The Confrontation

      Грозного вида мужчина с кустистыми вороными бровями, сомкнутыми на переносице, бесстрашно встретил бурю, которой султан Сулейман и его жена внеслись в свои покои с балкона. Казалось, они оба готовы были уничтожить всех и вся на своем пути. — Ну что там, Хасан-ага?! — воскликнул властитель мира. — Кто это?! — Он в саду, мой Повелитель. Можем отправиться туда прямо сейчас.       Так и произошло. Чета без колебаний ринулась на улицу. Хюррем как вцепилась инстинктивно в руку мужа несколько минут назад, так и не отпускала её на протяжении всего пути, хоть это и было не совсем удобно при их сумасшедшей погоне за неизвестностью. Бесконечные минуты, ощущающиеся часами, наконец, закончились, и им в лицо ударил свежий воздух.       Глаза огненноволосой женщины забегали по представшему перед ней великолепию природы, сейчас не имеющему никакого значения. Через пару мгновений они достигли цели: ближе к центральной части сада у фонтана виднелись три фигуры: два янычара и человек, стоящий на коленях, которого они удерживали под руки. Прежде бледная точно призрак, а теперь вспыхнувшая от ярости к незнакомцу просто за то, что он сотворил, хасеки кинулась вперёд.       Это был мужчина возраста, близкого к преклонному. Одет он был в янычарскую одежду, и только при приближении к нему становилось ясно, что она ему не совсем по размеру. Соотвествующий головной убор валялся на траве у его ног, больше не скрывая пряди некогда каштановых, а теперь уже седеющих волос.       При виде приближающихся людей виновный дернулся, как-то подпрыгнул, и Хюррем показалось, что в его движении она смогла прочесть радость, что показалось ей весьма странным.       Кончаться странности не собирались: когда они оказались совсем близко, мужчина кинулся ей в ноги. — Простите, госпожа, простите меня, умоляю…       Она инстинктивно отступила, но ответить и хотя бы сообразить, что это была за выходка, не успела. — Молчать, — приказал Сулейман, переводя гневный взгляд с существа снизу на янычар. — Кто он такой? — Мы поймали его при попытке выхода из Дворца. Он вёл себя неестественно, и нас это насторожило, — отвечал янычар. — За его пояс была заткнута стрела, идентичная той, что ранили госпожу. Сперва он утверждал, что он один из нас, а потом замолчал со словами, что будет говорить только при Вас и…       Воин резко осёкся и едва заметно дёрнулся в сторону хасеки, которая вся в напряжении стояла напротив, чуть позади Сулеймана. Ростки осознания начали пускать свои корешки в её голове. Этому свидетельствовал исчезающий прищур глаз, начинающихся раскрываться всё шире. — Ну? Что замолчал? — нетерпеливо вскинув рукой, кинул султан. — …будет говорить только при Вас и Хюррем-Султан.       Это было действительно странно — ладно он, но причем тут его жена? Повелитель Мира в недоумении взглянул сначала на Хюррем, а потом на лже-янычара. — Ты хотел этого, и вот я здесь, ничтожество, — рявкнул Сулейман, который, разумеется, обычно не снисходил до разговора с подозреваемыми в преступлениях лично, но сегодняшний случай был совсем не обычным, — сейчас ты расскажешь, кто тебя нанял и зачем, а если ты солжешь… — Не смею и не собираюсь лгать, Мой Повелитель, — перебил он с совершенно непоколебимым видом, — меня послала…       Мужчина говорил так искренне и откровенно, точно ребенок, словно совершенно не осознавая, что совершил и какое его за это ждёт наказание. Он посмотрел глазами, полными обожания, на Хюррем-Султан.       А потом назвал её имя.       Интересно было бы сравнить, чьи брови вскинулись к Небесам быстрее и ближе — Сулеймана или Хюррем. Но ответ на этот вопрос получить было бы всё же затруднительно. — Ты что такое несёшь?! — взревел мужчина. Только сам Аллах был способен на то, чтобы сдержать его и не дать наброситься на бедолагу. — Простите меня, госпожа, умоляю, — вновь завёл свою шарманку пленный, пытаясь приблизиться к шокированной хасеки, — простите меня, прошу… — Просить прощения — не то, что тебе поможет! Тебе уже ничего не поможет! — Но как же, Повелитель? Я должен извиниться перед госпожой за то, что не выполнил её приказ… выполнил неправильно… — О чём ты говоришь?! Какой приказ?!       Он невинно похлопал глазами. — Госпожа Хюррем-султан несколько дней назад приказала мне на дневной прогулке выстрелить в Ташлыджалы Яхью-бея.

***

— Госпожа, подождите! Госпожа, постойте! Госпожа, куда же Вы идёте?!..       Обезнадеженные вопли Сюмбюля-аги эхом отражались от стен. Это эхо вместе с ним бежало по мраморному коридору следом за разъярённой женщиной.       Сердце его отпустило, когда он увидел, что она заходит в свои покои, и забежал туда следом. Пытаясь отдышаться, он наблюдал за тем, как она мерит шагами помещение. — Немыслимо! — восклицала женщина. — Неслыханно! Обвинять меня в этом… Сумасшествие! Стала бы я нанимать такого растяпу, как этот, который даже попасть в цель не может?.. — Госпожа моя… — Чего тебе, Сюмбюль? Не видишь, я занята! — крикнула она так, что тот подпрыгнул.       Испуганный вид бедного и, вообще-то, ни в чём не повинного евнуха заставил хасеки немного прийти в себя. — Ладно… Что ты хотел? — Расскажите мне, что они сказали? Я помогу Вам, госпожа, только если буду знать, что случилось. — О, а ты ещё не понял, — невесело усмехнулась она, — янычары схватили якобы того, кто стрелял в Михримах. И этот кто-то заявил, что его наняла я.       Глаза аги увеличились в размерах и стали походить на две золотые тарелки. — Повелитель же был там, да?.. — тихонько спросил он, прикрывая рот рукой в страхе от собственных слов, — что он сказал?.. — Он вроде бы не поверил… Но я думаю, что он всё-таки задумался над теми словами. Он приказал мне отправляться к себе. Не хочет, чтобы я слушала дальше. Его взгляд поменялся.       Наступило минутное молчание. Евнух всё пытался прийти в себя от новостей, которые только что услышал. Хюррем же замерла, глядя в пол и пытаясь осознать, что теперь будет. Когда Сюмбюль увидел стеклянный взгляд женщины, сердце у него сжалось. — Кто… кто это был, как Вы думаете, госпожа? — Кто был? — хмыкнула она. — Ибрагим, Махидевран, а может, и они вместе. Да кто угодно — мало что ли у меня врагов?..       Первый раз за всё время эта фраза по-настоящему огорчила хасеки. — Но если они думают, что я оставлю всё как есть, они ошибаются. — Но… Но если Вы теперь под подозрением у султана…       Да, это была правда. Будь дело несколько лет назад — она бы воскликнула, что султан никогда не поверит кому-то больше, чем ей. Она бы чувствовала, что они всегда на одной стороне. Но теперь… Даже то, что было на балконе… Это было переживание не мужа и жены, а родителей.       Теперь каждый сам за себя. Придется защищаться даже от султана. — Я под подозрением, но я не виновна. Я выясню, кто за этим стоит… И тогда не сносить ему головы, — отчеканила она.       Хюррем послала евнуха за травяным сбором, который должен был помочь ей успокоить нервы. Он вышел, и она наконец осталась одна. Уныло посмотрела в окно, а потом сел на диван, обхватив пальцами виски и прикрыв глаза.       Поверит ли ей Сулейман? Она пока не боялась его обвинений, скорее откладывала этот вопрос на потом. Сейчас больше волновало другое.       Действительно, кто же за этим стоит?       Махидевран… С одной стороны — зачем ей это? Мустафа тут замешан скорее косвенно. Боится брака дочери Хюррем с приближенным своего сына? Но, с другой стороны, если Яхья на её стороне, этот брак его возвысит, что будет весьма выгодно. А ещё она вряд ли упустит возможность насолить Хюррем. Но что, если бы стрела попала куда надо, причем могла бы ранить смертельно?..       Вряд ли она действовала одна. Всем известно, кто её любимый помощничек.       Ибрагим-паша…       Вот, кто больше всех сейчас хочет подставить её. Вот, кто ищет выгоду в её уничтожении.       Вот, кому она оторвет голову.