что ей хватит. — Хочу тебе врезать как следует, — честно ответила она. Такая нахальная фраза совсем не подходила к образу суровой горничной в идеально отглаженной форме. Но зато отлично подходила нашумевшей мошеннице из Фонтейна, чудом избежавшей расправы от местных властей десять лет назад. Отец с его синдромом спасателя собирал вокруг себя тех, от кого отвернулось общество, и люди, работавшие на него, готовы были сделать из благодарности что угодно. Он никому не позволил ещё раз нарушить закон, но его люди сами пришли к Дилюку после его смерти. Они вместе сгорали от горя и рыли землю, рисковали и ходили по грани, расширяли свои сети, но так и не приблизились к тому, от кого из Фатуи отец получил глаз порчи. Словно это было всего лишь случайное стечение обстоятельств. Словно никто не был в этом виноват. — Что собираешься делать? Дилюк ждал этого вопроса, но совершенно не представлял, что ответить. Он вернулся потому, что чувствовал, что ходит кругами, что стоит начать сначала и попробовать зайти с другой стороны, и, оказавшись вчера на пороге поместья, осознал, что чувствовал себя здесь не таким разорванным, как обычно. — Искать дальше, — помедлив, сказал он. Это было бы самым логичным сейчас. В любом другом случае Дилюк не видел смысла просыпаться по утрам и что-то делать. — Мотаться по Тейвату как безумный и искать — это разные понятия, — сухо заметила Аделинда и, наконец, потянулась к кубку. Это означало, что она немного оттаяла — примерно на два процента из ста. — Останься. В этот раз мы придумаем план и будем действовать обдуманно, а не хвататься за все подряд. Иначе с тебя станется пропасть ещё лет на десять. В ее словах был смысл, и Дилюк откинулся на спинку кресла, обдумывая ответ. Останься. В месте, которое целиком и полностью было обустроено отцом, среди вырезанных им статуэток птиц, окруженный верными ему людьми. Просыпаться в кровати, спинки которой он украсил резьбой, после сна, в котором он умирал. Каждый день. Остаться, как же. Аделинда выжидающе смотрела на него. Постаревшая от горя и времени. Не желавшая отрывать себя от этого места и продолжавшая мучать себя и дальше. — Ладно, — сдался Дилюк. — Давай сделаем по-твоему. Аделинда кивнула и, опустошив кубок в несколько глотков, указала на верхний ящик стола. Она выглядела немного виноватой при этом, из-за чего Дилюк какое-то время колебался, но потом вздохнул и открыл. Ящик был пустым, за исключением тускло мерцавшего глаза бога. Дилюк чувствовал его весь день, знал, что он рядом, в кабинете, но не мог представить, что так близко. Матовая поверхность оставалась такой же теплой, как он помнил, и от прикосновений свет засиял ярче. Этого тепла не хватало. С ним дышалось гораздо свободнее. С глазом бога эти годы прошли бы гораздо легче, и Дилюк это понимал. Но он стал бы слишком узнаваемым со своими элементальными способностями. Глаз порчи служил ему легко — подозрительно легко — но не давал такого стабильного, надежного ощущения. — И не думай отлынивать от работы, — сказала Аделинда, налив себе еще вина. — Это все твое. Ее голос перестал быть таким напряженным, а это значило, что она оттаяла ещё процентов на двадцать. Дилюк хмыкнул и придвинул к себе первую стопку документов. Путь предстоял еще долгий. *** В Мондштадте смена сезонов почти не ощущалась, но временами ветер по ночам становился ощутимо холоднее. Дилюк заметил это давно, когда только стал рыцарем и дежурил у главных ворот. Время было тихим и спокойным и только холод помогал не уснуть стоя. И тогда, и сейчас глаз бога в кармане приятно грел ладонь. Город засыпал рано, не считая пары-тройки заведений, и сейчас на улицах было достаточно тихо, чтобы различить чей-то смех вдалеке. Он только усиливался по мере того, как Дилюк приближался к «Доле ангелов», и в десяти шагах от приоткрытой двери уже можно было уловить обрывки истории. Голос был незнакомым. Но тот, кому он принадлежал, определенно умел рассказывать: смех стихал резко, стоило только продолжить говорить, фразы звучали мелодично, приятно, интонации завлекали и заставляли прислушиваться. Дилюку потребовалась пара минут, чтобы понять, что это были какие-то пиратские байки о старых временах, но он никогда не слышал подобного исполнения. Он дождался очередного взрыва смеха и, приоткрыв дверь еще шире, проскользнул внутрь. Сейчас единственным источником света здесь был большой свечной фонарь, висевший над одним из центральных столов, но его вполне хватало на то, чтобы как следует рассмотреть рассказчика. Тот сидел на барном стуле, закинув ногу на ногу, и активно жестикулировал зажатой в руке кружкой. Свободной рукой он иногда отбрасывал со лба пряди темных волос, открывая повязку на правом глазу. В такие моменты взгляды пары десятков собравшихся здесь людей были прямо-таки прикованы к его лицу, настолько гипнотичным оно выглядело. Некоторые взгляды скользили ниже, к сбившемуся от активных движений вороту рубашки, расстегнутой практически наполовину, и останавливались на выступающих ключицах. Он скорее скалился, чем улыбался, останавливал рассказ в самые неожиданные моменты, чтобы сделать несколько больших глотков из кружки, и продолжал как ни в чем не бывало. В эти несколько секунд тишины можно было различить чей-то восторженный шепот. Дилюку потребовалось какое-то время, чтобы одернуть себя, встряхнуться и, наконец, обнаружить чужой взгляд. Чарльз, стоявший за барной стойкой, смотрел на него с долей иронии, но без удивления: до него уже наверняка дошли новости с винокурни. Дилюк подошел к нему бесшумно, воспользовавшись ещё одним поворотом в истории, потому что не хотел привлекать к себе внимание, и, оказавшись у барной стойки, едва слышно спросил: — Кто это? В отличие от Аделинды, с Чарльзом можно было обойтись без церемоний. Мондштадтец до мозга костей, свободный от предрассудков и привязанностей, он был едва ли не самым честным и безгрешным из людей отца. Разве что так сильно любил выпить, что в один момент лишился всего, но с тех пор, как начал работать здесь, не выпил ни капли. — И я тоже ужасно рад вас видеть, господин Дилюк, — без тени обиды в голосе отозвался Чарльз. — Это Кэйа Альберих. Капитан кавалерии. Дилюку потребовалось несколько раз повторить про себя «капитан кавалерии», чтобы в полной мере осознать смысл этих слов, и его интерес к рассказчику угас так же стремительно, как и появился. Капитан кавалерии. Рыцарь Ордо Фавониус. Аделинда говорила, что магистр Варка собрал армию и ушел из Мондштадта две недели назад, но не упоминала, что в ордене и до этого все было настолько плохо. — У вас все на лице написано, господин Дилюк, — ухмыльнулся Чарльз, поставив перед ним кубок с виноградным соком. — Осторожней с этим парнем. Очень надеюсь, что вы умнее, чем те, кто на него сейчас пялится. — Можешь не сомневаться, — ровно произнес Дилюк, наблюдая за тем, как Чарльз зажигает свечу в фонаре над барной стойкой. Как только стало на порядок светлее, он осознал, что история закончилась, и бар заполнился шумными пьяными разговорами. Кто-то уже пошел к выходу, а самые стойкие, судя по всему, и не думали расходиться. — Можно мне ещ?.. Хо-о? Новые лица? Дилюк вздрогнул и невольно потянулся к поясу, на котором обычно носил нож, но вовремя одернул себя и повернул голову вбок — правда, гораздо резче, чем хотелось бы. Капитан Кэйа Альберих говорил как пьяный и вел себя как пьяный, тяжело опираясь на барную стойку. Он выглядел так, будто вот-вот упадет и отключится, но, как бы сильно от него ни пахло вином, Дилюк был уверен: этот человек целиком и полностью трезв. Будь Кэйа так же пьян, как хотел казаться, он не приблизился бы настолько незаметно. Не смотрел бы так… здраво. Сейчас Дилюк подмечал детали, которые не увидел сразу. Волосы были темно-синими, скорее даже иссиня-черными, а форма зрачка, очень необычная, напоминала четырехконечную звезду, и это отталкивало и притягивало одновременно. На рубашке, пусть и помятой, не было ни одного пятна от вина или закусок, а руки выглядели аккуратнее, чем у среднего аристократа, державшего меч только для красоты. Иначе говоря, Кэйю можно было принять за кого угодно, только не за рыцаря ордена. И, тем более, капитана, даже капитана уже не существующей в Мондштадте кавалерии. — Вы кто-то из местных? — продолжил Кэйа, и Дилюк из вежливости развернулся к нему полностью. — Приезжие обычно выбирают столики наверху или на улице. Или вообще не приходят туда, где полно рыцарей. Чарльз тихо закашлялся, чтобы скрыть смех, и, поставив рядом с Кэйей полную кружку, уперся плечом в стену, всем своим видом показывая готовность к представлению. Косой взгляд Дилюка его ни капли не смутил. — Допустим. Кэйа наигранно неловко забрался на соседний стул, после чего внезапно наклонился вперед, и они оказались так близко, что Дилюку потребовалось все самообладание, чтобы не отшатнуться. — Смелый, — продолжил рассуждать Кэйа, внимательно вглядываясь в лицо Дилюка. — Почти без оружия. Значит, есть ещё что-то, на что вы полагаетесь? В Мондштадте нет людей с глазами бога, с которыми я не был бы знаком. Он сделал глоток из кружки, продолжая внимательно смотреть на Дилюка, после чего, наконец, отстранился и наклонил голову вбок, открывая взгляду смуглую шею. С трудом заставив себя отвлечься от этого, Дилюк заметил, что стало подозрительно тихо. Люди, сидевшие за столиками, начали оглядываться и, судя по шепоту, кто-то его узнал. Кто-то произнес его имя — достаточно громко, чтобы Кэйа услышал и восторженно хлопнул по барной стойке свободной рукой. — Конечно, — произнес он с такой сладкой улыбкой, что от этого стало не по себе. — Один все же есть. Я мог бы и сам догадаться. Приятно познакомиться, господин Дилюк. Среди рыцарей Ордо Фавониус о вас ходят легенды. Говорят, вы даже победили дракона? Чарльз изменился в лице, готовый в любую минуту прекратить этот фарс, но Дилюк махнул рукой, призывая его оставаться на месте. Слышать что-то подобное от незнакомца, не знавшего всей истории, всегда будет в порядке вещей, и глупо терять самообладание от такой мелочи. — Очень жаль, капитан Кэйа, — в тон ему ответил Дилюк, — что рыцари Ордо Фавониус заняты легендами, а не действительно полезными делами. — Уверен, они учатся у лучших, — подмигнул ему Кэйа. — С возвращением, господин Дилюк. Мондштадту вас не хватало. Он подхватил кружку и ушел назад, к другим, мгновенно переключив все внимание на себя очередной байкой. Дилюк выдохнул, почувствовав ни с чем не сравнимое облегчение, и повернулся к Чарльзу, который очень старательно выравнивал бутылки в боковом шкафу. — Я говорил, — хмыкнул тот, почувствовав на себе чужой взгляд. — Осторожнее с этим парнем, он не так прост. — Я смотрю, ты от него в восторге, — мрачно заметил Дилюк. — В полном, — подтвердил Чарльз. — Как и все в этом городе. Как бы то ни было, с возвращением домой, господин Дилюк. Дилюк прикрыл глаза и устало потер переносицу, стараясь не слушать голос Кэйи, который снова заполнил все пространство бара. Такого возвращения домой он ожидал меньше всего.